Марк Олден 9 страница

Он специализировался на наркотиках и со временем понял, что это не просто растущая отрасль. Ее невозможно было ликвидировать из-за невероятной доходности. На запрещенные наркотики американцы тратили денег больше, чем на пищу, секс, медицинское обслуживание, одежду, автомобили, образование. По всей стране торговцы наркотиками убивали копов, прокуроров и судей, когда не могли подкупить их или запугать.

Но не это было самым страшным для ДиПалмы. Самым страшным оказалось то, что, как он со временем выяснил, американские разведывательные службы помогали торговцам наркотиками оружием, деньгами и информацией, объясняя это все той же дурацкой причиной, какой объясняли все остальное, – соображениями государственной безопасности. Полиция вела войну с наркотиками в то время, как ЦРУ оказывало поддержку торговцам наркотиками в обмен на разведывательные сведения и политическое влияние. ДиПалма, у которого торговцы наркотиками убили жену и дочь, решил, что продолжать терпеть неудачи не имеет смысла. Он ушел из полиции с пенсией детектив-лейтенанта, тридцатью четырьмя похвальными отзывами и разорванной выстрелом из дробовика левой ногой, восстановленной затем с помощью мышц с его правой ягодицы.

Работу телевизионного репортера, занимающегося преступлениями, он получил благодаря влиянию одного нью-йоркского сенатора, семнадцатилетняя дочь которого была в трудном положении, пока ДиПалма не сжег пленку и все копии порнографического фильма, который она сняла со своим черным дружком и несколькими знакомыми, наглотавшись «ангельской пыли»[4]. Недостаток опыта работы в прессе ДиПалма компенсировал с избытком своей честностью, умом и, если верить письмам, которые он регулярно получал от своих поклонниц, своей сексапильностью. В работе он опирался на свои бывшие источники информации, среди которых были сведущие люди, государственные деятели, приятели, с которыми он работал в спецгруппах АБН и ФБР, иностранные дипломаты, проститутки-латиноамериканки, юристы из министерства юстиции и профессиональные картежники. Результатом всего этого стали большая популярность, хорошая зарплата, награды за журналистское мастерство и просторный кабинет, который он посещал довольно редко, предпочитая работать на улице.

Он отказался красить волосы, чтобы лучше смотреться на экране телевизора, и брать уроки дикции, чтобы избавиться от бруклинского акцента. Он также не желал носить очки в роговой оправе, надевать жилет и улыбаться перед телекамерой, когда ему совсем не хотелось делать этого. Он предпочитал не присутствовать на скучных рабочих собраниях, где обсуждались предложенные изменения. Вскоре боссы телекомпании поняли, что он в них не нуждается, и перестали помогать ему. Но оказалось, что он им нужен.

В телекомпании он встретился с Джан, которая занималась всеми многосерийными телефильмами в Нью-Йорке. Неудачное замужество и неудавшаяся карьера актрисы вынудили ее стать продюсером. Она хорошо справлялась со своей работой, но получала ли она от нее удовлетворение? «На это я тебе отвечу определенно, – сказала она раз ДиПалме. – Кто-то однажды сравнил съемки фильма с беременностью, сопровождаемой истериками. Так или иначе, пока культурный уровень невысок, я думаю, что смогу заниматься этим делом».

Они влюбились друг в друга почти сразу, что, по словам Джан, было отчаянным безрассудством. За ее честолюбием и самоуверенностью скрывалась ранимая и добрая душа. Она была искренна в своих чувствах; умела страстно любить и люто ненавидеть, причем от любви до ненависти ей было рукой подать. По ее собственному признанию, большинство совершенных ею в жизни ошибок было связано с мужчинами. ДиПалма находил ее неотразимой.

