И.Смирнов, Е.Безносюк, А.Журавлёв 16 страница

Это - основные, полученные в результате экспериментального моделирования на животных, соображения, которые были использованы при разработке методов интенсивной психокоррекции, приемлемых для клинической практики.

Методы интенсивной психокоррекции

Исходя из результатов экспериментов, адекватной мы сочли следующую циклограмму процедуры интенсивной психокоррекции (рис. 24):

На основании использования литературных данных, собственных концептуальных представлений и результатов КОПС мы организовали стадию семантического драйвера так, что на фоне условно-интактного состояния пациента начинали воздействие семантической информацией минимальной значимости, постепенно увеличивая эту значимость и достигая ее максимума уже на пике диссолюции сознания. При этом инициировались эквивалентные этой информации психосемантические матрицы, что во всех случаях сопровождалось резко выраженными эмоциональными реакциями с сильными вегетативным и речедвигательным возбуждением. Все процедуры такого рода удалось проводить так, что наиболее индивидуально значимые воздействия попадали в зону ретроградной амнезии (в ином случае, как мы полагали, осознавание этой информации могло бы причинить вред больному).

Используемая при этом информация не обязательно должна быть организована в связный сценарий и может быть предъявлена дискретно через акустические и визуальные каналы. Дополнительно в качестве контекстового воздействия отрицательной модальности применяли ольфакторные (запахи путресцинов, кадаверинов, птомаинов), текстильные (ощущение холода в неудобной позе при фиксации положения тела) и другие раздражители. Во время той фазы семантического драйвера, которая приходится на условно-интактное состояние, информацию вводят как на осознаваемом уровне (кондиционирующее воздействие), так и на неосознаваемом (потенциирующее воздействие). Все информационные блоки готовят заранее (это требует очень больших трудозатрат и времени) и предъявляют в автоматическом режиме, но руководитель процедуры в любой момент может в режиме _demand_ перейти на прямой аудиовизуальный контакт с пациентом в режиме наркопсихотерапии, для чего предусмотрено специальное устройство (Квасовец С. В. ).

Семантический ключ (триггер) организовывали всегда индивидуально, используя либо специально семантизированный простой физический стимул (аналогично световым мельканиям при АСФС-II), либо привычный для пациента семантический комплекс, например, запах и другие атрибуты алкоголя. Этот ключ организовывали так, чтобы информационные посылки в начале его предъявления могли быть ассоциированы с пиком отрицательного воздействия в семантическом драйвере, а в конце логически сопрягались бы с началом положительной фазы.

Что касается использования этимизола, то, учитывая отсутствие в наших экспериментах сколько-нибудь заметного его действия как _неспецифичского коннектора_, мы ограничились его прмименением только в нескольких процедурах как мощного дыхательного аналептика.

Семантический шок, включающий воздействие электроконвульсивными импульсами на фоне полной диссолюции сознания, тотальной миорелаксации (тубокурарин) и искусственной вентиляции легких, применяли в единичных случаях и только при наличии психиатрических показаний. В большинстве процедур эту стадию организовывали индивидуально, используя в качестве консолидатора энграммы другие факторы.

Что касается позитивной стадии, то ее начинали на фоне действия ключа и при этом заменяли в автоперфузоре кетамин на этомидат (раденаркон). Информация, предъявляемая в этой стадии, также была организована индивидуально и спорягалась по смыслу с конкурентными по отношению к патологическим психосемантическими матрицами.

Все процедуры такого рода осуществляли в условиях реанимационного обеспечения при участии большого количества специалистов. Первая процедура была проведена на добровольце (один из основных разработчиков метода), имеющем незначительную нервную патологию. Поскольку авторская апробация была необходима, но совокупность действующих факторов применялась впервые в мире, мы тщательно составляли план индивидуально-ориентированной процедуры, который утверждал начальник Главного научно-технического управления МЗ СССР, руководитель лаборатории нелекарственной терапии 1 ММИ им. И. М. Сеченова проф. В. И. Ильин. Больные и их родственники были ознакомлены с сутью метода и давали письменное согласие с планом психокоррекционных мероприятий.

