Отец и сын

Сон

– А прежде он никак не давал знать, что верует? – спрашиваю у Сергея Сергеевича.

– Крестили мы Александра ещё в школе, когда он учился классе в шестом или седьмом. Это была наша общая мысль с супругой: нужно детей – Сашу и Лию – отвезти в храм. Поехали в Бузулук, где уже открылся к тому времени монастырь во имя Тихвинской Божией Матушки. А спустя какое-то время Сашок рассказал, что ему приснился сон. Увидел он монастырь снова, но залитый водой, так что одна верхушка колокольни виднеется. Встревожился, подумал: вдруг там, в храме, кто живой остался, нужно нырнуть туда, может, удастся кого спасти. И вот спускается в мутной воде, нащупывает ступеньки на винтовой лестнице, чтобы не сбиться. В какой-то момент понял, что уже не успеет вернуться, воздух в лёгких заканчивается. Но стал спускаться дальше, пока не попал в храм. А там погибших нет, все живы. Стоят святые, смотрят на него, и так хорошо стало, легко дышать. Сашок мне говорил, что за святые, но я не запомнил.

Может, и схимонах Максим был среди них – праведник, замученный чекистами. Его могилка была рядом с монастырём, на старом кладбище. Со всех сторон к преподобному идут люди, и Александр его очень почитал. Чудеса там происходят всё время. Однажды крест замироточил, в другой раз ребёнок воскрес по молитвам к отцу Максиму. Об этом мне рассказал раб Божий Геннадий, который вместе с женой следит за могилкой. Ребёнку было года полтора, врачи констатировали смерть, вынесли его матери. Мать кричит: «Он не умер, он спит! » «Позаботьтесь о похоронах», – отвечают ей. Что было дальше, Геннадий так мне рассказывал: «Чистим-убираем могилку преподобного, видим: девушка идёт, вся в слезах, несёт ребёнка. Может, заболело дитя, и мать хочет за него помолиться. А она разворачивает одеяльце: “Мне врачи сказали, что мой ребёнок умер”. Дитя и правда не дышит, тельце уже окоченело. “Нет, он не мёртвый! ” – кричит его мать. Ох ты, беда какая! Положили ребёночка возле могилки Максимушки и, встав на колени, стали втроём молиться. Около двух часов мы молились, и ребёнок вдруг заплакал. Для его матери это, наверное, не было таким уж великим чудом – она верила, что дитя живо. Но мы-то трогали ребёнка и справку читали, что он умер. Сейчас они с матерью к нам захаживают. И молодые, и старые идут к Максимушке за утешением».

Там, на кладбище, много убиенных священников погребено. Александр в Бузулукскую обитель любил приезжать. В монастыре подвизались его братья во Христе – протодиакон Христофор, простодушный, хороший человек, и другие. Они молились за него и когда он болел, и сейчас поминают.

Отец и сын

«Больше всего на свете сын любил ездить по святым местам, – продолжает свой рассказ Сергей Сергеевич. – Когда собирался в дорогу, настроение у него поднималось и он говорил: «Пап, я как на крыльях летаю». Однажды отправился в Дивеево к преподобному Серафиму и пропал. Ни писем, ни звонков. Правда, мы уже привыкли, что если он отправляется в паломничество, то это надолго, но тут начали волноваться. Вернулся сын месяца через полтора, счастливый, весёлый. «Сашок, ну куда же ты пропал? » – спрашиваем его. «Мама, папа, – отвечает, – разве можно переживать, если я в святое место поехал! » Оказывается, поиздержался, остался без копейки, так что даже конверт с маркой не на что было купить. А домой смог попасть вот благодаря чему. Женщина-паломница спросила его: «Вы тут служите? » «Нет, я просто трудник». – «Вот вам немного денег, что-нибудь купите себе». Этой суммы как раз хватило на билет до дому.

В другой раз он отправился в Оптину послушничать, подвизался при трапезной, потом в хоре пел, обучился колокольному звону. Оттуда поехал в Самарскую епархию, в Свято-Воскресенский монастырь, где настоятель игумен Гермоген принял Александра в число братии. В постриге сыну дано было имя Антоний, а вскоре его рукоположили в диаконы. Монастырь стоит на берегу Волги рядом с селениями, затопленными при строительстве Волжской ГЭС. Под водой оказались и храмы, над одним из которых всплыла чудотворная икона святой Варвары. Рыбаки увидели, как она плывёт и от неё исходит свет, подняли к себе в лодку. Потом она оказалась в Воскресенском монастыре.

