Глоссарий 23 страница

– Гаруда Всевышний! – Качудай посмотрел в хмурое небо, приложив ладони к лицу, затем к груди, – Прими к себе детей своих верных, одари крыльями великими, дозволь полёт вершить в твоём чертоге вечном!

– С миром, братья… – прошептал Зор, глядя куда-то вдаль.

– Поспешить бы, Урус-Зор?! – Всё ещё стесняясь, переминался с ноги на ногу Качудай.

– Впереди вечность…

– Урус-Зор, ведь Тарайя ещё жива, не верь каращеям, они лживы!

– Я знаю, что ты тогда не спал, – усмехнулся Зор, – Ты меня обманул.

– Не держи гнева за мой обман, но я не хотел, чтобы ты в жертву принёс путь наш, сохранив тела эти бренные. Они ничто, а путь велик и вступив на него однажды, мы рано или поздно достигнем вечности, и вот тогда никто не сможет нас низвергнуть в бездну. Ты сам учил меня этому…

Воздух вдруг повело волнами, как от горячего марева. По слуху резануло громким гулом. Все насторожились, похватались за мечи, озираясь по сторонам. Неподалёку, у спуска в ущелье небольшими вихрями стали кружить пески вдоль кромки обрыва. Медленно с тихим треском из ущелья поднялся огромный шар – он был точь-в-точь лоскутный разноцветный, но в размерах необъятный. Шар замер недалеко от поверхности плато. Все присутствующие внезапно начали слышать странные неразборчивые голоса, постепенно переходящие в связную речь.

Песчаные вихри успокоились и из-за обрыва показались румды. Человек десять, они взобрались наверх верхом на распарах. Процессия медленно переместилась ближе и замерла на месте, в сотне шагов, не решаясь двинуться дальше.

Всем было почему-то спокойно и понятно, что румды не имели дурных намерений, поэтому особо никто не нервничал, хотя ещё одно нашествие многотысячной армии бородачей мидейцы вряд ли бы выдержали.

– Вашими образами свершим вопросы наши! – неестественно громко вдруг заговорил румд, выехавший вперёд из процессии. Он был в золотистых латах, укрывавших плечи, грудь, колени, а в одной руке держал длинный шест, с крупным кристаллом в навершии, сильно сверкавшим множеством замысловатых граней, хотя и день был пасмурный.

– Ты! – вытянул руку вперёд предводитель, указывая на Зора, – Что взамен возьмёшь за бога своего?

Румды вскинули руки к небу, звонко крикнув что-то нечленораздельное.

– Прости, что в дом ваш мы пришли не спросив! Я Зор. У нас нет никакого бога.

Предводитель коротко обернулся. Из процессии выехал ещё один, но уже в серебристых латах. Они какое-то время молча смотрели на Мидейцев, затем серебристый вытащил из-за пазухи чёрный куб размером с ладонь, подбросил вверх и тот замер в воздухе на мгновение, а затем начал вращаться вокруг своей оси, двигаясь по небольшой орбите.

– Он больше неподвластен сынам Ареи Великой! – указал румд на парящий куб, – Ты забрал дух его, а после, уничтожил нашего бога! – махнул он шестом вверх в небо, где когда-то таилась каращеевская глыба, – Ты – Бог!

– Они сумасшедшие! – пробурчал Маргас, тяжело вздохнув.

– Что ты хочешь за своего бога? Ты ведь за тем пришёл? – не унимался предводитель румд, – Нам сложно образ ваш творить для понимания, но пройдёт время, и мы знанием нужным овладеем!

– Я не понимаю, – искренне развёл руками Зор.

– Луна погибнет без бога! Дай нам его и мы служить верно будем – на земли, указанные тобою пойдём!

– По-моему, они хотят, чтобы мы взамен им что-то дали, Урус-Зор?! Каращеевская птица была их богом, а мы её того… – предложил версию Качудай.

– Арейцы! – Выкрикнул Зор и сделал несколько шагов вперед.

Румды тут же засуетились, стали пятиться назад.

