Триша Вольф 7 страница

Она выглядит уставшей, практически побежденной.

– С чего бы мне, черт возьми? Я просто разок с ним переспала. И то, все было размыто из-за того, что я перепила. Ах да, а еще из-за того, что мою лучшую подругу чуть не убили. Из-за этого все остальное ушло на второй план. Чего тебе нужно, Синтия? Зачем ты приехала? После стольких лет?

Хороший вопрос.

«Я заставлю его заплатить... »

– Ты видела Дрю той ночью?

Ошеломленная, она снова садится. Заправляет длинные светлые волосы за уши.

– Я заставила его уйти, – наконец признается она.

Почти четыре года и столько лжи спустя...

Но я поняла, что единственное, из-за чего она могла так разозлиться на Дрю, это если бы он заявился той ночью. Если бы между ними случилось что-то еще.

– Почему ты ничего не сказала?

Она рассеянно качает головой.

– Я не знаю. Полиция уже подозревала его и...

– И ты знала, что это не мог быть он, – заканчиваю я.

Она встречается со мной взглядом. В ее глазах видны годы подавленной вины.

– Я сказала Дрю, что встречусь с ним позже, – продолжает она. – В ту ночь я не спала с барменом. Я ушла с ним, но не пошла к нему домой.

Я медленно киваю, кусочки головоломки наконец-то собираются вместе, заполняя пробелы. Кэм знала, что Дрю не нападал на меня, потому что была с ним.

– Вот почему ты не пыталась убедить меня поехать с тобой. Ты сказала, что предлагала, но просто оставила меня там. Чтобы поговорить с Дрю. – Тогда в больнице я заподозрила, что она врет, но просто не знала почему. – Неужели он переспал со всеми вокруг, пока мы встречались?

Она вздрагивает от моего гневного обвинения.

– Все было не так, Синт.

– Не называй меня так. Это не мое имя. – Уже нет.

Она тяжело сглатывает.

– В смысле, как ты могла не знать? Он был горячим профессором. Такое клише. Сначала я не осознавала, насколько серьезные у тебя чувства… а после этого у нас было всего пару раз. Я любила тебя, Син… – она оборвала себя. – В ту ночь между нами ничего не было. Не в этом смысле. Мне действительно было очень обидно за тебя, и я злилась на него из-за истории с Челси, и не хотела, чтобы Дрю заявился в бар и причинил тебе еще большую боль. Поэтому я приехала к нему и сказала, какой он ублюдок из-за того, что сделал.

Тем не менее, ущерб был нанесен. Она меня жалела. Замкнутую, наивную одинокую девочку, влюбившуюся в своего профессора. Интересно, сколько процентов нашей дружбы были вызваны жалостью.

– В каком часу это было? – спрашиваю я, превращаясь в профессионала, натягивая этот образ как броню.

– Я не уверена... Может, около одиннадцати тридцати?

Я делаю мысленную заметку.

– А когда ты видела Дрю в «Док Хаусе»?

– Синт...

– Дело не только во мне, – обрываю ее я, укрепляясь в своей решимости. – Была убита еще одна женщина. Возможно, их было больше. Мне нужно, чтобы ты сказала правду, чтобы я могла помочь ей.

Она кивает.

– Около девяти. Примерно за час до того, как я уехала с Торренсом. Я увидела, что Дрю оттирается у пристани, и перехватила его, прежде чем он успел подойти к тебе, а затем отослала прочь.

– Ты сказала детективу Даттону, что вы с Торренсом покинули «Док-Хаус» примерно в десять часов вечера. – Мне было очень комфортно в этом безопасном образе. Я закуталась в него еще больше. – Прошел примерно час, и ты не можешь сказать, где в это время был Дрю.

Она нахмурилась.

– Не может быть. Должно быть я что-то напутала. Это было так давно. Клянусь, Синтия. Я отшила Торренса и сразу поехала к Дрю. Я видела его. Говорила с ним. Он никак не мог...

