Последний Император 4 страница

Дмитрий Аркадиевич, внимательно слушал каждое слово, словно некий нектар, они обогащали его восприятие. Время длилось совсем не заметно, так что теплый вечер, сменили прохладные сумерки. Увидев, как его собеседница, сутулившись, скрестив руки на плечи, потирала их заметно дрожа, он предложил надеть свой тёмный пиджак, на что она, конечно же согласилась.

Уже было позднее время, когда их разговор прекратила внезапная тишина. В это время, ближе к ночи, ветви деревьев бросают высокие тени от света ночных фонарей, а луна покрывает асфальт в цвет своим серебром, и всё здесь преобразуется в новую жизнь. Тёплый воздух, наполнен ароматами ночи, насыщен благоуханным запахом цветов и деревьев, ощутим и приятен, с каждым сделанным вдохом. Можно часами смотреть на звезды, и говорить на разные темы, сидеть на скамье, и наслаждаться прекрасным мгновением ночи. Ведь так чиста и не порочна, в неоне света от витрин, безмолвна, так что порой в ней можно услышать тихие звуки, отражающиеся в глубокой пучине густой темноты.

Потом они вместе гуляли по парку, по маленьким улицам, там, где уже никто не ходил, лишь иногда, их разговор разделял шум ночного такси, выехавшего из сумрака ночи, которой тут же был поглощен. Чистое небо зияло яркими звездами, местами, они останавливались и смотрели на них, искали Большую и Малую Медведицы, Дмитрий Аркадиевич, показывал, где находится созвездие Андромеды, Ориона, полосу Чумацкого Пути, и Кассиопею, которую в нем можно увидеть. В больших многоэтажках, горело лишь несколько окон, тусклый свет которых был еле заметен в низу. Они подошли к одному из подъездов, когда Арина сказала, что живет именно здесь, пригласив Дмитрия Аркадиевича к себе домой.

Это была трехкомнатная квартира, с одним коридором, разделявшим северную и южную комнаты. Справа, в прихожей, стояла консоль, на которой светила лампа под абажуром, над ней, висело настенное зеркало, обрамленное в кельтское серебро мавританского стиля. С лева, по коридору, в гостиной, стоял низенький стол, сделанный из светлого ореха. Подле него, было несколько буковых кресел, обитых бежевым полиэстером. Стены гостиной имели нежный оранжевый цвет, на которых висели картины в рамках з слоновой кости, из дерева, украшенного декором ручной работы, написаны в стиле реализма и экспрессионизма, а так же, несколько фотографий, черно-белого цвета, изображавшие пару деревянных домиков, стоявших на фоне широкой долины и гор. В дальнем углу комнаты, на стойке для пианино, стоял цифровой синтезатор Astera, и маленький стул музыканта. У большого окна, с выходом на балкон, была натянутая синяя мандала с различными элементами рекурсии. На просторном балконе, было пару сидений, обтянутые красной кожей. Там же, на подоконнике, который простирался вдоль всего периметра с изгибами по краям, стоял фикус Моклам на плетенном стебле, Антуриум, и несколько розовых Лаватеров, на специальной подставке. С последнего этажа, открывался просторный вид на местность, казалось, достать ночного неба, было вовсе не далеко. Даже воздух здесь был какой-то другой, наполнявшим не только свежестью, а и спокойствием. Всё здесь молчало, лишь где-то вдали, за несколько километров, тянулась длинная траса отделявшая город, от которой, доносился шум проезжих машин, мощных фур и спорткаров, мчавшихся на больших скоростях.

- Я бы хотела чего-то выпить, вы как, не против?

- Пожалуй не откажусь, - ответил Дмитрий Аркадиевич.

Они вернулись обратно в гостиную, после чего Арина принесла белый портвейн Карданахи янтарного цвета, вместе с домашней выпечкой, формой напоминавшую кексы. Вино разлито в бокалы напоминало нежный вкус медового аромата с едва различимыми нотками свежеиспеченного хлеба.

- Хорошее вино – это страсть, моё слабое место, - сказала Арина, сделав маленький глоточек с бокала.

- Главное уметь правильно им насладиться, я считаю это дело хорошего вкуса.