Ее советы относительно того, что ему надевать перед съемками и как вести себя с руководством телекомпании, помогли ДиПалме несколько расслабиться в мире, в котором он никогда не чувствовал себя по-настоящему легко. Когда вице-президент компании пригрозил Джан выгнать ее с работы, если она не ляжет с ним в постель, пришла очередь ДиПалмы оказать ей помощь. По предложению ДиПалмы она согласилась встретиться с вице-президентом в снятом компанией роскошном номере отеля на Медисон-авеню.

Вместо нее на свидание пришел ДиПалма, положил свой лицензированный «смит-и-вессон» 38-го калибра на кофейный столик перед вице-президентом, глаза которого расширились, когда он увидел пистолет. Чертов штатский, подумал ДиПалма, первый раз видит перед собой заряженный пистолет. Этого несложно будет заставить осознать свою вину. «Давай поговорим о Джан», – сказал ДиПалма перепуганному вице-президенту.

ДиПалма также согласился поговорить с бывшим мужем Джан, Роем Пестой, который имел страсть к кокаину и хотел, чтобы Джан помогала ему покупать его. В случае отказа он обещал плеснуть кислотой ей в лицо. Даже без кокаина Рой обладал довольно вспыльчивым характером: за год, что он прожил с Джан, он успел сломать ей нос, несколько ребер и большой палец левой руки. Не удивительно, что к последней угрозе она отнеслась достаточно серьезно. Однако ДиПалма сказал: «Заплатишь ему – и уже никогда не отделаешься от этого ублюдка. Он будет приходить к тебе каждый раз, когда накачается кокаином, или когда поставщики будут требовать от него вернуть деньги. Я поговорю с ним».

Квартира на Хьюстон-стрит, в которой Рой Песта жил вместе с безработной танцовщицей по имени Америка Коко, представляла собой грязную дыру без мебели, с грязью на полу и выбитыми стеклами. Загорелый, симпатичный Рой Песта, который прежде знал всех метрдотелей Манхэттена и умел тасовать колоду карт одной рукой, опустился, потому что употреблял слишком много кокаина. Кокаин сделал его буйным и временами весьма и весьма опасным.

Рой начал с того, что послал ДиПалму ко всем чертям. Потом обрушился с ругательствами на Джан, сказал, что не выносит даго, и наконец, расстегнув ширинку, помочился прямо под ноги ДиПалме. Когда ДиПалма назвал его мразью, он бросился на ДиПалму с ржавой вафельницей в руке. ДиПалма, воспользовавшись своей тростью, сломал ему правую кисть и пробил череп, что, однако, не помешало Рою Песте извлечь из этого дела выгоду.

Его адвокат и адвокат ДиПалмы сели договариваться и, в конце концов, пришли к соглашению, согласно которому ДиПалма должен был оплатить Песте медицинские расходы и прибавить еще пять тысяч долларов. Забудь, что ты действовал в порядке самозащиты, сказал ДиПалме его адвокат. Америка Коко готова идти в суд и под присягой заявить, что ты напал на Песту без всякой провокации с его стороны. Неблагоприятному для ДиПалмы исходу способствовало и то, что Песта заявил, что ДиПалма спит с его бывшей женой. ДиПалма выложил пять тысяч, на которые Песта и Америка Коко отправились в Хьюстон, где в один воскресный день, накурившись кокаина, Песта схватил отвертку и продырявил Америку Коко восемьдесят восемь раз.

Если Джан была загадочной и чувственной, то ДиПалма – верным и искренним, настойчивым мужчиной, вынужденным по природе своей преследовать эту женщину, которая убегала от него даже тогда, когда лежала в его объятиях и говорила, что любит. Она предупредила его о своей неуемности, о том, что она беспрестанно борется с собой. ДиПалма, сказала она, первый мужчина на ее пути, который сильнее ее, и это либо самое лучшее, либо самое худшее из всего, что было в ее жизни.

– Ты меня любишь? – спросил ДиПалма.

– Да, – ответила она. – С тобой я чувствую себя в безопасности. Мне хотелось бы пообещать, что я никогда не причиню тебе боли, но я не могу.

