Таня Хайтманн 19 страница

— Ты не находишь, что цена за предательство Хагена слишком высока? — спросил Натанель.

Он с трудом подбирал слова, расхаживая по чердаку.

Давида мало интересовало то, что Натанель оказался в более выгодном положении. Очевидно, он не боялся нападения. Более того, ему это было безразлично.

Под глазами Натанеля легли глубокие тени, и одновременно он с легким содроганием заметил, как его опутывает сила волка. Она превращала его ранимое, больное тело в непобедимое оружие.

— Я еще могу понять, что ты готов заплатить кровью за испытанное счастье. Но то, что ты без борьбы отдаешь Хагену женщину, с которой у тебя зашло так далеко, у меня просто в голове не укладывается.

Глаза Давида оживились.

— Хаген нацелился на Мету, хотя я с ней расстался?

— Да.

Этот ответ менял все. Давид вскочил на ноги с твердым намерением бежать. Однако Натанель ожидал такой реакции. Его тень устремилась к молодому человеку и, прежде чем тот успел сориентироваться, опрокинула его на пол. Тело Давида с грохотом ударилось о половицы, из горла хлынула кровь. Он приготовился защищаться, но тень уже вернулась к своему хозяину.

Привлеченный шумом, на чердак поднялся Антон и, нахмурившись, посмотрел на Натанеля. Маленькая демонстрация силы, похоже, произвела на него впечатление. Давид с трудом приподнялся и прижал руку к раненому горлу. Казалось, помощник Мэгги собирается протянуть ему руку, но Натанель издал предостерегающий рык, и здоровенный парень остановился с ничего не выражающим лицом, безвольно опустив руки.

Внезапно на одном из нижних этажей послышался глухой грохот. Натанель, закатив глаза, повернулся к Антону:

— Будь так добр, задержи этот неловкий полтергейст, но только аккуратно. И подождите нас внизу. Сейчас мне не до раздражителей.

Едва Антон скрылся за дверью, как Натанель снова устремил взгляд на Давида. На лбу у того образовалась такая глубокая морщина, что ранка на брови угрожающе натянулась.

— Если хочешь спасти эту женщину, тебе не остается ничего другого, кроме как остановить Хагена. Думаю, ты уже это понял, — сказал Натанель, в то время как Давид подтянулся на сырой балке чердачного перекрытия. — Никто в стае не в состоянии выступить против него. Только ты и я обладаем даром вызывать волка.

— Тогда почему же ты просто не пошлешь своего волка, чтобы он рассчитался с Хагеном? — хрипло поинтересовался Давид. Очевидно, то, что его поставили на место, вызывало немалое раздражение. — У тебя достаточно легко получается указать мне подобающее место.

По лицу Натанеля ничего нельзя было сказать о его мыслях, когда он ответил:

— Мой волк не сильнее тебя, Давид. Ты хорошо это понимаешь. Ты подчиняешься только потому, что тебе нужна фигура отца. Твое желание говорит о тебе больше, чем тебе того хотелось бы, потому что это делает тебя предсказуемым.

Давид тряхнул головой, словно отгоняя назойливую муху.

— В данный момент мне это, честно говоря, до задницы. Сейчас я отправлюсь к Мете и позабочусь о том, чтобы она уехала из города. Поищи себе другого исполнителя на роль убийцы тирана. Вон, Антона спроси: может, у него найдется время для такой дурости.

Но прежде чем Давид успел сдвинуться с места, Натанель рыкнул на него. И словно его тело повиновалось неписаному закону, Давид остановился и сердито посмотрел на старика.

— В данный момент Хаген с Мэгги, и они вместе обходят границу с территорией Саши, — невозмутимо заявил Натанель. — Поэтому у нас есть еще немного времени, прежде чем Хаген займется делами сердечными и покажет твоей милой, на что способен вожак стаи, который чувствует себя преданным и отвергнутым.

— Звучит так, словно Хаген — какой-нибудь обиженный любовник. А ведь я не первый, кто оставил стаю. Ты извинишь меня? Я потратил достаточно много времени, таращась на небо, вместо того чтобы позаботиться о безопасности Меты. Ради болтовни с тобой я не стану рисковать и гадать, не отправил ли уже Хаген свою команду, чтобы познакомиться с ней.

— Давид, неужели так сложно понять, что для Хагена ты не просто рядовой член стаи?

