Роджер Желязны 9 страница

— И я надеюсь, — сказал я, поднимаясь. — Теперь мой ход.

Я развернул спикарт на уровень, к которому раньше никогда не подступался, и притащил нас к папиному Лабиринту в один прыжок.

Люк и Ринальдо все ещё разговаривали. Я различал их по одежде. Корвина нигде не было видно.

Оба, завидев нас, приветственно отмахнули руками.

— Как там при Дворах? — спросил Люк.

— Хаотично, — отозвался Юрт. — Сколько времени мы отсутствовали?

— Часов шесть, — ответил Ринальдо.

— Никаких признаков Корвина? — спросил я.

— Нет, — сказал Люк. — Но мы по-тихому сварганили общий договор… и Ринальдо пообщался со здешним Лабиринтом. Тот освободит его и продлит поддержку, как только вернётся Корвин.

— Считаясь с этим… — сказал Юрт.

— Да? — спросил Ринальдо.

— Я останусь здесь и прикрою Ринальдо, пока вы будете искать леди со стеклянным глазом.

— Почему? — спросил Ринальдо.

— Потому что вы лучше делаете работу вместе, а здесь я чувствую себя гораздо безопаснее, чем чувствовал бы в прочих местах.

— Мне надо выяснить, приемлемо ли это, — сказал Ринальдо.

— Давай, — сказал Юрт.

Ринальдо отошёл к Лабиринту. Я обыскал туман по всем румбам, надеясь увидеть возвращающегося отца. Юрт изучал машину, чьё радио играло теперь номер Брюса Дэнлепа из «Лос Анималс».

— Если твой отец вернётся и сменит меня, — сказал Юрт, — я вернусь на погребение и, если тебя там не будет, извинюсь за тебя перед всеми. Ну, а если вы вернётесь, и меня тут нет, ты сделай то же самое. Хорошо?

— Да, — сказал я, жгуты тумана поднимались между нами, как дым. — И кто бы из нас ни освободился первым, у него будет что-нибудь, достойное рассказа…

— Да, — согласился он. — Я приду посмотреть, если ты до меня не доберёшься.

— Не случилось подобрать мой меч, пока вы были во Дворах, нет? — спросил Люк.

— Времени не было, — отозвался Юрт.

— В следующий раз, когда вы вернётесь, я бы хотел, чтобы время нашлось.

— Найду, найду, — сказал Юрт.

Ринальдо отошёл от Лабиринта, вернулся к нам.

— Ты нанят, — сказал он Юрту. — Идём со мной. Там родник, который я хочу тебе показать, и запас еды, кое-какое оружие.

Люк повернулся и наблюдал, как они уходят в туман налево от нас.

— Извини, — сказал он тихо, — но ему я все ещё не доверяю.

— Не извиняйся. Я тоже. Я знаю его слишком давно. Но сейчас у нас есть более веские основания для доверия, чем когда-либо раньше.

— Хотелось бы знать, разумно ли сообщать Юрту, где находится новый Лабиринт, а затем оставлять их наедине.

— Уверен, Лабиринт знает, что делает, и может сам о себе позаботиться.

Люк поднял скрещённые пальцы.

— Я выступаю против, — сказал он, — но мне нужен мой двойник.

Когда постовые вернулись, по лужайке раскатился дискжокейный баритон, произнёсший:

— Все идёт к шоу, распорядок — это все. Дорожные условия прекрасны. Хороший день для путешествия.

И немедленно последовало барабанное соло, которое — клянусь! — я слышал когда-то в исполнении Рэндома.

— С этой минуты ты на посту, — сказал Ринальдо Юрту. Нам он кивнул. — И пока навсегда.

Я подхватил нас спикартом и бросил обратно в Кашеру, доставив в Джидраш ближе к сумеркам, к тому же наблюдательному пункту на верхушке стены, где я раньше уже выгуливал брата.

— Ну вот, наконец-то, — сказал Ринальдо, разглядывая город.

— Да, — отозвался Люк. — Это все твоё… на время.