– Не отнимай жизни наши, а бога дай, и волю свою толкуй, чтобы мы знали, чем платить! – воскликнул румд в серебристых доспехах, с опаской глядя на высокого светловолосого человека, которого сейчас боялся до жути. Румд не до конца понимал тот страх, он был чем-то новым для него, неясным, оттого пугал ещё больше.

– Арейцы, если можете понять образы, что творит разум наш, говорю вам явно – не бога вам даруем, а землю вашу Арею! Ничто её больше не тревожит и круг возродить надобно, но всё само вернётся на круги своя! Верьте мне, сыны Ареи! Ваш царь единый первородный Альметальпар-Бенатар-Бахтар-Шель ушёл за меру с надеждой, что вы вернётесь на землю свою, и живица возродится прежняя, вернув свет в разум ваш! Снаряжайте птиц ваших, и Арею взращивайте в трепете добром, а не в гневе безмерном! Не нужно больше ходить на земли чужие за камнем жизни. Вы жили всё это время под покровом морока каращеев, но теперь свободны!

– Что же делать нам? – вопросил золотистый, – Бога нам кто даст? – повторил он с тоскою во взгляде, словно совершенно не понимая, о чём сейчас говорил Зор.

– Не нужен вам… – начал было Зор, но осёкся, поняв, что что-то здесь не так и они явно не понимали друг друга, как этого хотелось бы. Поначалу он подумал, что дело в шаре, который неверно толковал им образы общения, но это было глупо. Даже если бы они общались на одном и том же языке, одной и той же земли, но разных родов – они все равно не смогли бы понять друг друга. То же самое было со степняками, с даканцами, арахийцами – у них у всех был свой уклад жизни, свои взгляды на эту жизнь и никто друг друга не понимал, а здесь выходило, что до совершенно других людей, другой земли, да и каких-то других мер, что-то донести своё было вовсе невозможно. Лишь тот царь был понятлив, но это скорее происходило оттого, что он уже являлся мёртвым, во всём остальном это была другая жизнь, и чтобы её понять, понадобится здесь родиться. Даже Качудай, с которым они всегда жили бок о бок, имел своё восприятие этой самой пресловутой жизни. Зор сейчас вдруг осознал, какую фатальную ошибку они совершили своим намерением. Румды во множестве поколений воспитывались и жили этим укладом. Та каращеевская глыба имела на них сакральное влияние, воспитывая какую-то свою мораль, давая веру в силы и силы в веру. А они пришли и отняли всё. Румды не поймут этого «блага». Это всё равно, что слепому расписывать о красках радуги, только толку-то? Румды сами должны были с основ познавать ту борьбу, стремившись к ней. И тогда в сознании может быть и взрастилось то понимание победы, столь нужной для них. А сейчас они были напуганы, в полной растерянности, не понимая – как дальше быть? У них отобрали бога…

– Я отныне ваш бог! – громко выкрикнул Зор.

По рядам мидейцев пронёсся полный удивления возглас.

– Наш бог с нами! – закричал серебристый румд, обернувшись к остальным. Те вскинули руки вверх, гулко ухнув.

Спустя мгновение в ущелье раздался громогласный многотысячный возглас.

– Твой трон в ожидании, Бог! Укажи землю, на которую мы должны идти и сыны Ареи Великой снарядят птиц тут же! – воскликнул предводитель румд в золотистых доспехах.

– К твоим ногам чрево бога свергнутого! – взял слово второй и, схватив кружившийся куб, медленно подошёл к Зору, в почтении протянув ему вибрирующий камень, исходивший ореолом черной пылевой дымки.

Зор осторожно коснулся камня, взял в руку. Куб был тёплый. Он заметно сильнее завибрировал, словно в некоем порыве, передавая тот трепет человеку. Гариец внезапно ощутил родную энергию, исходившую от камня, будто она была его собственной, но взрослеющей в какой-то своей вселенной. Он слегка прикрыл глаза, дав волю скрытому сознанию и всё понял. Это был тот самый куб, ранее находившийся на вершине пирамиды, служивший жерлом, которое их чуть не поглотило, но был непонятен его столь малый размер. Куб вдруг обжёг руку, Зор выпустил его и тот стал увеличиваться в размерах, действом отвечая на вопрос человека.