Давид только отмахнулся и направился к двери, которая вела на лестницу. Натанель продолжал:

— Когда-то ты принадлежал Конвиниусу. Приемный отец не только передал тебе редчайший дар, но и оставил на тебе несмываемое клеймо — такое, которое обычно ставят только родители.

Услышав имя Конвиниуса, Давид замер. Выругавшись, он провел ладонью по волосам и повернулся к Натанелю, который, очевидно, был готов к такой реакции. Внезапно, без какого бы то ни было желания со стороны Давида, под его кожей оказалась тень волка, вызвав горячее покалывание.

— Какое, черт побери, отношение имеет ко всей этой истории Конвиниус? Натанель, если ты просто пытаешься меня удержать, я забуду об уважении и сломаю тебе шею, прежде чем ты успеешь послать на меня своего чертового волка.

По губам Натанеля скользнула улыбка, отчего его изможденное лицо исказилось.

— Расслабься, у нас достаточно времени, поскольку Хаген наверняка не откажет себе в удовольствии поймать дамочку лично.

— Ее зовут Мета!

Натанель только пожал плечами.

— Как пожелаешь. Для меня все люди одинаковы, все они словно тени. В отличие от тебя, я никогда ими не интересовался. — Давид попытался протестовать, но он строго посмотрел на него, и, повинуясь привычке, молодой человек промолчал. — Я хочу рассказать тебе кое-что о прошлом Конвиниуса. Вероятно, мне следовало сделать это гораздо раньше, тогда всего этого не произошло бы. Что ж, если задуматься, это не первая моя ошибка. — Натанель покачнулся, но справился с собой. — Неужели ты не мог выбрать уголок поуютнее? — спросил он, но Давид только нетерпеливо заворчал в ответ. — Как ты и сам знаешь, когда-то Конвиниус был в стае. Он пришел к нам в очень юном возрасте, еще совсем ребенком. В моих воспоминаниях он был беззаботным парнем, чувствовавшим себя в волчьей шкуре очень привольно. На голове у него было что-то вроде светлых кудрей, штопором торчавших во все стороны. Несколько десятилетий спустя я стоял перед его растерзанным трупом, и вид его наголо обритой головы произвел на меня огромное впечатление. Когда Конвиниус только прибился к нашей стае, я и представить не мог, что жизнь так изменит это жизнерадостное создание. С его закадычным другом Хагеном дело обстояло совершенно иначе.

Услышав эти слова, Давид озадаченно приподнял брови, и Натанель негромко рассмеялся.

— Верится с трудом, правда? Конвиниус и Хаген — воплощенные противоположности. Но что остается двум молодым людям, которые находятся в самом низу иерархии, как не держаться друг друга? Сложная ситуация — это сближает. Такая дружба не обращает внимания на различия. Тогда я совершил первую ошибку: я надеялся, что дружба с Конвиниусом направит Хагена по правильному пути.

Нетерпеливо махнув рукой, Давид прервал рассказ Натанеля.

— Все это действительно очень интересно, но, может, мы отложим экскурс в историю до другого раза?

— Нет, — сурово ответил Натанель. — Чтобы справиться с Хагеном, ты должен понять, кто он есть. Например, ты знал, что его воспитала другая стая, которая впоследствии его прогнала? — Давид только равнодушно пожал плечами, но это не остановило Натанеля. — Потому что волк убежал от него — так они это объяснили. В принципе, ничего удивительного, в юном возрасте волк еще способен самостоятельно принимать форму тени и заниматься собственными делами. Однако Хаген давно переступил порог возмужания. Вот только в глазах нашего тогдашнего вожака Пирошки он был совсем еще ребенком, и ее не волновало, что у него уже растут усы. Нам следовало быть настороже. Однако сначала все шло хорошо. Когда же на нашей территории начали происходить странные вещи, то, вероятно, лишь таланту Конвиниуса Хаген был обязан тем, что подозрение никогда не падало на него.

Натанель не мог больше сдерживать болезненный стон. Последние недели потребовали мобилизации всех его небольших резервов, и поиски Давида их исчерпали. Он трудом опустился на пол и провел ладонью по лбу, покрытому холодным потом. Где-то внутри, несмотря на беспокойство, охватившее демона, негромко утешающе взвыл волк.

