Никтополис 2 страница

****
Страж сдержал обещание. Сколько бы Один-три-семь ни ходил на свалку, его собеседник больше там не появлялся. Сперва, парень расстраивался и даже злился по этому поводу, но со временем успокоился и постарался забыть то, что его так угнетало. Книга со странными картинками была запрятана в шкаф, а новые тома Один-три-семь в дом носить перестал. Парень решил смириться с таким положением дел. В конце концов, раз он родился в таком мире и сам стал таким, каков он есть, нет смысла пытаться строить из себя что-то иное. Бессмысленно мечтать о небесах, которых никогда не будет над твоей головой, и уж тем более не стоит расшифровывать странные книги со странными картинками, где люди друг к другу на кой-то черт прикасаются.
«Интересно, а если бы я прикоснулся к нему, а не к себе, я бы почувствовал то же самое или что-то другое? » — Один-три-семь с усилием отогнал дурацкую мысль. Эти идеи до добра не доведут. Он это понимал и потому стойко игнорировал каждое подобное наваждение.
«Не стоит думать о таких глупостях на работе. Не стоит думать о таких глупостях вообще нигде», — одернул себя Один-три-семь, привинчивая пласт фильтра к внутренней стенке большой турбины и даже не совсем понимая, зачем он это делает. Если подумать, никто до конца не понимал, что он делает. Управлялось все компьютером. И распоряжения отдавались им же. Поэтому каждый был очень узким специалистом в своем деле. Например, Один-три-семь обычно менял куски фильтра и иногда его чистил. Но он не понимал технологии и даже не знал, зачем делает то, что делает.
«Никтополис. Мы все Никто. У нас нет имен. Мы не знаем, что делаем. И не понимаем, для чего живем…» — чертовы мысли не давали Один-три-семь покоя. Неужели он так и будет мучиться всю жизнь от вопросов, на которые не сможет найти ответы? Если бы только этот упертый страж рассказал ему все! Если бы только…
— О нет! Его маска! — внезапный вопль заставил паренька оторваться от закручивания гаек и воззриться в узкий проход, из которого донесся вопль.
— Боже мой, что делать?! — Один-три-семь поспешно выбрался из-за своего рабочего места и, не совсем понимая зачем, поспешил на крик. Всего в десяти метрах от него прорвало трубу, из которой бил горячий газ. А рядом лежал парнишка с пробитой маской. Скорее всего, внезапная струя газа отшвырнула проходившего мимо парня к стене, и он со всей силы ударился маской о трубы. Стекло, пусть и твердое, не выдержало и треснуло. И теперь ядовитые пары небольшими порциями проникали внутрь, медленно отравляя несчастного. Рабочий был без сознания то ли от отравления, то ли от того, что слишком сильно ударился головой. Вокруг него уже собралось с десяток людей, но никто не шевелил и пальцем.
— Эй! — воскликнул Один-три-семь. — Чего уставились?! Скорее! Мы должны отнести его в чистую зону!
Чистые зоны можно было найти как на рабочих площадках, так и в городе. Это были небольшие комнатки с чистым воздухом. Туда можно было пройти в случае, если вы замечали какие-то проблемы с маской или респиратором, но не успевали дойти до дома, чтобы эти проблемы решить.
— Ну же! Помогите мне! — вскрикнул Один-три-семь, хватая парнишку за руки и пытаясь тащить его к выходу из коридора, чтобы оттуда доволочь его до Чистой зоны. Остальные продолжали просто наблюдать.
— Почему вы ничего не делаете?!
— Но… — послышалось чье-то тихое. — Нам же придётся к нему прикоснуться. А прикасаться друг к другу — это мерзко.
— Вот именно, — подтвердил второй голос.
— Я в этом участвовать не собираюсь, — послышался третий.
— Вы сдурели?! — Один-три-семь задохнулся от возмущения. — Он же умрет! Вы собираетесь пожертвовать его жизнью ради навязанной вам морали?!
Его никто не слушал. Народ начал поспешно разбредаться по своим рабочим местам, не желая быть соучастником чего-то мерзкого.
— Только поглядите, — раздавалось по коридору, — он его трогает.
— Кошмар.
— Гадость.
— Мерзость
— Нет! Нет! ПОМОГИТЕ! — завопил Один-три-семь, старательно вытягивая задыхающегося парнишку из коридора, но мгновенно выбиваясь из сил. Пострадавший был слишком тяжелым.
— Помогите же… — захныкал парень, ужасаясь собственной беспомощности.
— Что здесь происходит? — знакомый голос заставил Один-три-семь встрепенуться.
— Он… Его маска… Помоги! Пожалуйста! — забормотал он, увидев уже знакомого быстро к нему приближающегося стража.
