Глоссарий 15 страница

– Камень жизни берут, что в центре ярким пламенем жизнь нашу вершит, из тлена тела даря тулейцам славным.

– Хм… Тот камень наверняка дорогого стоит?

– Он жизнь дарит, и если погубить его, то и жизнь завершится, а земля мраком обернется, испустив дух свой. Я лишь знаю, что когда-то румды имели свою землю в ином круге, не в нашем, и она погибла, погасив свой свет. Вот они и скитаются из круга в круг, пытаясь пламенем других земель свою возродить, только не бывать тому, это словно новую душу в мертвое тело впустить, но только она не войдёт туда, незачем ей это.

– Ты не печалься, Ильм, мы не дадим твоей земле дух испустить, пока мараджават священный нести можем – не бывать тому! – подбодрил его Качудай и вдруг ярко ощутил в себе чувство обиды, непонятной жалости и отчаяния. Обида была на этот раз не за себя, не за свое, а за чужое, но словно за родное. Степняк давил в себе ком отчаяния за тулейца. Ему было сейчас его очень жалко, и он даже представил, как все те зеленоглазые его собратья, которых он еще пока не видел, но заочно, казалось, уже был знаком со всеми – гибнут. Они отдают жизни без права на возрождение, без права на полет под крылом Всевышнего. Эти мысли сильно взволновали Качудая, что он даже начал злиться, не понимая, как с этим совладать и хотелось непременно, как можно скорее изгнать всех румд, чтобы тулейцы более не тревожились. Качудай переживал в себе новое чувство, сбивавшее с толка – чувство сострадания, и оно добавляло чистого блеска его взгляду, твердости шагу, но подталкивало к пропасти, которую он еще не видел, но уже понимал, а пути назад не было, да он и не нужен был, теперь существовал только путь вперед. Мелкая дрожь пробежала по его телу, заставив встрепенуться, но тут же вкусив необычайное вдохновение от этих странных, порой неприятных, но чистых ощущений.

Глава 20

Закат на Тулее был долгим и его золотистый свет давал в полной мере насладиться красотой здешних пейзажей.

Отряд расположился за каменистой бровкой, за которой был крутой спуск вниз. Зор, Ильм и Качудай сидели у самого обрыва, выглядывая осторожно из-за скального выступа. Внизу протекала в спокойном течении полноводная река, чуть меньше Вишьи, а вдалеке, на расстоянии около тысячи шагов, она встречалась еще с тремя такими же реками, образовывая большое кольцо воды. Внутри него высился зеленеющий остров – немного пологий, местами обрывистый, с мелкими и крупными водопадами, ниспадающими в разливающееся внизу озеро, стремящееся в те реки. В центре острова возвышалась узкая остроконечная пирамида легкого изумрудного оттенка, одной гранью сверкавшая на золотистом закате. Вокруг пирамиды были выстроены не менее монументальные строения разных форм и высот. Сложенные из огромнейших круглых брёвен, имели причудливые окрасы по углам, были украшены разнообразной резьбой каких-то замысловатых узоров, растений, зверей, образов часто непонятных, но красивых.

Крыши, формой в те же четыре грани имели разную форму – одни вогнутые внутрь, другие наружу. Они словно переходили плавно друг в друга, повторявшие волну, исходившую из острого шпиля каждой, завершавшего строение. За пределами водного круга в промежутках рек росло по одному дереву, но настолько огромному, что те, которые довелось видеть ранее, были словно детвора по сравнению с этими четырьмя. По разные стороны вдалеке раскинулись уже знакомые широколиственные дубравы, и всё это на фоне золотистого заката. Зрелище было настолько завораживающим, что абсолютно все с полуоткрытыми от удивления ртами молча, будто заколдованные смотрели, не сводя взгляда уже достаточно долго, с тех пор, как достигли этого места.

– Это и есть Урель, – нарушил тишину Ильм, потянул носом воздух, зажмурившись на мгновение.