– Может и не мог. Но у не было окно, и теперь мне нужно больше информации и еще больше ответов. – Я встаю, снимаю с сумку со спинки стула и закидываю на плечо. – На тот вечер у Дрю было алиби – Челси. Почему? – я пытливо смотрю ей в глаза. – Почему вы оба просто не сказали правду? Зачем пытаться скрыть после всего, что произошло?

– Тебе было так больно. Так много боли. Физической и эмоциональной. Я просто не могла… – У нее на глаза навернулись слезы. – Если бы я все рассказала, это бы тебя добило, и я бы не смогла с этим жить.

Я ей верю. Не уверена, что смогу простить ее, по крайней мере, сейчас, но я верю ее словам. Потому что это, в конце концов, довольно эгоистично. Эгоистичные причины обычно самые честные.

Я еле избежала утопления, затем смерти, и последние несколько лет предполагала, что отмылась от всей грязи и мерзости, присутствовавшей в моей жизни – Дрю, Челси, все. Я была лотосом, вырванным из мутной воды.

Новая жизнь. Новое начало.

Легко начать жизнь заново, когда у тебя амнезия.

Может быть, этого достаточно.

– Мне очень жаль, – снова говорит Кэм, когда я ухожу из патио.

– Мне тоже, – мне жаль, что дружба, которая, как я думала, была у нас когда-то, теперь навсегда запятнана.

Я прохожу приличное расстояние, прежде чем открываю приложение Убер и заказываю такси в отель. Мне нужно время, чтобы расслабиться, подумать. Я была так наивна в своей любви к Дрю – я знаю. После Челси… я думала, что после этого с моей наивностью покончено.

В то время, ослепленная любовью, я думала, что мы с Дрю были единственными людьми в мире, которые переживают то, что переживали мы. Полагаю, именно это с нами делает первая любовь. В реальности вас ждет разочарование. Насколько отчаянно я нуждалась в любви? Истинной любви? Настолько, что доверилась ему?

Но двуличность Кэм ранила больше, чем любое предательство со стороны Дрю.

Я пять раз щелкаю резинкой, считая вслух, чтобы заглушить навязчивые мысли, бушующие в голове.

Испытывая отвращение к самой себе, я перехожу через улицу, дожидаясь машины, и именно тогда у меня возникает это чувство. На улице жара, но по коже пробегают мурашки, сзади на шее выступает холодный пот.

Я останавливаюсь на углу и оглядываюсь вокруг, сердце болезненно колотится в груди. Через тонкую рубашку я касаюсь шрамов, а точнее рваного шрама, который с ужасающей точностью начинает болеть каждый раз, когда я чувствую опасность.

«Это все в твоей голове».

Я расстроена. Обижена. Фантомная боль может быть вызвана сильными эмоциями даже у обладателей достаточно ограниченного эмоционального диапазона. Мы так же истекаем кровью.

Но страх усиливается, подталкивая меня вернуться назад… я резко оборачиваюсь и вижу, как в зарослях сосен исчезает фигура.

«Только бы это было животное», – мысленно умоляю я.

Но фигура слишком большая для зверя. И слишком похожа на человека.

«Кто-то вышел на прогулку».

Но я чувствую на себя взгляд, чувствую, как кто-то наблюдает.

Синяя «Хонда» заворачивает на дорогу и сигналит. Я спешу к машине, убегая от Кэм, прошлого и правды, которая мне открылась.

Кто-то меня преследует.

Глава 19

Идеальный шторм

Лэйкин: Сейчас

Я не умею лгать. Позвольте перефразировать: я не умею лгать другим людям. Ложь, которую мы говорим себе, чтобы справиться с нашим бессмысленным существованием, чтобы почувствовать себя более значимыми, отличается от специально придуманной лжи, призванной обмануть другого человека.