Румды в ужасе шарахнулись в стороны, что-то выкрикивая нечленораздельное.

Куб достиг огромных размеров, резко закружился вокруг своей оси, подняв клубы песка в воздух, и в один миг сжался вновь до прежнего состояния. Он завис в воздухе перед лицом человека, давшего ему начало жизни. Зор протянул руку, и камень медленно опустился в раскрытую ладонь.

– Он признал поражение перед нашим новым богом! – Закричал румд в серебристых доспехах, и его тут же поддержали громким ором из ущелья.

– Он жизнь признал, – еле слышно прошептал Зор себе под нос, улыбнулся и убрал странное проявление этой самой жизни за пазуху.

– Займи трон, достойный бога, и укажи волю свою! – повторил уже ранее сказанное предводитель.

– Где же трон тот?

– Они приведут, – указал румд куда-то вдаль.

У горизонта замаячили уже знакомые диски. Они уверенно пронеслись мимо и вскоре вернулись, притащив их птицу, потерпевшую крушение. Маргас не медля вскинул ключ, всё заработало и птица, прильнув к земле, испустила поток света.

– Я ведь говорил, Урус-Зор, что ты бог, – расплылся в довольной улыбке Качудай, – Ты не думай, Урус-Зор, я тоже зреть могу ту истину, которой путь наш устлан!

***

Птица парила своим центром у самого пика пирамиды. На ровной пустой площадке, где когда-то находилось темное жерло, стоял Зор.

Он достал из-за пазухи черный куб, раскрыл ладонь, тот сразу же покрылся дымчатым ореолом и быстро стал увеличиваться в размерах. Зор уже знал что делать, и как всё было устроено. В какой-то момент он понял, что если румды могут понимать и изъясняться образами людей при помощи своих разноцветных шаров, почему бы это не сделать и ему. Стоило только попробовать, как разум вдруг стал потихоньку погружаться в мир этих людей, видеть их жизнь их же глазами, мыслям. Выходило так, что мидейцы воспринимались румдами, как нашествие воинствующих богов, пытавшихся отнять власть у каращеев, которые в свою очередь были для них теми самыми богами. По-другому эти грозные карлики просто не могли мыслить – они были взращены во множестве поколений с этой «истиной», которую впитывали в себя с самого рождения. Главная каращеевская птица, удерживавшая Арею, являлась божественным небесным телом, а жерло на вершине пирамиды было неким идолом на самой луне. Какова цель всего этого в целом, Зор пока не понимал, да не понимали по-настоящему и сами румды, слепо, как стадо овец, шествуя в окружении пастушьих собак, лишь изредка взирая на пастуха но, совершенно не понимая, что тому было нужно от них – зато явно принимая его превосходство, не смея роптать.

Внизу, у основания пирамиды и вокруг, сколько хватало взгляда, толпились румды. Их было очень много, что даже приблизительно сосчитать не представлялось возможным. Арейцам был необходим пастух, который укажет пастбища, и все они сейчас находились в трепетном ожидании некоего откровения, которое должен был даровать новый бог.

Было вообще странно, как они выжили в столь необычных условиях, с непривычным отношением к жизни, хотя может быть, это только казалось…

Увеличившись в размерах, куб начал менять форму, раскрываясь тонкими пластами, принимая форму некоего дивного цветка с небольшим постаментом в центре. Зор подошёл к раскрывшемуся трону, прошёл в центр и встал на постамент, возвысившись одиноким пиком своего силуэта над многолюдной долиной.

– Арейцы! – выкрикнул Зор, а его голос громким эхом разлетелся волной во все стороны, что казалось, услышали все, и даже те, которых не было в поле зрения.

В ответ по плотным рядам аборигенов пронесся гулкий возглас внимания.