– Эх, я бы тоже тревожился, если бы румды на моей земле такую красоту испоганить попытались, – наконец высказался первым Маргас, – за такое и смерть не беда, а жизнь и дети продолжат, не велика потеря.

– Главное оставить место, где продолжить, – поддержал Качудай, – А уж кому продолжать – найдутся. Мдаа…! Попробуй взрасти потом такое из камня? Но вот почему на защиту не встаете, я понять все же не могу. Ты не серчай, Ильм, но пока не даётся мне то знание, хотя я пытаюсь, по чести пытаюсь…

– Не тревожь ум мыслями ненужными, придет время и понимание с ним, – одернул его Зор. – Выдвигаться пора! Если каращеи приходят с востока, как говорит Ильм, тогда нам еще закрепиться нужно на той стороне, а закат уж почти свершился, поспешать надобно. Маргас, ты знание свое крепче объясни всем еще раз, а то и два, чтобы никто и никогда…! – он сжал крепко кулак, и Маргас в ответ молча кивнул, – В тишине вперед! – Он поднялся, перескочил через каменистую бровку.

Зор спустился довольно шустро и неторопливой трусцой направлялся вдоль берега в сторону острова, а позади слышался монотонный бег всего отряда. Заранее решено было обойти остров стороной, чтобы не потревожить здешних обитателей и уйти на восток, в надежде перехватить каращеев еще на подходе, став оборонительной линией.

– Скажи, Урус-Зор… – нагнал его Качудай и заставил сменить бег на шаг, – Если я погибну, пообещай, что в Сарихафат весть отнесешь о том, как бывший куфир жизнь положил за землю нашу!?

– Не к месту речи, на то другое время нужно!

– Нет, Урус-Зор, другого может не случиться, а мне важно, чтобы ты отнёс такую весть. Отнёс с наказом, чтобы сирхи, кто жизни сохранить сумел, по чести Мидею нашу хранили далее в веках! Я корысть в том имею, не тая признаю, но я уже столько прошел, Урус-Зор, что смерти не убоюсь и никогда не испытывал трепета перед погибелью. Ты пойми меня, Урус-Зор – все шаги мои, они столь тяжелы для сирха, что в другой раз и не сможет сирх их одолеть. Я иду пока, и они идут, – кивнул Качудай назад, где следом двигался отряд, – Мы идём за всех сирхов, и жизни сложим за всех, но мне обидно станет, коль шаги наши утопят в невежестве, а когда ещё честь такая выпадет их свершить вновь? Посему, Урус-Зор, не серчай, а весть отнеси! Я знаю сирхов, ибо это род мой и честь нам выпала путь преодолеть за всех, но не все могут стоять здесь у рока, и рок тот не поймут, так пусть они о нашем знание примут!

Зор остановился, повернул голову, с прищуром взглянув в глаза степняка, – Сам отнесешь свои вести и сам поведаешь, как стоял у того рока! – улыбнулся гариец, хлопнул слегка Качудая по плечу и тихонько побежал, а Качудай уже знал, что Зор все сделал бы и без его просьб, иначе быть не могло.

Несмотря на неопределенное будущее и возможный скорый бой, исход которого совсем был неясен, Зор находился в приподнятом настроении. Он только что увидел в глазах Качудая полное отречение от самого себя. Степняк отдал себя в жертву ради всех сирхов, и единственным его желанием было только то, чтобы эту его жертву приняли, чтобы она не стала напрасной, это он называл корыстью, но оно таковой не являлось, потому, как не за себя он просил, а за всех. Зор искренне радовался за друга, за его помыслы и порывы, что стоили дорогого, может быть даже дороже всей его прежней жизни, а может быть вся прежняя жизнь и была тем самым мучительным ожиданием перед рывком вперед, хотя сейчас это уже не имело никакого значения.

– Урус-Зор! Урус-Зор! – резануло по слуху визгливым криком степняка где-то позади.