Для проведения такого рода процедур необходим несложный аппаратно-компьютерный комплекс, схема которого в общем виде представлена на рис. 25.

Рисунок 25. Комплекс для интенсивной психокоррекции

В одном из вариантов процедеры удалось сильно редуцировать набор действующих факторов. Этот вариант мы применяли амбулаторно в основном для лечения больных хроническим алкоголизмом.

Поскольку каждую процедуру готовили индивидуально для каждого пациента, особенно в части конструирования основного действующего фактора - семантической сложно связанной информации разной модальности и значимости, приведем несколько примеров психокоррекции больных, чтобы охарактеризовать различные варианты процедуры - от полнофакторного до включающего лишь единичные компоненты действующих факторов.

Больной М., русский, холост, 22 года.

Образование незаконченное высшее. Был обследован в период стационарного лечения в Клинике им. С. С. Корсакова, диагноз хронический алкоголизм II стадии у психопатической личности. Описание статуса см. выше в главе, посвященной психосемантическим нарушениям.

Результаты обследования по методу КОПС показали наличие двух АЛЛИ - первый связан с алкогольной зависимостью, второй - с гедонистическими тенденциями.

В ходе подготовки процедуры ИПК для определения индивидуальных доз препаратов и оптимальных градиентов интенсивности и модальности действующих семантических факторов, а также для дополнительной психодиагностики была проведена процедура кетаминового растормаживания. При этом особое внимание обращали на состояние сердечно-сосудистой системы больного при помощи кардиокомпьюетра в процессе процедуры растормаживания. Проводили также суточный холтеровский мониторинг ЭКГ.

При подготовке основной процедуры для организации индивидуально-значимой зрительной информации были использованы фотографии из семейного альбома больного, его собственные рисунки, фотографии квартиры и близких больного; точно также для организации значимой акустической информации были использованы магнитофонные записи фрагментов любимых музыкальных произведений больного, фрагменты записи бесед с больным и его близкими, и сложные лингвистические построения, созданные нашими специалистами.

В соответствии с планом процедуры первый ее этап включал имплантацию аверсии к алкоголю и имплантацию реконструированной шкалы ценностей, второй - имплантацию положительного объекта аутоидентификации с созданием сверхзадачи в форме мотивации достижения цели - быть адекватным своей професиональной деятельности.

Визуальная и акустическая информация логически соответствовала этапам процедуры (например, осознаваемое предъявление изображения бутылки с водкой и неосознаваемое - могилы с крестом) в режиме наложения проекции двух слайдов, одновременно с согласованным по содержанию акустическим воздействием.

Ольфакторное воздействие - на первом этапе при имплантации аверсии к алкоголю через носогубную маску подавали аэрозоль кадаверина (трупный запах) ихлорофоса (который больной употреблял ранее при токсикоманических эксцессах), а также испарения спирта попеременно. Затем при имплантации положительного профессионально-ориентированного объекта аутоидентификации - предъявляли аэрозоль для освежения воздуха, запах которого больной постоянно ощущал ранее в помещениях, где с ним проводили диагностические исследования и где формировались положительные установки на необходимость начала новой жизни и успешность лечения.

Проприоцептивное воздействие - во время первого этапа на фоне аверсивных стимулов - миниэлектрошок через электроды в области правого предплечья. Во время положительной стадии включен электроплед, на котором лежал больной в прохладном помещении в течение всей процедуры.

В нарушение плана по медицинским показаниям этимизол был отменен. Процедура проводилась с использованием только одного препарата - кеталара, скорость введения микродоз которого меняли от 2, 0 до 10, 0 мг/мин с помощью автоматического перфузора через внутривенный катетер.