- Как вам, нравится этот вкус?

- Очень даже, - хороший вкус есть не у всех, некоторые просто не могут отличить даже лучшее качество. Я считаю, чем лучший, отличительный вкус имеет человек, тем больше он владеет нравственным и эстетическим качеством, смотря на мир, сквозь изящество и красоту, при выборе своих личностных предпочтений.

- Безусловно, - ответила девушка, переложив с ноги на ногу.

- Вы здесь одни?

- Да, спустя несколько месяцев после переезда, я успела познакомится только с вами.

Дальше она говорила о своей семье, о том, что её родители уже давно живут за границей, и что она почти не общается с ними. Вспоминала о своем муже, который поглощен политикой военного дела, ушел воевать по призыву, обещая звонить ей, он прервал связь, и больше не возвращался. Поэтому, она продала свою старую квартиру, что бы ей ничего больше не напоминало о прошлом, и переехала сюда, на новое место.

На её лице томилась печаль, в её словах звучало разочарование, а во взгляде виднелась какая-то бессмысленность. Но закончив свой разговор, девушка собралась, как будто ни в чём не бывало.

Дмитрий Аркадиевич смотрел на нее внимательным взглядом, он слышал, как её голос дрожал, порой был слишком натянут, а сладкий вкус дорогого портвейна, так и не смог смягчить сухой след на губах. Он чувствовал, как она открывалась ему, говоря искренне, словно от сердца. Он проникся этим приняв её с уважением.

- Вижу у вас пианино, вы наверно играете? – да бы перевести разговор, который, казался не слишком удобным, он задал ей этот вопрос.

- Да, правда последнее время всё реже, но для вас, я хотела бы что-то сыграть.

Она аккуратно поставила свой недопитый бокал, и села за синтезатор, убрав длинные волосы руками за плечи.

Взяв до минор, напомнив первую симфонию Брамса, перебирая белыми клавишами, её музыка приобретала гармонию и тональность. В каждом аккорде слышались звуки тревоги, тоски и печали. Минорный лад передавал элегичное настроение. В ней слышался целый рассказ, история, наполнена глубокими драмами. Периодами, возникали динамические изменения, в виде сфорцандо, вызываемые громкими акцентами на сильные доли. После чего, в музыке наступало диминуэндо, как штиль после бури, оно успокаивало взволнованные чувства, когда душа проникает во всю глубину игравшей мелодии. Здесь слышалась страсть и смирение, борьба и отчаяние, гармония и одиночество. Её игра была способной изменить человека, отобразить всю его сущность, и в то же время покинуть его, просто уйти в тишину, оставив след собственных переживаний, вызвавших причины раздумий над вечным, и уходящим моментом.

- Браво! Насколько бесподобно это звучало! Это талант, я проникся от начала и до конца!

- Мерси! Мне очень приятно!

- Кажись, здесь было всё, чувствуется сильный опыт. Мне кажется, это был опыт долгих страданий, некий императив, - вмиг, он пожалел, что сказал об этом, пусть не открыто, с неким подтекстом, однако, он не хотел, чтобы она поняла о том, что речь идет про неё.

