СУМЕРЕЧНАЯ РЕКА 3 страница

Я спустилась вниз по деревянной лестнице и оказалась в небольшой гостиной, к которой примыкала кухня небольшого размера. Всё здесь казалось одновременно знакомым

и странным, из-за чего я почувствовала себя неловко, но комфортно. На стенах со следами от сучков висело большое количество грубо сделанных полок из березовой коры. На них стояли всевозможные книги в кожаных и твёрдых бумажных переплётах, а так же старые буклеты с потрёпанными обложками, перемотанные между собой шнурками золотистого цвета. Между книгами располагались кристаллы всевозможных размеров и цветов, крошечные стеклянные сосуды с травами, а также деревянные чаши с перьями, сучками и художественными кистями, торчащими из них. Сверху свисала впечатляющая люстра из оленьих рогов, съедающая пространство, а напротив меня шипел и трещал огонь. Я заметила над ним каминную полку с фотографиями в рамках и была уже готова подойти и рассмотреть их, когда Расмус сказал:

— Доброе утро.

Я развернулась и увидела его на кухне, хотя была готова поклясться, что секунду назад там было пусто. Он достал из духовки поднос с булками, и тёплый запах наполнил всё помещение. Я остановилась и смотрела на него некоторое время, пытаясь осмыслить эту странную картину уюта передо мной.

— Где я? — спросила я.

Он кивнул в сторону каминной полки.

— Как я и сказал прошлой ночью...

⁴Пулла — традиционный финский хлеб (прим. переводчика).

Я развернулась и подошла к фотографиям. На полке в потемневших золотых и серебряных рамках стояли фотографии моего отца. На одной из них он был запечатлён с Расмусом на фоне северного сияния, в руках у него была бутылка водки. На другой — он с гордым видом стоял перед гостиницей. Но на всех остальных фотографиях была я. На некоторых из них мы были вдвоём, как, например, на той, где он поставил фотоаппарат на таймер и снял нас вместе, когда он был в костюме Санта Клауса. Но на большинстве из них была только я. Я на танцевальном концерте в возрасте восьми лет, я в " Лебедином озере" в возрасте шестнадцати — это было моё последнее выступление, и у меня на голове был замысловатый головной убор из лебединых перьев. Я с Дженни на " Венис Бич" ⁵ в Лос-Анджелесе, и ещё одна фотография смеющейся меня на работе. Я даже не знала, откуда они

у него взялись, но потом поняла, что всё это были бумажные фотографии. Он, должно быть, взял их из моего Инстаграма и распечатал.

— Папа, — прошептала я, и у меня в горле образовался комок.

Я взяла в руки фотографию, на которой были изображены мы с ним вдвоём на пирсе.

— Ты все их напечатал?

— Я же говорил, что он всё время о тебе говорил, — сказал Расмус у меня за спиной.

— Я знаю, что ты толком меня не знаешь, но именно из-за них мне кажется, что я знаю тебя. Вот держи.

Я повернулась к нему, и он вручил мне керамическую тарелку со сколом, на которой лежала тёплая булка.

— Тебе надо поесть. Это пулла. Я уверен, что ты её уже пробовала, — сказал он, после чего вернулся на кухню. — Между прочим, по рецепту твоего отца.

Я посмотрела на булку, приправленную корицей и кардамоном, а также посыпанную блестящим перламутровым сахаром. Мой желудок отчаянно заурчал. С небольшой долей вероятности Расмус мог хотеть отравить меня, но если бы он собирался меня убить, он мог просто оставить меня с Нурой и Эйро.

При мысли о них я содрогнулась. И этого было достаточно, чтобы убить мой аппетит. Я отнесла тарелку на диван, села и начала наблюдать за тем, как Расмус убирается на кухне.

— Итак, — начала я, попытавшись сформулировать свою мысль и подавить панику.

— Прости, что говорю так прямо, но раз уж я проснулась и, по-видимому, со мной всё в порядке, тебе надо рассказать мне, какого чёрта здесь происходит. Я не знаю, была ли вчерашняя ночь всего лишь кошмаром, вызванным разницей во времени, но тебе в любом случае придётся многое мне объяснить.