Потом:

— Мерль, как насчёт прыжка в мои апартаменты?

Я повернулся к западу, где облака становились оранжевыми, глянул вверх, где висело несколько пурпурных.

— Прежде, чем мы это сделаем, Люк, — сказал я, — мне бы хотелось воспользоваться остатками дневного света, чтобы осмотреть чёрный след.

Он кивнул.

— Хорошая мысль. О'кей, веди.

Его жест очертил холмистый район на юго-западе. Я подхватил нас и спикартнул туда, создав слово, в котором при этом действии чувствовал необходимость. В том сила Хаоса.

Прибыв на вершину небольшого холма, мы проследовали за Люком вниз по дальнему склону.

— Сюда, — сказал он.

Длинные тени легли на землю, но велика разница между сумраком и чернотой путеводной ниткой из Дворов.

— Это было здесь, — сказал наконец Люк, когда мы оказались меж пары валунов.

Я прошёл вперёд, но ничего особенного не почувствовал.

— Ты уверен, что это то самое место? — спросил я.

— Да.

Я прошёл ещё десять шагов, двадцать.

— Если он и был здесь, то исчез, — сказал я ему. — Конечно… любопытно, сколько времени нас не было?

Люк щёлкнул пальцами.

— Время, — объявил он. — Верни нас в мои апартаменты.

Мы послали прощальный поцелуй тёплому деньку, и я перенастроил прицел и открыл нам путь сквозь стену тьмы. Мы шагнули насквозь в комнату, в которой раньше прятались Корал и я.

— Достаточно близко? — сказал я. — Я не уверен в расположении твоих комнат.

— Пошли, — сказал он, выводя нас наружу — налево и вниз по лестнице.

— Пора проконсультироваться с местным экспертом. Мерль, сделай что-нибудь с внешним видом этого парня. Слишком много страстей породят комментарии.

Это было легко, и впервые я сделал кого-то похожим на парадный портрет Оберона там, дома.

Прежде чем войти, Люк постучал в дверь. Где-то за ней в глубине знакомый голос произнёс его имя.

— Со мной несколько друзей, — сказал он.

— Входите, — прозвучал ответ.

Он открыл дверь и сделал, что было предложено.

— Ты знаешь обоих, Найда, — возвестил Люк. — Найда, это — мой двойник. Давай звать его Ринальдо, а меня Люком, пока мы вместе. Он будет вести дела вместо меня, пока мы с Мерлем поищем твою сестру.

Тогда в ответ на её недоуменный взгляд я вернул облик Ринальдо.

На ней были чёрные брюки и изумрудная блуза, волосы были подвязаны сзади зелёным шарфом, подобранным со знанием дела. Она улыбнулась, приветствуя нас, а когда взглянула на меня, слегка, почти случайно, коснулась губ кончиком пальца. Я немедленно кивнул.

— Верю, что ты оправилась от всех несчастий в Эмбере, — сказал я. — Конечно, для тебя это было неудачное время.

— Конечно, — ответила Найда. — Все прекрасно, спасибо. С твоей стороны было мило побеспокоиться. Спасибо и за недавние указания. Как я понимаю, это ты похитил Люка два дня назад?

— Это было так давно? — сказал я.

— Да, это так, сэр.

— Прости, моя дорогая, — сказал Люк, сжимая ей руку и заглядывая в глаза.

— Вот и объяснение, почему остыл след, — сказал я.

Ринальдо чуть сжал и поцеловал ей руку во время исполнения тщательно отработанного поклона.

— Изумительно, как не похожа ты на девочку, которую я когда-то знал,

— заявил он.

— О-о?

— Я разделяю с Люком как внешний облик, так и воспоминания, — объяснил он.

— Я могла бы сказать, что в тебе есть нечто не совсем человеческое, — заметила она. — Я вижу тебя тем, чья кровь — огонь.

— Как ты могла это увидеть? — поинтересовался он.

— У неё свои методы, — сказал Люк, — и я думал, что Найда с сестрой её просто чувствуют друг друга. Но, очевидно, все куда глубже.