Сын очень горевал о погибших селениях и о том, что на берегу рядом с обителью была построена большая лодочная станция с увеселительными заведениями. «Пап, не могу так, душа не на месте, – говорил он, – только на молитву встанешь, а там музыку включат так, что себя не слышишь». Помаялся он и вернулся к отцу Валерию в Первомайский. Для нас это было счастьем: сын всю нашу семью к вере привёл. И сестру, она сейчас в воскресной школе преподаёт, и нас с женой. Ведь после того, как нас в детстве крестили, мы с Наташей хотя и ощущали всю жизнь, что Господь нам помогает, но ни разу на исповеди не были.

– Вас в Свято-Казанском храме крестили? – спрашиваю я Сергея Сергеевича.

– Да, отец Владимир Жохов крестил меня в Кочпоне, в 1956 году. Мне тогда было 5 лет. Я не запомнил его лица, а только купель, в которую меня опускали, алтарь и ещё реку – она, как мне показалось, доходила почти до стен храма. Настояла на моём крещении бабушка. Отец, хотя и был мусульманином, ничего не имел против, наоборот, говорил, что у человека должна быть вера. Когда я шоферил, были поводы задуматься над этим.

– Расскажите, пожалуйста.

– Две истории запомнились больше всего.

На КамАЗе я ходил в рейсы по всей матушке-России, зерно возил. И были случаи, когда не просто на волосок от смерти находился, а поближе. В районе Магнитогорска шёл я раз по незнакомой дороге через Уральские горы с 25-тонным прицепом. И попал на крутом спуске в гололёд, а там ещё поворот над пропастью... Пассажиры увидели, что нас в неё несёт, и выпрыгнули, а я за баранкой остался, повторяя: «Господи, помилуй, Господи, помилуй». Сзади прицеп наседает, тормозить бесполезно, руль крутить тоже – погибай, шофёр. И вдруг вопреки всему машина резко меняет траекторию и уходит вправо. Руки-ноги у меня отнялись, выполз из кабины, упал на колени. Откуда я это «Господи, помилуй» знал? – отец научил, а его – православные в лагере. Понял я тогда, что мне не просто подфартило, как говорят шофёры.

В другой раз шёл я по Татарии на Удмуртию, снова зерно вёз. Темно было, мелкий дождь, да ещё от колонны отстал. И вижу: привязались ко мне какие-то на «Волге», то обгонят, то отстанут, а потом развернулись и в лоб пошли. Я влево – и они влево, я вправо – и они сдвигаются, а бровка дороги там мягкая, слабая, если свернуть на неё – КамАЗ перевернётся. Не думали разбойники, что я это пойму, и вторую ошибку сделали: не рассчитав, зацепили переднее колесо моей машины. «Волга» отлетела, а я, оставив их позади, понял, что сейчас они развернутся и снова нагонят. Свернул на лесную дорогу, метров через тридцать остановился, вылез из машины и встал на колени перед раскладничком с молитвой «Живый в помощи» – с собой его возил. Молюсь – и вижу: сначала «Волга» проехала мимо, потом вернулась, остановилась на повороте. Вышли из неё пятеро, стали искать следы моего КамАЗа, не мог же он в воздухе раствориться! Подошли ко мне почти вплотную, по-татарски что-то говорят, злятся. Понимаю: заметят – не убежать. Но не заметили, так ни с чем и уехали. Это было чудом. До рассвета я молился.

Дальнобойщики часто гибнут из-за плохих дорог и лихих людей, но меня Бог миловал.

А потом Александр привёл нас с супругой к настоящей вере. При всей доброте Александр был строг во всём, что касалось заповедей. И нас вразумлял. Начали мы с Наташей и дочкой Лией исповедоваться, причащаться. Сын подолгу с нами беседовал, объяснял, как страшно жить без Бога. А потом заболел страшной болезнью – лимфогранулематозом называется. Нам сказал, что такова Божия воля, что он сам просил у Него... пострадать, что ли, я не очень хорошо понял.

⇐ Предыдущая 123 Следующая ⇒