Зор словно очнулся от мыслей и в последний момент увернулся от летящей в него дубины. Он впервые в жизни не заметил опасность, настолько глубоко задумавшись, замечтавшись, что совершенно выпал из реальности на какое-то мгновение и чуть не поплатился за это. Из ближайшей рощи на него бежали с десяток румд, держа наготове свои палки. Они не издавали ни звука, лишь дробный топот сопровождал их появление. Где-то совсем далеко позади уже слышались команды Маргаса. Бойцы группировались на ходу, ускоряясь. Не дожидаясь, гариец рванул в сторону противника, как вдруг вдалеке с двух сторон в уже плотных сумерках золотистой ночи, словно из-под земли появились еще две группы румд, сравнимых по численности с их отрядом, не меньше, затем еще столько же и еще. Они появлялись в разных местах мелкими и крупными отрядами. Расхитители недр являли собой уже полноценное войско, превосходившее земную рать раз в десять как минимум. Румды тут же двинули навстречу, полностью преградив путь к острову, а несколько меньших отрядов, закрыли дорогу к отходу. Такого не ожидал никто, но удивляться уже было некогда. Гарийцы с сирхами вновь группировались в тройки, тройки в десятки и далее, создавая собой нечто похожее на множества пчелиных сот. Маргас в спешке командовал, что-то на ходу корректируя, объясняя, что не успел ранее. Оборона строилась быстро, но без суеты и растерянности. Закаленные в боях мидейцы уже не боялись ничего и ничему не удивлялись.

Зор столкнулся с первой группой, со знанием дела снося головы одному за другим. Гариец вдруг сейчас понял, что действительно на Тулее все его действия, движения, реакция, были намного четче, быстрее, чем дома, словно земля не тянула так сильно к себе, давая возможность высоко прыгать, быстро двигаться. Этого ему хватало с лихвой, чтобы без труда, хорошо сконцентрировавшись, в считанные мгновения разнести в лохмотья десятерых румд, которые даже и понять толком ничего не сумели.

Следом за ними из той же рощи выскочили вдвое больше. Тут же коротким свистом прошелестев в воздухе, мимо пролетели стрелы степняков, свалив половину. Подскочил Качудай, орудуя двумя кривыми мечами, увернулся от летящей палки, пригнулся, и тут же отсек две коротких ноги, следом рубанув другого, вспоров живот, из которого вывалились внутренности.

– К Маргасу уходи! – рявкнул на степняка Зор, добив последнего из этой группы, – А то вести некому нести будет в Сарихафат! – Зор вытер клинок о землю, вложил в ножны и побежал навстречу основным силам противника. Румды бежали стремительно, мидейцы же не торопились, чтобы не растерять собранный строй, в котором двигаться пока не умели быстро.

– Твоё слово, Урус-Зор, крепко, но путь мой – твой путь, поэтому и не гони! – отдышавшись, выпалил сирх и тут же свалился, получив удар в спину, прилетевшей откуда-то палкой. Не став разбираться, быстро поднялся и побежал вслед за Зором.

Две стороны сближались, и оставалось не более сотни шагов, тогда Маргас скомандовал и мидейцы остановились, поправив строй, разделив тройки большими промежутками, гораздо больше, чем в прошлый раз. В момент, когда румды ворвались в выстроенные строевые соты, тройки чуть сомкнулись и посыпались удары со всех сторон. Мидейцы пропускали врага, словно через жернова, перемалывая острой сталью, хотя в этот раз и не все было так гладко. Румд было слишком много, и их численности хватило, чтобы зажать мидейцев с флангов, где оборона была слабее из-за оконечности тех самых хитрых жерновов, а удары крепких палок уже весомо достигали целей, нанося урон. Румды рубились, как остервенелые звери, с оскалившимися лицами и сумасшедшими взглядами, нанося порой сокрушительные удары, от которых у некоторых мидейцев трещали кости, иногда ломаясь, как мелкий хворост.