Натанель в очередной раз осознал, насколько сильно страдает его спутник от того, что хранитель постепенно теряет силы. Оба давно уже понимали, что скоро им предстоит расстаться, но это нисколько не упрощало дело. Натанель слился со своим волком более чем кто бы то ни было в стае, а потому осознание того, что разлука скоро наступит, делало мысли о смерти невыносимыми.

Поколебавшись, Давид подошел к Натанелю и опустился перед ним на корточки. Злость в его взгляде сменилась беспокойством, хотя он по-прежнему не решался прикоснуться к старику. Натанель понял, что его состояние беспокоит парня. Что бы он ни делал, Давиду не удавалось отвернуться от него. Как бы ни гордился Натанель этим доказательством привязанности, в его планы она не входила. А он намерен был их придерживаться — на этот раз он не имеет права на ошибку.

Натанель медленно открыл свой дух и выпустил на волю воспоминания. При этом он глядел в широко распахнутые глаза Давида, который впервые столкнулся с этим даром демона. Давид привык к тому, что более сильные волки вторгаются в его воспоминания, чтобы контролировать и унижать его. Однако теперь ему открылся истинный смысл этого дара — объединяющий момент, который мог связать стаю воедино. И этот дар Хаген превратил в оружие для подавления.

Давид погружался в прошлое Натанеля, и лицо его окрасилось в серый цвет, словно его оставили все силы. Демон охватил его, окутал тенью. Наконец Натанель закрыл глаза и тоже погрузился в прошлое, чтобы отвести молодого человека туда, куда следовало.

Глава 29

Убийство короля

Добрых два десятилетия тому назад времена для стаи были непростыми: размеры города были несопоставимы с теперешними, существовал даже отток жителей. Многие люди уходили в окраинные районы, туда, где развивалась промышленность и где семьи могли заплатить за землю. Центр с его многоэтажными домами и съемными квартирами по вечерам напоминал город призраков. Плохие охотничьи угодья. Волку нравилось, когда вокруг него все вибрировало от множества следов, когда дороги были полны ритма стучащих сердец. Кроме того, стая насчитывала хорошо если дюжину волков. Было похоже, что демон, которым были одержимы они все, отступал из города, словно чахнущие угодья удерживали его от того, чтобы и дальше иметь дело с людьми.

Пирошка, их вожак, подумывала о том, чтобы оставить город. Те, кто не хотел уходить, должны были примкнуть к одной из стай, которые еще оставались в тени города. Некоторые, и в числе их был Натанель, восприняли эту идею как то, чем она, собственно, и являлась — признаком слабости. Вожак, которая готова распустить собственную стаю, никуда не годится. Вместо того чтобы расширять территорию, она согласна потерять стаю. Однако времена были тяжелые, а стая — маленькая.

За годы, прошедшие с того лета, когда жара навалилась на город свинцовым покрывалом, из-за чего он казался еще более безжизненным, чем обычно, Натанель не раз задавался вопросом, почему сам не попытался тогда стать вожаком стаи. И когда он бывал честен с самим собой, то признавался, что просто не создан для этого. Он был человеком второго ряда, ему недоставало таланта делать шаг вперед и тащить за собой остальных. Он крепко верил в то, что для стаи будет лучше, если руководить ею станет сильный волк. Вот только в то лето за силой потянулся не сильный волк — и выиграл.

Когда Пирошка созвала стаю, уже смеркалось, но покрытие лежавшего в стороне стадиона еще сверкало в последних лучах солнца. Размягченное жарким днем, оно прилипало к подошвам, смешиваясь с пылью города.

Натанель пришел одним из последних. Спина горела от солнца, промокшая от пота рубашка прилипала к спине. Всю вторую половину дня он бегал по городу, хотя в такую жару даже дети не плескались в фонтанах. Однако беспокойство, охватившее город, смешалось с его собственным, так что он просто не выдержал бы сидения на одном месте. Когда его достиг зов Пирошки, он мгновение колебался. Вот до чего уже дошло!

Хотя Натанель чувствовал, что Пирошка хочет, чтобы он был рядом, он оставался в последнем ряду. Во время трибунала он не хотел стоять рядом с ней. Близость к ней была для него болезненной — с тех пор как она начала заговаривать о своих планах оставить город. Натанель понимал, что роль разочарованного любовника ему не к лицу, но просто не мог перестать быть самим собой — судьба стаи была для него на первом месте. Если Пирошка считает иначе, рядом с ней должен быть кто-то другой.

