Лефорт Рафаэль 3 страница

Старик поднялся и сел на груду козьих шкур.

-- Вы не обладаете способностью знать. Учитель я или нет. Уж не хотите ли вы мне польстить, мне, человеку, борода которого все равно была бы длиннее вашей, даже если бы вы отращивали ее с раннего детства. Кого это, по-вашему, я учил?

-- Гурджиева -- Джурджизаде из Армении. Шейх Даул сказал... -- И я замолчал, ибо Шейх Даул ничего такого не говорил. Он велел мне разыскать Кармани, а я понял, как само собой разумеющееся, что он был еще одним учителем Гурджиева. Я начал снова: " Я ищу учителей Гурджиева. Может быть, если вы не из их числа, вы поможете мне чем-нибудь? 7

Старик вздохнул и подал мальчику знакк принести кофе. " Вы пришли сюда с уже готовым решением. Вы полны бесполезных видений и болтаете о том, что имеет мало ценности. Я не учил Гурджиева, я учился вместе с ним у Абдул Хам Каландера, которого уже 10 лет нет с нами. Царство ему Небесное! Я дам вам нужную информацию, но перестаньте находить во всемп, что кто-либо говорит, тот смысл, который вы ищете или находите удобным для себя. Гурджиев был учеником в этой мастерсткой целое поколение тому назад. Учитель -- Каландер из Ордена Кадири, работал здесь медником по указанию Ордена. Он учил нас обрабатывать медь, одновременно обрабатывая нас. Гурджиев пробыл здесь четверть года, живя с другими подмастерьями в караван-сарае и над мастерской. Он не говорил по-арабски, только по-персидски и по-турецки и на родном армянском. Он был послан сюда Мухсином Шахом из Кудса (Иерусалима), а тот изучал медь, ее свойства и применение, и в тех же самых терминах он изучал самого себя7.

-- Какова была жизнь ученика? -- спросил я.

-- Мы вставали в пять часов, чтобы успеть умыться, растопить печь и приготовить завтрак, перед тем, как откроется мастерская, до семи часов. Учитель приходил в девять, а до этого мы уже работали два часа над грубыми отливками или изготовлением подносов, кубков и ваз, которые гравировали и украшали серебром искусные мастера. Мы изучали рисунок и гравировку, и предполагалось, что мы сможем рисовать сложные узоры по памяти. После второго завтрака мы обычно учились и работали до вечера, после чего мы встречались во дворе дома Учителя с другими учениками, чтобы послушать его беседы о религии, этике или эзотерическом учении.

-- Как он учил? -- спросил я. -- По книгам, или применяя вопросы и ответы?

Кармани задумчиво улыбнулся:

-- Он в основном разговаривал, главным образом давал примеры, рассказывал истории, объясняя учение, скрытое за ними. Бывало, он задаст ученику какой-нибудь невозможный вопрос и терпеливо, учтиво ждет ответа. Он был беспощаден в критике нашей духовной деятельности и ремесла, но так, что его критика скорее ободряла нас, не оставляя обиды или чувства разочарования. Он обладал саркастическим языком, который мог содрать с вас шкуру, но его сарказм всегда нес в себе поучение.

-- Гурджиев был хорошим учеником?

-- Не нам было судить друг о друге. Мы не знали степень своего развития, это мог делать только Учитель. Да и теперь у меня нет никакого определенного мнения на этот счет, ибо я не знаю, для какой цели обучали Гурджиева. У него были золотые руки и быстрый ум, но хорош он был или нет для поставленной перед ним задачи, -- я не знаю.

-- Откуда вы знаете, что его готовили для какой-то задачи?

-- Потому что, по всем признакам, он состоят в рядах тех, кого посылали учиться, а потом посылали, чтобы они сами учили. Кроме того, Мухсим Шах из Кудса был одним из тех, кому поручили выполнять учебную программу не среди мусульман. Вы спросите, кем было поручено? Поручено учителем его учителя, а тому, в свою очередь, Хранителями Традиции.

-- Как принимали ученика в такой курс обучения?

-- По-разному. Путем контакта с учением, а после утверждения кандидатуры, по мере продвижения, его или брали обучать, готовя к выполнению какой-то задачи, или же ученик сам нуждался в обучении и мог им пользоваться, даже бессознательно, на благо общества.

-- Зачем учеников обучали тканию ковров, столярному ремеслу, каллиграфии и т. п.?