Рис – ходячий детектор лжи. От осознания этого ложь, которую я подготовила о визите к родителям, прожигала мне язык. Возможно, это от того, что я знаю, что меня, скорее всего, поймают, но мысль о том, чтобы солгать Рису казалась… неправильной.

В любом случае, к тому времени, как я слышу, как он проводит ключ-картой у двери нашего номера, я мысленно прогоняю свою речь столько раз, что она выглядит неестественной. Поэтому, когда он спрашивает:

– Как твои родители?

Я выпаливаю:

– Я ходила к Кэмерон.

Сейчас полночь, но похоже, смена часовых поясов его вовсе не беспокоит. Его темно-серые глаза холодно и спокойно смотрят на меня.

Он кидает спортивную сумку в угол и снимает пиджак.

– Она знала Майка Риксона?

Воздух, который я задержала, вырывается наружу. Рис не ругается. Если бы он был расстроен, и почувствовал себя обманутым, то просто бы молча вышел из комнаты. Я бы предпочла, чтобы он отругал меня за безрассудство, чем терпеть его холодное, как камень, молчаливое игнорирование. Вывести его из этого состояния было практически невозможно.

Я тяну длинную футболку вниз сажусь на кровати, скрестив лодыжки.

– Похоже, она понятия не имела, что у Торренса есть брат.

– Ты показала ей его фотографию? Она видела Риксона в «Док-Хаусе»? – черный галстук болтается у него на шее, он снимает кобуру и садится напротив меня.

– Нет. Я не… – мне следовало так и поступить, и я, вероятно, вспомнила бы об этом, если бы не была так сосредоточена на Дрю. – Теперь элемент неожиданности исчез. Если вернуться и возобновить допрос, то, вероятно, она не даст никакой новой информации. Тем более, что мы расстались не самым лучшим образом.

Суровое выражение его лица исчезает

– Я так понимаю, она была не рада снова копаться в прошлом.

Я смотрю в пол.

– Она солгала мне, – отвечаю я. – Не знаю, почему я не догадалась раньше. Я не могу винить в этом провалы в памяти – я знала, что что-то не так. Я просто не знала, что именно, или не хотела знать. Может быть. – Когда я смотрю на него, то меня утешает сочувствие в его глазах. – Она спала с Дрю. – Выкладываю я еще до того, как он начинает расспрашивать. Я пересказываю ему все, что узнала от Кэм. – Она утверждает, что не спала с ним в ночь нападения, но была в его доме. Говорит, что он не мог вернуться в «Док-Хаус».

Рис молча переваривает это, а затем говорит:

– Нет, если только он и не уезжал.

При этой мысли меня охватила тревога.

– Поездка от бара до дома Дрю займет больше часа.

– Время поджимает, но мы не знаем точное время нападения. Это могло произойти через час после того, как Кэмерон ушла, или через пять минут. И тогда это возможно.

И когда Дрю позвал Кэм к себе, то обеспечил себе еще одно алиби – на случай, если первое провалится.

– Дрю сказал ей не говорить полиции правду, скорее всего заявив, что это причинит мне еще больший вред и разрушит нашу дружбу. Он знал, что станет подозреваемым, а шашни с моей лучшей подругой и соседкой по комнате делают его еще более подозрительным в глазах следователей.

Рис понимающе кивает.

– В профайле напавшего на тебя описывают как умного и осторожного. Эббот всегда казался мне именно таким.

Это означает, что если это Дрю покушался на мою жизнь, то он продумал нападение. Спланировал. Это не было случайным преступлением.

Я встаю, меня мутит. Начинаю ходить туда-сюда.

– Я никогда не думала, ни разу, что Дрю мог сделать... что он способен…

Даже когда Кэм сказала, что он был в баре, я просто представить не могла. С чего бы ему хотеть причинить мне вред… желать моей смерти? Это не я залетела. Я не представлял угрозы ни его свободе, ни его карьере.

– В этом нет смысла, – шепчу я себе.

