Желтый слоник.

Главное – не паниковать. Вдох. Выдох. Я спокоен. Дыши ровней, Ник. Не поддавайся эмоциям. Выдох.

День первый.

Я чувствую, как мое тело обогащается адреналином: обостряется зрение, улучшается слух, повышается чувствительность. Начинается дрожь – адреналина слишком много. Не могу ошибаться в этом.

Первым делом – осмотреться. Поспешные выводы – смерть. Запаникуешь – смерть. На глазах повязка. Не спешу ее снимать. Обоняние: цветы, зелень, кровь. Слух: птицы, шелест, треск. Осязание: высокая влажность, зной. Нет, сильный зной.

Джунгли? Только не они. Пустыня, болото, тайга, тундра, что угодно. Пожалуйста. Только не джунгли.

Снимаю повязку. Ладно. Время есть: жажда еще не ощущается. Черт! Уже появилась. Кости целы, порезов нет, ссадин тоже, мышцы не растянуты, сухожилия не повреждены, связки тоже. Могло быть и хуже. Не думай об этом, а то получится как с жаждой. Надо выбираться из этого ада. Надо найти реку. Где река, там и жизнь.

Темнеет. Неужели тут нет водоемов? Придется ночевать так. Костер? Какой там костер при такой влажности и отсутствии навыков. Но попытаться стоит – только ради сохранения морального духа. Бессонная ночь.

День второй. Утро. Укусы от москитов не сосчитать. Снова в путь. Остановиться – значит умереть. С детства знаю, что правая нога у меня чуть-чуть короче левой. Так сказал доктор. Это несовершенство организма медленно нас убивает. Слегка поворачиваю налево, чтобы не ходить кругами. Отклоняюсь примерно на 4–7 градусов. Главная задача – это пресная вода, поэтому надо идти вперед.

Темнеет. Не падай духом! Уныние – смерть. Лучше бы я встретился с пантерой, ведь она хотя бы видна. Москиты – невидимые враги. Все равно, что бой с тенью – его невозможно выиграть. Бессонная ночь.

День третий. Утро. Все тело ноет. Если боль не прекращается ни на секунду, то она выматывает, какая бы она ни была. Наплевать на голодание. На фоне остальных ощущений оно уже и не чувствуется. Иногда случаются спазмы, тогда ощущаю острую, пронзающую боль, словно меня проткнули насквозь длинной иглой. Но это ничего. Лучше короткая, но сильная боль, чем слабая, но беспрерывная. Слюна стала очень вязкой. Не удивительно. Я ни разу не прилег за два дня: на земле полно ползучих тварей. Сплю сидя, точнее пытаюсь спать. Проходя мимо больших листьев, слизываю влагу. Надо идти дальше. Промедление – смерть.

Снова темнеет. Дни проходят однообразно, только больнее с каждым последующим. Это невыносимо. Появились мысли о самоубийстве. Это не мои мысли, а моего подсознания: его желания глубже, чем мои. Снова бессонная ночь.

День четвертый. Снова утро. Удалось подремать минут 30. Свет стал намного ярче, чем был. Это от бессилия. Мне кажется, если я споткнусь и упаду, то уже не встану.

Я устал. Просто устал и вымотался. А еще мне больно. Даже не представляете как. Я чувствую вес своего крестика на шее.

Я иду и отдаленно замечаю очертания чего-то неестественного. Неужели это дом?! Да, это он! Откуда? Неважно! Надо идти вперед, ибо это мое спасение. До него 200 метров. Это самые тяжелые 200 метров в моей жизни. Каждый шаг – борьба. Борьба души с телом. Осталось 50 метров. «Эй! » – кричу я, но вырывается лишь шипение. Я уже почти возле входа, и тут дом вспыхивает, мгновенно и искусственно быстро. Там, где я стоял, лежит тело. Оно очень худое и жалкое. Сознание отделилось от него и вылетело, освободившись от своей оболочки. Я смотрю на все это сверху. Вот лежу я – организм, который потерял надежду. Рядом с ним и горит его надежда. Я начинаю подниматься все выше. Теперь я охватываю своим взглядом несколько десятков, сотен километров. Виден только лес. Я поднимаюсь еще выше, а затем еще. Меня уносит в космос, а затем еще дальше. Мне так легко! Освободившись, я понял, что лучше совсем ничего не чувствовать, ведь одно из чувств – это боль. Она возвращается. Точнее, это я вернулся в тело. Лежу прямо перед домом, от которого уже остались одни угли и пепел. Среди золы стоит ведро. Я обещаю себе, что это последние усилия в моей жизни. Только посмотрю, что в нем, ведь это алогично: ведро совершенно чистое, на нем нет сажи.

Оно полно воды. Так не бывает. Как я оказался тут? Тот, кто мучает меня, не хочет, чтобы я умирал. Я собираюсь с духом и кричу изо всех сил:

– Эй, вы! Я не настолько глуп, чтобы поверить в чудесное спасение! – мой голос звучит, как громкий шепот, но я уверен, что тот, кто хотел услышать – услышал.