Едва Натанель занял свое место, как вокруг него начали собираться некоторые члены стаи. В то время как вожак, с первыми седыми прядями в волосах, стояла в стороне. Надлом обозначался все сильнее, однако он не задевал сознание Пирошки. Она достаточно хорошо знала Натанеля, чтобы понимать, что ему не нужно место вожака. В ее глазах он не был вызовом. Он был балластом, который придется сбросить в поисках нового теплого местечка.

Однако сегодня, похоже, речь пойдет о другом, хотя Натанель не догадывался, что может быть настолько важным. Когда они наконец собрались, Пирошка сделала шаг вперед, и все внимание тут же обратилось на нее. Натанеля всегда восхищал ее авторитет, и то, что он привлек и его тоже, причиняло боль.

— Вы наверняка догадываетесь, почему мы собрались сегодня. Над свежерастерзанным трупом у реки собираются мухи. Какой это труп по счету с начала лета? Что-то я уже сбилась со счета.

Под раздраженным взглядом Пирошки стая начала юлить, и даже Натанель почувствовал, как кровь прилила к щекам, словно его могли терзать угрызения совести. Хотя из-за немилосердного солнца почти никто не выходил из дома, на протяжении последних нескольких недель на улицах появлялись обезображенные трупы. Не только на территории стаи, но и в ничейных землях. Но прошло некоторое время, прежде чем возникло подозрение, что кто-то из них охотится. В принципе, в этом не было ничего необычного для волка, которому нравится идти по следу и загонять добычу.

Может быть, даже чувствовать ее страх. Но зверски убить человека?

— Теперь мы можем исходить из того, что убийца — в наших рядах. — Услышав эти слова, Натанель вздрогнул. Интересно, откуда Пирошка это знает? И словно угадав его мысли, она улыбнулась одними губами. — Мы можем исходить из этого потому, что я осмотрела труп, прежде чем появились люди. Охотник, оставляющий свою жертву, словно растерзанное произведение искусства, очень скоро сам превращается в гонимого. А ведь все мы согласны с тем, что не можем позволить привлекать к себе внимания. Поэтому за такое может быть только одно наказание: смерть.

По рядам пробежала волна недоуменного ворчания, поскольку некоторые не совсем уразумели слова Пирошки. Однако Натанель очень хорошо понимал, к чему клонит вожак: среди них появился убийца. Он быстро оглядел такие знакомые лица. Того, что сказала Пирошка, просто не могло быть. Никто из них не был способен так хорошо закрываться от вожака. Или она настолько пренебрегла своими обязанностями в последнее время? Вопрос вертелся у него на языке, но тут Пирошка заговорила снова.

— С тех пор как был обнаружен последний труп, у меня появились подозрения. Многие следы можно смыть в реке, но, к счастью, не все. На этот раз я проследила за нашим охотником.

— Ты наблюдала за тем, как он убивал эту женщину?

Натанель недоверчиво смотрел на вожака. В тот же миг авторитет Пирошки настиг его, словно удар в живот, но ему показалось, что в ее глазах промелькнуло волнение. То, что она видела, нисколько ее не испугало.

Пирошка снова сосредоточилась на стае, не решавшейся пошевелиться.

— Хаген, может быть, ты выйдешь добровольно? — спросила она с обманчивым спокойствием в голосе.

Но ничего не произошло, и рот ее искривился в суровой улыбке. Стая беззвучно расступилась. Вокруг молодого человека образовалась пустота. Даже Натанель, который только-только оправился от потрясения, тоже отступил. На расстояние, с которого мог наблюдать за внезапно начавшимся трибуналом.

Хаген отказался от того, чтобы оглянуться через плечо в поисках поддержки тех, к числу которых он только что принадлежал. С его губ не сорвалось ни единого слова. Он медленно опустился на колени, словно признавая приговор Пирошки, но при этом смотрел на подходившую женщину сквозь черные пряди, упавшие на лицо, холодным и оценивающим взглядом. Его худощавое тело, еще не набравшее полную силу, вздрагивало.

— Итак, ты не отрицаешь? — спросила Пирошка.

Натанелю показалось, что вожак радуется возможности как можно скорее покончить с этим делом, прежде чем будут заданы новые вопросы, которые заставят ее открыться в невыгодном свете.