Потерявшись в мыслях, я не осознаю, что Рис стоит позади меня, пока не чувствую, как по коже бегут мурашки от его близости. Он касается моей руки, и я вздрагиваю.

– Все в порядке, – говорит он, но убирает руку, когда я поворачиваюсь к нему лицом.

Я скрещиваю руки, остро осознавая, что нас разделяет лишь тонкая ткань моей футболки.

– Как ты думаешь, он действительно мог сделать это со мной?

Рис хорошо разбирается в людях. Он видит подозреваемых и их мотивы насквозь. Его мнение – единственное, что имеет значение.

Он снимает галстук и накручивает его на руку, задумавшись. Тяжело вздохнув, Рис говорит:

– Не знаю.

Его признание шокирует меня. Я качаю головой, не в силах признать, что у Риса нет даже теории.

– Ты допрашивал его. Ты и ранее обдумывал вероятность того, что он виновен. Этот Даттон что-то упустил или просто не смог собрать всю картинку...

– Я тоже что-то упустил. И упускаю сейчас, – перебивает он низким усталым голосом. – В чем мотив Эббота, Хейл?

Правильно. Мотив. У меня опускаются плечи.

– Подумай, – призывает Рис. – Ты что-нибудь вспомнила после встречи с Кэм? Вообще ничего?

Я отворачиваюсь, и меня охватывает тревога, как и в тот раз, когда мы с Рисом вернулись в «Док-Хаус». Тогда он умолял меня подумать, вспомнить... Как будто все, что мне нужно было сделать, это напрячь мозги, и ответы всплывут наружу.

– Это так расстраивает, – говорю я, качая головой. – Что пришлось вернуться сюда.

Он хмурится еще сильнее.

– Я знаю, – короткая пауза, – когда мы только занялись твоим делом, то тщательно проверили Дрю, но, как и сейчас, даже после этой новой информации, нам не понятен мотив.

Я вздыхаю. Не знаю, утешает ли меня, что у Дрю не было мотива меня убивать, но точно чертовски бесит.

– Что я точно знаю, – говорит он, приближаясь, – так это то, что люди странно реагируют на угрозы. Я работал над делами, когда мотив преступника казался мне совершенно бессмысленным, но дело не во мне. Дело даже не в тебе. И если Эббот в этом замешан, значит, у него была своя причина. И не важно, поймешь ты ее или нет… ну, возможно, самым сложным будет знать и жить с этим.

Я смотрю ему в глаза.

– Даже сложнее, чем вообще ничего не знать?

Он подошел так близко, что я чувствую запах его одеколона. Я ощущаю жар его кожи, отчего мне хочется прижаться к нему и впитать его тепло.

Эта мысль заставляет меня очнуться.

– Это не первый твой висяк, – говорит он, отвлекая меня от раздумий. – Ты знаешь, что в конце туннеля не будет хэппи-энда. Да, ты узнаешь правду, добиваешься справедливости, обретаешь какое-то чувство завершенности. Но не испытываешь никакого удовлетворения.

Конечно, он прав. Сколько раз я сидела перед ноутбуком без единой мысли в голове. Застывшая. Неспособная подобрать слова. В такие моменты мне особенно хочется узнать, что чувствуют семьи, когда я пишу их историю.

Я потираю руки, прогоняя внезапный холод, вызванный кондиционером.

– Хорошо, – говорю я, смиряясь. – Тогда давай просто следовать за зацепками.

– Куда бы они нас не привели.

Я обжигаю его взглядом. «Нас».

– Думаю, за мной следили, – вырывается у меня. Меня одолевает потребность выложить Рису всю правду. Возможно, это вызвано чувством вины за мое ранее вранье, а может чем-то еще… тоской, которую я вижу в его глазах. Мой мозг упорно говорит игнорировать ее, избегать.

Он мрачнеет.

– Где?

– После того, как я ушла от Кэм. Недалеко от ее дома. Кажется, я видела мужчину. – Я пожимаю плечами. – Может, это просто совпадение. – Но я вспоминаю о записке. Кто-то пытается убрать меня из расследования.