Помня о том, что в любви не бывает среднего пути, ДиПалма попросил ее быть его женой, и когда она ответила «да», сказал, что большего счастья он не испытывал никогда в жизни.

* * *

В своей квартире на Бруклинском холме ДиПалма подал Джан «Дьюарс» со льдом, и она взяла бокал, не отводя глаз от Тодда. Она и мальчик сидели вдвоем на покрытой бархатом софе; он тихо говорил, и безмолвная Джан ловила каждое его слово. Пусть Тодд расскажет свою историю, сказал ДиПалма. Парень жил с этим больше четырехсот лет – кто расскажет нам лучше, чем он.

ДиПалма опустился в плетеное кресло, а Тодд рассказал Джан о том, что связывает его с Линь Пао. Мальчик рассказал о том времени, когда он был Бенкаи, а его величайшим врагом был Киити, командующий войсками Сабуро, господина Бенкаи. Киити предал Сабуро, в результате величественный замок был разрушен, а его обитатели убиты.

Киити также убил командира охраны Сабуро, храброго и благородного человека по имени Асано. Асано, лучший друг Бенкаи, в этой жизни воплотился в Бенджи Лок Нэйня, юного китайца. Девушка-рабыня, принадлежавшая Бенкаи и убитая четыреста лет назад Киити в порыве ревности, пришла в эту жизнь как Джоун, тайваньская девочка. Боги решили, что Тодд, Бенджи и Джоун должны теперь отомстить Киити, которого в этой жизни зовут Линь Пао.

Являясь воинами, Тодд и Бенджи должны выполнить свой долг по отношению к Сабуро и наказать Киити за предательство. Честь требовала, чтобы они до конца были верны своему господину. Боги не будут удовлетворены до тех пор, пока те, кто клялся защищать Сабуро, не отомстят за него, сказал Тодд.

Джоун должна была выполнить долг по отношению к самой себе. Она должна была научиться принимать правильные решения и без колебаний выполнять то, что задумала. Отомстив за себя Киити, она поймет, что такое моральная правота. В результате она научится здраво рассуждать и обретет смелость для выполнения правильных решений.

ДиПалма сказал, что трое молодых людей поедут с ним в Манилу, где он должен будет найти доказательства того, что Нельсон Берлин «отмывает» деньги Линь Пао. Он также рассказал Джан об обещании, данном им Мартину Мэки, расследовать причины пожара, в котором погибла Анхела Рамос и десятки других филиппинок.

Джан сказала:

– А то, что мой номер в гостинице прослушивается, тоже связано с этим?

ДиПалма кивнул.

– Да. Берлин думает, что ван Рутен рассказал тебе о нем и Линь Пао. Как тебе, наверное, известно, ван Рутен не в ладах со своим отцом, который опасается, что сынок может ему напакостить.

Джан посмотрела на свой бокал.

– Грегори ничего мне не рассказывал. Он не сказал бы мне ничего, даже если бы я попыталась выудить у него информацию. Что до Нельсона Берлина, то я знаю, что это маленький ничтожный человек, у которого денег куры не клюют. Известно мне и то, что он мерзавец, каких мало. Прошу тебя, пойми меня правильно. Я уверена, что этот сукин сын Грегори хотел использовать меня, чтобы отомстить тебе. Я готова вскрыть себе вены каждый раз, когда думаю об этом. Но он никогда не доверял мне. Верь мне, если бы я обладала информацией, способной лишить его сна, я бы немедленно воспользовалась бы ей. Кстати, когда я смогу увидеть Бенджи и Джоун?

ДиПалма сказал:

– Через несколько минут. Они наверху. Бенджи отдыхает в комнате Тодда, а Джоун – в спальне для гостей. Вчера ночью Бенджи ранил кто-то из людей Линь Пао. Пуля оцарапала спину, но не проникла в тело и не повредила костей. За ним ухаживает Тодд.