– Края в центр сводите! – орал надрывным голосом Маргас, пытаясь спасти положение, и не допустить гибели бойцов. Он, как и все находился в тройке, орудуя своим старым имперским мечом не хуже молодых крепких воинов, а то и лучше. Постепенно строй начал меняться прямо во время боя, когда натиск румд немного стих и значительная их часть уже полегла. Крайние тройки были сильно вымотаны, с раненными бойцами почти в каждой. Их затаскивали постепенно в середину, закрывая тылом, куда уже никого не впускали, а образовав круг, просто стояли обороной, вновь раненых отправляя внутрь. Это давало большой шанс на малые потери.

В это время Качудай, будто сам озверев, рубился где-то в стороне с разрозненными румдами, то и дело появлявшимися на пути. Не успев добежать к своим еще до начала боя, он теперь пробивал себе путь, как мог, двумя руками, словно вихрем орудуя сталью. Степняк тоже ощутил, что на Тулее все происходило иначе и его действия были иными, более быстрыми и четкими, к тому же ясности придавала острота взгляда, реакции, которые появились с того момента, как Ильм еще тогда одарил его своим странным благом. С тех пор то чувство, то затихало, то ярче проявлялось в определенные моменты, как сейчас ярко вспыхнув, обострив все, что необходимо было в этом суматошном бою.

Несмотря на полностью скрывшееся за горизонтом местное солнце, ночь была очень светлая, золотистого отблеска, будто едва подсвечивался воздух где-то в небе, мягко ложась приятным глазу светом на все окрестности.

Неподалеку от основного места боя, ближе к острову находилась еще одна небольшая кучка румд – они не предпринимали никаких действий, просто молча наблюдая, стояли, сложив руки на груди, переминаясь с ноги на ногу. Их было немного, не более двух десятков, и скорее всего они являлись чем-то вроде правителей, не принимая участия во всей сваре.

Вдруг толпа расступились, пропустив вперед ещё одного. Высокий серый воин, сильным контрастом выделялся среди этих карликов, привлекая к себе внимание. Он замер на переднем плане внимательно сосредоточенно глядя на развернувшиеся баталии.

Зор быстро лавировал между противником, яро снося головы неугомонным румдам, делая это настолько искусно, что казалось, он тренировался до этого не одну сотню лет, и сейчас выплескивал всю накопившуюся энергию, реализовывая все приобретенные умения. Гариец уже чувствовал цепкий, давящий взгляд каращея и он точно знал, что это был варр, который скорее всего и командовал румдами, потому, как слишком организованно они шли на мидейцев, и слишком заранее ко всему были подготовлены. Да, только каращеи могли все просчитать вперед и наверняка знали о присутствии их на Тулее еще с самого первого дня.

Зор рубанул наискось одного, второму отсек руку и сразу же снял голову третьему. Его окружили человек пятнадцать, но редели они очень быстро, что вскоре последний сунулся в вытоптанную траву, перед этим хрустнув шеей. От слишком частого и глубокого дыхания иногда накатывало легкое головокружение, но быстро проходило, а вот усталости не было совсем, будто бой только начался, а не длился невесть знает сколько.

Окончательно прорубив себе проход сквозь румд, Зор оказался у них в тылу, и бросился бежать в сторону острова.

– Варр-тул-урр! – вдруг выкрикнул серый предводитель, обнажив тонкий клинок, поднял, устремив острием в небо – румды восприняли это как команду, сорвавшись тут же навстречу гарийцу.