— Хорошо, — тот и не подумал отнекиваться. — Отойди и не мешай мне, — страж с легкостью закинул умирающего парнишку себе на плечо и стремительно прошел к чистой комнате. Один-три-семь последовал за ним.

****
— Выживет, — подтвердил мужчина, сняв с парня маску и проверив пульс. — Лекарство, что я вколол ему, очистит организм. Пару дней помучается от головной боли, а в остальном все будет хорошо. Это твой друг? — поинтересовался страж, взглянув на Один-три-семь.
— Нет, — покачал головой парень. — Если честно, я его не знаю.
— И так беспокоился за него? За абсолютно незнакомого человека? — удивился страж.
— Знакомый или нет, любая человеческая жизнь бесценна, — пробормотал Один-три-семь.
— Это ты вычитал в книгах? — удостоверился мужчина.
— В них.
Страж невразумительно хмыкнул, поглядывая на растрепанного Один-три-семь через затемненные стекла маски.
— Знаешь, ты абсолютно прав, — выдохнул парнишка, усаживаясь на корточки перед пострадавшим. — Прав по поводу того, что говорил про город и жителей. Он умирал, а они все смотрели на него. Никто не захотел помочь. И все из-за прикосновения, — с этими словами Один-три-семь снял рабочую перчатку и, чуть помедлив, коснулся пальцами лица пострадавшего.
— Так странно, — пробормотал он, затем воззрившись на кончики пальцев. — Прикосновение — это совсем не мерзко. Так почему же нам внушают противоположное, — он украдкой взглянул на стража. — Ты ведь знаешь, не так ли?
Мужчина какое-то время хранил молчание, будто что-то обдумывая.
— Знаю, — наконец ответил он. — Но здесь тебе рассказывать об этом не буду, — тише прежнего проговорил мужчина, украдкой кивая на камеру в дальнем углу чистой зоны.
— Тогда где? — встрепенулся Один-три-семь.
— Скажи мне номер твоей квартиры, и я приду к тебе. Ночью.
Ночью в Никтополисе считался период, при котором часть ламп в каменном потолке затухала, из-за чего привычный темный город почти утопал в густой темноте.
— Домой? Ко мне? — парнишку взбудоражило данное предложение. Еще никто и никогда не был в его жилище.
— Да, домой, — кивнул страж спокойно. — Это безопаснее, чем встречаться в темной пещере, набитой прогнившими книгами.

****
Один-три-семь весьма нервничал. Весь вечер он ходил от стены до стены, не зная, чем себя занять. Он очистил комнату газом. Трижды. То и дело поправлял и без того расправленное покрывало. Грел чай раз за разом, хотя и понимал, что до прихода гостя еще слишком много времени, и думал-думал-думал, что же принесет ему эта встреча?
«Это так волнительно! » — размышлял Один-три-семь, почему-то ощущая острую нужду в том самом изобретении прошлого, которое называли «зеркалом».
«А вдруг с моим внешним видом что-то не так?! А что если я чем-то где-то испачкался?! А что если…» — все эти вопросы заставляли Один-три-семь то хвататься за расческу, то бежать в душевую кабинку и вновь дезинфицировать и себя, и одежду.
К моменту, когда в дверь его постучали, Один-три-семь почти довел себя до истерики. Но услышав стук, парнишка тут же взял себя в руки и с помощью панели у двери открыл внешнюю дверь. Высокий гость зашел в маленький коридорчик, подождал, пока воздух очистится, и лишь затем стащил с себя маску, респиратор, плащ и кепку. К удивлению Один-три-семь парень, зашедший в его комнату, не походил на старика, которого он ожидал увидеть. На вид ему было лет двадцать семь — тридцать. И то о возрасте гостя Один-три-семь судил по картинкам, вживую то он людей не видел ни двадцати семи, ни, тем более, тридцати лет.
— З… Здравствуй, — запинаясь, выдохнул Один-три-семь.
— Здравствуй, — кивнул парень, оглядывая его с головы до пят оценивающим взглядом холодных голубых глаз. — Сколько тебе лет? Я думал, ты старше, — будто бы разочаровано поморщился он.
— Мне двадцать один, — нахмурился Один-три-семь. Волнение как рукой сняло. Почему он себе позволяет такое поведение? Пришел в гости и еще грубит!
— А выглядишь лет на пятнадцать, — усмехнулся страж, усаживаясь на пол за низенький столик и касаясь пальцами чашки с чаем. — Он остыл.
— А?
— Чай остыл, — заметил страж, зля своим поведением Один-три-семь все больше.
— Сейчас подогрею еще, — пробубнил он, сам не понимая, на что именно злится. — Между прочим, ты все еще не сказал мне, как к тебе обращаться, — заметил он, копошась у электрической плиты.
— Меня зовут Шон, — представился страж.
— Шон? — удивился Один-три-семь. – Имя?