Найда кивнула.

— Кстати, надеюсь, ты сможешь помочь нам выследить Корал, — продолжал он. — След исчез, плюс наркотик или заклинание, запирающее Козырной вызов,

— нам понадобится поддержка.

— Да, — ответила Найда, — хотя Корал сейчас вне опасности.

— Хорошо, — сказал Люк. — В таком случае, я прикажу нам еды и проинформирую этого симпатичного юношу, что произошло в Кашере в последнее время.

— Люк, — сказал я. — Похоже, самое время мне вернуться ко Дворам на хвост погребения.

— Сколько это займёт времени, Мерль?

— Не знаю, — отозвался я.

— К утру, надеюсь, вернёшься?

— Я тоже надеюсь. Но что, если нет?

— У меня такое ощущение, что мне следует пойти поискать её без тебя.

— Ну, тогда попытайся найти меня первым.

— Обязательно. Увидимся позже.

Я накинул на себя плащ пространства, отдёрнув Кашеру прочь. Когда я вновь распахнул его, то опять был в апартаментах Юрта у Всевидящих.

Я потянулся, я зевнул. Сделал быстрый круг по комнате, удостоверяясь, что нахожусь в одиночестве. Расстегнул плащ и бросил его на постель. Шагнул, расстёгивая рубашку.

Стоп. Это что? И где?

Я вернулся на несколько шагов. Я никогда не бывал подолгу в комнатах младшего брата, но я обязательно припомнил бы, что чувствовал.

В углу, образованном стеной и гардеробом из тёмного, почти чёрного дерева, стояли кресло и стол. Встав коленями на кресло и перетянувшись через стол, я смог чётко ощутить это — присутствие пути, хотя и не очень пригодного для транспортировки. Ergo…

Я отодвинулся вправо, открыл гардероб. Конечно, внутри. Интересно, как давно он инсталлировал его. К тому же я ощущал лёгкое веселье от обшаривания его комнат в таком режиме. Он мне чуточку задолжал — кучу невзгод и беспокойств. Немного доверия и маленькое сотрудничество вряд ли очистят старую грифельную доску. Я пока не научился доверять ему, и возможно, он имеет на меня свои виды. Хорошие манеры, решил я, придётся принести в жертву благоразумию.

Я раздвинул одежды, освободив дорогу к задней стенке. Путь потянул сильнее. Последний толчок по одеждам, быстрое перемещение в тыл, и я оказался в фокусе. Я позволил ему утащить меня прочь.

Сразу же впереди что-то продавилось, навалившиеся на спину одежды слегка наподдали мне. Плюс факт, что кто-то (сам Юрт? ) проделал работу мастера отражений неряшливо, в результате получив разные уровни расположения комнат, так что я растянулся на полу, как только достиг станции назначения.

Хорошо хоть, я не приземлился в яме, полной заострённых кольев или кислоты. Или в логове какого-нибудь полуголодного зверя. Нет, здесь был пол, выложенный зелёной плиткой, и я смягчил удар при падении. А по мерцанию окрест я догадался, что вокруг прорва горящих свечей.

Прежде, чем я поднял взгляд, возникла уверенность, что все они — зелёные.

И не был неправ. Так или почти так.

Устройство зала оказалось сходным с тем, что было у моего отца — крестообразный свод, с источником света куда лучше коптящих свечей. Только не было картины над алтарём. Вместо неё было окно с цветными стёклами, большая часть их была зелёной, и немного красного.

Принципалом часовни был Бранд.

Я поднялся и прошёл наискосок к алтарю. На нем лежала Вервиндл, вытащенная на несколько дюймов из ножен.

Я протянул руку и взял меч, в первом порыве унести с собой, чтобы возвратить Люку. Затем я заколебался. Это была не та вещь, которую стоило бы нести на погребение. Если я возьму меч, мне придётся где-то его прятать, а он и так хорошо спрятан здесь. Пока думал, моя рука оставалась на рукояти. Меч нёс в себе ощущение силы, сходное с тем, что было у Грейсвандир, но ярче, менее тронутое трагедией и менее тяжёлое. Ироничное. Он казался идеальным клинком для героя.