Расмус вздохнул и подошёл ко мне с двумя кружками в руках, в которых было что-то горячее, и которые он поставил передо мной на кофейный столик, сделанный из ствола дерева.

— Что это? — сказала я, кивнув в сторону своей кружки. Он приподнял одну бровь.

— Я не хочу тебя отравить, если ты беспокоишься об этом. Он сел в кожаное кресло.

— Это чай из сосновых иголок.

Я заглянула в кружку и увидела несколько сосновых иголок, плавающих там вместе с крошечными цветочными бутонами. Они были тёмно-розового цвета, но когда я сдвинула кружку и жидкость качнулась, цветы сделались золотыми и начали отливать металлом, словно были покрашены.

— А цветы?

Он сделал глоток чая и улыбнулся.

— Ледяные цветы.

— Что за ледяные цветы?

⁵" Венис Бич" — пляж в Лос-Анджелесе (прим. переводчика).

— Ты задаешь очень много вопросов.

Я на какое-то мгновение уставилась на него.

— И ты ещё, чёрт побери, меня обвиняешь?

— А ещё ты часто выражаешься. Твой отец не упоминал об этом.

Я проигнорировала его слова.

— Скажи мне, где он. А затем расскажи мне, почему мы находимся в его доме? Каким образом ты стал его учеником? Чего, мать его, хотели Эйро и Нура? В таком порядке.

Он ещё раз глубоко вздохнул и постучал пальцами по кожаным подлокотникам.

— Я всё тебе расскажу. Всю правду. Но для начала тебе надо выпить чай.

Я застыла и какое-то мгновение разглядывала чай.

— Зачем? — неуверенно спросила я.

— Потому что он откроет твоё сердце и сознание. В то, что я тебе расскажу, поначалу

будет сложно поверить, но чрезвычайно важно, чтобы ты поверила. Чай в этом поможет.

— Откуда мне знать, что этот чай не заставит меня забыть всё, что ты мне расскажешь?

Он усмехнулся, и выглядел в этот момент очень по-мальчишески. Я наскоро попыталась снова определить его возраст. Ему могло быть восемнадцать. А могло быть за тридцать. Ему даже могло быть за восемьдесят, так как он использовал выражение " чрезвычайно важно".

— Для этого используется другой чай. А я хочу, чтобы ты запомнила каждое слово. Мне надо, чтобы ты запомнила. Правда послужит топливом.

Я уставилась на него, ожидая, что он продолжит, моё терпение было готово лопнуть. Он тоже уставился на меня и смотрел так, пока я не сдалась. Я взяла чай и сделала

небольшой глоток. Он был горячим, но не обжигающим, а ароматный запах иголок даже как будто разбудил меня. На вкус этот чай напоминал засахаренные лимоны, и я не заметила, как выпила всю кружку.

Он откашлялся.

— Хорошо.

Затем он заглянул в мои глаза, и его взгляд был таким глубоким, что я почувствовала, словно меня вжало в диванные подушки, а моё тело растаяло.

— Ханна, твой отец умирал от рака.

Я не ожидала, что он это скажет. Его слова были колкими и холодными, и как будто проткнули воздух.

— Что?

Он поморщился.

— Он не хотел тебе говорить. Он не хотел никому говорить. Знал только я. В итоге об этом узнали Эйро и Нура, но он не хотел, чтобы они знали.

Мне показалось, что моё сердце зажали в тиски и начали медленно и мучительно сжимать.

— Рак чего?

Боже, почему он не рассказал хотя бы мне?

— Я не знаю, он не говорил. Он посещал врача в городе. Они дали ему шесть месяцев.

— И как давно это было? — мой голос дрогнул, когда я заговорила.

— Шесть месяцев назад.

Я попыталась осмыслить эту информацию, но у меня не получалось это сделать. Я сомневалась, что чай сработал, потому что всё это казалось нереальным. Разве у моего отца мог быть рак?

— Значит, он не замерз в лесу? — спросила я рассеянно.

— Его вообще не нашли, — сказал Расмус.