Через 40 мин. после процедуры попытка представления больным ситуации, связанной с принятием спиртного, кончилась обмороком. Через неделю после процедуры больной пережил эмоционально насыщенное сновидение, в котором с трудом избегал приема спиртного напитка. Утром после сновидения больной обратился с жалобами на боль в сердце, одднако объективных подтверждений нарушения сердечной деятельности не выявили. Этот факт также можно интерпретировать как свидетельство эффективности имплантации аверсии к алкголю. В течение нескольких суток больной демонстрирует выраженные изменения состояния в сторону его улучшения: уверен в себе, отмечаются положительные сдвиги по результатам психологических тестов, по методу КОПС было обнаружено нивелирование АЛЛИ в психосемантическом профиле, что свидетельствует об отсутствии доминирующих аффективных образований, связанных с патологической мотивацией. По результатам ММР1 выработано по 7, т. е. по шкалам депрессии и психастении. Обращает внимание резкое изменение профиля оценочных шкал: уменьшение по шкале F и увеличение по шкале K, свидетельствующие о том, что больной в значительно меньшей степени нуждается в психологической помощи, что субъективная оценка собственных проблем и конфликтов стала менее драматичной. Все это указывает на то, что в результате процедуры произошло значительное уменьшение тревожно-депрессивных тенденций, повышение самооценки и ослабление чувства неполноценности.

Результаты тестирования опросником 16PF выявили, что значения по всем основным шкалам находятся в пределах средних, отмечается увеличение по фактору Q1 (радикализм), а также некоторое увеличение по фактору М (воображение), выраженное по сравнению с первым обследованием, в котором этот фактор был значительно снижен. Относительные изменения профиля выражают оптимистическое отношение больного к своему будущему, увлеченность, наличие планов на будущее, т. е. раскрытие перед ним социальной перспективы.

При психиатрическом обследовании заметен выраженный контраст манеры и содержания высказываний больного по сравнению с периодом до лечения.

Из клинического заключения следует, что после процедуры ИПК больной активен: занят чтением, изучением английского языка, работает физически. Объективные показатели состояния больного позволяют рекомендовать продолжение обучения в институте, дают основания для предположения о стойкой и длительной ремиссии.

Больной В., русский, холост, 32 года. Образование среднее. Был обследован амбулаторно в 1 ММИ им. И. М. Сеченова, диагноз: логоневроз.

Неоднократно, но безуспешно лечился по поводу логоневроза. Перед процедурой больной тщательно обследован. По результатам психологического обследования проявляет достаточную активность, имеет высокую самооценку, выраженную тенденцию к соперничеству и доминированию. Поведению свойственна последовательность и целенаправленность, снижен контроль за побуждениями. Многократное обследование с помощью метода КОПС позволило выявить аффективное образование в неосознаваемой сфере, свидетельствующее о наличии выраженной психотравмы в детском возрасте. Удалось вербально характеризовать АЛЛИ и определить семантическое поле аффекта.

В соответствии с планом процедуры первый ее этап был нацелен на имплантацию уверенности в способности самостоятельно справиться с речевым дефектом. Визуальная и акустическая информация были организованы согласно индивидуальным особенностям больного и психокоррекционной задаче. На первом этапе процедуры для создания семантического драйвера и имплантации аверсии к заиканию применяли миниэлектрошок через электроды, наложенные на область гортани, а также звуковой стрессор силой 120 Дб. Во время процедуры проводили полный контроль функционального состояния. Анализ динамики зрительных ВП на световую вспышку показал, что в условно-интактном состоянии вызванный ответ состоит из первичной негативной волны с латентным периодом 66 мсек (N1) и ряда негативных волн с латентным периодом 190 мсек (N2) и 360 мсек (N3). На фоне предъявления семантической субъективно значимой информации отрицательной модальности в структуре ВП сохраняются как ранние, так и поздние компоненты, однако поздние негативные волны значительно увеличены по амплитуде, а также появляется поздняя позитивная волна Р430. Отмеченные изменения поздних компонентов ВП усиливаются по мере нарастания субъективной значимости предъявляемой информации. При развитии ИСС ВП характеризуются незначительным уменьшением латентного периода первичной негативной волны (N1=55 мсек), одновременно происходит значительное изменение поздних компонентов ВП (сокращение ЛП N3 с 360 до 310 мсек), что следует рассматривать как феномен _облегчения_ проведения возбуждения в ЦНС. На 7-8 минуте ИСС еще более сокращается латентность первичной негативной волны (N1 = 30 мсек), кроме того, возникает положительный компонент Р430, аналогичный тому, какой набюдался в условно-интактном состоянии при предъявлении высокозначимой эмоциональной информации. Эти результаты позволяют предположить, что наличие поздних компонентов ВП (Р430) дает возможность оценить уровень активации неспефических структур ЦНС, вызванной семантически значимой информацией. При развитии сна (после введения 15 мг этамидата) происходит резкое изменение структуры ВП, и в конечном счете - распад ВП. В дальнейшем, при пробуждении и восстановлении операторской деятельности, происходит реорганизация структуры ВП и приближение по форме к вызванному ответу в условно-интактном состоянии.