– Ты запомнила, как он выглядел? – Настаивает Рис.

– Высокий. Возможно, это была женщина. Они скрылись за деревьями, как только я их заметила. – Когда я произношу это вслух, звучит глупо.

Рис все еще держит меня за руки, его хватка усиливается.

– Ты не можешь заниматься расследованием в одиночку, – решает он. – Мы должны относиться к этому серьезно, пока не докажем обратное. Кто-то отправил эту записку. Кто не хочет, чтобы ты занималась делом Делани, или он боится… – он замолкает.

– Что я найду связь со своим делом?

По плотно сжатым губам я вижу, что он наконец признает то, что долго отрицал. Сталкер связан с моим прошлым. И он может оказаться ключом к расследованию, если только не заставит меня прекратить расследование.

Если он меня не убьет.

Чего он ждет?

– Не хочу сейчас об этом говорить, – говорю я, пытаясь вырваться из его хватки.

Его темные брови сходятся в одну линию.

– Есть что-то еще, – говорит Рис, читая меня как раскрытую книгу. – Что еще, Хейл?

Я пытаюсь отвернуться, но он не позволяет. Сильные пальцы удерживают меня. На этот раз он не отпускает меня.

– Скажи мне.

Пока я пытаюсь его оттолкнуть, в голове ярко вспыхивает образ Кэмерон.

– Кэм. Она беременна.

Боже, я такая жалкая. Я приехала сюда, чтобы раскрыть дело Джоанны, привлечь убийцу к ответственности. А не упиваться жалостью к себе.

Мне не стоило возвращаться.

Я замечаю, что хватка на моих руках ослабляется. Рис смягчается от моего признания. Затем его ладони скользят по моим рукам – утешающая ласка, которая должна показать неуместной, но ощущается совершенно естественно. Как будто он все время прикасается ко мне таким образом.

Это прикосновение заменяет тысячу слов. Что он сожалеет из-за того, что у меня забрали… украли. Что я никогда не испытаю чуда рождения. Что я никогда не стану матерью.

От сердечной боли в глазах щиплет, подступают слезы, но я вдыхаю, подавляя их. Я не буду поддаваться горю.

Я жива.

А Джоанна – нет.

Рис пытается что-то сказать, но я его останавливаю. Я сама боюсь, как отреагирую, если он откроется мне прямо сейчас.

– Я не… Я в порядке. – Я выдавливаю напряженную улыбку. – Кроме того, это последнее, о чем мне стоит беспокоиться.

Его руки касаются моих плеч. Каким-то образом он оказывается еще ближе, он такой высокий, и от этого я чувствую себя защищенной. Воздух между нами наполняет странная смесь спокойствия и дразнящего тепла. Это мучительное, сбивающее с толку сочетание, которое я никогда раньше не ощущала рядом с Рисом. Но в то же время оно не кажется мне незнакомым – только мне не кажется, что это что-то незнакомое; словно прошлое и настоящее столкнулись, как это всегда и происходит.

Он погладил меня по лицу, скользнул по подбородку, и я почувствовала, как от нежного прикосновения нагревается кожа. Он так смотрит на меня… Он целовал меня однажды, только однажды. У озера, нежно прижавшись губами к моему лбу. Но это был поцелуй брата или друга – утешительный поцелуй.

Но главное в поцелуе — это намерение, и в его горящем взгляде нет ни капли намерения утешить меня. В их глубине пылает неистовый голод. Я разрывалась, не зная что делать – прильнуть к нему или оттолкнуть.

– Лэйкин… я должен тебе сказать… – его хриплый, гортанный шепот вызывает во мне противоречивые эмоции. Для Риса я – Хейл. Напарница. Кем для него является Лэйкин?

Его рот приближается к моему, он уже так близко, что я чувствую тепло неровного дыхания. И тут раздается звонок.

Звонит стационарный телефон.