Я резко посмотрела на него.

— А тело в гробу?

— Там не было тела. И ты это знаешь. Нура и Эйро заставили тебя увидеть его. Они положили меня туда в качестве основы, и создали твою галлюцинацию поверх неё. Я пытался остановить их, но иногда, когда они работают вместе...

Я прижала пальцы к вискам, словно пыталась не дать своему мозгу взорваться.

— Создали мою галлюцинацию?

Он пристально посмотрел на меня, после чего отхлебнул чая и тяжело сглотнул.

— В общем. Дело вот в чём, — он откашлялся. — Эйро и Нура могущественные шаманы. Особенно Эйро. Я тоже шаман, как и твой отец. И я был его учеником. Он учил меня. Весь этот гостиничный комплекс был создан в надежде на то, что саами⁶ и другие малочисленные народы со всего света смогут приезжать сюда, чтобы практиковать свои учения вдали от всех и в благоприятной обстановке. Когда-то здешние шаманы были вынуждены путешествовать в Бразилию, посещая коммуны, живущие в тропических лесах, или на юго-восток Соединенных Штатов, где жили племена Навахо, чтобы практиковаться, не подвергаясь при этом осуждению и гонениям. Согласно идее твоего отца, здесь нам больше не пришлось бы ни от кого убегать. Здесь мы могли обрести покой.

Мой отец был шаманом? Почему-то это меня не удивило. Может быть, этот чай всё-таки сработал? И всё же я сказала:

— Не могу поверить, что он скрыл всё это от меня.

Мне ужасно не нравилось, что из-за этого я чувствовала себя такой уязвимой. Он доверял мне не достаточно сильно, чтобы поделиться со мной новостями о своём диагнозе, как и не посвятил меня в своё шаманство.

— Как долго он... практиковал? — неуклюже спросила я.

— Он начал задолго до твоего рождения.

А вот теперь я была удивлена.

— Он был шаманом всю мою жизнь! — воскликнула я. Расмус уверенно кивнул.

— И очень могущественным. Мне повезло, что он согласился взять меня в ученики. Я учился у него с десяти лет.

— И сколько тебе сейчас?

— Тридцать, — сказал он. — Не дай моей мальчишеской внешности обмануть тебя. Теперь я поняла, какова была роль Расмуса. Он был с моим отцом в течение двадцати

лет, и начал обучаться у него за два года до того, как моя мать перевезла меня в Калифорнию.

— Я, должно быть, виделась с тобой, когда была маленькой, — сказала я ему, пытаясь вспомнить каких-нибудь мальчиков старше меня, которые могли ошиваться рядом с нашим коттеджем.

Он покачал головой.

— Твой отец был очень скрытным. Он делал всё, чтобы сохранить всё в секрете.

— Значит, моя мать не знала?

Расмус одарил меня ещё одной натянутой улыбкой. О, ну, конечно же, она знала. Именно поэтому она и ушла от него. Именно поэтому она изо всех сил старалась не дать мне общаться с ним, хотя это в итоге не сработало.

— Послушай, у нас будет куча времени, чтобы поговорить об этом, — сказал Расмус.

— Но думаю, наше время на исходе. Эйро и Нура скоро будут здесь.

Их имена вернули меня к реальности.

— Если тело моего отца так и не было найдено, зачем тогда они сказали мне, что он умер от переохлаждения, потерявшись в лесу? Почему бы не рассказать мне о том, что у него был рак? Зачем так стараться, чтобы устроить ненастоящие похороны?

И какого черта они как будто хотели меня убить прошлой ночью?

— Потому что они не хотят, чтобы ты узнала, куда он на самом деле отправился.

⁶Саами — малочисленный финно-угорский народ (прим. переводчика).

Я моргнула, озадачиваясь всё больше и больше с каждой секундой.

— И куда же он на самом деле отправился?

— В Туонелу, — сказал он после непродолжительной паузы. И его глаза заволокла

темная пелена.

— И где это?

— Это Страна мёртвых.

Я снова медленно моргнула. Почти засмеялась.