ДиПалма вспомнил о событиях прошлой ночи, как он преследовал Тодда, Бенджи и других ребят по Мотт-стрит. Гонки не получилось: у мальчишек только пятки сверкали, а ДиПалма был уже не тот, что прежде. Впереди него ребята свернули вправо на Элизабет-стрит и обогнули угол со скоростью олимпийской эстафеты. К тому времени, когда ДиПалма достиг угла, Тодда и его команды нигде не было видно. Выдохшийся ДиПалма чувствовал себя полумертвым, что для мужчины средних лет было, к сожалению, не только фигурой речи.

В три часа утра, когда Тодд вернулся домой с раненым Бенджи и юной китаянкой, ДиПалма ждал его. Ждал, что Тодд объяснит ему, почему он слоняется где-то с Бенджи Лок Нэйнем, который убивал людей по приказу Линь Пао. Глаза Тодда горели. Объясню попозже, сказал он. Бенджи нуждается в помощи.

Тодд отвел Бенджи в свою комнату, положил на живот и стал массировать большими пальцами его позвоночник, пока не прекратилось кровотечение. Затем Тодд достал из чемодана под своей кроватью корни и кору, сварил из них снадобье и приложил к ране Бенджи. Он заварил чай куко, который с успехом использовал для лечения поврежденного желудка ДиПалмы, и заставил Бенджи выпить две чашки. Только после того, как Бенджи заснул, Тодд позволил себе сесть и поговорить с ДиПалмой.

На первый взгляд история о Бенкаи и Киити казалась слишком невероятной, чтобы ей верить. Но ее рассказал Тодд, и ДиПалме ничего не оставалось, как только поверить ему. Точно так же Тодду ничего не оставалось, как смириться с тем, что им завладевает дух Бенкаи. Сын ДиПалмы нуждался в его помощи. В его помощи нуждались также Джан и Мартин Мэки.

Джан сказала ему:

– Я поняла, что что-то случилось, когда получила телеграмму, в которой ты просил меня позвонить, воспользовавшись телефоном-автоматом. Ты никогда не был любителем розыгрышей. Ты делаешь это ради меня, потому что я имела глупость связаться с Грегом.

– Я должен ехать в Манилу. Твои телефоны прослушиваются, и это значит, дело может принять серьезный оборот, если сразу не положить ему конец. Кроме того, Тодд – мой сын. Я не могу оставить его одного, и он не желает оставлять меня одного – так что вот так. И наконец, если я добуду компрометирующие сведения о Нельсоне Берлине и Линь Пао, то они составят прекрасный материал для моей работы.

Джан нахмурилась.

– Тот англичанин. Коп, который помог тебе в Гонконге. Он просил тебя расследовать смерть Анхелы?

– Да.

– Это значит, ты поехал бы в Манилу, даже если мне хватило бы здравого смысла держаться подальше от Грега, а Тодд продолжал бы оставаться Тоддом.

ДиПалма улыбнулся и пожал плечами.

– Третьего не дано, понимаешь? – он поднялся. – Хочешь познакомиться с Бенджи и Джоун?

– Ты иди, – сказала она. – Я хочу спросить Тодда кое о чем.

Когда ДиПалма вышел, она спросила Тодда:

– Вы все вернетесь из Манилы?

Тодд взял ее руку в свои и покачал головой.

Охваченная ужасом Джан закрыла глаза и подумала, спросить ли его, кто из троих умрет, но потом пришла к выводу, что не хочет знать. Таким образом она пыталась продлить Фрэнку жизнь.

Шанхай

В тридцатых годах двадцатого столетия Шанхай был крупнейшим городом Китая, а для любителей книг о дальних странах – воплощением интриг, заговоров и романтики, которыми был так богат «таинственный восток».