— Аббревиатура, — поправил его Страж. — Мой номер Шесть-Один-Ноль. Шон.
— Номер, заканчивающийся нулем? Не знал, что такие бывают.
— Номер каждого стражника заканчивается нулем. Потому что мы нулевые.
— Нулевые?
— Нули. Первые официальные жители Никтополиса.
— Шон, — повторил Один-три-семь, будто пробуя слово на вкус. — Звучит здорово! Непривычно, но здорово. Может и мне так свой номер сократить? Выйдет… — парень задумался, - Отс.
— Нет, не звучит, — поморщился страж. — Отрис — куда лучше.
— Отрис… — протянул Один-три-семь. — Мне нравится!
— Еще бы тебе не понравилось, — усмехнулся парень, смахивая с голубых глаз слишком длинную челку, которая ему явно мешала. — Что ж, приятно познакомится, Отрис, — с этими словами страж протянул пареньку руку. Тот воззрился на нее с недоумением.
— И что я должен сделать?
— Пожать ее.
— Зачем?
— Так люди раньше знакомились. Говорили имена и пожимали друг другу руки. Попробуй. Если не боишься, — заискивающе усмехнулся Шон, провоцируя паренька. Отрис тут же вцепился в ладонь стража и сжал ее что есть мочи.
— Ты пытаешься сломать мне руку? — осведомился мужчина, тем не менее выглядя скучающим.
— Нет, я просто…
— Ослабь хватку. Тебе надо лишь немного сжать мою ладонь, — с этими словами страж чуть приподнял руку Отриса, а затем опустил ее. — Вот и познакомились.
— Познакомились, — пробормотал парень, освобождая руку от рукопожатия и отрешенно взирая на ладонь. — Так странно. Чувствовать чужое тепло, — проговорил он. — А ведь когда-то люди прикасались друг к другу постоянно!
— С чего ты взял? — настороженно прищурился Страж, беря с тарелки на столе печенье и начиная его грызть с весьма задумчивым видом.
— Сейчас! — пообещал Отрис, вскакивая на ноги, подбегая к шкафу, распахивая его дверцы и начиная рыться в серо-черном тряпье. — Это все книга! Она показала!
— Книга? — меланхолично протянул страж. — Интересно узнать, что это за… — он не договорил, увидев извлеченный из шкафа том и подавившись печеньем. Страж кашлял пару минут, пока на глазах его не выступили слезы.
— Боже! — стонал он, то ли задыхаясь, то ли смеясь. — Из всех сотен тысяч книг ты вытащил именно эту! Боже! — вновь простонал он, теперь уже явно давясь от смеха.
— А что с ней не так? — удивился Отрис. — Она странная… Но в ней явно описано, как раньше люди…
— О да, в ней все описано как нельзя лучше, — страж набрал в легкие побольше воздуха, пытаясь справиться с эмоциями. — Ведь это Камасутра.
— Кама… что? — переспросил Один-три-семь, непонимающе.
— Если говорить кратко, пособие по получению удовольствия.
— От прикосновения другого человека? — осведомился парень.
— Именно так.
— Но раз это может быть приятным, почему это превратилось в табу? — непонимающе воззрился Отрис на стража.
— Из-за эпидемии, — вздохнул страж, беря уже вторую печеньку и начиная ее так же медленно уничтожать. — Цивилизация достигла апогея. Наши технологии позволяли нам делать все, что угодно. Абсолютно все. Кромсать свое тело, стараясь сделать его красивее. Внедрять чипы, чтобы обладать знаниями. Становится популярными по самым неведомым причинам. Вслед за большими возможностями пришло неотвратимое пресыщение. Тогда люди начали искать новые способы увеселения. В дело пошли наркотики и беспорядочный секс. И где-то в пучине этого аморального ада появился новый вирус. Он передавался половым путем. Казалось бы, не самый распространенный способ инфицирования. Не сравнить с воздушно-капельным заражением. И, тем не менее, из-за сексуального бума и все меньших моральных рамок люди быстро оказались на грани вымирания. Проблема вируса заключалась еще и в инкубационном периоде — около года. То есть к тому времени, когда вирус обнаружили и начали изучать, заболели им почти все. Вирус был неизлечим… Незараженных оказалось очень мало, в основном это были дети, родившиеся до вспышки заболевания от года до пяти лет. А так же солдаты, некоторые ученые и монахи, которые хранили долгое воздержание из-за специфики профессий. А затем вирус мутировал. И начал убивать не только людей, но и животных, насекомых, всё. Уничтожил экосистему за какие-то три месяца, разрушив планету почти до основания. Пришлось срочно что-то решать ради выживания. Вот мы и спустились под землю. Создали города, такие как этот, — развел страж руками. — Напичкали их самым новым оборудованием. Поставили стражей, дабы те охраняли детей. В каждом городе оставили пару ученых, чтобы они следили за состоянием здоровых людей. Сперва, города походили на детские сады: на одного взрослого приходилось до двадцати детей, — благо рождаемость в последние годы была маленькой. А когда вы начали подрастать, встал вопрос о половом воспитании. Ученые так и не смогли выявить причину вспышки инфекции. И дабы инцидент не повторился, они ввели политику некасания. Начали внушать детям, что притрагиваться друг к другу плохо. Да что друг к другу, ты же и себя самого до недавнего времени без необходимости не трогал, верно? Бьюсь об заклад, даже не раздевался? — усмехнулсястраж.