- Опыт страданий, - вдумчиво повторила девушка, - кто готов нести это бесконечное бремя? Нет больше желания даже думать о том, что может принести удовольствие. Нужно всегда наслаждается тем, что имеешь. Теперь только страдание может быть одним лишь мотивом, чтобы ощутить всю сущность жизни. Что в этом есть? Красота? Наслаждение? Или же бессмысленность и пустота? Почему только так можно увидеть, что значит счастье? Почему, имея всё что для этого нужно, мы просто не видим его!? И даже сейчас, будучи, в состоянии что ни будь изменить, я в полном отчаянии, пытаюсь догнать то мгновение будущего, счастливого времени, которое кажется совсем близко, и в то же время так от меня далеко. Время наслаждений, вот чего хочет моя многострадальная душа, моментов радости, когда всё будет иначе, жизнь полную удовольствий, благ и свободы. Как же это должно быть прекрасно, как ярко и красочно представляется эта картина, разукрашенная всеми цветами палитры. Какой чудесный и удивительный мир, может быть там, за горизонтом, куда мчатся все мои мысли. Мир абсолютной утопии и блаженства, в котором я вижу себя улыбающуюся, стоящую во весь рост, счастливую и умиротворенную, в мире, где нету проблем, полоном любви и гармонии. И кажется, так будет всегда, но стоит мне насладится этим коротким моментом, этим мимолётным чувством вызывающее во мне радость и наслаждение, как мой навязчивый ум, снова увяз в полном невежестве, весь поглощенный отчаянием. Молчание и тишина, вновь окутала моё одиночество. Что же это, неужто всё ушло бесследно, не оставив тех воспоминаний в памяти которых бы хранились все мои тогдашние мысли? Это невозможно удержать, как смех, который вызван радостным настроем, как слёзы, пролиты от горечи судьбы. И что же мне остается, не уж то вовсе отказаться от всех этих пустых наслаждений? Наверное, тогда моя душа познает цену жизни! Именно в этом и заключается то удовольствие, которое нужно понять. Все эти мирские блага, за которые я так цепляюсь, не больше чем просто жалкое средство существования, ведущие дорогой в сторону от истинных ценностей. Я будто заложник желаний в мире иллюзий. Поэтому, нет больше мысли даже подумать о том, что может принести мне хоть какое-то удовольствие. Страдая, я пытаюсь найти в этом всё, что оно может мне дать. То, что, поможет принять это с честью и уважением, не стоит пренебрегать и отрицать тем, что имеет свою пользу и выгоду.

- Человек страдающий, наделён глубокими чувствами, которые есть далеко не у всех. Как писал Отто Вейнингер, в своей знаменитой книге «Пол и характер» - « Настолько порыв восхищения сильнее у гения, чем у среднего человека, настолько беспощаднее его подавленность». С этого следует, что чувство восхищения и подавленности, как удовольствия и страдания, присущи человеку гениальному, ищущего свою духовную стезю, - добавил Дмитрий Аркадиевич, выражая свою искреннюю признательность.

- В страдании огромная сила, мотивирующая меня на достижения различных целей, ведь истинная ценность их видна только тогда, когда я смотрю на них сквозь призму пройдённого опыта. Стоит принять это смиренно, чтобы ощутить весь смысл жизни, который не способны донести мирские блага, чтобы осознать ту близость смерти, которая идёт мне навстречу, чтобы заметить с какой скоростью я мчусь во времени, и что оставлю после, когда взгляну на зад.

За окнами стало светать, холодный, ранний рассвет, проникал прямо в комнату, покрывая все синим оттенком. Дмитрий Аркадиевич смотрел на девушку, которая, вся, побледнев сидела на стуле. Её усталые глаза, всё чаще смыкались, а на щеках, появились скулы и впадины. Голос был всё тусклей, а движения какими-то медленными и тяжелыми. Казалось, что сыгранна ей оратория, забрала последние силы, она так вкладывалась в каждую ноту, наполнив её звучание всем своим естеством, пытаясь передать свои чувства, что сильно ослабла в конце.

Увидев, что девушка очень устала, Дмитрий Аркадиевич решил, что ей нужно дать отдохнуть. Выразив свою благодарность, он начал прощаться, на что она тихо сказала:

- Спасибо вам за визит и компанию, мне очень понравилось общение с вами, - перейдя на диван, она тут же добавила, - вы очень приятный человек, ещё тогда, я была рада вас встретить, мне с вами спокойно и очень легко, скажите, вы сможете выполнить мне одно обещание?

- Какое? - удивленно спросил уходивший.

- Я хочу, чтобы вы пришли ко мне завтра, как только у вас это получиться, мне это важно.

- Я совершенно не против, только скажите почему завтра, и к чему такая спешка для встречи?

- Я хочу, чтобы вы были здесь, я больше не знаю… просто… - она начала запинаться, собственное дыхание перебивало её, - я просто не знаю здесь кого-то ближе, чем вас. Я сильно болею, прошу вас, не стоит ничего говорить, не задавайте вопросов, просто придите, это всё неизбежно… но может быть я вас увижу. Пожалуйста пообещайте!