-- Дело в том, что они не учатся специальным ремеслам. Обычно они обучаются чему-нибудь у каждого учителя и одновременно учатся такому мастерству, которое может оказаться для них весьма полезным, если их отсылают куда-нибудь учредить аванпост, через который учение проходит дальше. Учитель передает ученику бараку, которую он сам получает от своего учителя. Эта барака воздействует на ученика воздействует на ученика в соответствии с временем, местом, потребностями и обстоятельствами, в которых он находится. Если барака должна оказать особое действие на то или иное лицо, тогда возможно, что это воздействие скажется, только если ученик будет в особом географическом районе и в определенной временной связи с учением.

-- Все ли учителя проходят сквозь это?

-- Существуют разные учителя, занятые разным... Их обучение зависит от того, чем они потом будут заниматься.

-- Чему обучался Гурджиев у вашего Учителя?

-- Вы спрашиваете меня о мнении. Мнения, ни на чем не основанные, есть ничто. Он изучал небольшой отрывок из " Мантик ут Майтюр7 (" Парламент птиц7) Аттара вместе с " Хадика ут Хакика7, Санзи, которую он принес с собой.

-- Как изучались тексты?

-- Путем постоянного чтения, так что постепенно усваивались разные уровни смысла. Они читались не для того, чтобы " понять7 их (в вашем словоупотреблении), а чтобы погрузиться в самую суть своего сознательного существа и внутреннего " я7. На Западе люди интеллекта учат, что для того, чтобы извлечь пользу из чего-либо, вы должны понять это. Суфийское учение не может опираться на таккую грубую вещь, как эта ваша поверхностная способность. Барака просачивается внутрь, часто независимо от вас, и ее нельзя заставить ждать на пороге до тех пор, пока ваш " интеллект7 позволит ей проникнуть в разжиженной форме.

-- Существуют ли какие-нибудь специальные упражнения для такого чтения?

-- Иногда. Они могут выражаться в повторении фраз из текста, который вы изучаете, или фраз, которые дает вам учитель.

-- Не помните ли, какая фраза была у Гурджиева?

-- Не могу сказать. Я знаю только, что ему блыла дана фраза из Газали, над которой он должен был размышлять. Это была цитата из Пророка: " Люди спят; когда они умирают, они пробуждаются7. А также отрывок, гласящий: " Всякий, кто думает, что понимание Божественных вещей основано на строгих доказательствах, сузил в своих мыслях широту милосердия Божьего7 (Газали. " Освобождение от ошибки7). В качестве молитвы была фраза: " Господи, будь милосерден к нам7. Были ли какие-нибудь другие упражнения, связанные с повторением, я не могу сказать, ибо, когда человек в состоянии созерцания, кто, кроме Шейха, может сказать, какие упражнения от выполняет?

-- Могу я спросить вас, почему Шейх Даул посоветовал мне остановиться в Кудсе и изучать жизнь Иисуса? Я смог пробыть там только месяц, а это недолго. Я не усвоил урок, хотя и сделал для себя некоторые усилия. (Я рассказал о " Деяниях Иоанна7).

Кармани выслушал меня равнодушно: " Откуда вы знаете, сколько времени вам нужно работать над чем-либо, прежде чем вы извлечете из этого пользу? Скрыто ли в вашем уме что-либо, говорящее вам, что знание требует определенного минимума времени? Разве вы измеряете бараку по времени или по глубине? Или -- ярдами? Может быть, времени достаточно, а может быть, и нет, -- об этом вы должны спросить у Шейха Гассана Эффенди в Кудсе и да сопутствует вам любовь7, и он снова склонился над своей работой.

Глава 5.

ШЕЙХ ХАССАН ЭФФЕНДИ

Вновь очутившись в Иерусалиме, я отыскал своего друга в Туристической полиции и спросил, как найти Шейха Хассана.

-- Каждый день в мечети Омара, а вечером в Завьях Хинди, что возле ворот Ирода. Но он не из тех, что отвечают на разные вопросы. Он ученик великого Мухсим Шаха -- наследника мантии самого Султана Фатиха. Разыщите его обязательно, но будьте осторожны!

Я не не мусульманин, и поэтому не мог войти в мечеть Омара. Я расположился в Завьях Хинди, в доме отдыха индийских паломников. Я оставил там письмо, объяснив свои причины очень обстоятельной индийской даме, говорившей по-английски. Она заверила меня, что Шейх получит письмо.