— Ну… В последнее время… — забормотал было Отрис.
— Я мел в виду, до этой великолепной находки, — кивнул мужчина на книгу.
— А… Тогда да. Не трогал, — торопливо согласился парень.
— Вот. А знаешь, почему? Дело не только в общественных настройках. Когда у детей начался переходный возраст, и заиграли гормоны, вам начали давать это, — страж повертел в руках пустую капсулу от вечернего приема газа. — Содержимое газа полностью подавляет либидо.
— Либи… до, — с затруднением повторил Один-три-семь новое незнакомое слово. В общем-то, за последние пару минут незнакомых слов Отрис услышал целую кучу, но спрашивать о значении каждого у Шона постеснялся. Суть он в любом случае уловил.
— Ну да. Вы не возбуждаетесь, не хотите того, что так красочно разрисовано в этих книгах, не стремитесь к удовольствию и, по мнению ученых, остаетесь в безопасности.
— А по-твоему? Как считаешь лично ты? — встрепенулся Один-три-семь.
— Я считаю это варварством. Необходимым варварством. Впрочем, вы еще легко отделались. Сперва собирались выбирать лучших особей для дальнейшего размножения, а остальных стерилизовать, как уличных собак. Это было бы куда хуже. К счастью, данные действия показались ученым слишком рискованными. Поэтому…
— Просто решили травить нас газом?
— Да, просто решили травить вас газом.
— А ты его употребляешь?
— Должен употреблять, как и все жители Никтополиса.
— Должен, но…?
— Но не употребляю, — усмехнулся Шон. – Кстати, чайник кипит уже минут пять, — заметил он. Отрис вскочил с пола и начал хозяйничать с кипятком и чашками. Страж понадеялся, что суета с чаем отвлечет парня от обсуждаемой ими темы. Не тут то было. Лишь поставив перед гостем чашку горячего чая, паренек продолжил расспросы.
— А почему не употребляешь? Твое либидо для тебя так важно? И если оно есть, значит, ты хочешь прикосновений? Что же ты делаешь с этим своим желанием?
— Дело не совсем в этом, — вздохнул Шон, осознав, что от любопытного паренька не отвязаться. — Проблема заключается в том, что газ не без побочных эффектов. Подавляя либидо, он у большинства принимающих его вообще подавляет какие-либо желания. Это уже связано не с сексом. Творческое мышление, заинтересованность в чем-либо, все это так же сводится к нулю. По сути, газ делает из нас роботов. Не всех, конечно, ты, как я успел заметить, очень даже любознательный даже с подавленным либидо. Боюсь представить, каким бы ты был, если бы оно цвело и пахло.
— Цвело и пахло, — протянул Отрис в задумчивости. — А книги люди перестали читать по этой же причине?
— В основном, да. Многие чувства, что там описываются, нынешним людям недоступны. Трудно читать то, чего ты не понимаешь.
— А по-моему это очень интересно! — всполошился Один-три-семь. — Например я недавно читал книгу, в которой описывался этот… Как его… Снег, вот! Холодная белая штука!
— О да, снег. Когда-то это не казалось такой уж невидалью.
— А ты видел? — Отрис уставил на Шон во все глаза. — Расскажи, какой он?
— Какой? Такой, как ты и описал — холодный, белый, мокрый.
— Мокрый?! Я не знал, что он еще и мокрый!
— Мокрый, потому что тает в руках. По сути, это же вода.
— Вот это да! Звучит так нереально!
— Да… Для жителей Никтополиса вся наша прошлая жизнь — нереальна.
— А тебе было сложно привыкнуть к новой жизни?
— Не знаю… В старой конечно было много возможностей, но и много проблем и ответственности. Сплошной стресс. А теперь… Теперь вокруг царит спокойствие. И скука.
— Скука — это точно, — кивнул Отрис. — Выходит, когда ты поступил на службу в Никтополесе, ты уже был взрослым. Получается, тебе не меньше сорока? Неужели ты старше меня на двадцать лет?!
— На пятьдесят, на самом деле, — усмехнулся Шон, с удовольствием наблюдая, как и без того большие желтые глаза Один-три-семь становятся еще больше.
— Тебе семьдесят?!
— Да.