Не сбавляя хода, Зор пролетел сквозь эту толпу, оставив пятерых лежать, рванулся еще сильнее вперед. Когда они почти столкнулись, варр сделал шаг в сторону, пригнулся от летящей в его лицо стали и ответным ударом, глубоко вспорол ногу светловолосому гарийцу. Вопреки ожиданиям, это был не тот варр, который забрал Тару. Они хоть и были почти на одно лицо и мимолетом различать их всех сложно, но у этого черты лица были будто грубее, старше гораздо и ростом он превосходил того на голову. Зор по инерции пролетел дальше, нырнул к земле, крутанулся вокруг себя, поднялся, и в последний момент, когда у самого носа свистнул кончик клинка, рубящим ударом разделил тело каращея надвое от плеча до поясницы. Толпа румд, сквозь которую он только что пролетел, с гортанными криками неслась назад на него, а позади них бежал Качудай с несколькими бойцами. Зор рванулся навстречу противнику, из раненой ноги хлынула кровь, хотя ее и так вытекло уже прилично, что сознание мутилось и норовило угаснуть. Он рубанул первого, следующим ударом еще двоих, вспорол живот четвертому и пятому отсёк ноги. Взмах, уклон, выпад, еще взмах и трое других по очереди сунулись в уже порядком бурую от крови траву, остальных уже догнали бойцы, спешившие на помощь. Перед глазами поплыло. Подбежал Качудай, протянул руку. Темные пятна постепенно стали заполонять все пространство взора, и наконец, яркая вспышка усмирила бунтующее сознание…

Глава 21

Остров парил уже совсем рядом с вершиной, на которой находилось заветное дерево. Оно по-прежнему осыпало склоны золотистой листвой, но размер его был сейчас раза в два больше, чем прежде. Ствол стал мощнее, выше, что верхушка кроны терялась в вышине, пропадая из виду.

Зор стоял у самого обрыва и размышлял над тем, как спуститься с острова вниз. Он уже понял, что добравшись до заветной вершины, пусть и не без труда, но обязательно сможет на нее взобраться. Для чего ему так нужно был это дерево, он до конца не понимал, но знал точно, что именно оно и есть ответ на все его вопросы.

Иногда накатывало желание прыгнуть вниз, но каждый раз он себя одергивал, понимая, что это не поможет и в лучшем случае разобьется, в худшем – гора исчезнет, и весь смысл его пребывания здесь хоть живого, хоть мертвого, будет навсегда потерян.

Зор присел, свесив ноги вниз, посмотрел в сумеречное сверкающее яркими крупными звездами небо, перевел взгляд на заветное дерево, выискивая в который раз знакомый силуэт. Он уже достаточно долго ждал своего крылатого друга, но тот почему-то давно не прилетал. Это мучительное ожидание, поиск выхода из сложившейся ситуации – порой казались неразрешимыми. Он смотрел на гору немигающим взглядом, в надежде, что вот-вот крона вспыхнет золотистым листопадом, дав свободу полёта могучим крыльям, но вновь и вновь каждое бесконечное мгновение этого никак не происходило.

– Оно уже совсем большое, но вот вершина не под стать. Ей расти еще, и расти.

Зор вздрогнул от неожиданности, повернул голову. Рядом, вторя ему, сидел стальной друг. Глаза его были чуть прикрыты, а на губах играла легкая улыбка.

– Склоны могут не выдержать, тогда на новой вершине семя взращивать придётся, да и не каждая способна будет, – продолжил он, затем вовсе прикрыл глаза, потянул носом воздух, – Всё меняется, но не всё под стать друг другу, не так ли?

– Я не совсем могу понять сказанное, хоть и стараюсь, – ответил Зор и вдохнул полной грудью. Да, всё было как-то иначе – исчез приятный аромат, воздух был пропитан легкой терпкой остротой. Она не была противна, но заставляла насторожиться, сконцентрировать внимание, повергая разум уже не в блаженную негу, а в напряженное ожидание и неясный вопрос – что не так?

– Это как-то связано с тем, что оно слишком тяжело для этой горы? – поинтересовался Зор.

– Всё меняется: это пространство, это дерево и эта гора – они перерождаются, становясь иными, с новыми познаниями, но в них нет гармонии. Вершина не в состоянии удержать разбушевавшийся крепнущий ствол. Поэтому ты и не можешь спуститься вниз, чтобы подняться к ним. Те ответы, что стремишься отыскать там, – кивнул он на золотистого гиганта, – Они будут искажены, потому как гармонии нет.

– Но как теперь быть? Ждать пока вершина будет достойна?

– Или пока она погибнет под гнетом его мощи, – усмехнулся гость.