Я огляделся. Слева на пюпитре стояла книга, на полу позади меня светилась пентаграмма, сработанная иными оттенками зелёного, в воздухе витал запах — как от недавно сгоревших дров. Я праздно призадумался, что б я нашёл, если б пробил дыру в стене. Где расположена часовня? На вершине горы? На дне озера? Под землёй? Парит ли где-нибудь в небесах?

Что она символизирует? Выглядела она как место поклонения. И Бенедикт, и Корвин, и Бранд были тремя героями, о поклонении которым я знал. Восхищались ли ими, уважали их — преклонялись перед ними — мои родственники и земляки? Или эти три скрытые часовни были куда более зловещи?

Я убрал руку с Вервиндл, шагнул ближе к пентаграмме.

Логрусово зрение не высветило ничего неблагоприятного, но жёсткое сканирование спикартом засекло остатки давно затёртых магических действий. Следы были слишком слабы, чтобы рассказать мне что-нибудь об их природе. Хотя вполне возможно, что я мог бы попробовать добраться до картинки почетче, но сообразил, что нет времени, которое понадобится на подобную операцию.

Я неохотно отступил к переходу. Могли ли эти часовенки использоваться для попыток повлиять на посвящённые личности?

Я мотнул головой. Размышления лучше оставить на другой раз. Я поймал путь и отдал себя ему.

При возвращении я споткнулся.

Ухватившись рукой за раму, второй я вцепился в одежды, удержав себя вертикально, и вышел наружу. Затем я сдвинул одежду на место и затворил дверцы.

Я быстро обнажился, изменив форму, как и намеревался, и вновь натянул траурные одежды. В зоне спикарта я ощутил некую активность и впервые поймал его на подкачке от одного из источников, когда спикарт скомандовал себе изменить форму, приноравливаясь к изменившемуся размеру моего пальца. Очевидно, он и раньше неоднократно это проделывал, но в этот раз я заметил процесс. Это было интересно, этим он демонстрировал способность действовать независимо от моей воли.

На самом деле я не знал, что это за кольцо и каково может быть его происхождение. Я хранил его, потому что он являл собой значительный источник силы, достойный заменитель Логруса, которого я теперь опасался. Но пока я наблюдал, как он меняет форму, чтобы уютно осесть на моем изменившемся пальце, мне стало любопытно. Что если это — мина-ловушка, которая обратится против меня в особо неподходящий момент?

Я прокрутил его пару раз на пальце. Пролез в него сознанием, понимая, что это — упражнение в тщетности. Могут потребоваться годы, чтобы пробежать по каждой линии до её источника, проверить все спрятанные по пути заклинания. Это похоже на путешествие внутрь швейцарских часов — изготовленных на заказ. На меня производили впечатление и красота исполнения, и огромная работа, затраченная на создание. Он мог свободно обладать скрытыми императивами, которые соответствовали бы особым стечениям обстоятельств. И все же…

И все же пока он не сделал ничего дурного. А альтернативой был Логрус. Она — альтернатива — являла собой неподдельный образчик выбора из двух зол.

Рыча, я подогнал снаряжение, сфокусировал внимание на Храме Змея и предложил спикарту доставить меня ко входу. Он оформил это так плавно и ласково, как если бы я никогда не сомневался в нём, как если бы я не открыл в нём ещё одного повода для паранойи.