— Но в книгах… Там написано, что люди стареют и становятся совсем другими. А ты выглядишь молодым.
— Потому что я солдат. Нам искусственно наращивали мышечную массу, увеличивали способности интеллектуальные, а так же внедряли сомнительные препараты, пытаясь увеличить срок жизни. Со временем человечество вырождалось. Таких как я — сильных и выносливых, способных переносить военные операции, становилось все меньше. Ученые хотели усилить армию и ради этого пичкали нас чем только можно. Так что средняя продолжительность жизни солдата около ста двадцати лет.
— Тебе повезло, — заметил Отрис.
— Едва ли, — пожал Шон плечами. — Ничто не дается просто так. Последствия и побочные эффекты есть везде. Не только в гребанном газе.
— И какой побочный эффект от того, что сделали с тобой ученые? — заинтересованно наклонился Отрис к стражу ближе, надеясь услышать интригующий ответ.
— Этого тебе знать не обязательно.

****
После разговора с Шоном Один-три-семь не знал, куда себя деть. На работе он думал и думал о грустном прошлом, о прикосновениях, которые погубили людей, а вечерами приходил домой и вновь листал полюбившуюся книгу, касался пальцами старых рисунков, силясь представить, что же это такое — удовольствие от физического контакта. Жаль, Шон не мог объяснить ему этого, хотя и наведывался к парню чуть ли не каждую ночь. Он говорил, что впервые за много лет наконец-то нашел достойного собеседника. В основном они обсуждали прочитанное, пили чай или утыкались каждый в свою книгу, периодически зачитывая друг другу особенно понравившиеся моменты. Но каждый раз, когда Шон приходил, Отрис не мог отделаться от навязчивой идеи все же узнать, что же такое чужое прикосновение. Физического желания он не испытывал, но чертово любопытство не давало ему покоя. Наверное поэтому в одно утро Один-три-семь повертел в руках капсулу с газом, но в респиратор ее так и не вставил.
«Посмотрим, — подумал он, — что со мной произойдет».
Капсулу, которую выдавали на работе, Отрис так же проигнорировал. Отложил в сторону и вечернюю порцию, все еще прислушиваясь к своим ощущениям, но не замечая изменений. Последствия нагрянули на следующее утро, когда парень проснулся весь в поту. Тело его колотило, в горле пересохло, по коже бегали мурашки, а внизу живота происходило нечто кошмарное. Отрис понятия не имел, как описать нагрянувшие ощущения: что-то вроде болезненного зуда, который, тем не менее, не унимался от обыкновенного почесывания. Более того, внизу у него будто бы все распухло. Настолько, что затопорщились штаны. Отрис попробовал подняться с кровати, но жжение между ног усилилось. Пришлось пареньку по пневматической почте отсылать на работу объяснительную о плохом самочувствии и невозможности выйти на рабочее место. Если подумать, впервые в жизни Отрис болел. Впервые в жизни пропускал рабочий день. И данный опыт однозначно показался бы пареньку заслуживающим внимания и даже восторга, если бы не зуд и не странный жар, что поднимался от паха к груди. Отрис был так испуган, что боялся прикоснуться к взбухшей части тела. И он представить себе не мог, что бы было, если бы не Шон, что решил заглянуть к нему в обеденный перерыв:
— Эй, Один-три-семь, — по придуманной аббревиатуре Шесть-один-ноль обращался к Отрису только когда они оставались наедине, в любом другом случае имя паренька вновь превращалось в три цифры. — Ты сегодня не вышел на работу. Я хотел узнать, все ли у тебя в порядке?
Отрис на полусогнутых добрался до панели управления и поспешно нажал на кнопку открытия двери.
— Заходи, — выдохнул он тяжело. — И объясни, что со мной происходит!
Шону всего-то и надо было, что бросить на Отриса один многозначительный взгляд, упершийся в его ширинку, чтобы сразу все понять.
— Ой, дурак! — воскликнул мужчина, хватая со столика капсулу, вкручивая ее в сорванный с полки респиратор и угрожающе надвигаясь на парнишку. — Ты что натворил?!
— А что такого? — возмутился Отрис. — Мне было интересно!
— Мало ли что там тебе интересно, нельзя вот так брать и прекращать употреблять лекарство, которое ты вдыхал последние лет семь! Ты хоть представляешь, в каком шоке твой организм?!
— Организм в шоке?! Да я и сам весьма в шоке! — простонал парень, неловко пятясь от Шона. — Лучше скажи, что с моим пахом?! Я не умираю?
— Нет! — прорычал Шон, сжимая респиратор Отриса с такой силой, что тот затрещал.
— Тогда что это? — воскликнул парнишка, тыкая пальцем в бугор между ног. — Оно не спадает с самого утра! И болит!
— Еще бы оно спало. После воздержания столько лет стояком и стены ломать можно. Немедленно вдыхай газ!