– Отныне не нужно ходить на земли и нести с них камень жизни! – продолжил Зор, выдержав небольшую паузу, – Вот вам завет мой: Снаряжайте птиц своих, Арею навещайте часто, и как только солнце её перестанет жечь, жизнь новую творите! Вы свободны отныне от всех богов, и как только мы покинем луну вашу, свободны и от нас. На Арее пещера есть, в ней цари ваши спят, кто пред мерой, кто за мерой. Они вам путь нужный укажут, как возродить землю вновь и семена дадут и живицу откроют, которой предки ваши жили славные, не зная богов пришлых, а зная лишь рода свои! Почитайте родичей своих и не забывайте чтить жизнь иную, отличную от вашей… – Зор запнулся на последнем слове, уловив вдалеке боковым зрением мимолётное движение тёмной точки. Он в последний момент прыгнул в сторону, перевалившись за распахнутые грани куба, как по щеке что-то резануло, вспоров слегка кожу.

В строю мидейцев медленно повалился один из бойцов с отверстием в самом центре лба. Следом рухнул второй, третий…

– В птицу! – закричал Маргас, пытаясь раскрыть веер ключа, но тот выскользнул из рук, полетев вниз со склона.

Куб стал быстро трансформироваться, выстраивая из своих пластов стену, сооружая своеобразный щит. Он будто жил с Зором одним разумом, среагировав столь быстро, как это позволяли внутренние процессы сложного механизма. Местное солнце медленно клонилось к горизонту, погружая окружающее пространство в вечерний сумрак.

Вдалеке, сквозь хмурые тучи пробился тусклый пучок света, в один миг вдруг ярко вспыхнув, и сквозь развеявшуюся облачность в небе проявилась огромная пирамида, опускавшаяся к поверхности луны. Румды бросились врассыпную, началась паника. Пирамида была из четырёх внешних граней и четырех слабо выраженных внутренних. Она медленно вращалась, сверкая ярким золотом практически зеркальной поверхности. Её пик украшал массивный рубиновый кристалл, покрывающий золотое острие.

– Они обманули, Урус-Зор! Обманули… – в гневе кричал Качудай, вжимаясь в теплый пласт камня.

– Не они это, – осторожно выглянул Зор из укрытия и тут же отпрянул, а в том месте, где только что была его голова, что-то свистнуло, скользнув мимо.

– И они тоже! – крикнул Маргас, отползая от края площадки, – Сюда лезут, да явно не с благими вестями. Эх, Зор, чужая суть – тьма для нас! И ведь не высунешься. Как бой держать? Эх… – негодовал генерал, лихорадочно соображая – что делать?

Зор достал аваджару, выбрал подходящий по его мнению камень, выглянул сквозь небольшую расщелину между пластами, вытянул руку, бутон раскрылся, выстрел… Тёмно-алая струя в мгновение достигла пирамиды, брызгами рассыпавшись в стороны, будто виноградная вода, не причинив ей никакого вреда. Зор выбрал другой камень. Произошло то же самое. Третий, четвертый… всё было тщетно. Даже два и три кристалла одновременно не давали никакого эффекта, зато уже ощутимо создавли дрожь земли, обратной волной возвращаясь на вершину, осыпая песком и каким-то мусором.

– Не выйдет, – констатировал Зор, утерев нервную испарину со лба. Он внимательно всматривался в сторону, где приземлилась пирамида, и откуда велся невидимый обстрел. Основная часть румд давно разбежалась, остались лишь те, кто был с оружием – одни что-то выжидали, а другие упорно ползли вверх, где сейчас находились мидейцы. В какой-то момент он разглядел вдалеке позади пирамиды, в клубах легких пылевых вихрей, как в их сторону размеренно не спеша шли каращеи. Судя по плетям, покоившимся на поясах, они все были дарбами. Около полутора сотен, может чуть больше. Двигались на приличном расстоянии друг от друга, выдерживая одинаковую дистанцию. Зор фокусировал зрение, пытаясь разглядеть детали, но сумбурный ход мыслей мешал сосредоточиться, сбивая внимание.