— Не хочу тебя расстраивать, но этот чай не работает. Мне почти показалось, что ты сказал Страна мёртвых.

Взгляд Расмуса остался абсолютно серьёзным.

— Туонела — это место, куда отправляются мёртвые после смерти. Туда можно попасть только через несколько шаманских порталов в пределах Северного полярного круга,

и так получилось, что один из них находится недалеко отсюда. Твой отец отправился туда в надежде выторговать у Смерти ещё немного жизни, или проникнуть в Библиотеку туманов на Сумеречной окраине и найти специальное заклинание.

Я только и смогла, что уставиться на Расмуса. Одно дело — узнать, что твой отец всю свою жизнь был могущественным и таинственным шаманом, но это, что бы это, чёрт возьми, не значило, было нечто совершенно иное.

Я откашлялась и начала отщипывать кусочки пуллы, лежащей на кофейном столике.

— Давай на секунду представим, что всё сказанное тобой абсолютно логично, и что ты не рассказал мне только что историю сродни истории Фродо, который отправился в Мордор.

— Толкина очень вдохновил финский фольклор, — отметил он.

— Да, я знаю, — сказала я нетерпеливо. — Так вот, предположим, что всё это реально. Что мой отец отправился в другое измерение, чтобы поторговаться со... Смертью? Настоящей Смертью с косой?

Он кивнул.

— Каким образом вообще торгуются со Смертью? Разве у моего отца есть что-то, что можно продать?

— Между смертными и Богами постоянно заключаются сделки.

Ого. Я не думала, что получу ответ на этот вопрос. И уж тем более такой.

— Хорошо, — медленно произнесла я. — Итак, он отправился туда, чтобы сделать это, либо чтобы посетить библиотеку и достать заклинание, которое поможет ему жить дольше. Каким боком к этому имеют отношение Эйро и Нура?

— Они боятся, что ты отправишься в Туонелу на поиски отца. Что сможешь обрести силу и мудрость и приведёшь его назад вместе с его бессмертием.

— А ты?

— А я надеюсь, что ты именно это и сделаешь.

Я откусила кусочек пуллы и попыталась сосредоточиться. Чудесный вкус на секунду отвлек меня. Расмус, должно быть, пребывал в шоке. Я, правда, поверила, что мой отец был шаманом и что они с ним были очень близки, но, может быть, Расмус цеплялся за призрак отца? Если всё было именно так, тогда это объясняло, почему он плохо справлялся с его смертью. Я сама не была уверена в том, что справляюсь с ней, учитывая, что я сидела сейчас здесь, в его домике, где-то далеко-далеко и воспринимала всю эту чепуху с таким спокойствием.

— Ты же понимаешь, что это похоже на бред? — сказала я ему через мгновение.

— Знаю, — мягко сказал он. — И знаю, что я на самом деле не могу ничего сделать, чтобы заставить тебя поверить... если только ты не увидишь всё сама.

Я проглотила кусок пуллы, встала на ноги и подошла к окну, которое практически вибрировало от минусовой температуры. За окном поверх сосновых веток лежало свежее покрывало из снега. На некотором расстоянии от дома находился небольшой навес с двумя

оленями, которые жевали сено, разбросанное вокруг. Один из них должно быть довёз нас сюда прошлой ночью.

— Это твои олени? — спросила я, не оборачиваясь.

— Твоего отца, — сказал он.

Это был ещё один секрет, который скрыл от меня отец. Я была бы рада узнать о том, что у него были олени.

Я рассеянно провела пальцами по замерзшему стеклу.

— Так что случилось с Эйро и Нурой прошлой ночью? Как ты их остановил? Почему они не пришли за нами?

— Если бы я тебе сказал, ты бы мне не поверила, — ответил он.

И он был прав на этот счёт.

— Что они планировали со мной сделать? — спросила я.

— Они собирались тебя убить. Возможно, принести тебя в жертву.

Сердце забилось у меня в груди. Я медленно развернулась и посмотрела на него. Он вынул большую кастрюлю из холодильника, и как будто даже не был обеспокоен тем, что сейчас сказал.