И некоторое время я просто стоял у дверей вмороженного пламени, там, где великий Собор Змея, расположенный точно на Ободе, у внешнего края Плаза-на-Краю-Мира, высится над самой Преисподней — где в хороший день вполне можно разглядеть создание вселенной или её гибель — и я наблюдал звезды, роящиеся в пространстве, которое сворачивалось и разворачивалось, словно лепесток цветка; и, словно собираясь переменить мою жизнь, мысли мои вернулись в Калифорнию, в школу, к плаванью с Люком, Гейл и Джулией на «Солнечной Вспышке», к разговорам с отцом на привале в конце войны, к поездке верхом с Винтой Бейль через виноградники к востоку от Эмбера, к долгим, оживлённым часам, проведённым с Корал в городе, к странным столкновениям в тот день; и я повернулся, и поднял чешуйчатую руку, и взглянул из-под неё на шпиль Руинаада, и «их распрями объят и запад, и восток, по рубежам души моей их путь пролёг», — подумал я. Как долго, сколько ещё?.. — как всегда, ирония — фаворит три-к-одному, когда бы сентиментальность ни сделала свою ставку.

Вновь повернувшись, я вошёл внутрь, чтобы увидеть последнего Короля Хаоса.

Вниз, вниз, в погребальном костре, в бесконечном лавовом потоке толпы, к окну на краю времени и пространства, откуда не на что смотреть, шёл я между стенами вечно горящими, никогда не сгорающими, в одном из тел моих шёл я на звук голоса, читающего из Книги Змея, Висящего На Древе Жизни, и — наконец вошёл в грот, чьей дальней стеной была тьма; концентрические полукружья плакальщиков, одетых в красное, стояли лицом к огромному катафалку и к читающему возле него, а там, на ложе, был ясно виден Савалл, полузасыпанный красными цветами, которые бросали плакальщики, тонкие красные свечи мигали на фоне Преисподней, в нескольких шагах от Её края; затем по задам бесконечного грота, прислушиваясь к Бансесу из Иноходных Путей, Высшему Жрецу Змея, к его словам, звучащим, как будто он произносил их рядом со мной, ибо акустика Хаоса хороша; отыскивая сидение в противоположной пустой арке, где любой оглянувшийся меня бы обязательно заметил; поискав знакомые лица, нашёл Дару, Таббла и Мандора, сидящих в первых рядах, из чего следовало, что они, когда придёт время, будут помогать Бансесу сталкивать гроб за край вечности; и в растрёпанных чувствах я вспомнил последние похороны, на которых присутствовал ранее: погребение Каина, там, в Эмбере, возле моря, и я снова подумал о Букете и путях, где в таких случаях блуждает память.

Я поискал взглядом вокруг. Юрта нигде не было видно. Гилва Драконий Птенец сидела всего на пару рядов ниже меня. Я перевёл взгляд в глубь тьмы за пределами Обода. Это было почти так же, как если бы я смотрел вниз, а не вдаль… если разница в этих словах имеет значение здесь. Время от времени я отмечал мелькающие точки света или перекатывающиеся массы. Это напоминало мне тесты Роршаха, и я наполовину задремал перед водоворотом тёмных бабочек, облаков, сдвоенных лиц…

Слегка вздрогнув, я выпрямился, высматривая, что разбило мою задумчивость.

Тишина, вот что. Бансес прекратил читать.

Я уже собрался наклониться вперёд и прошептать кое-что Гилве, когда Бансес начал Отправление. Я стал подпевать и был поражён тем, что вспомнил все требуемые отклики.

Лишь только пение наросло и покатилось эхом, я увидел, как Мандор поднялся на ноги и Дара и Таббл — следом. Они двинулись вперёд, присоединившись к Бансесу возле гроба: Дара и Мандор — у изножья, Таббл и Бансес — у изголовья. Помогающие служители поднялись из своих секторов и принялись задувать свечи, пока не осталась гореть всего одна большая, на Ободе, перед Бансесом. В этот миг все встали.

Мрачно-вечное пламя расцвечивало по стенам пятна огненной мозаики, дарило немного света — достаточно, чтобы, когда пение стихло, я смог заметить движение внизу.

Четыре фигуры чуть сгорбились, взявшись за ручки гроба. Затем выпрямились и двинулись в сторону Обода. Приблизился помощник и встал возле свечи, едва они миновали её — готовый задуть последнее пламя, как только останки Савалла препоручат Хаосу.