- Обещаю! Но сейчас вам нужно поспать, обещаю, что приду к вам этим же вечером, и вы вновь сыграете мне то, что вам нравиться, - сказав это, он, крепко держал её холодную руку. – Пожалуй мне уже пора, до встречи!

- Прощайте, - сказав это, девушка снова ему улыбнулась.

Солнце всходило над горизонтом, в этот ранний рассвет, на улице не было ни души. Выйдя с подъезда, Дмитрий Аркадиевич, ступил на пустую дорогу, идя вдоль дворов, он смотрел на свободные столики, за которые часто кто ни будь приходил, пустые качели, на которых играются дети, и казалось, что нету больше ничего живого вокруг, как будто бы, во всём мире, есть только он и она, и так было всегда, что ранее он просто этого не замечал.

Придя домой, в пытаясь уснуть, он вспоминал их разговор, ихнюю встречу, её ласковый образ, измученный собственным горем; её красоту, скрывающую от страшного мрака; её простую улыбку, избавившею от тусклой печали; и все эти мысли, никак не давали покоя, возвращаясь всё с большей отдачей. Спустя пару часов, он понял, что должен вернутся. Ему было стыдно за то, что он сделал, не нужно было тогда уходить. Быстро собравшись, он мигом вернулся обратно.

Входная дверь была приоткрыта, девушка лежала на том же месте, где он оставил её в последний раз. Она спала, так что не слышала, как он вошел. Подойдя ближе, он присел на полу рядом возле неё, смотрел, на неё с мыслью о том, как же она прекрасна. Её русые волосы окаймляли лицо, а тонкие брови, с густыми ресницами, придавали ему ещё большей очаровательности. Склонив голову, прислонившись с боку дивана, с чувством лёгкой истомы, Дмитрий Аркадиевич, предался сну, будучи в полном спокойствии.

Его разбудили внезапные стоны. Изгибаясь, девушка скручивалась, держась за живот, пытаясь унять не выносимую боль. Он начал её успокаивать, пробывать чем-то помочь, но она не обращала внимание, будто его здесь и не было. Скрипя зубами, она меняла гримасу, ворочаясь в разные стороны, скомкала и мяла постель. Её ноги хватали жестокие судороги, а тело ломало от спазмов. Моментами, в этих безудержных приступах, она так часто дышала, что не успевала сделать ещё один вдох, чувствуя, что задыхалась. Дмитрий Аркадиевич, звонил в отделение скорой, указывая адрес и причину приезда. Он просто не знал, чем ей помочь, пытался говорить с ней, обнимая, он обещал, что всё скоро пройдёт. В ответ, на него смотрели глаза полные слёз. Нечего больше скрывать, силы покидали её, она точно хотела что-то сказать, но уже не могла сделать это. Он держал её холодные руки, в которых бежала ещё горячая кровь, искал что может помочь ей, но все напрасно. Срываясь в агонии, она вмиг прекратила страдания, он держал её до последнего вздоха, разделяя, и вместе борясь с неизбежным.

Через несколько дней после того, как у Коли был разговор с Дмитрием Аркадиевичем, он с уверенностью решил, кое-что изменить в своей жизни. Первым делом, он встретился с Андреем, в одном из кафе, к юго-востоку от центра.

Не заурядный интерьер, был выдержан в винтажном стиле. Теплое, не яркое освещение, падало на светлые обои с растительными узорами. Вокруг преобладали объёмные формы: шторы с широкими занавесками, большие хрустальные люстры, а на подоконниках стояли ночные светильники с абажурами. По всей площади были расставлены деревянные столы и стулья, на которых стояли: старинные подсвечники, различные композиции из сухих цветов, а на полочках, рядом у стойки, несколько макетов изобретений двадцатого века.

В ходе встречи, Коля сказал, что не может помочь ему на кирпичном заводе, и что все это плохая идея. Он так же просил и его, оставить эту затею.