Китайцы, однако, видели другой Шанхай – тот, что символизировал оборотную сторону иностранной интервенции: где чужие армии защищали интересы иностранного бизнеса, дети работали по тринадцать часов в день на фабриках, принадлежащих западным промышленникам, а в парках висели объявления, уведомляющие о том, что нахождение на их территории собак и китайцев запрещено.

В этом Шанхае на американских фабриках эксплуатировали рабский труд китайцев, лишившиеся родины московские графини занимались проституцией и шпионажем; торговцы опиумом, контрабандисты, занимающиеся ввозом оружия, и британские банкиры были увлечены отчаянной погоней за барышами; калеки-попрошайки, фанатики-коммунисты и девочки-проститутки жили неосуществимыми мечтами.

Шанхай. Калейдоскоп людей, богатства, деградации и махинаций. Царица Востока и китайская блудница.

Героический период в истории города начался с Опиумной войны 1842 года, когда Китай попытался воспрепятствовать Британии наводнить страну опиумом. Британия выиграла эту войну, заставив Китай отдать ей Гонконг и открыть пять китайских портов, среди которых был Шанхай, для британских торговцев. Америка, Франция и Япония потребовали для себя аналогичных «концессий» – размещения на китайской земле своих банков, фирм, занимающихся импортом и экспортом товаров, военных баз. Причем все концессии, включая консульства, не подчинялись китайским законам.

Через сто лет Шанхай превратился в богатейший и оригинальнейший из всех китайских городов, где слились воедино запад и восток. Пришельцы с запада построили для себя небоскребы и похожие на крепости «компаунды», – большие уродливые здания, расположенные на широком бульваре вдоль реки Хуанцу. За пределами китайской части города районами, занятыми иностранцами, руководили сами обитатели, охраняя их с помощью собственной армии и полиции. Войска, морские пехотинцы и полиция бдительно охраняли крупнейшие заграничные капиталовложения в мире. Доля одной только Англии в шанхайских капиталовложениях составляла больше четырех миллионов фунтов стерлингов.

Иностранное экономическое господство не сделало богаче большинство китайцев, жизненный уровень которых был чрезвычайно низким. Оно лишь обозлило их, создав в Шанхае благодатную почву для появления революционеров, радикалов и политических экстремистов.

В 1921 году на втором этаже шанхайской школы для девочек, что на улице Счастливого предприятия, была основана Коммунистическая партия Китая. Партия эта сразу вступила в конфликт с генералом Чан Кай-ши, невысоким, со скрипучим голосом, руководителем Гоминьдана, наиболее влиятельной политической партии Китая. Гоминьдан стремился показать себя прогрессивной партией, ставящей своей целью удалить из страны всех иностранцев и создать мощное демократическое государство, однако на деле Гоминьдан был не прогрессивной, а некомпетентной и насквозь коррумпированной организацией.

На деле власть в процветающем Шанхае принадлежала Триадам. Тайные общества обогащались на торговле наркотиками, на азартных играх, вымогательстве и публичных домах, число их исчислялось тысячами человек. Среди союзников и сторонников Триад были дипломаты, банкиры, общественные деятели. Чан Кай-ши сам долго состоял членом Триады, что воспитало в нем уважение к безграничной власти секретных обществ.

Задумав захватить Шанхай, китайскую «жемчужину», Чан отказался от мысли использовать для этого армию, поскольку считал своих людей неспособными выполнить столь важную задачу. Лучше положиться на Триады, которые никогда его не подводили. Как и обещали, они передали маленькому генералу Шанхай, уничтожив и замучив тысячи коммунистов, либералов и бастующих рабочих.

Воспользовавшись случаем, Чан сумел избавиться от тех членов Гоминьдана, которых не любил или боялся. Жены и дочери его поверженных однопартийцев были проданы в бордели и на городские фабрики. Маленький генерал не упускал таких возможностей.