– Сотня шагов! – выкрикнул Веньяр, лежа у края вершины, наблюдая за штурмом высоты бородачами.

Бойцы кто лежал, кто сидел, потеснее вжимались в каменный щит. Все уже были готовы броситься в свой последний бой, мысленно прощаясь друг с другом. Каждый вспоминал что-то своё родное, близкое сердцу, но все они непременно думали о Мидее, с сожалением лишь в памяти пронося сквозь разум тот шелест трав, шум ветра, гик коней и свет яркого солнца днём, сменявшийся мягким шёпотом звёзд ночью.

– Вот и всё… – равнодушно выдохнул Маргас. Он хотел было сказать что-то ещё, но понял, что смысла не было абсолютно никакого. Все всё осознавали и без слов прекрасно понимали друг друга. Воины молчали о своём каждый, и об одном и том же все вместе. Мгновение остановилось, дав ещё раз насладиться в памяти, в чувствах – всем тем, что было на самом деле важным.

– Качудай! – позвал Зор, не отвлекаясь от наблюдения.

– Да, Урус-Зор!

– Отрезы ты таскаешь с собой, намотай на меч, взмахни там снаружи!

Качудай достал из-за пазухи остатки перевязочных тканей, порядком уже измызганных, накинул на кончик клинка, медленно высунув у края щита. Свист, удар, лязг. Меч вылетел из руки.

– Выдержала сталь тулейская! – расплылся в довольной улыбке Качудай, подняв меч, разглядывая на нём небольшую щербинку.

– Есть! – крикнул Зор, направил аваджару в сторону каращеев, выстрелив не медля.

Небольшой плоский диск, двигавшийся немного впереди каращеев, разлетелся мелкими осколками, осыпавшись множеством мелких игл. Именно он производил те странные выстрелы, реагируя на каждое движение, кем-то определенное для него.

Как по команде, щит стал складывать пласты. Сформировав прежнюю форму куба. Он стремительно закружился по оси и сжался до размеров кулака, покрывшись уже привычным дымчатым ореолом. Зор протянул руку, тот лёг в ладонь.

Первые румды достигли вершины, и мидейцы их с лёгкостью сбрасывали обратно вниз. Это была глупая атака со стороны бородачей, но видимо полное непонимание искусства боя, отсутствие тактики – приводили к быстрому поражению. Они слепо пытались задавить массой, но на такой узкой площадке с крутыми склонами это было не под силу даже тысячной армии. Возможно, такой манёвр был лишь отвлекающим, изматывающим, оставалось только догадываться.

Дарбы подходили ближе. Они рассредоточились по равнине, по мере приближения сокращая дистанцию между собой. Пирамида осталась позади них, как вдруг раздался протяжный громкий звук, похожий на рёв походных горнов. Внешние её грани начали раздвигаться, делясь надвое, постепенно открывая внутреннее пространство, откуда исходил мягкий теплый свет, вырываясь наружу, освещая ближайшие окрестности. В центре, в окружении света стоял варр. Тот самый старый знакомый, забравший когда-то Тарайю. Он смотрел в упор на Зора и гариец как никогда ощущал этот пронизывающий насквозь взгляд.

« Я пришёл отдать твой выбор! » – прозвучало где-то внутри сознания, заставив с силой часто забиться сердце. Зор не хотел ни о чём думать, не хотел видеть его, знать. Он то всматривался в пространство пирамиды, то отводил взгляд, затем снова подолгу смотрел, но ничего, кроме света и каращея не видел, в тайне надеясь, что и не увидит.

«Выбор… я выбрал… выбрал… далеко зашёл…» – вертелось навязчиво в голове, бросая в жар. От осознания грядущего, о чем он не хотел думать, мелкой дрожью затрясло всё тело. Странная слабость накатила, что подкосились ноги, сделавшись ватными.

Варр поднял руку вверх, свет позади него рассеялся небольшим тоннелем, явив невысокий постамент с длинным хрустальным ларцом на нём, исписанным искусной вязью, над которым в воздухе нависало тело девушки.