В общем, его слова не переубедили Андрея, но он отнёсся к ним с пониманием, сказав о том, что не станет этого делать, раз уж Коля отказывается, и он остается один. После чего, сразу добавил, о том, что у него есть хорошие новости, что скоро им будет оформлена виза, и через месяц он сможет уехать работать в Чехию. Коля обрадовался этим словам, искренне поздравив своего друга. Далее, они говорили о будущем, о том, что ждет впереди, с оттенками экзальтации, их диалог вызывал одно откровение.

Через месяц, все так и случилось. Андрей, как и планировал, оформив пакет документов, уехал в Чехию, работать на производство, а Николай, сдав все экзамены, поступил на юридический факультет, считая, что эта профессия больше всего подходит ему в будущей жизни. Он уехал в столицу, порой, возвращаясь лишь для того, чтобы проведать Наталью Ивановну. Она очень годилась им, каждый раз вспоминая его в беседе, со своим новым соседом.

Вот так настало лето, с его жаркими днями, и теплыми вечерами, так что в этот раз, выйдя из дому, чтобы снова пройтись по городу, почти ежедневным маршрутом, Дмитрий Аркадиевич заметил в себе новое, необыкновенное чувство. До сих пор, он не испытывал такого единства, того всеобъемлющего, и объединяющего чувства, со всем его окружающим. Не делимые земля и небо слились с вечным дыханием жизни. Словно ещё одно перерождения достигло некой пустоты, выходя за рамки ограничивающих представлений. Кажись стали открыты тайны вечности существования, где каждый заново снова находит себя.

Улица, по которой он направлялся, покинув пределы квартиры, была словно её продолжением. Всё в ней казалось каким-то привычным, каким-то своим, будто бы он и не выходил никуда, всё что здесь изменилось - только то, что на его ногах была ещё пара кроссовок, если бы не они, он вовсе бы не заметил какой бы то разницы.

Все эти добрые люди, встречавшиеся на пути, казались будто родными братьями и сёстрами. Так много общего было в этих смотревших глазах, в их движениях и разговорах. Он не ощущал расстояние, и всё что успел пройти за это время - растворялось позади него, всё что было впереди - сохраняло некое постоянство и неизменность. Он точно всегда находился в одной и той же точке, на том же месте, с каждым сделанным шагом.

В этот момент, он ощутил себя целым и неделимым, со всем творением мира. Постигнув всю свою сущность, которая пылала даже за пределами домашнего очага, он сохранял то внутренне спокойствие, и внешнее обличие на фоне всего остального.

Последний Император

Последний император Крид, почестного своего сана;

Решил, всё то, что он достиг, не стоит никому и даром;

Его величие страшит, заслуженного господина;

Народ его благословит, всё время восхваляя имя;

Его деяния благородны, все его помыслы честны;

Сильнейшим был, со славой доброй, великим воином страны;

В дворце его, самом почтенном, среди соседних государств;

Он строго следовал придворным, блести порядочный указ;

Всеми богатствами своими, всегда готовым был помочь;

Тем, кто придёт к нему в унынье, он никогда ни слова прочь;

Велик был сердцем, и душою, и облика его черты;

Напоминали о герое, достойного среди толпы;

Правитель был беспрекословный, это текло в его крови;

Смиренный, и со взглядом томным, смотрел на мир из высоты;

И вот на пике всех свершений, осыпан почестями уважений;

Он понял, что так и не смог, создать того, чего не создал Бог;

Всё что ни делал – восхваляли, его учтивы господа;

Но тут же быстро забывали, оставив будто без следа;

В истории не сохранилось, что было сделано тогда;

И понял он, что должен сделать, оставив что-то навсегда;

Томясь в бесчисленных попытках, он часто выбивался з сил;

Всё что до этого придумал, он тут же сразу хоронил;

Зачем мне деньги, слава, власть, которой у меня навалом?

Зачем мне злотые слитки, и шелковисты одеяла?

Роскошно - модные наряды, не стоят для меня награды!

Ведь этому всему цена, только для нищего, и бедняка;

Мне, этого точно не надо, что не могу назвать моё;

Дороже мне любого клада, будет создать что-то своё!