— А ты расскажешь мне, что это такое, если вдохну? — почти взмолился Отрис.
— Расскажу, — пообещал Шон, силком натягивая на Один-три-семь респиратор и активируя капсулу. Знакомый горьковатый запах заполнил ноздри парня. Через десять минут планомерного приема газа зуд заметно стих, а затем и вовсе сошел на нет. Отрис осторожно подцепил резинку штанов и внимательно рассмотрел «пострадавшее» место.
— Вроде все прошло, — вздохнул он с облегчением. — Так что такое стояк?
— Это когда ты возбуждаешься, и кровь приливает к половому органу, тем самым возводя его в боевую готовность, — тяжело вздохнул Шон, облокотившись на стол.
— В боевую? — воскликнул Отрис. — То есть им можно драться?
— То есть им можно трахаться, — буркнул Шон себе под нос.
— Делать что? — встрепенулся парень.
— Дай-ка книгу свою, — вместо ответа потребовал Шон. Паренек, безмерно обрадованный тем, что зуд прошел, подскочил на ноги, привычно вытащил книгу из шкафа и положил ее на стол перед Шоном. Тот не глядя раскрыл ее на первой попавшейся странице и развернул ее к Отрису.
— Видишь? — постучал он между ног у человека, который в достаточно замысловатой позе трогал грудь женщины.
— И?
— Как думаешь, член так легко вставить в какое-либо отверстие, когда он в состоянии «сна»?
— Не знаю, — пожал Отрис плечами. — Я никогда ни в какие отверстия его не вставлял.
— И слава богу, — выдохнул Шон.
— А значит в состоянии «стояка» его обязательно вставлять куда-то надо?
— Ну… теоретически, да, это будет весьма к месту. Но лучше бы все-таки не особенно фантазировать и вставлять его в человека. То есть трубы или дыры в стенах явно для такого дела не подходят. И я не верю, что говорю все это вслух, — застонал Шон, закрывая глаза руками.
— А что в этом такого?
— Скажем так, раньше даже в достаточно развращенном обществе обсуждать такое вслух было как минимум странно.
— Так сейчас общество совсем другое, — заметил Отрис.
— Да, но мне от этого почему-то не легче, — заметил Шон хмуро. — Ты мне вот что лучше скажи. Ты чего собирался добиться, перестав дышать газом?
— Хотел вернуть свое либидо, — Отрис тоже помрачнел.
— Зачем?
— Как зачем? — возмутился парень. — А разве не ясно? Хотел испытать то, что нарисовано в этой книге! — хлопнул парень рукой по рисунку. — Я тоже хочу всего этого!
— Да? И с кем ты собираешься этим заниматься? — рассвирепел Шон больше прежнего. — Для этого, как ты мог заметить, нужны двое!
— Я думал, ты мне поможешь! — разозлился и Отрис. И почему Шон не понимает столь очевидных вещей?
— Ой, дурак, — вновь выдохнул Шон, — какой же ты дурак. Ты ослеп? На этих рисунках мужчина и женщина. По-твоему, я тяну на женщину?
— Не правда, — возмутился и Отрис. — Не всегда нужна женщина, — с этими словами он пролистал книгу почти к самому концу и развернул новые картинки.
— Ох, мать, она подробнее, чем я думал, — застонал Шон хуже прежнего.
— Здесь нарисованы только мужчины, — победоносно постучал Отрис пальцем по картинкам.
— Да, только они, — пришлось Шону согласиться.
— Я хочу так же, — настаивал Один-три-семь.
— Ты не может Хотеть. Не с этим газом.
— Но я Хочу! — не отступал Отрис.
— Так… Ладно, давай подойдем с другой стороны, — Шон выглядел так, будто каждое произносимое им слово дается ему с большим трудом. — Нельзя заниматься этим с кем попало.
— Но ты же сам говорил, что…
— Я говорил, что из-за беспорядочных половых контактов люди, по сути, самоуничтожились. Так делать нельзя. Можешь считать это намеком свыше. А раньше, до того, как на нравы забили, этими…
— Касаниями? — подсказал Отрис.
— Да, касаниями, занимались только люди, испытывающие друг к другу симпатию.
— Я испытываю к тебе симпатию, — с готовностью закивал Отрис.
— Ну да, конечно. Ты даже не понимаешь, о чем я говорю.
— Понимаю, — возразил парнишка. — Ты же говоришь о любви, не так ли?
Шон выглядел все бледнее.
— Вроде того, — проговорил он хрипло.
— Я не знаю, люблю ли тебя. Но ты мне очень нравишься! Мы же с тобой разговариваем! Пьем чай! Читаем книги!
— Такие отношения называют дружбой. С этим, — Шон кивнул на книгу, — они никак не связаны.