Помогая Чану в достижении его целей, Триады вскоре получили формальное признание в национальной политике. Их члены, среди которых встречались государственные служащие, журналисты и агенты разведки, общались теперь с дипломатами, банкирами, промышленниками и генералами Чана. Трое главарей преступного мира были назначены почетными правительственными советниками. Одному было присвоено звание генерал-майора. Небеса даровали тайным обществам успех, которого они не могли предвидеть даже в самых дерзких своих мечтах.

В свою очередь Чан обратил внимание на торговлю наркотиками. Он заключил с Триадами соглашение, по которому последние обязались в течение многих лет выплачивать ему миллионы долларов, вырученных от торговли наркотиками. Маленький генерал никогда не был последним в погоне за деньгами.

Линь Пао родился на шанхайской текстильной фабрике, когда вспыльчивый мастер ударил ногой по животу его беременную тринадцатилетнюю мать, после чего у нее неожиданно начались родовые схватки.

Мать Пао, худенькая темноволосая девочка по имени Конь, родила его у станка, за которым работала по двенадцать часов в день. По ночам она спала под этим же станком на грязном лоскутном одеяле. Никто из работающих детей не имел права покидать окруженную высокими стенами и строго охраняемую фабрику без разрешения.

Семья Конь продала ее на французскую фабрику сроком на пять лет, как рабыню. Мастера, который изнасиловал ее и откусил ей оба соска, звали Чун Сунг. Этот дюжий сорокалетний мужчина, работавший прежде рикшей, поставлял работающих у него детей педофилам из числа иностранных бизнесменов. Стоило детям не изготовить дневной нормы продукции – и его могли уволить. Лучше пусть эти маленькие мерзавцы подыхают у своих станков, чем он потеряет тепленькое местечко, где можно неплохо подзаработать сводничеством.

Работа волновала его куда больше, чем беременность Конь. Поэтому, когда на восьмом месяце беременности переутомленная девочка упала в обморок во время работы, вспыльчивый мастер стукнул ее ботинком по животу, чем ускорил появление на свет Линь Пао.

Чуну не нужны были изможденная Конь и ее младенец, он нуждался в здоровых рабочих, которые своим трудом помогали сохранять ему место. Мать и ребенка вскоре продали Тэн Сэну, пятидесятилетнему косолапому гробокопателю, пьянице и умственно неполноценному. Каждый год он выкапывал из земли труп своей матери, заворачивал его в одеяло и носил на спине по улицам Шанхая, демонстрируя всем изменения, произошедшие с матерью после смерти. Вдобавок ко всему он был скрягой, сжигавшим за год лишь три свечи и воевавшим с собаками за жалкие обрезки из мясной лавки.

Он жил в китайской части Старого города в отвратительной трущобе с расположенными близко друг от друга деревянными лачугами, с уродливыми нищими, со вспышками холеры. На узких улицах валялись множество трупов бедняков, умерших от голода и холода. Многочисленные бордели Старого города были укомплектованы девочками до пятнадцати, большинство из которых умирали, не достигнув двадцатилетнего возраста.

Жизнь с Тэном была невыносимой, и долго возле него никто не задерживался. Те, кого он не успевал убить, либо убегали, либо накладывали на себя руки. Для Конь ад длился почти три года, до того, как Тэн, озверев от спиртного, разорвал ей горло зубами. Ее худой труп присоединился к тридцати тысячам тел детей, не нужных матерям, бедняков, умерших от голода и жертв убийств, которые ежегодно находили в реках, каналах и темных переулках Шанхая.

Жить с Тэном маленькому Линь Пао было ничуть не легче, чем его матери. Гробокопатель обращался с ним жестоко, заставляя просить милостыню на улицах, совершать мелкие кражи и сопровождать западных туристов, решившихся самостоятельно осматривать достопримечательности китайского квартала. Он также таскал еду в продовольственных лавках, опустошал карманы у пьяных и дрался с другими юными любителями копаться в мусоре за лучшие находки. Когда Линь Пао возвращался домой с пустыми руками или приносил мало, Тэн беспощадно избивал его. Мальчишка, по мнению Тэна, был угрюмым маленьким мерзавцем с дерзкими глазами.