Осталось полдюжины шагов… Три. Два…

Бансес и Таббл преклонили колени на берме, размещая гроб в каменном жёлобе, пока Бансес под речитатив исполнял завершающую часть ритуала, Дара и Мандор оставались стоять.

Молитва закончилась, я услышал проклятие. Мандор словно дёрнулся вперёд. Дару мотнуло в сторону. Я услышал гулкое «буммм! », когда гроб ударился об пол. Рука помощника уже начала движение, и в то же мгновение погасла свеча. Гроб двинулся вперёд, раздался скрежет пробуксовки, ещё больше проклятий, затенённая фигура отступила от Обода…

Затем послышался вой. Грузный силуэт упал и исчез. Вой затихал, затихал, затихал…

Я поднял левый кулак, заставив спикарт выдуть шар белого света, как трубка для мыльных пузырей выдувает пузырь. Шар достиг примерно трех футов в диаметре, когда я освободил его, помогая всплыть над головами. Сразу же грот наполнился бормотанием. Повсюду и одновременно упражнялась в своих излюбленных световых заклинаниях прочая колдовская масса, теперь храм был сверхосвещен дюжинами точечных источников.

Прищурившись, я увидел Бансеса, Мандора и Дару в беседе возле обода. Таббла и останков Савалла с нами больше не было.

Мои знакомые плакальщики зашевелились. Я — тоже, сообразив, что время моего пребывания здесь крайне ограничилось.

Я перешагнул через опустевший ряд, двинулся вправо, коснулся все ещё человеческого плеча Гилвы.

— Мерлин! — сказала она, быстро поворачиваясь. — Таббл… переступил грань… правда?

— Похоже, что так, — сказал я.

— Что же теперь будет?

— Я хочу свалить отсюда, — сказал я, — и быстро!

— Почему?

— Может, кто-то и хочет думать о наследовании, а я хочу уйти в туман,

— сказал я ей. — Мне трон ни к чему, тем более сейчас.

— Почему?

— Не до того. Но я бы хотел поговорить с тобой. Могу я тебя украсть?

Вокруг нас была толчея тел.

— Конечно… сэр, — сказала она, по-видимому, подумав о наследовании.

— Выходи из игры, — сказал я, и спикарт вскружил энергии, которые схватили нас и унесли прочь.

Я привёл нас в лес железных деревьев, а Гилва оглядывалась по сторонам и продолжала держать меня за руку.

— Повелитель, что это за место? — спросила она.

— Я бы не стал говорить, — отозвался я, — просто потому, что через минуту все станет очевидным. Когда мы виделись в последний раз, у меня был к тебе всего лишь один вопрос. Но теперь у меня их два, и этот лесок — один из них.

— Спрашивай, — сказала она, подходя, чтобы взглянуть мне в лицо. — Я постараюсь помочь. Хотя, если это очень важно, то я не тот человек…

— Да, это важно. Но у меня нет времени договариваться о встрече с Белиссой. Это касается моего отца, Корвина.

— Да?

— Это он убил Бореля из Птенцов Дракона в Войне с Лабиринтом.

— Так, я понимаю, — сказала она.

— После войны он присоединился к королевской миссии, которая явилась сюда, ко Дворам, чтобы заключить Договор.

— Да, — сказала она. — Я знаю это.

— Вскоре после этого он исчез, и никто вроде бы не знает, куда он мог отправиться. Вначале я думал, что он умер. Но позже до меня дошли слухи о том, что этого он не делал, а просто где-то заключён. Можешь мне рассказать хоть что-нибудь?

Внезапно Гилва отвернулась.

— Я оскорблена, — сказала она, — тем, что верю в твои намёки.

— Извини, — сказал я, — но мне пришлось спросить.

— Наш Дом — благороден, — сказала она. — Мы принимаем военную судьбу. И когда заканчивается бой, мы отрекаемся от всех обид.

— Приношу извинения, — сказал я. — Знаешь ли, мы даже родственники, по материнской линии.