– Я бы хотел помочь им достичь той гармонии, но не имею в себе нужных знаний, – огорчился Зор, – Почему в них нет гармонии, почему они не могут быть под стать друг другу? Как исправить это и помочь им?

– Гармония в единстве, а они разные! Так в себе и помоги той вершине. Она потянется, укрепится, удержит строптивые корни. Представь, что ствол этот и есть твои намерения, стремления к целям, к истине, а гора – ты сам...

– Мне порой кажется, что так и есть, когда долго смотрю на него, – перебил Зор гостя.

– … А теперь представь, что та гора, на которой это всё уместилось и множится – есть твоя искра, твой дух первородный, понимаешь? Фундамент твоих стремлений слаб, но пока зиждется всё это, ибо род велик наш и даже самый малый дух способен на многое, но долго не выстоять ему, если гармония та не случится! Многое выстоит только на большем, и вот тогда оно станет единым, это и будет апогеем твоего пути. В том случае не нужно будет того фундамента для стремлений, все явится в едином порыве, растворившись в главном, изначальном – имея знание полное, великое, непоколебимое, отделенное от призм. Тогда мишура вся спадет, искра вспыхнет, стремления свершив и соединив все в себе. Ведь только единое может быть бесконечным, ибо множественное имеет смерть свою. Вот так и вершина с тем деревом, которое жаждешь познать, но можешь не постичь, ибо смертны они, оттого, что единства не имеют.

– Но искра моя гаснет, и я смирился с участью такой, на то причины имею. Я женщину свою ищу и земли наши охранить хочу, вот на поиски те и положил свет пришедший в мир вместе с моим рождением, неважно теперь, что будет…

– Ты поймёшь, возможно, со временем. В твоем случае только оно – время мироздания способно привести либо к единству, либо к погибели, а уж что это будет – выберешь сам. Как только поймешь единство, время перестанет существовать, все будет всегда.

– Для тебя не существует?

– Это неважно. Для тебя неважно, ибо ничего не даст, только смятением разум наполнит.

– Я понял!

– Я рад, – улыбнулся гость, и лучи света тут же вспыхнули на его спине, знаменуя о скором полёте.

– Погоди, я все спросить хочу – почему каращеи земли пытаются разрушить?

– Я не могу ответить, так как не понимаю вопроса твоего.

– Почему мы враги?

– Вы такие же враги, как и ваше оружие. Оно ведь из моих перьев, их родитель един и полет они вершат единый. Ведь согласишься ты со мной, что взмах крыльев един? Они несут по единому пути, находясь по разные стороны, но создавая гармонию полёта!

– Они земли разрушают. Зачем?

– Взмах крыльев делает одно дело – вершит полет! Это и будет моим ответом тебе – первым, единственным и последним! – подытожил стальной гигант, его крылья вдруг вспыхнули, как всегда расправившись красивым оперением, и в мгновение ока он превратился в сверкающую точку на темном небосводе.

***

Зор открыл глаза. Ясный взор загораживала какая-то густая пелена, будто был в воде. Он поймал себя на мысли, что не дышит, но это совершенно не беспокоило почему-то. Вдруг в груди сковал дикий спазм, и появилось желание вдохнуть, но приоткрыв рот, в него тут же попала эта самая вода. Зор дернулся, потянулся, сел, глубоко с хрипом вдохнув, оказавшись на воздухе. К нему тут же подбежала девушка, схватив обеими руками за голову, чуть надавив на виски.

– Урусный Зор, ты живатма… есть плоть… здесь, – бессвязно выговорила она с трудом, ломая слог. Это была тулейка – такая же зеленоглазая, с яркими чистыми чертами лица, и практически в такой же одежде, как и Ильм, с той лишь разницей, что по краям ее костюма были расшиты синие цветки, похожие на те, что росли у большой пирамиды и дурманили сознание.

Зор продолжал сипеть дыханием, будто легкие были чем-то забиты. Он первое мгновение ничего не понимал, затем быстро восстановил последние события в памяти, бегло осмотрелся.