Я прождал несколько дней. Посланник принес ответ, написанный по-английски: " Вы хотите меня видеть, но что заставляет вакс предполагать, что я хочу видеть вас? 7

К этому времени я уже понял, что это -- классический суфийский прием обескураживания случайных исследователей отталкивающей грубостью. Я ответил: " Желание пополнить мое знание заставляет меня делать это7.

Пришел ответ: " Можете ли вы использовать знание? 7

Я ответил: " Еще нет, но стремлюсь к этому7.

Ответ: " Приходите в Завьях на закате солнца7.

Я пошел.

Хассан Эффенди сидел во дворе в тени апельсинового дерева. Слева, позади, сидел ученик. Шейх был явно преклонного возраста, однако лицо его было гладким и без морщин, глаза проницательные, а руки крупные и грубые. На нем было белое одеяние Сауди и розовый с золотом головной убор ордена Накшбенди.

Он вежливо осведомился о моем здоровье и замолк.

Я изложил цель моих поисков.

-- Знайте, мой друг, -- ответил он, -- что я учитель соего Ордена, а не стимул для вашего воображения или оракул для легковерных. Вы бороздите мир в поисках учителей Джурджизада и здесь перед вами сидит один из них, и все же вам будет мало пользы... Я учил Гурджиева дышаьб. Стоит мне это сказать, и у вас возникает поток вопросов: как, зачем, почему, когда и могу ли я научить вас? Ответ: могу, но не буду.

-- Можно спросить, Шейх почему только дыханию?

-- Только! Только! Глупый вопрос! Настолько глупый, что лучше уж спрашивать, почему и как. Неужели вы думаете, что научиться правильно дышать легко? Разве ваше мелкое прерывистое дыхание делает что-либо большее, чем снабжение вашей крови минимальным количеством кислорода? Одна из функций правильного дыхания состоит в том, чтобы нести бараку в самые отдаленные области глубокого сознания. неразвитые люди пытаются использовать мысль или случайное действие, чтобы управлять сознанием. Но им неизвестны ни дозировка, ни интенсивность, ни направление. Только дышать?! Знаете ли вы, сколько времени пройдет, прежде чем вас можно будет научить выполнить ваше первое настоящее дыхание? Месяцы, даже годы, и то при условии, что вы знаете, к чему вы стремитесь.

Гурджиев пришел ко мне, имея возможность дышать, и я научил его, как это делать, как дышать всей своей системой, своим сознанием, своим существом. Вы дышите, чтобы поддержать свой уровень существования. Человек более высокого порядка дышит, чтобы укрепить и поддержать прорыв в высшую сферу бытия. Ваше невежество не удивительно, но оно потрясает меня. Гурджиев пробыл у меня двадцать лет. Да, двадцать лет! Пять месяцев в Эрзеруме и остальное время в контакте со сной. Знаете ли вы, что можно внести в ваше сознание благодаря дыханию? Знаете ли вы, почему Шейх дышит на ученика? Знаете ли вы, почему Шейх дышит в ухо новорожденного ребенка? Конечно, не знаете! Вы приписываете это магии, примитивным символам, но практические причины -- чрезвычайно серьезное дело питания внутреннего сознания -- проходят мимо вас. Это течет мимо вашей головы, потому что внешне касается физиологии, психологии, причинных явлений и теоретических экстазов.

Вы ослепляете себя, а жизнь ослепляет вас. Вы требуете в своем жалком высокомерии просветления, предъявляете свое право на него, как право рождения. Заслужите его, мой друг, заслужите самоотверженностью, тяжелым трудом и дисциплиной. Сотни лет тело должно путешествовать, пока оно не закалится. Искатель никогда не станет настоящим суфием до тех пор, пока самый мозг его костей не закалится в печи реальности! Меньше болтайте о " только дыхании7 и посмотрите, как ничтожно мало вы сами подготовлены к тому, чтобы хотя бы приблизиться к понятию существования! Ваша способность извлекать пользу из чего угодно прямо пропорциональна эффективности вашей системы.