— Да, я знаю, — сказала она, отворачиваясь. — Это все, принц Мерлин?

— Да, — ответил я. — Куда мне отправить тебя?

Мгновение Гилва молчала, затем:

— Ты сказал, есть два вопроса, — объявила она.

— Забудь. Я передумал.

Она опять повернулась ко мне.

— Почему? Почему мне надо забыть об этом? Потому что я отстаиваю фамильную честь?

— Нет, потому что я тебе верю.

— И?

— И этим вопросом я потревожу другого.

— Ты считаешь, что это опасно, и не расспрашиваешь меня?

— Я многого не понимаю, так что это может оказаться опасным.

— Ты снова хочешь меня оскорбить?

— Обод упаси!

— Задавай вопрос.

— Мне придётся показать тебе.

— Показывай.

— Даже если это потребует взобраться на дерево?

— Что бы ни потребовалось.

— Следуй за мной.

Итак я подвёл её к дереву и взобрался на него — простенький подвиг в моей нынешней форме. Она двигалась следом за мной.

— Здесь есть путь наверх, — сказал я. — Я уже готов прыгнуть к нему в объятия. Дай мне несколько секунд на то, чтобы отойти от точки посадки.

Я двинулся чуть дальше вверх и был транспортирован. Шагнув в сторону, я бегло осмотрел часовню. Кажется, ничего не изменилось.

Затем рядом со мной оказалась Гилва. Я услышал резкий вдох.

— Ого! — сказала она.

— Я знаю, на что я смотрю, — сказал я, — но не знаю, что вижу, если ты понимаешь о чём речь.

— Это святыня, — сказала она, — духа одного из воинов королевского дома Эмбера.

— Да, это мой отец, Корвин, — согласился я. — Это ясно. Но что всё-таки ясно? Зачем это, здесь, во Дворах?

Она медленно двинулась вперёд, изучая папин алтарь.

— Я мог бы рассказать тебе, — добавил я, — что это не единственное святилище, которые я увидел по возвращении.

Она протянула руку и коснулась рукояти Грейсвандир. Поискав за алтарём, она нашла запас свечей. Выбрав серебряную и ввинтив её в гнездо одного из многих подсвечников, она зажгла свечу от соседней и водрузила возле Грейсвандир. Она что-то бормотала, пока совершала это, но я не расслышал ни слова.

Когда Гилва повернулась ко мне, она вновь улыбалась.

— Мы оба выросли здесь, — сказал я. — Как же так, ты знаешь об этом все, а я — нет.

— Ответ волшебно прост, Повелитель, — сообщила она мне. — Сразу после войны ты ушёл на поиски знаний в другие земли. А святилище — знак того, что возникло в твоё отсутствие.

Гилва протянула руку, вложила её мне в ладонь, подвела к скамье.

— Никто не думал, что мы проиграем ту войну, — сказала она, — хотя всегда оспаривали, что Эмбер может быть грозным противником.

Мы уселись.

— В конце концов, заварилась крутая смута, — продолжала она, — как следствие политики, которая привела к войне, и договора, что последовал за нею. Но ни один из домов в одиночку и никакая из группировок не могли и надеяться на свержение прокоролевской коалиции. Ты знаешь консерватизм Лордов Обода. Потребовалось бы много, очень много усилий, чтобы объединить большинство против Короны. Но недовольство приняло иную форму. Цвела оживлённая торговля под сенью эмберской военной незабвенности. Народ был пленён завоевателями. Биографические штудии Эмберской королевской семьи были очень хорошо преподнесены. Сформировалось нечто вроде культа. Начали появляться персональные часовни — подобные этой, — посвящённые прославленным детям Оберона — самым лучшим, что может Эмбер дать миру.

Гилва сделала паузу, изучая моё лицо.