– Тарайя… – прошептал Зор и зажмурился от резкого спазма в горле, перекрывшего дыхание.

Девушка словно была кем-то или чем-то поддерживаема – руки сложены на груди, а длинная пышная коса свисала вниз, касаясь пола. Над ней парил небольшой сверкающий серебром шар. Он пульсировал множеством искристых игл, то слегка увеличиваясь в размерах, то уменьшаясь. Варр взмахнул рукой, повёл её слегка вниз, и шар повторил это движение, приблизившись к груди девушки, заискрившись ещё сильнее.

Зор с силой держал веки сомкнутыми, будто они против воли пытались разомкнуться. Сумбурные мысли забивали способность ясно рассуждать, создавая невыносимую какофонию, огрубляя реальность, от которой казалось, тупело всё естество, быстро проваливаясь в забвение.

– Нет больше нас! – выкрикнул Зор, открыл глаза, глубоко шумно вдохнул и бросился вниз.

Он сходу отрубил двоим румдам головы, с быстротой гепарда сломя голову прорываясь вперёд.

– Куда?! – заорал Маргас, а следом за гарийцем уже бежал степняк, раскидывая по пути назойливых бородачей.

Румды вдруг резко надавили с противоположной стороны, а в небе вдалеке замаячил птенец, тут же выпустив из себя луч света, который врезавшись совсем рядом с вершиной, обрушил часть площадки.

Румды давили только с одной стороны, будто пытаясь вытеснить мидейцев с вершины туда, где не спеша к ней шествовали варры.

– Вниз! – скомандовал генерал, среагировав на манёвр птенца, предугадав атаку.

Как только спрыгнул последний боец, позади раздался грохот, и спускавшихся мидейцев накрыло градом осколков от разлетавшейся в клочья вершины.

Склон был почти пустой. Мидейцы бежали прямо навстречу каращеям, но больше было некуда. Несколько птенцов пронеслись мимо, мигом уйдя в точки у горизонта.

– В армат! – кричал Маргас, прыгая с последней ступеньки.

семь десятков бойцов быстро сгруппировались в привычные тройки, выстроив из них клин, которым тут же ударили по толпе румд, ожидавших в первых рядах, раскидывая тех в стороны.

Зор впереди продирался сквозь кишащих румд, пытавшихся неуклюже атаковать. Обман детей Ареи то и дело напоминал о себе неприятным спазмом в груди, что хотелось поскорее забыть о нём, не позволяя противной обиде овладеть душой. Он отбросил какую-либо жалость, затолкав её в самые потаённые закоулки разума. Это благородное чувство к ближнему, в последнее время выстилало перед ним дорогу в пропасть, а он всё держался за него, в надежде, что всё сложится хорошо. А ничего не складывалось. Жизнь диктовала свои условия – она была многогранна всегда в отличии от человека, смотревшего на это пресловутое бытиё всего лишь с одной грани, да и то под кривым неуклюжим углом собственного невежества, ложно путая его с истиной, в ревности охраняя, не позволяя порушить эти устои.

Качудай двигался следом, прикрывая тыл гарийца, умело выбивая дух из особо рьяных. Степняк наоборот – не имел абсолютно никаких мыслей сейчас, полностью сосредоточившись на атаке. Он чувствовал за собой ту громадную ответственность, которой как ему казалось, негласно был наделён свыше. Каждый взмах его кривых мечей обязательно достигал цели, не оставляя шансов никому.