Это верно и физиологически, и эзотерически. Вы знаете, что вы не можете рассчитывать на то, что ваше тело извлечет и получит в процессе трансформации сахар, если у вас нет поджелудочной железы. Тем не менее, в своей высокомерной интеллектуальности, вы рассчитываете на то, что сможете извлечь пользу из знания, которое купили для вас другие. Вы хотите использовать то, что вы называете " процессом мышления, или логикой7, -- чтобы обглодать целое и съесть те части, которые наиболее, по-вашему, питательны. В лучшем случыае ваши умственные процессы представляют из себя поверхностные реакции, в худшем -- выв не можете усвоить реакцию или мысль до тех пор, пока тот адский процесс, который вы называете академическим рассуждением, не снизит, не осквернит, не искалечит и не изуродует ее. И это вы называете разумпом! Неужели, по-вашему, разумно жадно глотать огромные куски мудрости и извергать их в форме теорий, речей, бессмыслицы сырого ума? Так называемый Век Разума в Европе создал меньше разума, меньше реального интеллектуального прогресса, чем деятельность развитого человека за один день.

Вы стремитесь, вы мечтаете, но вы не делаете! Цепкость же вы заменили мелочными спорами, мужество -- хвастовством, а дисциплинированное мышление -- узкими, педантичными потугами на разум. Подумайте, как мало интеллекта вы оставили для практики и осознания своих серьезных недостатков. Прекратите ваше проклятое " исследование себя7. " Кто Я? 7 " Сколько у меня " я7? 7. Вы вообще не способны понять концепцию настоящего исследования себя. Следуйте с поколениями, утопившими себя в стоячих лужах грязи, которые они называют резервуарами разума и интеллекта!

У вас нет ни разума, ни интеллекта, понимаете ли вы это? Еще в меньшей степени вы обладаете каталитической субстанцией, которая позволила бы вам использовать разум и интеллект, чтобы преодолеть столь возлюбленную вами обусловленность.

Да, я лишь учил Гурджиева дышать! Ни больше и ни меньше. Если вы сможете получить самое смутное представление, что это действительно означает, тогда вы подаете надежды. Я не готов к тому, чтобы дальше объяснять вам вашу неспособность, вызываемую вашими положительными, отрицательными и нейтральными " я7, тот контроль и воздействие, которые они оказывают на ваше сознание, уже ставшее фрагментарным. Вы можете написать книгу о ваших поисках, но интерпретируйте меня как следует. Цитируйте меня, если хотите, но не толкуйте меня. Я говорю с вами на вашем родном языке, так что нет никакого места для произвольного интеллектуального толкования. Если вы не мпожете воспользоваться тем, что я сказал, не пытайтесь " объяснить7 это другим, или излагайте свои чувства и эмоции и те процессы, какие вызвал у вас наш разговор. В том, что я сказал, нет никаких скрытых значений, у вас есть все необходимые факты. Не делайте вставок и не добавляйте вводные слова или ударения там, где я этого не делал.

Проклятием западного мира всегда был ученый с горячим стремлением толковать, комментировать и объ яснять. Перевод был для него средством создания такого направления мысли, какого в подлинной рукописи большей частью не существовало. Если он, как это слишком часто случалось, не улавливал первоначального хода мыслей, он изобретал своей собственный, чтобы доказать любимую теорию.

Из-за многочисленности двуязычных ученых на Западе эти бедствия часто оставались незамеченными веаками, а иногда -навсегда. Таким образом трактаты, представляющие собой большую ценность, были для Запада потеряны. Печально? Несправедливо? Вы так считаете? Однако чья вина, если обществу недостает обученных людей? Позволить всем теориям и традициям быть построенными на капризах одного знатока -это полная безответственность. Своей собственной правой рукой вы себя душите, в то же время заявляя, что у вас нет защиты.

Западная ученость канонизировала своих собственных святых, возвысила свою собственную, увековечившую себя иерархию высоких жрецов, не имеющих критической способности, чтобы оценить свою пригодность. Поэтому вы привязаны к ним. Если вы их ниспровергнете сейчас, учините погром и сожжете книги, то чем вы их замените? Целые школы мысли были построены на заблюждениях одного человека. Вы можете сказать, что это метод ученлости, действующий на Западе. И все же это нечестно, ибо почему бы переводчику или толкователю не выявить свой настоящий интерес и не выдать текст за воплощение настоящей рукописи или текста?

Что же здесь общего с Гурджиевым, думаете вы про себя? Очень многое.