— Может быть… Но я бы все равно никому больше не доверился. Я знаю, что если бы меня коснулся ты, мне бы не было противно. За других я ручаться не могу, — все еще не унимался Отрис. — Ты уверен, что между нами дружба? Может, все-таки, нет? Мне кажется, ты мне нравишься куда больше, чем просто, как друг. Чем вообще любовь отличается от дружбы?
— Извечный вопрос, — вздохнул Шон. — Лично я считаю, что отличается лишь одним — на друзей у тебя не встает, а на любимого человека — постоянно.
— Но как мне это понять с моим убитым либидо?
— Хм… Никак, — пожал Шон плечами. — Если есть и другие признаки, то я их не знаю.
— Так может нам разок попробовать и посмотреть?! — Отрис и сам не ожидал, что может быть настолько настойчивым. — Если даже мои чувства окажутся не любовью, я точно это переживу!
— Проблема не только в тебе, — усмехнулся Шон.
— А что не так с тобой? Ты ведь прекрасно знаешь, что такое эти самые касания. Наверняка у тебя такое было не только на картинках.
— Ты прав, — кивнул Шон. — Но есть одна загвоздка. Я всегда предпочитал только женщин.
Воцарилось гнетущее молчание.
— То есть… — собравшись с силами, вновь заговорил Отрис. — Не все мужчины занимались таким с другими мужчинами? — осведомился он.
— Не все. Это… Скажем так, дело вкуса.
— И, получается, я не в твоем вкусе?
— Вроде того.
— А если бы я был девушкой, все могло быть иначе?
— Да.
— Я могу надеть платье!
— Не поможет.
— Понятно. Значит я найду кого-нибудь другого, — Отрис попытался улыбнулся, но вышло вяло. Он и сам не мог понять, почему слова Шона так его задели. Быть может, потому что он действительно испытывал к нему нечто большее, чем просто дружбу?
«Или я разочарован…»

****
Пусть любопытство все еще мучило Отриса, без участия Шона его фантазии внезапно потеряли всякий смысл. Переставать дышать газом он больше не пытался, книгу вновь запрятал в шкаф, с Шоном больше не виделся — после того разговора между ними появилось странное напряжение, которое не нравилось им обоим.
«Жил же я как-то раньше. Без книг и Шона. Проживу и теперь», — приободрял себя Один-три-семь каждый раз, когда уныние вновь не давало ему заснуть.
«Во всем случившимся есть и плюсы, — думал он. — Я научился дружить, узнал, каково это с кем-то общаться. А еще… Еще теперь я знаю, каково это скучать по кому-либо. Раньше я этого ощущения не понимал, но теперь… Шон, я так по тебе скучаю».
Как бы Один-три-семь не пытался вернуться к прежнему ритму жизни, каждое утро среди стражей он невольно искал Шона взглядом. Мужчина постоянно мерещился ему в толпе рабочих, в очереди за пайком, даже в собственной квартире. А иногда парню даже казалось, что он слышит его голос.
«Интересно, а он по мне скучает? » — уже в тысячный раз задался этим вопросом Один-три-семь, лежа на кровати и внимательно всматриваясь в потолок. Ответом ему стал тихий стук в дверь. Парень встрепенулся, вскочил с кровати и прильнул к электронному глазку. Единственный человек, который мог постучать в его дверь, действительно стоял по ту сторону с большим пакетом в руках.
«Что это он задумал? » — удивился парень, открывая дверь и запуская Шона внутрь.
— Привет, — поприветствовал он гостя, не скрывая своего удивления.
— Привет, — кивнул Шон, торопливо стаскивая маску с лица и деловито проходя в комнату. — Извини, что так внезапно, — выговорил он, ставя пакет на стол. — Я долго думал над твоим предложением. И знаешь, натурал натуралом, но у меня никого не было больше двадцати лет. Такой срок воздержания кому угодно предпочтения поменяет, — усмехнулся он.
— Так значит… — встрепенулся Отрис. — Ты согласен?!
— Вроде того, — вздохнул Шон. — Я еще не совсем уверен, честно говоря. Поэтому я принес это, — кивнул он на пакет. — Посмотри, что там.
Один-три-семь заглянул внутрь, а затем запустил в пакет руку и вытащил черное женское платье с рюшками.
— Ого… — протянул парень, — такие платья носят только девушки из телевизора. Где ты это взял?
— У них и взял. Примерь. И про чулки не забудь, — действительно к платью шли плотные черные чулки с белыми ленточными бантами у основания.
— Прямо сейчас? — удивился Отрис. — Но я все это время употреблял газ. Я не смогу прямо сейчас…
— Этого и не надо. Для начала посмотрим, как я на тебя отреагирую, а затем уже начнем разбираться с твоим отношением ко мне. Договорились?
Отрис кивнул.
— Тогда иди и надень все это. Надеюсь, размер подойдет. Я брал на глаз.