Иначе если не удача, собьет меня прямо з пути;

Покину я престол не зряче, и буду вынужден уйти;

Набравшись силы и терпенья, он жадно ждал сего мгновенья;

Когда постигнет он прозренья, очнувшийся от озаренья;

Недели, месяцы, года летели словно в никуда;

И каждый раз он в предвкушении, мечтал о новом достижении;

Успел он многое в ученье, всё время уделяя чтению;

С искусством, в музыке, науке, не знал он никакой разлуки;

Но все ответы на вопросы, были далёкими от спроса;

Вокруг стала всё больше свита, собралась знатная элита;

Все очень то хотели знать, как получить им благодать;

Красный ковёр, низки поклоны, как перед образом иконы;

И все собрались на приём, увидится из королём;

Вершины духовенства, знать, толпятся, что бы первым стать;

Каждый з них на всё горазд, что бы им тоже выпал шанс;

Быть приближенною персоной, у самого главы закона;

Просят прощения, чтобы в раз, поведать первыми указ;

Пытаются войти в доверия, развеяв на пути сомненье;

Да бы добиться у вершины, всего ради своей наживы;

Но все стремления напрасны, и кажутся так безобразны;

Последний император Крид, хранит свой город от заразы;

И всякой нечисти велит, блюсти все новые приказы;

Однажды на рассвете дня, встречаясь с первыми лучами;

С теми, кто у его плеча, покинул было стены зданий;

Да бы отправиться туда, где не протоптана тропа;

Там, где вершины гор и далей, сулят всем встречу новых знаний;

Там, где текут реки вперед, словно их временем несёт;

Где тот, кто ищет, тот найдет, и каждого там что-то ждёт;

Последний император Крид, под знаменем своих элит;

Шагая по земным просторам, солдатами руководит;

Как вдруг, навстречу пригляделся, ему изгорбленный старик;

Проси всего чего желаешь, милостивой будет рука!

Поведай может что-то знаешь, за эти прожиты года?

Мой путь далёк, длинною в жизнь, лежит сквозь не одну границу;

Пришел сюда я, чтоб свершить, историй не одну страницу!

Так что же здесь ведёт тебя, по средь степи пустынной?

Может ты ищешь что-то зря, неведая тому причины?

Нет, я перестал давно, искать только теряя;

Я понял, что мне не найти, того кусочка рая;

Что спрятано в моей груди, всегда будет со мною;

И впредь, куда бы я не шел, я всем буду доволен;

Последний император, был удивлён словами;

Желая доброго пути, отправился он далее;

Пройдя не мало километров, поймав з собой попутных ветров;

Пройдя, сквозь узкие ущелья, найти свое предназначение;

Он рвался как в последний бой, что бы понять кто он такой;

В пути не малое видали, и все изрядно подустали;

Решили снова взять привал, в подножья самых острых скал;

Там перед сном, в густой пучине, забывшись словно обо всём;

Он думал, что же будет далее, когда проснется ясным днём;

Он ездил разными местами, пройдя далёкими путями;

Но там, где всюду он бывал, одно и тоже повидал;

Чем больше думал он об этом, тем меньше было в том секрета;

О том, что всё вокруг воздето, не личностью, а человеком;

Он с этой мыслю крепко спал, и всё как будто осознал;

Так что, на следующее утро, немедля больше ни минуты;

Был ведом всем его указ, собрать все вещи про запас;

И начать в новом направлении, домой обратное движение;

О возвращении таком, услышал каждый божий дом;

Все вышли на балкон, открыли окна;

Увидев издали тех знамени плотна;

В открытые врата, прямо во двор, выдвинулся целый эшелон;

Народ встречал букетами з цветами;

Музыкой с танцами, и громкими словами;

Заняв престол, свой снова император;

Он начал свою проповедовать завзято;

О том, что не нашел чего искал;

Среди полей, и на вершине скал;

У берегов морской лазури;

И даже в самой лютой буре;

Держа все время свой штурвал;

Он паруса не опускал;

Взяв азимут, и направление;

Прочувствовав сердцебиение;

Внутренний голос подсказал;

Всё, что ты ищешь в искушении;

Великие - те достижения;

У каждого будут свои;

Если деяния благи;

Во множестве наших поступков;

Все вместе мы, а не одни;

Творцы и предводители, одной неведомой судьбы.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