Мидейцы рубились сразу же позади, разнося разномастную толпу неумелых бородачей в «щепки». Слаженные действия под командованием старого опытного генерала все-таки дали свои плоды и Маргас про себя часто восхищался этой совсем маленькой, но армией, которой по его мнению на родной земле просто не было бы равных. И будучи по жизни человеком службы, он в иные моменты сильно сожалел, что никто никогда так и не увидит столь умелых, слаженных воинов, в становлении которых он принял непосредственное участие. Нет. Генерал конечно же давно уже тяготился войной, но то, чем они все сейчас являлись и в каком статусе – всё это для него было некой последней исповедью перед смертью. В том, что они больше никогда не вернутся на родную землю, Маргас давно перестал сомневаться, доверившись провидению, судьбе или чему-то ещё, чему он затруднялся дать определение. Он понимал, что этот удар нужно во чтобы то ни стало удержать, ибо по разумению Маргаса, возможно было единственным шансом на искупление. Они все действительно слишком далеко зашли, но не здесь, не сейчас, а там – на далёкой родной земле, ввергая свои жизни в междуусобные войны, без зазрения совести вставая с оружием брат на брата, сын на отца… А небольшая совсем хрупкая земля с красивым именем «Мидея», несмотря ни на что хранила их жизни, как могла, одинаково оберегая, каждый раз заново возрождая из тлена, в надежде, что дети когда-нибудь образумятся, и зацветут яркие сады жизни.

Бородачи быстро редели, вскоре и вовсе закончившись в какой-то момент, оставшись недвижимыми телами под вечерним лунным небосводом.

– Надвое! – скомандовал генерал, и строевой клин поделился пополам. Дарбы были уже совсем близко. Сто… пятьдесят… тридцать шагов. Они сомкнули ряды и стремительно рванули вперёд, будто вихри, врезавшись в крепко сбитый строй мидейцев. Они были столь быстры, что после румд, казались совершенными бойцами. Земляне едва удержали этот удар, как последовал второй, разрубив оба строя, лишив слаженности.

Каращеи искусно орудовали своим оружием, рассекая воздух убойными наконечниками, с безумной скоростью и силой нанося сокрушительные удары.

В другое время, и мгновения никто бы не выстоял против этих вселенских бойцов, но мир изменился, уравняв чашу весов. Мидейцы уже не были прежними, словно неоперившиеся птенцы. Они являли собой сейчас матерых древних воинов, распахнувших в какой-то момент души навстречу миру, озарившись памятью великих предков. Всё было именно так, как и говорил несчастный царь на погибающей Арее. Он видел всю истинную суть, зрел глубину, основу, не обращая внимания на поверхностную суету, ложь – сплошь дурманящую разумы. Мощь предков, всех родов сейчас пребывала в каждом воине без исключения, разрушив границы, сорвав печати и ржавые замки, позволив вырваться наружу дикой безудержной ярости.

Зор рубился на одном дыхании, как ему самому казалось – последнем. Он сносил головы врагам, остервенело орудуя пером Гаруды, что в какой-то момент даже показалось, будто лезвие стало красным не от крови, а от жара и Зор ощущал это тепло сквозь рукоять меча. Он рвался к пирамиде, в надежде, что варр не исполнит задуманное. Он даже мысленно торговался с серым палачом, предлагая взамен свою жизнь, душу, только бы мгновение замерло, и этот глупый приговор канул в бытиё.

Каращеи давили умело, жёстко, без тени эмоций на своих мрачных лицах. Они раз за разом дробили пытавшихся сбиться в команды мидейцев, медленно монотонно отнимая жизнь у очередного бойца, но и сами несли потери, хотя, как могло показаться со стороны – их они вовсе не волновали.

Тулейская сталь безумным вихрем сверкала в сильных руках сирхов и гарийцев – трудно, но верно повергая очередного каращея. Безудержная схватка двух неистовых врагов, казалось, сотрясала землю. Под вечерним лунным небосводом вершилась битва, выжившие свидетели которой на многие века впишут её в свои летописи, как предупреждение потомкам и как наказ утратившим память.

В какой-то момент, как по команде каращеи разделились на два лагеря: целью одних были остатки мидейцев, а другие пытались взять в кольцо Зора с Качудаем. Два диких бойца, два древних воина упорно пробивали себе дорогу вперёд к заветной цели – единственной, последней, утрата которой равнялась приговору всему тому, что до этого с неимоверным трудом обреталось. Они были с ног до головы в крови, чужой или своей не имело никакого значения. Казалось, что их было уже не остановить. Боги вновь выпустили на арену мироздания своих лучших ратников – простых, но беспощадных, отобрав у них самое дорогое, заставив грызть всех, кто вставал на пути, и они грызли… С безудержной яростью разрывая всех, кто осмеливался преградить тот путь, великий их мараджават – предать, остановить который можно было только с последним ударом сердца.