Результаты кардиокомпьюетрного обследования в ходе процедуры, а также суточная запись ЭКГ характеризовались преходящими функциональными изменениями. После процедуры профиль личности по данным ММР1 не изменился, но имелись изменения по некоторым шкалам. Изменился характер речи: появление быстрой речи и отсутствие заикания при эмоциональных вербальных контактах. Заикание возможно в случаях спокойной и замедленной речи, хотя у больного появилось субъективное ощущение контролируемости своей речи, тем не менее дефект полностью не устранен, что можно объяснить недостаточно эффективным семантическим воздействием. Изменения ЭЭГ принципильно схожи с таковыми у предыдущего больного, что с точки зрения анализа механизмов, обеспечивающих эффективность действия проведенной процедуры, представляет особый интерес. Так, по результатам клинического ЭЭГ-обследования после процедуры снизился тонус сосудов коры головного мозга, увеличился альфа-индекс и снизилась частота альфа-ритма. Одновременно произошло усиления тета-ритма. У некоторых больных этот ритм не угашается при стимуляции ритмическим светом, а у больного В. при световой ритмической стимуляции и гипервентиляции тета-ритм усиливается. Отмеченные сдвиги свидетельствуют об определенной перестройке функциональных взаимоотношений коры и подкорковых образвоаний: на фоне некоторого снижения активации коры резко усиливается активность гипоталамо-гипофизарных структур. Известно, что гипоталамус и структуры гиппокампового круга связаны с мотивацией, эмоциями, памятью. Поэтому полученные результаты можно расценивать как свидетельство происходящего переструктурирования хранящихся поведенческих программ и перестройки эмоционально- смысловых факторов, регулирующих поведение.

Больная Н., русская, 32 года, не замужем, образование среднее специальное, диагноз: Астено-ипохондрический синдром. Психопатическое развитие личности истерического круга (история болезни в Клинике им. С. С. Корсакова).

В результате психиатрического обследования отмечено, что больная полностью ориентирована в месте, времени и собственной личности. Речь правильная, соответствует уровню воспитания и образования, в разговоре подробна и недоверчива, постоянно говорит о значимых для нее событиях жизни и о своем соматическом состоянии. Продуктивной психопатологической симптоматики психотического уровня выявить не удается. Настроение, по словам больной, снижено. Формально критична к своему состоянию и высказыает установку на лечение.

Была проведена процедура амитал-кофеинового растормаживания, в течение которой регистрировали ЭЭГ и другие физиологические параметры. В условно-интктном состоянии анализ ЭЭГ показал, что основные ритмы коры больших полушарий угнетены в умеренной степени, выявлена легкая межполушарная асимметрия со снижением аплитуды потенциалов слева. После первого в/в введения тета- и дельтаволн. После повторного в/в введения развился типичный для барбитуратов фон активности и двигательные артефакты, до окончания процедуры характер ЭЭГ-активности не изменился, несмотря на полное восстановление психического статуса.