Отрис зашел в душевую кабину, повесил платье на один из выступов, из которых выходил обеззараживающий газ, и начал раздеваться. Сам по себе процесс снятия всей одежды все еще вызывал у Один-три-семь вполне объяснимый дискомфорт, и это неприятное ощущение усиливалось при мысли, что в таком виде парня увидит Шон. Впрочем, и упускать такую возможность Отрис не собирался. Помедлив всего пару секунд, он решительно стянул с себя нижнюю водолазку и узкие штаны и оказался абсолютно обнаженным. По голой коже пробежал холодок.
«А ведь когда-нибудь я, возможно, буду так же стоять перед ним. И он даже будет касаться меня…» — подумал Отрис и почувствовал, как щеки начинают полыхать.
— Эй, у тебя там все в порядке? — послышался голос Шона за дверью. — Может помочь чем?
— Нет, я справлюсь сам! — неожиданно писклявым голосом выдавил из себя Один-три-семь, нервничая все больше. Дрожащими руками он натянул на себя платье, аккуратно расправил складки пышной юбки и не без усилий застегнул замок на спине. Платье оказалось чуть маловато, по крайней мере, сдавило оно торс и грудную клетку Отриса так сильно, что сперва ему показалось, что он вообще не сможет дышать в этом одеянии. Но после пары вздохов и тихого хруста ткани стало полегче. Поправив длинные рукава, так же заканчивавшиеся пышными рюшами и нитками бус, Отрис взялся натягивать чулки. Оказалось это не самым легким делом для человека, действия которого ограничивало узкое платье. Но парень справился.
— Все, я выхожу, — пригладив растрепанные черные волосы и в последний раз поправив платье, сообщил Отрис и выглянул из-за двери душевой кабинки. Шон сидел перед столом и выжидательно смотрел на него в упор.
— Ну? — поторопил он паренька. — Чего ты ждешь? Выходи.
— Знаешь… Я ощущаю определенную неловкость, — пробормотал Отрис.
— Знаю, я тоже, — признался Шон. — Не мог и предположить, что на старости лет буду рядить какого-то мальчишку в девчачье платье, чтобы затем его… Ну ты понял, — хмыкнул он, постукивая пальцем по подбородку.
— Ты не старый, — скромно пробормотал Один-три-семь, все же выходя из своего укрытия, делая пару шагов в сторону Шона и останавливаясь. — Оно тесновато, — пробормотал он смущенно, поймав на себе откровенно удивленный взгляд мужчины.
— А по-моему сидит идеально, — заявил он бодро, поднимаясь с пола, приближаясь к Отрису и начиная ходить вокруг него, дабы осмотреть со всех сторон. — Ты такой худенький. Под твоей безразмерной одеждой это не так заметно.
— Это хорошо или плохо… То, что я худой? — на всякий случай уточнил Отрис.
— Не знаю, — пожал Шон плечами. — Мне нравится, — улыбнулся он, вставая напротив парня и слегка приобнимая его. Один-три-семь вздрогнул, ощутив прикосновение к его спине, но не отстранился от Шона, когда парень прижал его к себе. Тепло Шона чувствовалось даже сквозь его плотную водолазку. Кроме того Отрис слышал ритмичные удары — наверное так билось человеческое сердце.
— Мы уже…? — чуть подумав, решил уточнить Отрис.
— Что «уже»? — не понял Шон.
— Уже занимаемся этим… Касаемся друг друга?
— Касаться касаемся, но данный жест не является тем, что описано в книге, если ты об этом, — рассмеялся Шон. —
Это всего лишь объятья.
— А зачем? –удивился Отрис.
— Для этого не обязательно иметь какие-то причины, — вздохнул Шон, отстраняясь от парня и усаживаясь обратно за стол.
— И все? — встрепенулся Один-три-семь.
— А чего еще ты ожидал? Сам же сказал, что твое либидо…
— Я не о том. Ты же можешь обнимать меня и большее количество времени, так? — заметил Отрис, приближаясь к столу. — Такие прикосновения для меня в новинку. Я бы хотел еще…
— Тогда садись ко мне, — Шон похлопал себе по коленям.
— Прям сверху? — поразился Отрис.
— Прям сверху, — кивнул мужчина. Парень, помявшись, уселся Шону на колени, лицом к нему и уткнулся носом мужчине в ключицы. Шон мягко обнял парня в ответ, прижав к себе сильнее.
— Объятья — это здорово, пробормотал Отрис, ощущая удивительный покой. — И как только нас могли убедить в том, что прикосновения отвратительны?
— Это только начало, — усмехнулся Шон. — Ты удивишься, чего вас лишили, ограничив физические контакты.
— Но ты ведь все мне покажешь?
— О да… Я покажу абсолютно всё.

⇐ Предыдущая 123 4 Следующая ⇒