Собрав последние силы, Зор рванулся вперед, каскадом молниеносных ударов уложив сразу пятерых, наконец-то вырвавшись из кольца. Каращеи редели на глазах. Произошёл переломный момент битвы. Стройный уверенный натиск серых воителей дрогнул, начав терпеть крах.

Пирамида была совсем рядом, всего какая-то сотня шагов. Зор бросился к ней. Варр продолжал стоять недвижимо, с занёсенной рукой вверх.

«Выбор свершён! » – громогласно разнеслось по сознанию, и варр опустил руку.

Сгусток серебристого света тут же вонзился в грудь девушки, напоследок ярко вспыхнув. Тело содрогнулось в сильном спазме, медленно опустившись вниз.

Прыжок, другой. Зор подлетел к варру, который продолжал молча недвижимо стоять, будто истукан, и со всей силы всадил ему кулак в голову, впечатав тело в золотистый зеркальный наст пирамиды…

В какой-то момент вдруг всё замерло. Стих лязг оружия, шум борьбы. Зор огляделся. Неподалёку стоял Маргас посреди груды мёртвых тел. Рядом бухнулся на колени Качудай, часто громко тяжело дыша, судорожно озираясь по сторонам. Его взгляд был безумным, будто вовсе не понимающим происходящее. Немногие выжившие были кто на ногах, кто безуспешно пытался подняться, вновь падая, вовсе обессилев от ран.

Зор обернулся, вспомнив о чём-то важном. Он вытер лицо, протёр веки от запёкшейся крови, фокусируя плывущее куда-то в сторону непослушное зрение. Накатила резкая усталость, тело пронзила невыносимая боль, ударив в каждую его клетку, что он еле удержался на ногах, чуть не закричав от начавшейся пытки. Дыхание стало прерывистым, дёргающимся. Каждый шаг давался с большим трудом. Отчаяние от бессилия буквально разрывало разум, ввергая его в хаос из бесполезных ошмётков, но он настойчиво шёл вперед, словно ребенок только научившийся ходить.

Глава 31

Тарайя широко открытыми глазами смотрела куда-то вверх перед собой. Зор прижимал её крепко к своей груди, тихо раскачиваясь из стороны в сторону, а она пыталась сделать вдох, но каждое усилие всё больше отнимало последние силы и лишь слабо удавалось с сильным хрипом вздохнуть.

– Больно как… – прошептала она, перевела взгляд на Зора и еле-еле улыбнулась.

– Тсс…не говори, – Зор уткнулся лицом в её волосы, вдохнув такой родной аромат весенних первоцветов. Ему сейчас казалось, что подобное уже происходило с ним… а может быть не с ним и не в этой жизни? Но это было, и даже не единожды, а словно тысячи и миллионы раз.

– Всё-таки я смогла ещё раз увидеть твои глаза… – с большим трудом произнося каждое слово, еле слышно шептала Тарайя.

– Это ведь не мой выбор… не мой… – твердил сквозь зубы Зор, продолжая раскачиваться, крепко прижимая к себе её и отрешённо глядя перед собой.

– Это жизнь, мой милый Зор! Великая, честная и беспощадная!

Лицо девушки было бледным, дыхание редким, веки норовили сомкнуться, но она держалась, как могла, оттягивая неизбежный момент.

Зор прикрыл глаза, выдохнул, сосредоточился, попытавшись очистить ум от мыслей. Он хотел отдать остатки своей искры Тарайе, хотя уже и с трудом мог это делать. Сильное волнение, страх, гнев – всё это вместе взятое создавали в голове какой-то дикий сумбур никак не дававший сосредоточиться, и от этого Зор злился, нервничал ещё больше, что делало его задумку бестолковой.

⇐ Предыдущая 17 18 19 20 21 222324 25 26 Следующая ⇒