Больная Т., русская, 45 лет, вдова, образование среднее, диагноз: хронический алкоголизм II ст. Выраженный абстинентный синдром (история болезни в Клинике им. С. С. Корсакова).

При психиатрическом обследовании отмечается, что больная в отделении придерживается формально правильного поведения, бесконфликтна, пассивна в общении с окружающими. Предъявляет жалобы на плохой сон, неприятное чувство беспокойства, сниженное настроение, раздражительность, непреодолимое влечение к алкоголю, в своих _грехах_ винит себя саму, считает, что _больше этого не повторится, надо только помочь_. Лицо одутловатое, маскообразное, с выражением грусти и скорби. Во время беседы непоседлива, тревожна. При разговоре о ее недуге начинает плакать. Расстройств психики психотического уровня не выявлено. В ходе обследования больной была назначена диагностическая процедура растормаживания. Процедуру проводили при введении строго контролируемых микродоз калипсола. Во время процедуры проводили запись ЭЭГ и других параметров. В условно- интактном состоянии биопотенциалы ЭЭГ диффузно угнетены, наблюдается некоторая ирритация, после введения калипсола отмечено усиление тета-активности во всех отведениях. При восстановлении сознания биоэлектрическая активность вернулась к виду, имевшему место в условно-интактном состоянии.

При рассмотрении результатов анализа ЭЭГ по многим процедурам видно, что инициация ИСС с помощью медленного введения микродоз калипсола является более целесообразной, нежели с помощью амитала и кофеина, в силу быстрого возвращения состояния ЦНС к исходному уровню. Следует отметить, что возникающая при введении калипсола активация гипоталамо-гиппокампальных структур, свидетельством которой служит усиление тета-ритма в ЭЭГ, сохраняется после окончания процедуры только при условии наличия консолидирующего фактора.

Больной В., 35 лет, образование неполное среднее, холост, диагноз: хронический алкоголизм II ст. Абстинентный синдром.

По поводу алкоголизма лечится повторно. Основные признаки второй стадии алкоголизма сложились примерно 7 лет назад. Соматически всегда был здоров. В 16 лет перенес легкую черепно-мозговую травму. До 25 лет страдал анурезом. Психотические эпизоды в анамнезе отрицает. Лечился от алкоголизма в стационаре АЗЛК и в последующем - амбулаторно. Длительных ремиссий не было, возобновлял пьянство сразу после прекращения лечения. При поступлении предъявлял жалобы на плохой сон по ночам, снижение апетита, подавленность. Длительное время предметом беспокойства больного служили нарушения в сексуальной сфере: снижение адекватных эрекций, преждевременная эякуляция и оргазм при попытке полового сношения. Последние 3 года половой жизнью не живет.

При психологическом обследовании отмечается недостоверный профиль личности по данным ММР1 за счет преувеличения больным тяжести своего состояния. Наибольшие показатели по клиническим шкалам - 7 и 8. Выраженные пики по 2 и 4 шкалам, подъем по 0 шкале свидетельствуют о дисгармоничности личности больного, сочетании в его характере прямо противопложных тенденций: экстравертированности, импульсивности в поведении, что характерно для личности больных алкоголизмом, и депрессивно-тревожных черт, что связано с наличием у больного дефекта в сексуальной сфере, который является причиной замкнутости больного в некоторых вопросах. Профиль 16PF показывает недостаточный контроль своего поведения и настроения, настороженность и фрустируемость (снижение по шкале С и подъем по шкалам L и Q4).

Больному проводили обследование методом КОПС и подтвердили высокую индивидуальную значимость алкогольной и сексуально-семейной тематики, что проявилось в соответствующих АЛЛИ.

Основную лечебную процедуру проводили по разработанному плану, включающему применение физического консолидатора на стадии семантического ключа - транскраниального электрошока с последующим развитием редуцированного (из-за инфузии миорелаксанта) судорожного приступа. На стадии имплантации положительной информации использовали индивидуально-значимую информацию из сексуальной сферы, также выявленную с помощью КОПС.