Я прихожу в себя и делаю шаг назад. Его руки падают, но я уже скучаю по его объятиям. Он задерживает на мне взгляд на секунду дольше необходимого, в глазах виден вопрос. Если он уйдет прямо сейчас, мы, возможно, никогда не вернем этот момент. Если он уйдет... мы никогда не признаем этот момент.

Долю секунды я колеблюсь.

Прежде чем я принимаю решение, он поворачивается, чтобы ответить на звонок.

Я слушаю, как он кратко беседует с администратором отеля, и пытаюсь унять вихрь эмоций. Затем он кладет трубку.

– Что случилось? – Мое сердце все еще колотится слишком быстро.

Рис проводит рукой по волосам.

– Местные жители знают, что мы работаем по делу Делани. Один из детективов оставил нам сообщение на ресепшен.

Как правило, правоохранительным органам не требуется много времени, чтобы узнать, что ФБР возобновило работу над старым делом. Некоторые обижаются, думая, что мы вторгаемся на их территорию и стараемся выставить их в плохом свете. Словно, если мы раскроем дело, это будет означать, что они плохо сработали.

– Ты спустишься? – Я ненавижу, как дрожит мой голос, что в нем слышится желание.

В воздухе повис вопрос, мне кажется, что я могу протянуть руку и схватить его. Вернуть момент, который был всего две минуты назад. Это мой выбор. Пока он ждет, я знаю, что все в моих руках.

Я трусиха.

Я оглядываю комнату и иду к своей стороне кровати.

– Думаю, общение с местными жителями может подождать до утра, – я отбрасываю одеяло и забираюсь под него, вздрагивая от прохлады простыней. Такой контраст с его горячими прикосновениями.

Это не должно произойти.

Я знаю, что когда взойдет солнце, я буду чувствовать себя иначе. Он будет чувствовать себя иначе. Уже поздно. Я вся на нервах. Он хочет меня защитить. Так совпали обстоятельства, но утром все изменится.

Я кладу голову на подушку и смотрю, как Рис готовится ко сну. Он выключает свет.

– Спокойной ночи, Хейл.

Глава 20

Связующее звено

Лэйкин: Сейчас

Есть три основных мотива убийства: секс, деньги и месть.

С той самой ночи я не переставала задаваться вопросом, каковы были мотивы нападения на меня. Я не была богатой. Меня не изнасиловали. И что я могла натворить за свои короткие двадцать три года такого, что вызвало бы столь садистскую месть?

Я думаю о доске убийства в моем доме в Миссури. Я потратила бесчисленное количество часов, работая над своим делом. Как минимум одна черная ниточка соединяла каждого игрока с нападением на меня. Но это всего лишь догадки. Стечение обстоятельств. То, что кажется важным мне, кажется бессмысленным детективам.

Рис никогда не видел мою доску убийства.

Когда кажется, что очевидного мотива нет, возникает вопрос, могло ли убийство иметь серийный характер. Серийный убийца обычно не связан с жертвами. Иногда он тщательно отбирает их в соответствии с какими-то чертами, а иногда – случайным образом. Возможно, он убивает определенного человека просто потому, что он оказался не в то время не в том месте.

Именно поэтому правоохранительным органам так сложно работать над делами серийных убийц. Преступника находят по связи с жертвой, а когда связи нет…

Что ж, я считаю, что связь есть всегда. Может совсем незначительная, но есть. Ниточка может быть столь тонкой, что следователи сочтут ее несущественной.

Взгляд. Взмах ресниц. Улыбка.

Один единственный момент, когда время для убийцы остановилось. И вы уже в его сети.

Я не виню жертву, эта связь существует только в голове преступника. У серийных убийц всегда найдется оправдание своим действиям. Но все происходящее находится под их строгим контролем.

Так как же оставшаяся в живых жертва может вернуть себе этот контроль?

Я все еще ищу ответ на этот вопрос.