— Извини... они собирались принести меня в жертву? Зачем? О, Господи.

— Ни один шаман не забирает жизни без какой-либо причины. Они собирались использовать твою смерть. Даже плохие шаманы придерживаются этого кодекса, а они плохие шаманы. Пожалуйста, не думай, что все мы одинаковые. Почти все шаманы занимаются миролюбивой магией и следуют правилам сосуществования в природе.

Я не могла в это, мать его, поверить.

— Мне надо позвонить копам, — сказала я, доставая телефон из кармана.

Заряд батареи был низким, и, как и в прошлый раз, сигнала не было. Я быстро проверила сети WI-FI, но ни одна из них не появилась. Я знала, что у меня накопилось уже миллион сообщений от Дженни, Мишель, в аккаунте магазина в Инстаграме, и с работы, хотя мне и пообещали предоставить отгул в связи с трагическими событиями. Но ни одно из этих сообщений не было доставлено.

— И что ты им скажешь?

Я зарычала от отчаяния, и засунула телефон обратно в джинсы, после чего, вскинув руки, воскликнула:

— Я не знаю, мать его! Два сумасшедших шамана сымитировали смерть моего отца, а потом попытались напасть на меня, чтобы принести в жертву неизвестно с какой целью. Я не могу здесь оставаться, — я решительно подошла к Расмусу. — Тебе придётся отвезти меня в город.

Он зажёг плиту длинной спичкой, после чего поставил на неё кастрюлю и с любопытством посмотрел на меня.

— Ты точно этого хочешь?

Я посмотрела на него так, словно у него было две головы.

— А ты как думаешь? Он пожал плечами.

— Я думал, ты пойдёшь на всё ради спасения отца. А вот это была уже пощечина.

— Нет. Это нечестно. Это вообще нечестно. Ты знаешь, что я готова ради него на всё. Но ведь... всё, что ты сейчас рассказал, это же нереально?

— А что если бы ты могла притвориться, что это так, — сказал он, — как ты сделала это в шутку ранее. Представь, что это реально. Ты и правда пошла бы на всё ради Торбена? Ты бы отправилась в Царство мёртвых, чего так боятся Эйро и Нура?

— И что бы я там делала?

— Нашла бы его. Спасла бы своего отца.

— Но если он... — я не знала, как уложить в голове эту чепуху. — Разве я могу его спасти? Разве он всё ещё жив? Разве я могу вернуть его?

— А это хороший вопрос, не так ли?

Неожиданно Расмус потянулся к моим ушам, и я сделала шаг назад и закрыла их руками.

— Что ты делаешь? — прошептала я. — Не трогай меня.

— Твои сережки, — сказал он с лёгким упрёком. — Тебе подарил их твой отец. На восемнадцатилетие, верно?

Я провела пальцами по маленьким гвоздикам. На ощупь они показались мне замершими, хотя они всегда казались мне холодными.

— Да, — сказала я смущенно.

Папа отправил мне их по почте в качестве подарка на день рождения. Я не снимала их

с тех самых пор.

— Ты знаешь, что это за камни? — спросил он, а затем прошёл в комнату.

— Не знаю, — сказала я.

Вообще-то, я коллекционировала камни и кристаллы, и меня долго беспокоило, что я так и не смогла определить, из чего сделаны эти серёжки. В конце концов, я решила, что это синтетический бриллиант зелёного цвета и успокоилась на этом.

Он взял странный кристалл с полки и подошёл ко мне, вытянув его перед собой. С первого взгляда он напомнил мне полупрозрачный сверкающий кусок кварца зелёного цвета размером с кулак. Такого же цвета были и мои серёжки. Зелёный оттенок менялся, становясь то фиолетовым, то голубым, а внутри кристалла то появлялись, то исчезали крошечные искорки. Кристалл казался живым.

— Твои сережки сделаны из этого, — сказал он. — Камень Авроры⁷. Очень-очень редкий. Твой отец привёз его однажды из одного из своих путешествий. Говорят, что если подарить такой камень кому-то, внутри него будет жить северное сияние до тех пор, пока вы оба будете живы. Другой такой камень он забрал с собой. Именно поэтому я знаю, что он все еще жив.