Как и в случае с больным М., проводили комплексное физиологическое наблюдение за состоянием больного в ходе ИПК. Динамика показателей ЭЭГ после проведения транскраниального электрошока характеризовалась постепенным восстановлением функций мозга. Проведенное через некоторое время после процедуры повторное обследование с помощью опросников ММР1 и PF16 продемонстрировало отсутствие значительных изменений в профиле личности больного. Можно отметить лишь увеличение по шкале 3 и снижение по шкале 8 ММР1, а также возрастание показателей по шкале F и снижение р по шкале К. Эти изменения говорят о большой зависимости больного от мнения окружающих, о стремлении к опеке.

В психическом состоянии больного произошли следующие изменения: он стал значительно более спокойным, уравновешенным, восстановился достаточный по длительности и глубине сон. Стал значительно активнее в отделении, много времени проводил в беседах с больными и персоналом. Излагал всем свои планы относительно будущей жизни без пьянства. Вместе с тем, при разговоре с лечащим врачом больной становился тревожным, высказывал сомнения в успешности проведенного лечения, особенно в сфере восстановления потенции. Требовал постоянного подтверждения успешности проведенного лечения, назначения дополнительных процедур и лекарств. В отношении алкоголизации категорически высказывался за дальнейшее постоянное воздержание. Не допускал мысли о возобновлении пьянства, настроен на создание семьи, продолжение работы на прежнем месте.

С момента выписки в течение 5 лет полностью воздерживается от употребления спиртных напитков.

В приведенном фрагменте мы показали возмоность создания множества вариантов индивидуально ориентированных процедур интенсивной психокоррекции, дающих высокий терапевтический эффект. Невзирая на все трудности и дороговизну такого подхода, в этом направлении работают различные исследовательские группы как в нашей стране, так и за рубежом. Отметим для примера работу А. Я. Гриненко и др. (1988) по комплексному исследованию механизмов коррекции устойчивого патологического состояния зависимости от алкоголя, в которой использовали принципы и метод лечения, очень близкие описанным нами в 1987 г.

Все эти методы основаны на возможности ввода-вывода семантической информации _сквозь_ сознание при его диссолюции во время медикаментозных и других ИСС.

Однако в соответствии с нашими концептуальными моделями должны существовать способы реализовать такой ввод-вывод и при полном сознании - минуя его.

Способы неосознаваемой модификации состояния и поведения человека в условно-интактном состоянии

Исследования в этом направлении мы начали в 1983 г. достаточно тривиально: разрабатывали и изучали компьютерные модификации тахистоскопического визуального предъявления семантических стимулов с использованием обратной и комбинированной маскировки так, как это описано выше применительно к алгоритмам КОПС. При этом на дисплее отечественных информационно-вычислительных комплексов _Искра-1256_ в различных неосознаваемых режимах предъявляли суггестивные формулы. В целом это напоминало эксперименты Р. Фишера с _25 кадром_. Уже первые экспериментальные результаты обнадеживали, но впоследствии мы отказались от этого направления в поисках методов неосознаваемой психокорекции и разрабатывали его только применительно к нуждам КОПС.

Ясно было, что по многим причинам необходимы были средства ввода неосознаваемой акустической, а не визуальной информации.

Для этого нами была проведена исследовательская работа _Психомузыка_, в рамках которой предпринимались попытки закамуфлировать речевое сообщение, например, суггестивную фабулу, с помощью музыки, клиппирования и компрессирования речи и других приемов для того, чтобы это сообщение воспринималось, но не осознавалось. Дихотическое предъявление и другие достаточно тривиальные средства мы не исследовали, так как их известные недостатки нас не устраивали.

Затем был разработан алгоритм _Психозонд_, программно реализуемый на диалоговом вычислительном комплексе ДВК-2м и позволяющий вводить неосознаваемую акустическую информацию (здесь не приводится). Тем временем наш сотрудник С. А. Квасовец разработал технологию кодирования и декодирования речевого сообщения во временной, а впоследствии - и в частотной области.