К двенадцати годам Линь Пао уже три года проработал гробокопателем, отдавая все заработанные деньги Тэну. Он был сильнее большинства мальчиков своего возраста, исключительно энергичный и был решительно настроен выбиться из нищеты, царившей вокруг него. Он также был полон решимости избавиться от ненавистного гробокопателя.

Подозрительный и горячий Линь Пао не доверял никому и с большим трудом сдерживал свои чувства. Он всегда говорил то, что думал, охотно дрался и вел себя настолько дерзко, что даже полицейские его боялись. Вскоре на него обратили внимание местные головорезы, торговцы наркотиками и члены Триады «Стошаговые Змеи». Предпочтя Триаду ненавистному Тэну, Линь Пао ушел от гробокопателя, но сперва он отомстил этому умалишенному, который сделал его жизнь адом на земле.

Пао подсыпал гербицида в любимое блюдо Тэна, свинину с капустой, отчего гробокопатель и его последняя сожительница – девочка пятнадцати лет, умерли мучительной смертью. Девочка, которую Тэн лупил не меньше, чем ее предшественниц, была слабоумной, и нельзя было рассчитывать на то, что она будет держать язык за зубами. Лучше убить ее, решил Пао, чем рассказать ей о яде, она может предупредить Тэна.

Среди тысяч жителей трущоб, умирающих ежемесячно от голода, болезней и насилия, это двойное убийство Линь Пао осталось незамеченным. Полицейские облегчали себе работу тем, что большинство смертей в Старом городе относили к естественным, пусть это и не было так. Постановили, что Тэн Сэн и его умственно отсталая секс-рабыня умерли от остановки сердца. Их кремировали, и пепел бросили в ближайший канал.

Стошаговые Змеи заставили Линь Пао работать в качестве курьера, доставлявшего сообщения, наркотики и деньги членам Триады. Он работал усердно, умел держать язык за зубами и был очень осторожен. Приказы выполнял беспрекословно, с уважением относился к старшим и вскоре приобрел репутацию надежного и заслуживающего доверия парня.

Вскоре после того, как он начал работать на Триаду, Пао повстречал своего первого настоящего друга, тоже курьера Триады, незаконнорожденного сына торговца опиумом и пятнадцатилетней горничной. Этого маленького веселого и пронырливого мальчика с искалеченной ногой звали Сон Суй. Отец бросил его, и курьер жил в старой джонке на реке Вампу. Линь Пао к нему привлекли его энергия, жизнерадостность и умение мыслить.

Хотя Сон и был младше Линь Пао на год, он был больше уверен в себе. Он научил Пао видеть глупые стороны жизни и смеяться над ними. Смешно все, что происходит не с тобой, говорил ему Сон. Именно он дал почти неграмотному Линь Пао элементарные знания – учил читать газеты, обучил первым словам на английском, настаивал, чтобы Пао ходил в кино, утверждая, что кино поможет Пао развить свой ум. Он познакомил Пао с китайской оперой – знакомство это в дальнейшем перерастет в страстную любовь, которая сохранится у него на всю жизнь.

Постукивая по своей голове указательным пальцем, Сон говорил: «Быть умным – это все равно, что быть счастливым. Так что, мой большой друг, сперва научись уму-разуму, а счастье само придет».

Сон делился с Пао едой, одеждой, своей грязной джонкой, а также своими знаниями о деятельности и истории Триады. Триады, говорил ему Сон, это восьмисотлетняя система тайных политических и боевых обществ. Свое название они получили от равностороннего треугольника, представляющего человека, небо и землю.

Триады начинали с того, что помогали бедным в их бесконечной борьбе против богатых. Вначале Триады состояли из крестьян, нищих, слуг, монахов – всех их объединяла идея патриотизма. В наши дни говорил Сон, тайные общества не так уж озабочены патриотизмом. «Наш бизнес есть бизнес, – сказал он как-то Линь Пао. – Иностранцы называют нас преступниками, но они не знают Китая. Что плохого в том, что бедный человек желает заработать деньги своим трудом? И никто не должен указывать, каким трудом он будет их зарабатывать».