Он сидел в небольшом углублении в каменном полу, заполненном прозрачной жидкостью, в которой сейчас был по пояс и абсолютно голый. Странный чертог был светло-серого цвета, с легким блеском, будто наполированная сталь, чуть припорошенная инеем. Четыре стены, широкие у основания, вверху они сводились в одну точку, образовывая собой узкую высокую пирамиду.

– Позволь? – девушка пристально посмотрела в глаза, сознание тут же начало проваливаться вглубь ее зеленых зрачков. Она проделывала то же самое, что и Ильм тогда при первой встрече. Зор не стал противиться. Отпустив голову, тулейка отошла к каменному постаменту, где лежали его вещи в аккуратной стопке.

– Вот! – положила она рядом одежду, опустившись на колени, – Урус-Зор, прости, что изъясниться не могу с тобой звуками нужными. Ты живой во плоти своей, я охранила твой отдых по навету Ладеи-матушки и Сварга-батюшки! – чуть склонила она почтительно голову, улыбнулась и несколько легких белых прядей ее волос, прибранные в пышный пучок, колыхнувшись от слабого дуновения ветра, синхронно рассыпались по обеим щеками. Это было как-то странно просто, но в то же время очень красиво и даже важно. Вообще каждое действие, жест, прохладный воздух, луч света – все это казалось сейчас таким нужным, что пропади хоть что-то одно и гармония исчезнет.

– Ты кто? – наконец спросил Зор, когда хрипы прекратились, и дыхание вернулось в норму.

– Ирелия, дочь Сварга и Ладеи родов Тулейских.

– Сестра Ильма стало быть?

– Сестра. Ты не тревожься, это из живицы влага, её мастера Уреля творят и она раны твои помогла заживить, кивнула она на воду в каменной чаше.

Зор поднялся, посмотрел на ногу. Девушка будто засмущалась, потупила взгляд в серый каменный пол.

Широкий рубец красноватого цвета тянулся через все бедро чуть наискосок сверху вниз до колена. Боли не было, нога слушалась прекрасно. Зор поднял одежду, натянул штаны, сапоги, расправил куртку, посмотрев на вышитые золотые нити, вывернул ее и одел неприметной стороной наружу.

– Отчего, Урус-Зор, прячешь звезду свою? – вопросила Ирелия, глядя на то, как он надел куртку наизнанку, – Открой ей пространство и она осветит его!

– Почему Урусом называешь? – накинул он оружейную сбрую с ножнами и мечем.

– Твой друг тебя называет так, а я как смогла прочесть в разуме вашем, так и окликаю, но ты скажи, как правильно и я обязательно сделаю, как скажешь, – виновато посмотрела она в глаза гарийца, – Его помыслы чисты к тебе, и я это видела, и подумала, что это твое лучшее имя.

– Твоя воля, – чуть смягчился Зор, улыбнулся натянуто. Он давно заметил за собой, что стал слишком груб и строг по отношению к окружающим. Вот и сейчас поймал себя на недолжном уважении.

– Твой друг хороший человек, он ранами тоже болен был, но стремился мощь свою тебе отдать, хотя и не понимал как, но все твердил неуёмно. Ему по нужде мощь отдали тулейцы и он в здравии уже крепком, теперь вот и ты оздоровел во славу чертогов круга нашего! – широко улыбнулась девушка, слегка закатив глаза, будто в радости.

– Ты не серчай на меня, Ирелия, я порой груб, может, но то от усталости возможно… – присел он напротив, скрестив ноги меж собой.

Состояние было странным, будто после сна в жаркий полдень – чуть заторможенное, с непривычной вялостью во всем теле.

– Тебя Ильм принес и воины ваши храбрые. Большая кровь ушла, но тело справлялось, вот только долго все это заживало бы, поэтому мы решили тебя в живицу схоронить на ночь великую, чтобы силушку вернула она, искру не дав потушить понапрасну, хотя твоё тело довольно крепко, я от таких ран покинула бы уж давно плоть свою. Это наверное от того, что оно приноровилось жить на Мидее без небес охраняющих? – будто сама у себя спросила девушка, задумавшись на мгновенье, чуть нахмурив светлые брови.