— Это очень сильно отдавало религией, — продолжила она затем, — а с незапамятных времён единственной значительной религией во Дворах был Путь Змея. Так что Савалл объявил культ Эмбера вне закона как еретический, по явно политическим причинам. Что было ошибкой. Не делай он ничего, все быстро прошло бы само собой… Я, конечно, не знаю, может, и не прошло б. Но объявление вне закона увело культ в подполье, заставило людей принять его более серьёзно, как нечто мятежное. Я понятия не имею, сколько культовых часовен существует среди Домов, и это — одна из них.

— Пленительный социологический феномен, — сказал я, — а объектом твоего поклонения является Бенедикт.

Гилва засмеялась.

— Не трудно было догадаться, — сказала она.

— На самом деле часовню описал мне мой брат Мандор. Он заявил, что забрёл в неё на вечеринке у Птенцов Дракона, не зная, что это такое.

Гилва улыбнулась.

— Должно быть, он проверял тебя, — сказала она. — Долгое время культ был общедоступен. И мне случилось узнать, что он тоже был его приверженцем.

— Ну да? Откуда ты знаешь?

— В прежние дни он не делал из этого тайны — до оглашения проскрипций.

— И кто же мог быть его хранителем?

— Принцесса Фиона, — отозвалась она.

Все чудесатее и чудесатее…

— Ты действительно видела её часовню? — спросил я.

— Да. Перед запретом было модно и оригинально приглашать друзей на обряд в часовню всякий раз, когда начинала раздражать королевская политика.

— А после запрета?

— Каждый публично заявил, что его святилище — разрушено. Многие, по-моему, просто перетащили их по тайным путям.

— А что друзья в часовне на обряде?

— Полагаю, это зависит от того, о насколько добром друге ты говоришь. Я не знаю, как организован культ Эмбера, — она повела рукой вдоль алтаря.

— Хотя уголок, подобный этому, незаконен. И хорошо, что я не знаю, где мы находимся.

— Так я и думал, — сказал я. — А что о связи между объектом поклонения и реальным объектом? Я бы сказал, что Мандор действительно что-то имел к Фионе. Он встретил её, а я при этом присутствовал и видел. Я знаю, украдено нечто, принадлежащее его… покровителю?.. и хранится в его святилище. И вот это… — Я поднялся, прошёл к алтарю и взял в руки меч Корвина…. — настоящее. Я близко видел Грейсвандир, трогал её, держал её. Это она. Но вот что я выяснил: мой отец считается пропавшим без вести, а в последний раз, когда я видел его, он носил этот клинок. Согласуется ли с догматами культа содержание в заключении его покровителя?

— Никогда не слышала о подобном, — сказала она. — Но почему бы нет? Благоговеют на самом деле перед духом личности. И нет причин, по которым саму личность нельзя держать в заключении.

— Или убить?

— Или убить, — согласилась она.

— Тогда это так же мило, как и все остальное, — сказал я, отворачиваясь от алтаря, — но никак не поможет мне найти отца.

Я опять подошёл к ней, наступив на то, что олицетворяло Эмбер — стилизованное изображение, как узор на кавказском ковре, — в тёмных и светлых плитках пола; мозаика Хаоса осталась далеко справа.

— Тебе надо было спросить особу, ответственную за то, что клинок твоего отца находится здесь, — сказала Гилва, поднимаясь.

— Особу я уже спросил, ту, о которой предполагал, что она ответственна за это. Ответ был неудовлетворителен.

Я взял её за руку и повёл к выходу на дерево, и вдруг она оказалась совсем близко ко мне.

— Любым путём мне бы хотелось послужить будущему королю, — сказала она. — Хотя я не могу отвечать за наш Дом, я уверена, что Птенцы Дракона помогут тебе разговорить виновника этих дел.

— Спасибо, — сказал я, пока мы обнимались.

Чешуя её была холодной. Клыки мгновенно измочалили бы моё человеческое ухо, но лишь слегка покусывали демонический аналог.

— Я обращусь к тебе, если понадобится помощь.

— В любом случае обратись ко мне снова.

Хорошо было обнимать, и хорошо, когда обнимают тебя, этим мы и занимались, пока я не увидел тень, двигающуюся в окрестностях.

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8910 11 12 13 Следующая ⇒