Скорее всего, всего к предательству Кэм приложил руку Дрю. По крайней мере, это дает повод еще раз его допросить. И тогда мы, возможно, получим новую информацию. Я должна чувствовать облегчение – мы еще на один шаг ближе к разгадке.

Однажды я поверила, что восстановлю контроль, если убийцу поймают.

Заявление Риса отрезвляет меня. Бесконечный поиск удовлетворения – это темная бездонная пропасть. Даже темнее моей подводной гробницы.

Прежде чем двигаться дальше, я должна решить, восстановит ли поимка напавшего на меня баланс контроля. Или отправит меня в бездну безумия.

Заправившись кофе, мы подъезжаем к офису судмедэксперта округа Бревард. Стоянка почти пуста, и Рис паркуется перед кирпичным зданием. Мы открываем двери навстречу влажному утреннему воздуху.

Я делаю последний глоток кофе и ставлю его на коврик.

Даже сейчас мне нужно знать. Несмотря на предупреждение, даже себе во вред, я больше, чем когда-либо, полна решимости поймать своего убийцу.

Перед тем, как мы покинули отель, Рис получил сообщение от детектива Вейла. Детектив сообщал, что знает, что мы работаем над делом Делани, и хочет, чтобы мы явились в участок. В конце концов, мы поговорим и с детективами, чтобы узнать их мнение, но лучше оставить это напоследок. Чтобы на наше расследование не влияло чье-то предвзятое мнение.

Вместе с утром к нам вернулось здравомыслие, прошедшая ночь была надежно заперта в секретном отсеке памяти и официально стала прошлым. Мы с Рисом решили отложить допрос (так как почти любая встреча со следователями и детективами заканчивается тем, что вопросы задают НАМ) и вместо этого узнать об убийстве Джоанны прямо из источника. Таким образом, мы сможем разматывать историю задом наперед.

Звучит запутанно. Что ж, это так. Авторы детективов часто используют эту тактику, чтобы построить сюжет в духе «кто это сделал». Сначала раскрывают преступление, а затем работают в обратном направлении, подбрасывая читателю подсказки.

Сегодня я представляю нас с Рисом очень невежественными читателями. Нам нужна концовка, нужно узнать, как закончилась жизнь Джоанны, чтобы мы могли отмотать к нападению на нее.

Рис звонит в дверь и сует руки в карманы.

– Сегодня мне придется отправить в Квантико официальный отчет о том, что мы узнали, – говорит он. – Рано или поздно.

– Но ты же только что оттуда вернулся, – говорю я. – У нас есть что сообщить?

Он коротко вздыхает.

– Нет. Но мое начальство не интересует отдельные случаи. Они просто хотят видеть прогресс команды в целом.

Я хмурюсь. Что касается этой части работы, то тут я Рису не завидую. Он занимается бюрократической чушью, а я сочиняю истории, сидя в удобном кресле-качалке.

– Не нужно много времени, чтобы составить отчет, свидетельствующий о командной работе, – говорит он, перекатываясь на пятки и снова нажимая на звонок. – Хочешь позвонить домой? Проверить кота и соседей?

У меня в груди колет из-за чувства вины. Я была настолько поглощена этим делом, своим прошлым, что даже не подумала об этом. И, честно говоря, с тех пор, как я вчера вечером рассказала Рису о признании Кэм, мне не терпелось допросить Дрю. Сегодня утром я уже шесть раз щелкала резинкой.

– Да. Я позвоню, – отвечаю я.

– Или ты можешь слетать домой на денек, – говорит он, не встречаясь со мной глазами. – Проведаешь их, пока я убуду оформлять документы.

– Ну, не знаю. Эта поездка не имеет смысла, тем более, как только приеду, мне придется сразу уезжать, – говоря это, я понимаю, что, возможно, не вернусь. И что, может, именно на это он и намекал.