Те, кто имеет глаза, чтобы видеть, пусть видят связь; те, кто имеют уши, пусть слышат истину среди запутанной паутины лжи. Но пусть они сначала разовьют в себе способность знать структуру истины, ощущать истину, говорить истину и создавать климат, в котором истина -- норма, а не что-то необычное.

Гурджиев должен был обучать определенным вещам в определенных обстоятельствах. То, что его учению предстояло пережирть фальсификацию и то, что оно продолжало оставаться долгое время после того, как его эффективность иссякла, -это было неизбежно, и это предвидели. Его роль была подготовительной, но большая часть достигнутого успеха была обескровлена сверх меры деятельностью после смерти. Как, спросите вы, люди могли продолжать быть в контакте с ним, если они не были связаны со школой, которую он учредил? Совсем легко. Шло время, и стало ясно, что повторению этой деятельности недостает качества. И стало легко разъединиться и следовать за теми чстицами, которые человек усвоил.

Деятельность, реальная деятельность на Западе никогда не теряла свой контакт, хотя физически могло казаться, что он потерян. Уродливые теории содержат в себе семена собственногог разрушения. Это не6преложный закон.. Сейчас происходит деятельность, которая заботится о тех, для кого истинная реальность еще не потеряла своего вкуса.

-- Вы хотите сказать, что сейчас в Европе есть работа?

-- Я хочу сказать именно то, что говорю. Если бы я хотел добавить " в Европе7, я бы так и сказал. Я не веду неряшливых разговоров. Ваш национальный недостаток -- слишком усердное понимание до такой степени, что вы добавляете посторонние факты или слова в отрывок, чтобы объяснить его самому себе. Это отвратительная черта, и я настоятельно советую вам избегать ее. Это не трудно и не требует героических усилпий, поисков души и сердечногог пыла. Просто не делайте этого. Если у вас есть какие-либо претензии к дисциплине вообще, попробуйте ее сами на себе. Если вам нужно льстить себе и давать себе взятку, чтобы сделать что-либо, тогда лучше не делать этого, потому что вы не сделаете этого только из-за попустительства. У меня мало или совсем нет терпения для тех, кто в своей основе тне подготовлен к тому, чтобы взять себя в руки и направить на себя долгий, холодный взгляд.

Вы либо можете, либо нет. Если вы не можете -- это обычно значит, что вы не хотите. Если вы можете, то почему вы это не делаете?

Задайте мне еще один вопрос, мой юный друг, и только один. Я отвечу на него, а затем вы должны уйти, и да будет истина вашим проводником! 7.

-- Шейх, где мне найти следующий след?

Он отвечает, не колеблясь:

-- Халеб, если хотите, Мохамед Мохсин, купец. Он будет вас приветствовать, -- Ишк Башад.

Глава 6.

МОХАМЕД МОХСИН, КУПЕЦ

Болезнь вынудила меня пробыть в Иерусалиме десять дней, хотя я хотел быть на пути в Алеппо. Недуг был обычным, которым страдают путешественники, не привычные к пище Среднего Востока, а поскольку я собирался путешествовать сушей, мне нужно было быть совершенно здоровым.

Моя вынужденная остановка дала мне возможность много читать. Я выбирал главным образом персидских авторов, которые мог читать в подлиннике, или где были хорошие переводы на английский. Я хотел понять, почему суфиев обвиняли в неоплатонизме, гностицизме и шаманизме. Признаюсь, я работал с большими неудобствами, потому что я мало был знаком с великими учителями суфиев, чтобы делать свои выводы. Достаточно ли я уверен в принятии решения, которое удовлетворило бы меня одного? И какое мне дело до того, что на суфизм повлияли неоплатоники? И все же, имеет ли значение, откуда пришли их теории?

Эти вопросы беспокоили меня, ибо я ощущал себя рискованно близким к тому, чтобы внести в данную ситуацию интеллектуальные или академические аргументы.

Источник материала, который я нашел с помощью дружески настроенногог ко мне книготорговца, включая Аль Газзали, Джалалуддина Руми и Фаридуддина Аттара -- химика.

Газзали, как считается всюду в мусульманском мире, возродил веру, и именно этот титул он и носит. Обнаружив в уме сомнения, он странствовал десять лет, пока их не разрешил. Полагаю, что его книги повлияли как на мышление св. Францизска, так и Фомы Аквинского. И в то же время -- он один из столпов мусульманской мистической философии. Его " Признания беспокойного верующего7, переведенные Баттом, в высшей степени волнующи. " Прежде всего я ищу, что же представляют из себя вещи в реальности, поэтому я без сомнения должен попытаться выяснить, что же такое знание в реальности7.