Я не собираюсь пить.

Проклятье! Жажда отступила. Они контролируют мои физиологические потребности. Значит, я им нужен. Хорошо. Теперь играем по моим правилам. Вблизи есть обрыв, уходящий вниз на 30 метров. Мысль о том, что здесь и сейчас может все кончится, дает мне силы. Я ползу к нему. Для меня сейчас секунда – это минута, а минута – час. Я на краю этого злосчастного обрыва. Все в моих руках. Я лечу вниз… но земля становится мягкой, как спасательный батут, и подбрасывает меня вверх. Я до сих пор жив.

Что я ощущаю? То, что я сейчас назову, я чувствовал в хронологическом порядке. Отрешенность. Отчаяние. Обида. Грусть. Злость. Ярость. Это эволюция. Каждое следующее чувство сильнее предыдущего. Каждое следующее мгновение страшней предыдущего. Это пытка.

Я закрываю лицо руками и плачу. Горько-горько плачу. Так, как это делаю я, не плачут от неразделенной любви, смерти близких или любой другой трагедии, разрывающей нас на мелкие кусочки. Я был разорван на большие куски.

Лишение возможности умереть – вот самая страшная пытка.

– Выключай! – доносится далекий голос.

Я открываю глаза. Теперь я в комнате. Белый цвет. Очень много белого. Ничего, кроме белого.

– Здравствуй, Ник! – говорит человек в белом халате, – С возвращением! Не буду тянуть: сразу объясню тебе все. Я знаю, что ты хочешь у меня спросить, поверь, знаю даже больше, чем ты представляешь.

Он протянул мне лист с текстом:

«Ты сейчас напуган. Это нормально. Так происходит всегда. Только что ты закончил очередной эксперимент нашей лаборатории. Цель эксперимента – исследование чувств и мыслей человека. Было время неимоверного, оглушительного прогресса во всех отраслях науки и техники. Как известно, он не бывает бесконечным: регресс неизбежен, “если ты не идешь вперед, то ты катишься назад” – гласит афоризм. Сейчас человечество отчаянно противостоит регрессу. Не буду загружать тебя подробностями и проблемами. Ближе к делу. В психологии также были совершены огромные прорывы: излечиваются смертельные болезни с помощью внушения, процент исправления преступников стремится к 100, любая душевная болезнь стала излечимой и обратимой – перечислять можно долго. Вскоре сенсации стали встречаться все реже и реже, а затем и вовсе прекратились. Все, что можно было изучить в обычных условиях – было изучено. Конечно, есть Нечто, что мы еще не открыли, но оно уже находится за пределами наших возможностей, наших ресурсов. Мы уперлись в тупик. Тогда нам дали разрешение проводить тяжелые эксперименты на людях.

Цель, как я уже сказал, – чувства и мысли. Мы поместили тебя в неблагоприятную среду, контролируя твое тело и разум. Как известно, эволюция не происходит, когда организм не раздражен и находится в благоприятных условиях. Ученым еще не представлялось возможности в режиме реального времени наблюдать за сознанием и подсознанием при нахождении объекта в таких экстримальных условиях. Мы создали их для тебя искусственно. Очень важно что ты чувствовал перед очередной долгой ночью, при виде дома, дома в огне, ведра с водой, обрыва. Мы изучаем те места мозга, которые не возбуждены во время повседневной жизни.

То, как ты в ближайшее время опишешь свои эмоции и чувства, будет бесценным. Ты попал сюда неслучайно. Среди добровольцев мы провели эксперимент, который определил человека, обладающего высокой чувствительностью, сильным духом, большим словарным запасом. Да, ты – доброволец. Можешь не верить. Это твой 17-й опыт. Это твой 17-й подвиг. »

– Сейчас тебе все нужно переосмыслить, – сказал доктор, – Тебя отведут отдыхать. Завтра мы проведем много исследований и тестов, а также ты будешь описывать нам все, что ты чувствовал, все, о чем ты думал, – выговорил человек в белом халате так, будто знал речь наизусть.

Я хотел закричать, но не смог: я был абсолютно измотан.

Меня привели в комнату, в которой стояла лишь одна кровать. Я лег и хотел заснуть, но у меня не получилось. Когда ты сильно устал, то засыпаешь мгновенно, а если ты устал смертельно, то заснуть не получится. Такой парадокс. Я бы с удовольствием стал добровольцем в экспериментах со сном. Как я мог согласиться на то, что со мной там делали?

Сейчас глубокая ночь, а я возбужден. Все переосмысливаю. Столько навалилось. Сразу. Мгновенно. А ведь забавно: сейчас я лежу и анализирую свои мысли и чувства. Видимо, я правда был добровольцем.

На следующий день, как и было сказано, провели кучу тестов. Я подробно рассказал им свои мысли и чувства. Зачем? Просто я не вижу смысла сопротивляться – они все равно добьются своего подчинением и болью.

– Ну, все, – сказал доктор, – Это был последний тест. Как ты себя чувствуешь?

Я даже не услышал его вопрос.