Он положил камень мне в руку. Он оказался на удивление тяжёлым, холодным и как будто разумным, словно внутри него находилась целая вселенная. Мои уши начали нагреваться, и я почувствовала странную пульсацию у себя в мочках, которая распространилась вниз по моей шее.

— Итак, теперь, когда мы знаем, что он жив (пока жив), — продолжил Расмус, и его голос сделался более глубоким. — Ты всё ещё готова пойти на всё ради него?

Он приблизился ко мне на один шаг.

— Ханна, ты готова отправиться в Страну мёртвых?

⁷Другое название Северного Сияния — Аврора Бореалис. Оно происходит от имени римской богини утренней зари Авроры (прим. переводчика).

ВОДОПАД

Я повертела камень в ладонях, завороженная тем, как он менял цвет. Это, правда, было похоже на то, как если бы я держала северное сияние у себя в руках.

— Да, — сказала я, зачарованная камнем.

Но затем я немного пришла в чувство и добавила:

— Под Страной мёртвых ты подразумеваешь полицию?

Ведь именно этого ожидал бы от меня мой отец. И он хотел бы, чтобы я пошла туда немедленно.

Расмус громко выдохнул и указал на кастрюлю.

— Я хотел подогреть немного хапанкааликеитто, это такой суп с кислой капустой. Путь предстоит не близкий. Тебе надо набраться сил. А после этого мы выдвинемся. Обещаю.

Я вздохнула, и когда Расмус опять занялся супом, я вернулась в гостиную. Я осторожно положила камень Авроры на полку и начала рассматривать всё, до чего могла дотянуться: от журналов и полевых дневников до фотоальбомов. Может быть, в них могло быть что-то, чем могла заинтересоваться полиция, какие-то улики? Я даже не знала, что я им скажу, но я была готова сказать всё что угодно, лишь бы уговорить их забрать из гостиницы мой паспорт и багаж, а потом рассказать им о том, что тело моего отца пропало, а похороны ненастоящие. Тоненький голосок в моей голове говорил мне, что Эйро и Нура могли уже связаться с полицией, и та могла уже не быть на моей стороне, но это, скорее всего, была всего лишь паранойя, возникшая из-за всего этого безумного бреда, который случился со мной за последние двадцать четыре часа.

Однако в записных книжках мне так и не удалось найти хоть что-нибудь, что я могла бы использовать. В них мелким почерком моего отца были изложены десятки лет его работы. Там всё было на финском, поэтому я понятия не имела, о чём там говорилось, но, время от времени, мне попадались либо засушенные листья, прикреплённые к странице, либо набросок животного, сделанный на скорую руку. Только животные были изображены не совсем достоверно, словно он зарисовывал их разлагающиеся формы, наполовину лишённые кожи и костей. Я листала страницы и натыкалась то на оленя, то на ворона, то на медведя или волка, лису или орла, лося и даже кого-то, похожего на динозавра. Все они находились на различных стадиях разложения. Но что на самом деле напугало меня, так это то, что ни одно из этих животных не было мертвым. Они все были настороже или двигались, и даже если у них не было глазных яблок, их глаза, казалось, сверкали и были живыми.

" Папа, это жутко, — подумала я и быстро захлопнула записную книжку. — Что еще ты скрывал? "

Я взяла ещё один альбом для рисования с толстыми текстурированными страницами и робко открыла его, снова ожидая увидеть полумертвых животных.

Мои ожидания оправдались. На первой странице были изображены три белых оленя. Один из них состоял практически только из костей, являя собой скелет без рогов. Другие же были целыми, но их глаза были молочно-белого цвета. Они стояли у реки, черной как чернила. Поверхность воды была покрыта рябью, и мне показалось, что под водой скользят огромные змеи. Было что-то странное в этом рисунке, словно он запечатлел этот момент в реальном времени, и словно в этой картине присутствовала жизнь. И если бы я смотрела на неё достаточно долго, я смогла бы войти в нее.