Его исследование было направлено к холодному анализу без излишнего академического многословия или интеллектуальных химер. Он искал, он отбирал и, самое главное, он переживал.

Цитирую его: " Откуда приходит, -- говорит сомневающийся внутренний голос, -- уверенность в восприятии себя? Наиболее могущественным чувством является зрение. Однако, когда оно направлено на тень циферблата солнечных часов, зрение видит ее неподвижной и полагает, что нет никакого движения. Затем, путем опыта и более глубокого наблюдения, через час, оно знает, что тень на самом деле движется, и более того, она не движется порывами, но постепенно и равномерно, бесконечно малыми отрезками таким образом, что она никогда не находится в состоянии покоя. И еще, зрение смотрит на солнце и видит, что оно размером с шиллинг, однако геометрический расчет показывает, что оно по размеру больше, чем Земля7.

Чтение Газзали вдохновляло меня, ибо его упорная борьба со своими сомнениями и интеллектом была описана так же ясно, как и основание каждого его решения. Я мог следовать за его рассуждениями и безупречной логикой и радовался его открытиям. Я мог бы легко принять эти открытия без доказательств, но добробные объяснения освежали мое сознание и давали возможность составить более простой курс через трясину собственных моих незрелых мыслей, эмоций и полуоформленных мнений, основанных на обусловленном мышлении.

Руми, мистик ХШ столетия, написал колоссальную метафизическую работу " Мэснави7 -- поэму в трех томах, оценить которую полностью могут только очень развитые души. Я не мог даже и подойти к постижению изумительной аллегории и глубокой вибрирующей истины. Я мог только поверхностно читать ее и старался давать реальности просачиваться внутрь меня. Цитирую рассказ о греках и китайцах, показывающий разницу между теологическим и мистическим мышлением.

" Если вы желаете услышать притчу о скрытом знании, послушайте истории о греках и китайцах.

-- Мы, как художники, лучше вас, -- заявили китайцы.

-- У нас перед вами преимущество, -- возразили греки.

-- Я хочу подвергнуть вас испытанию, -- сказал Султан. -Тогда мы увидим, кто из вас подтвердит свои притязания.

-- Отведите нам отдельную комнату, как и грекам, -- сказали китайцы.

Две комнаты были расположены одна против другой, дверь в дверь. Китайцы поселились в одной, греки -- в другой. Китайцы потребовали у Султана сотни красок, поэтому монарх раскрыл свою сокровищницу, и каждое утро китайцы получали свою порцию красок.

-- Никакие оттенки или цвета не подходят для нашей работы, -- сказали греки. -- Все, что нам нужно, -- это избавиться от ржавчины. -- И они принялись за полировку.

Существует путь от многоцветности до бесцветности, цвет подобен облакам, бесцветность -- это луна. Какое бы излучение или сияние вы не увидели в облаках, будьте уверены, что оно идет от звезд, луны и солнца.

Когда китайцы закончили свою работу, они начали от радости бить в барабаны. Вошел царь и увидел там картины. Восхищение украло его рассудок. Затем он прошел к грекам, которые сдвинули занавес-перегородку так, что отражение китайских шедевров упало на стены, которые они очистили от грязи. Все, что царь видел в китайской комнате, здесь казалось еще более красивым, так что глаза его вылезли из орбит.

Греки, отец мой, -- это Суфии. Без помощи книг, учения и повторения они полностью очистили сердца свои от алчности и скупости, корыстолюбия и злобы. Чистота зеркала несомненно есть сердце, которое получает бесчисленные образы. Отражение каждого образа, ограниченное или нет, вечно светит из одного только сердца и вечно каждый новый образ, находящийся в сердце, оказывается внутри него свободным от всякого несовершенства. Те, кто очистили свои сердца, избавились от запаха и цвета, всегда видят красоту7.

Глубина мистицизма Руми дает потрясающий по силе потртер " пробужденного человека7 -- выше религии, выше ереси, выше атеизма, выше сомнения, выше уверенности. Руми объясняет: есть три стадии! Сначала человек поклоняется людям, камням, деньгам или стихиям. На второй стадии он поклоняется Богу. А на третьей он уже не говорит " я поклоняюсь7 или " я не поклоняюсь7.