– Эй, ник. Ау.

Я стоял неподвижно, глядя в одну точку. Корчил из себя безумца.

– Очнись же!

Доктор потряс меня за руку.

– Я опустошен, – ответил я шепотом, не отрываясь от той несуществующей точки, в которую обычно смотрят душевнобольные.

– Что-что? Я не расслышал. Говори громче.

Я повторил.

– Ник, скажи еще громче, пожалуйста.

Я повторил еще раз. Доктор понял, что я не собираюсь исполнять его просьбу и приблизился к самому моему уху. Тогда я сказал еще тише, чтобы он едва расслышал.

– Я опустошен. Я опустошен. Опустошен. Я. Я. Опустошен. Опустошен, – каждый следующий раз я говорил громче и громче, а последнее слово уже было сопоставимо с криком. Затем я сел на пол и засмеялся, едва не плача от той мысли, что если мне не поверят, то я останусь тут.

Меня привели в мою комнату и не беспокоили до следующего утра. А ведь счастливым быть так легко! Меня никто не кусает. Подушка такая мягкая. Одеяло теплое. Прошлой ночью у меня просто не было времени об этом подумать, я был занят другими мыслями. Так же и люди, наверное, настолько сильно увлечены своими проблемами, что им не хватает времени на такие вот приятные мелочи, которые, по сути, и делают нас счастливыми.

– Доброе утро, ник. Как ты себя чувствуешь? – спросил доктор.

– Извините, пожалуйста. Я вчера не осознавал, что делаю. Сейчас все хорошо. Уже лучше. Я готов продолжать.

На самом деле, я упаду на месте, если мне скажут, что я снова иду на экперимент. Это такой трюк. Если жертва просит пощады, то ее хотят убить еще больше. Не представляйте желтого слоника. Что вы делаете? Не представляйте. А еще у него вместо хобота нос как у клоуна. Красненький такой. Вы нажимаете на него, и он пищит: пип–пип. Вы, конечно, ничего такого не представили.

– Ник, мы посовещались и решили, что ты больше не должен участвовать в эспериментах. Это стало угрозой для твоей психики. Ты получишь сумму, которая прописана у тебя в контракте и сегодня же выйдешь отсюда. Начнешь жить, как обычный человек, только тебе с такими деньгами можно будет не работать лет 10.

Пугает, насколько все быстро было устроено. Мне принесли городскую одежду. Дали деньги. Где-то я что-то подписал, и вот я уже стою на улице, не зная какой сейчас год и сколько мне лет. Не важно. Все относительно. Год не имеет значения, а возраст – это состояние души. Никогда не взрослейте. Слышите? Никогда. Неизбежно только старение. Взросление выборочно.

Выйдя из здания, я понял, что обрел свободу. Непередаваемое чувство. Словно ты всю жизнь знал точную дату своей смерти, а потом за день до нее тебе сказали, что это неправда.

Я жадно начал наслаждаться жизнью. Свет приятней после тьмы, еда вкусней, когда ты голоден. Я купил квартиру и машину, завел новые знакомства. Я знал, что это пустые отношения, но ничего не мог поделать: я остро нуждался в общении.

А потом я встретил ее, и мир стал для меня безразличен. Она была идеальна, словно кто-то специально создал ее для меня, создал на основе идеального образа девушки в моей голове. Я утонул в ней, точнее в ее глазах и улыбке. С неделю я наблюдал за ней: она каждый вечер заходила в один и тот же бар. И вот я с ней познакомился. Никогда еще мне не было так легко. Я был собой, и это очень важно, я не надевал маску, мог говорить с ней обо всем на свете. Действительно обо всем. Даже о тех вещах, которые мне были неинтересны, но то, как мы разговаривали – могло сделать любой разговор интересным. Превыше всего я ценю именно общение. Не внешность, не успешность, даже не ум, а доброту и общение. То, как ты разговариваешь, важнее содержания разговора. Мы виделись в течение недели. На седьмой день я решил признаться в своих чувствах, ведь, рано или поздно, я все равно это сделал бы. Так зачем тянуть? В прекрасное воскресное утро я сказал ей: «Наверное, я еще не знаю что такое любовь, поэтому не буду принижать это слово. Ты мне очень нравишься». Мы смотрели друг другу в глаза. Время снова остановилось, как тогда, во время эксперимента. «А я не боюсь этого слова. Я тебя люблю. » – ответила она, нежнейше стиснув мои руки.

Да, знаю, все слишком красиво, слишком быстро, словно искусственно. Никогда еще чувства во мне не просыпались с такой скоростью, будто кто-то специально стимулировал во мне выработку определенных гормонов. Почему такая история любви не имеет место быть? В тот момент я об этом не думал. Тогда мне просто казалось, что кровь перестала циркулировать в нужном направлении, обратившись вспять.

– Выключай! – раздался голос в ту же секунду.

Все произошло так быстро, что я не успел сообразить. Я открываю глаза. Теперь я в комнате. Белый цвет. Очень много белого. Ничего, кроме белого.