Я и не подозревала, что мой отец умел так хорошо рисовать, используя при этом только своё воображение.

Приложив некоторое усилие, я перевернула страницу и увидела ещё одну потрясающую картинку. На этот раз это был лес, очень похожий на тот, что находился за стенами этого дома, и там тоже была река, только на этот раз светло голубая и скованная льдом. Она заканчивалась водопадом высотой, по меньшей мере, в пятнадцать метров, и я

была готова поклясться, что вода переливалась миллионами кристаллов, словно отец использовал краску цвета металлик.

Рядом с рекой был знак со стрелкой, указывающий на водопад.

Под знаком рукой моего папы было написано: " Tytä r, ä lä tule luokseni. "

Слово " Tytä r" было мне знакомо, но я не знала, что оно значит. Я закрыла альбом, почувствовав себя несколько неустойчиво.

— Суп готов, на случай если ты хочешь присоединиться ко мне, — сказал Расмус, указав на крошечный круглый стол у двери.

Я кивнула, подошла и села. Расмус принёс мне миску с горячим дымящимся супом бордового цвета, в центре которого было немного сметаны, а также чашку кофе. Я съела две огромные миски. Этот суп из кислой капусты очень затягивал. Затем я выпила три чашки кофе, в то время как Расмус в основном молчал. К счастью, он был сосредоточен на своей еде, а не на моём чавканье. Обычно я ела как птенчик, но, похоже, бесконтрольные приёмы пищи были частью моего восстановительного процесса.

Покончив с едой, я помыла посуду, и к своему удивлению, почувствовала себя как дома. Расмус начал собирать вещи по всему дому и закидывать их в кожаный рюкзак, который видал и лучшие дни, а потом вынул из шкафа какую-то одежду и начал раскладывать её на диване.

— Что это такое? — спросила я, вытерев руки о кухонное полотенце с вышивкой.

— Ты не можешь никуда пойти в том, что на тебе сейчас надето, — сказал он, указав на меня, после чего сунул мне в руки длинное чёрное пальто.

Оно было кожаным, но внутри было отделано овчиной и имело широкий воротник. И когда я уткнулась в него носом, я почувствовала папин запах.

Я на мгновение закрыла глаза и моё сердце заболело.

— Оно точно мне не подойдёт, — сказала я Расмусу, но всё равно надела его, и почему-то оно идеально мне подошло.

Оно было уютным, и даже не мешковатым.

— Думаю, оно у него еще с 70х годов, — сказал Расмус с улыбкой. — Тогда он был гораздо стройнее.

Затем он вручил мне чёрный шарф, пару чёрно-белых митенок и вязаную шапку с удлиненными ушами такого же цвета, похожую на традиционные головные уборы народов саами.

Сначала я подумала, что это перебор, но когда мы вышли на улицу и подошли к оленю, я сразу же поняла, что такая одежда была жизненно необходима. Я натянула шарф на рот и нос, так как воздух кусался за открытые участки моей кожи, и понаблюдала за тем, как Расмус впрягает оленя в сани.

— Дамы вперёд, — сказал он, когда закончил со своей работой, справившись с ней довольно быстро.

Я села на шкуры животных, которые он только что уложил в сани, после чего он сел рядом со мной и сказал пару слов оленю. Тот тронулся с места и рывком потащил нас по снегу.

— У тебя даже нет поводьев, — отметила я, а сани тем временем уже скользили под деревьями, покрытыми снегом и инеем. — Как ты им управляешь?

— Суло это она, — сказал он, — именно поэтому у неё всё ещё есть рога в это время года. И у нас с ней связь.

— Это что-то из области шаманства? — спросила я.

Он улыбнулся мне кривоватой улыбкой.

— Тебе еще многому надо научиться.

Он сказал это шутливым тоном, но его слова глубоко меня задели. Мой отец был шаманом. Всё это время у него была ещё одна, совершенно иная жизнь, частью которой он не позволил мне стать. Почему же он мне не доверял? Он знал, что я не сочту это странным, и не стану думать о нем хуже. Чёрт, он знал, что я и сама немного " того" со всеми этими

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