Мы все одна семья, говорил Сон. Член Триады может быть уверен, что его братья ему помогут. Но раз ты связал себя с Триадой, то никогда уже не сможешь от нее уйти.

До этого времени Пао не подпускал к себе людей, никому не доверял и смотрел на мир, как на источник постоянных опасностей, однако вскоре заметил, что его тянет к смешливому и умному Сону. Впервые в жизни он чувствовал себя хорошо в компании другого человека.

В прошлом хрупкий, хромой Сон часто становился жертвой хулиганов, которые обижали его, несмотря на весь его ум и умение читать. Линь Пао прекратил эти оскорбления с помощью своих кулаков, ног и зубов, а также с помощью камней, ножей и украденной у полицейского дубинки. В бою он был беспощаден и дрался до последнего. Вскоре юные шанхайские бандиты усвоили, что задеть Сон Суя означает столкнуться с Линь Пао и его неистовой энергией.

Они стали неразлучны. Вместе ходили к проституткам и курили опиум, обворовывали пьяных французских моряков и тащили собольи коврики, которыми богачи закрывали моторы своих припаркованных лимузинов. Меньше чем через год после встречи они дали ритуальную клятву быть кровными братьями, поклялись защищать друг друга, разделять судьбу и заботиться о детях друг друга. Свою дружбу они ценили в тысячи раз дороже, чем родственные связи.

Июль 1937. Японские войска вторглись в Китай, заставив гоминьдановское правительство Чан Кай-ши бежать во внутренние районы страны. Самые тяжелые бои происходили в течение первых двух лет. За оставшиеся шесть лет не произошло ни одной крупной битвы. Япония оказалась неспособной завоевать громадные сельские территории Китая, как не могла должным образом оккупировать территорию, которую захватила. Тем временем Гоминьдан и китайские коммунисты дрались между собой не реже, чем с японцами.

К 1939 году японцы наводнили северные районы Китая морфием и героином – как для получения прибыли, так и для того, чтобы развратить население и ослабить его волю к сопротивлению. Триады поставляли наркотики под покровительством Японии.

В районах Китая война, по существу, завершилась, боевые действия прекращались. Две противостоящие армии превратились в коммерческие организации: побросав оружие, китайцы и японцы принялись активно торговать друг с другом. Кроме наркотиков, они торговали оружием. В это взаимовыгодное сотрудничество включились и Триады, и оно продолжалось вплоть до конца войны.

Во время войны Линь Пао и Сон Суй стали членами Триады. Во время обряда посвящения, длившегося в течение трех дней, убили цыпленка и позволили его крови стечь в чашу с вином. Затем надрезали и взяли кровь из левых средних пальцев Пао и Сона, смешали ее с вином и кровью цыпленка, и после этого смесь выпили все члены Триады в знак кровного братства.

Затем мальчики взяли в руки перевернутые благовонные палочки и повторили тридцать шесть торжественных клятв в верности Стошаговым Змеям. Обоим присвоили кодовые номера и научили подавать рукой секретные сигналы, позволяющие членам Триады общаться между собой в присутствии других людей. Так Пао и Сон Суй стали членами организации, способной предоставить им все, что они пожелают.

К пятнадцати годам крепко сложенного Пао арестовывали за вооруженное ограбление, изнасилование и убийство, но ни разу не судили и не сажали в тюрьму. Его крутой нрав долго был способен терпеть только Сон Суй. Особенно грубо Пао обращался с проститутками, трех таких женщин он убил в пьяном гневе. Сон был первым, кто назвал его Черным Генералом в честь демона из китайских сказок, который пожирал молодых женщин.

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8910 11 12 13 Следующая ⇒