– Может быть… – пространно ответил Зор, пока не до конца улавливая реальность.

– Ой! – воскликнула вдруг Ирелия, подскочила, схватила у постамента какой-то круглый шар, размером с кулак, – Вот! – снова присела она напротив, протянув серую сферу.

Зор повертел шар в руках, затем недоуменно посмотрел на девушку.

– Ой! – снова выпалила она ставшее излюбленным слово, выхватила шар и, повернув его обеими руками друг против друга, разделила сферу пополам. Положив одну половину на пол, другую протянула. В полусфере плескалась жидкость на первый взгляд похожая на воду.

– Живица за пределы меры отправить способна, поэтому и ясность твоя не та, что в былое время. Испей, это пробудит разум.

Зор взял странную чашу и одним глотком осушил. Вкуса не было никакого, жидкость показалась обычной родниковой водой, чуть прохладной, а вот эффект последовал незамедлительный и на мгновенье он даже ощутил чересчур быструю реакцию на внешние раздражители, но вскоре все стало, как обычно.

– Уфф… – выдохнул гариец, немного оживился, завертев головой по сторонам, – Спасибо тебе, Ирелия! Я хотел бы знать, где друзья мои?

– Я провожу! – с присущей улыбкой подскочила с места девушка и, схватив его за руку, потянула за собой. На первый взгляд четыре косые стены были без единого проема, но подойдя к одной из них, Ирелия провела рукой снизу вверх, и тут же образовался арочный проём от выдвинувшегося в сторону и убравшегося вверх камня. Оказалось, что своеобразная дверь очень искусно подогнана, границы которой в закрытом состоянии были просто не видны ни под каким углом, а замысловатый механизм и вовсе был невидим, будто какая неведомая сила управляла всем этим.

– Мастера тулейские творили чертог этот очень давно, еще даже меня здесь не было, – поспешила Ирелия ответить на немой вопрос гостя.

Зор задержался немного в проеме, разглядывая четкий ровный срез серого камня, не понимая, каким инструментом можно было сотворить такую строгость.

– Я бы хотел знание подобное увидеть в деле.

– Я постараюсь, чтобы так произошло, – ответила девушка, потянув его из проёма, и как только он вышел, каменный притвор опустился, встав на своё место.

– Радость для нас, коль твоя хворь отступила! – Поприветствовал Зора незнакомец. Он стоял напротив входа, сам довольно высоко роста, даже выше Ильма, крепко сложенный, с короткой седой бородой, а рядом женщина под стать ему – она пристально смотрела Зору в глаза, чуть щурясь, будто от солнца, хотя занимались уже сумерки. Они все имели такой же зеленый цвет глаз и взгляд, словно большая теплая волна, окутывающий разум тут же.

– Это отец с матерью моей – Сварг и Ладея, – представила родителей Ирелия. Все замерли, изучая друг друга.

Вечерние окрестности были забиты тулейцами вперемешку с бойцами земной рати. Они живо общались, что-то выспрашивая друг у друга. Было видно, что атмосфера царила благостная, и Зор мысленно порадовался, что всё так хорошо вышло. Он больше всего боялся, что тулейцы не примут их, да и вообще не хотел навязывать свое общество этим людям и этой земле. Гариец понимал, что внутренний покой нарушить очень легко, а на примере Ильма, уже поняв, что они за люди и вовсе не хотел с ними лишний раз встречаться, за исключением только Еганики, которая могла дать нужные ответы. Зор вообще рассматривал Тулею, как короткий перевал, а целью был Урай, но вот как туда попасть, знали только жители этой земли, ведь как выяснилось – они по сути и были устроителями врат, что пути меж землями соединяли, значит наверняка знали все, что нужно для перехода.

⇐ Предыдущая 10 11 12 13 141516 17 18 19 Следующая ⇒