Первые алгоритмы были реализованы в виде схемотехнических решений, а впоследствии - в виде пакетов программ и специализированных интерфейсов ввода-вывода и обработки акустического сигнала. В результате мы получили средство кодирования речевого сигнала, которое при помощи ряда математических операций превращало исходный речевой сигнал в подобие квазибелого шума, при прослушивании которого никогда не удавалось распознать не только смысл речевого сообщения, но и установить сам факт его наличия. Тем не менее, это было возможно при декодировании _шума_, и, кроме того, при экспериментальных проверках оказалось, что головной мозг каким-то образом также способен декодировать эту информацию. При этом она, будучи воспринятой, никогда не осознавалась субъектом. Наблюдали лишь несколько исключений из этого правила: несколько наших пациентов заявляли, что они видели и слышали во сне кого-то из нас (того, чье кодированное речевое сообщение содержалось на аудиокассете), произносившего то-то и то-то (по смыслу это совпадало с содержанием неосознаваемой фабулы).

В США интенсивно разрабатываются очень похожие средства кодирования речи (_Discover_, 1990, Nov., р. 69), которые практически применяются для психокоррекции.

Технические особенности процессов кодирования в существующих методах различаются, но общим остается одно - возможность абсолютного исключения сознания субъекта в когнитивных процессах, инициируемых при восприятии кодированного сообщения.

После серии лабораторных компьютеризованных экспериментов мы провели ряд экспертиз и исследований следующего рода.

Исследование алгоритмов неосознаваемой акустической психокоррекции здорового и больного человека

Основной целью этого исследования было изучение возможности управления функциональным состоянием и поведением группы здоровых людей путем воздействия неосознаваемой суггестивной информацией. Для достижения цели необходимо было решить следующие задачи:

1. Исследование возможности экстренно модулировать поведение группы людей.

Эта задача подразумевает немедленное, реализуемое в пределах нескольких секунд, суггестивное влияние на какой-либо поведенческий акт, осуществляемый независимо от контекста среды - выбрать что-либо из множества: (купить или не купить, - купить много или мало и т. п. ).

2. Неосознаваемое создание суггестивной парадигмы с неосознаваемой ее актуализацией.

Эта задача включала возможность более длительного, в пределах десятков минут, управления поведением. Предполагалось, что, если таким путем возможно создавать суггестивную парадигму, она в течение длительного времени будет модулировать поведение группы людей в ситуациях многократного свободного выбора на фоне действия экстренной неосознаваемой посылки. Например, при задании произвольно произносить числа ожидалось статистически значимое предпочтение тех чисел, которые внушались при создании парадигмы, или, в нашей постановке эксперимента, - статистически большие совпадения _свободного_ выбора экстренно внушаемого числа с числом парадигмы.

Практическое значение такой задачи означает возможность существенно влиять на поведение группы людей в экстремальной ситуации.

3. Исследование влияния неосознаваемых суггестий на субъективное состояние членов экспериментальной группы.

Эта задача имеет большое значение для фундаментальных изысканий в области неосознаваемого внушения, что обусловлено неясностью многих вопросов: сочетается ли вынужденное (внушенное) поведение с изменением состояния, не возникает ли при этом интрапсихический конфликт и мн. др.

Такая задача может быть иллюстрирована известной поговоркой: сколько ни говори _халва, халва_, - во рту слаще не станет. Именно такая задача включает изучение возможности влиять на субъективное состояние человека неосознаваемыми факторами.

4. Исследования связи эффективности неосознаваемых суггестий и особенностей их реализации с личностными чертами.

Предполагалось, что на характер выполнения внушаемого поведения будут оказывать влияние особенности личности - циклотимия, эпитимия, шизотимия и др. (Г. И. Исаев, Е. В. Безносюк, 1990), изучалась возможность учета при практическом использовании акустической психокоррекции этнических, профессиональных, ситуационных или иных особенностей лиц, составляющих группу.

⇐ Предыдущая 11 12 13 14 151617 18 19 20 Следующая ⇒