Руми предостерегает человека и советует ему искать знания себя самого и применить к этому неочищенному " я7 веру или систему, которая приводит его к исполнению его предназначению. Одним из постоянных формовщиков человеческогог сознания является любовь. Цитирую: " Человечество имеет незаконченность, желание, и оно стремится осуществить его всякими предприятиями и устремлениями, но только в Любви может оно найти осуществление. Однако оно не должно пользоваться ею безрассудно, ибо огонь, который согревает, может также сжечь7.

Основной принцип суфийского пути состоит в том, что обычный человек не может сам распознать и восмпользоваться формирующими влияниями, в которых он нуждается. Он должен, волей-неволей, следовать за учителем, который знает, где эти влияния могут быть найдены, в какой мере они должны быть использованы.

Руми постоянно предостерегает против привязанности к внешнему: " Любите меньше кувшин, а больше воду7. Он подчеркивает экспериментальные аспекты развития и необходимость постоянной работы.

Аттар-Химик, прославившийся своим произведением " Пардамент птиц7, по достоинству стоит в первом ряду суфисйких пророков. Без сомнения, " Развитие паломника4 Баньяка обязано этой фабуле, -- тридцать птиц, ведомых удодом, выступили в путь, чтобы найти своего короля. После великих бед и испытаний они обнаруживают, что король -среди них. " Откажитесь от вашей робости и самообмана и вашего неверия, ибо тот, кто делает свет из собственной жизни, освобождается от самого себя, он освобождается от добра и зла на пути к своему возлюбленному7.

Так и суфийские мыслители льют из глубин источников сысли и истины и отражают жажду человека к единению с Бесконечным. Меня увлекло их глубокое внутреннее проникновение в трудности человека при поисках своего реального " я7. Человек, каков он есть, окруженный всевозможными страхами, реориями и обусловленностями, стоит обнаженным и неподготовленным к тому, чтобы смело встретить лицом к лицу ответственность за свои поиски неизвестного. Правда, западная мысль породила таких мужей, как Шопенгауэр и Кант, таких мистиков, как Успенский и Николл, но никто из них так и не достиг цели из-за сложности и запутанности своего мышления. Они сами были продуктом западной схоластики с ее прагматическим академизмом и изысканным интеллектуальным рассуждением, лишенным глубокого внутреннего проникновения, -- то есть того, что характеризует суфийских учителей. Честно говоря, ни один западный мыслитель не развился настолько, чтобы выйти из мира в бесконечное, однако Руми, Аттар и другие не только показали путь, но и проторили дорогу " Фана7 или к погашению " я7 субстанцией Истины. Какое доказательство может быть большим для доказательства силы учения? Европейские мистики -- св. Франциск, св. Тереза из Авилы и св. Иоанн Креститель -- все обязаны своим вдохновением суфийской мысли.

Могу ли я, -- спросил я самого себя, позволить себе не замечать эти ясные указания? Гурджиев был обучен этими людьми. Могу ли я надеяться уловить нить учения в том виде, в каком оно применяется сегодня? Могу ли я позволить себе не воспользоваться случаем? Решение было простым, и мои поиски приняли более индивидуальную форму. Я буду следовать пути Гурджиева, но только затем, чтобы найти провозвестие и форму, которые применяются сегодня.

Мое путешествие в Алепао было полно задержек и труденостей, выражавшихся в упадке сил, и я прибыл туда только в пятницу утром. Остановившись в гостинице, я осведомился о Мохамеде Мосхине, купце, и узнал, что он действительно оставил работу и живет в деревне Эль Баб, в нескольких милях отсюда. Я нашел моллодого человека, который предложил проводить меня, сказав, что н сам живет в этой деревне и будет рад помочь мне.

Спускаясь вниз по пыльной, ухабистой дороге, он с большим уважением говорил о Купце, называя его титулом Гуль Баши, -ухаживающего за цветами. Мне сказали, что он всегда был известен под этим именем.

Деревня находилась близко, и жизнь кипела в ней ключом. Мой проводник указал на проселочную дорогу, огибающую деревню, по которой автомобиль пройти не мог. Она вела к дому Купца. М пошли пешком, оставив мальчика-пастуха присмотреть за машиной. Дорога была крутой и пыльной, в действительности это было высохшее русло ручья, который вел в предгорье. Через полчаса мне показали на едва заметный дом в расселине горы.

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 Следующая ⇒