Рис не высказал ни слова неодобрения из-за моей встречи с Кэм, но я знаю, что он так думает. Меня обжигает холод предательства. Я доверяю Рису больше, чем кому-либо – он никогда не стал бы намеренно меня обманывать. Это из-за того, что меня преследуют?

Прежде чем я успеваю выразить свое беспокойство, открывается стеклянная дверь. Появляется доктор Келлер, участковый судмедэксперт, одетый в зеленый халат. Я узнаю его по фотографии на сайте.

– Я могу вам помочь? – приветствует нас доктор Келлер.

Рис сверкает удостоверением ФБР.

– Доктор Келлер, я специальный агент Рис Нолан, а это моя напарница Лэйкин Хейл. Надеюсь, у вас будет время ответить на несколько вопросов по одному старому делу.

Я улыбаюсь про себя. Рис может насмехаться над психологией, но часто использует ее в своих интересах. Он никогда не дает людям возможность не отвечать на его вопросы. Он просто дает им выбор – сделать это сейчас или позже.

Окружной патологоанатом хмурится, ему за сорок, из-под кепки торчат пряди седых и темных волос.

– Извините, но может как-нибудь в другой день? Я сейчас на вскрытии.

Рис убирает удостоверение во внутренний карман пиджака.

– Мы приехали всего на несколько дней и очень хотели бы из первых уст получить информацию по делу Джоанны Делани.

Доктор Келлер наклоняет голову. Имя жертвы, кажется, вызывает его интерес.

– Хорошо, проходите. Вам придется помыть руки и надеть халаты.

Прежде чем войти в здание, мы с Рисом обмениваемся любопытными взглядами. Нам не нужно переодеваться для простого разговора.

– Может, он спешит и планирует поговорить с нами во время работы, – предполагаю я.

– Может быть, – соглашается Рис, но отвлекается. Я чувствую, что мыслями он уже на два шага впереди.

Доктор Келлер проводит нас к раковине.

– Чистые халаты там, – он указывает на шкафчик.

– Что думаешь? – спрашиваю, пока мы моем руки. Иногда мне хочется уметь читать его мысли.

– Пока не уверен, – Рис стряхивает воду и хватает один из зеленых халатов.

Когда мы полностью экипировались, доктор Келлер проводит нас за перегородку.

– Интересно, что вы упомянули дело Делани, – говорит патологоанатом. – Только вчера обнаружили тело женщины. Я сразу узнал рваные раны, еще во время первого осмотра на месте происшествия. Сегодня утром я достал из архива файл Делани, чтобы сравнить их.

На столе лежит бледное тело, на грудине уже сделан Y-образный разрез. Я прикрываю рот и быстро отворачиваюсь, восстанавливая дыхание.

– С ней все в порядке? – спрашивает доктор.

– Она в порядке, – отвечает за меня Рис. – Просто этого мы не ожидали.

– Ох, – вздыхает доктор Келлер. – Вот. Позвольте мне принести вам немного мятной мази. Жертва умерла совсем недавно, поэтому я не подумал, что вы сможете почувствовать запах. Конечно, я-то его уже не замечаю.

Он пытается слабо улыбнуться, и я киваю.

– Просто немного шокирует... когда ты этого не ожидаешь.

– Даже если забыть о запахе, мята помогает подавить тошноту, – он протягивает мне мазь Vic’s Vapor Rub[1]. – Что-то вроде онемения, приглушает все органы чувств.

– Спасибо, – я выдавливаю мазь на кончик пальца и размазываю ее под носом. – Просто нужно было перевести дух.

По правде говоря, это первый труп, который я вижу. Работая над «висяками», привыкаешь к фото. Я несколько лет рассматривала изуродованные трупы и решила, что выработала терпимость, и смерть меня больше не трогает. Но когда ты смотришь на фото, то ты отстранен и можешь дистанцироваться. Не то же самое, что реальная жизнь.

К этому вас ничто не может подготовить.

Затем врач отбрасывает простыню, закрывающую лицо пострадавшей.

И женщина на столе уже не просто тело.

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