Когда Хаген упрямо промолчал, она кивнула.

— Значит, ты принимаешь приговор. Мы приведем его в исполнение — здесь и сейчас.

Выжидая, Пирошка смотрела на Хагена, и тень уже плясала под ее светлой кожей. Она готова была ударить в любой момент.

Внезапно тишину прорезал крик:

— Подожди! Ты же не можешь просто взять и убить Хагена, прежде чем он признал свою вину.

Голос Конвиниуса дрожал от отчаяния, когда он вышел из толпы. Было похоже, что он хочет подойти к своему другу, может быть, даже встать рядом с ним. Но он только остановился, совершенно огорошенный происшедшим, не будучи в состоянии осознать все это.

— Хаген никогда бы не сделал этого! Может быть, ты ошиблась.

Пирошке не понадобилось много времени, чтобы найти ответ:

— Нет.

И она вызвала своего волка. Тень завибрировала в сумеречном свете и приблизилась к Хагену, который стоял на коленях с покорно опущенной головой, словно жаждал смерти. Однако прежде чем волк Пирошки успел вонзить клыки в шею Хагена, на него самого напали и швырнули на пол.

Натанель стоял словно завороженный, не в состоянии осознать, что только что сделал Конвиниус: он послал своего волка, чтобы тот остановил Пирошку. Однако этого не может быть! У кого, интересно, мальчик научился этому? В то время как все его внимание было направлено на дрожащего от напряжения Конвиниуса, у ног которого сражающиеся волки сплелись в клубок, Хаген подскочил к Пирошке. Удивленной женщине не удалось даже поднять руки, чтобы защититься. Она растянулась во весь рост, и тут же Хаген схватил ее за голову и с нечеловеческой силой ударил об асфальт. До Натанеля донеслось два глухих удара, третий сопровождался хрустом ломающихся костей черепа. И в это мгновение стаю пронзила уверенность в том, что их вожак мертв. Хаос, воцарившийся в тот же миг, Натанель воспринимал словно в тумане. Он успел заметить, как его пальцы вцепились в футболку Хагена, и он попытался приподнять молодого человека, чтобы нанести ему удар в лицо. А потом все смешалось — эффект пустоты, в которую готов был рухнуть демон, оставшийся без вожака. Последний жалобный вой волка Пирошки, когда тот прощался со своей хранительницей, едва не разорвал ему сердце.

Когда он снова пришел в себя, то увидел на полу корчащегося от последствий вынужденно проведенного ритуала Хагена. Рядом с ним стоял на страже Конвиниус. Никто из членов стаи не осмелился бросить Конвиниусу вызов. Уважение к нему было чересчур велико.

— Мы никогда не будем говорить о случившемся, — хриплым голосом произнес Хаген, и почти вся стая согласно кивнула. — Пирошка мертва, а значит, больше трупов на нашей территории не будет. Мы останемся здесь, в тени.

Натанель хотел заговорить, но его захватило единение стаи, принявшей нового вожака. Как мог одиночка что-то возразить? Он бросил последний взгляд на труп Пирошки, под головой которой все шире и шире растекалась темная лужа. Натанель опустился на колени, чтобы закрыть ей глаза, и в нем поднялась уверенность, что ими руководит сильнейший. Завоевал ли он это место хитростью — таким вопросом он не задавался.

И только один из них не забыл задать этот вопрос Хагену — Конвиниус. Когда стая, утомленная ужасами последних нескольких часов, разбрелась, он подошел к своему необычайно спокойному другу. От Натанеля, наблюдавшего за этой сценой с некоторого расстояния, не укрылось хмурое лицо Конвиниуса. Этот мальчик полагал, что поступил правильно, придя на помощь невиновному другу, и теперь хотел это услышать.

— Пирошка ошибалась, ведь так?

Хаген не колеблясь ответил на его взгляд.

— Если хочешь встать во главе стаи, надо быть сильнее других. Нужно усилить своего волка, предложить ему что-то, — спокойно ответил он, пытаясь в доказательство дружбы положить Конвиниусу руку на плечо, но тот отпрянул.

— Это не ответ на мой вопрос, — продолжал настаивать он.

Конвиниус заставил себя ответить на взгляд Хагена, однако по дрожанию его губ было ясно, что он очень хорошо понял ответ.

— Конвиниус… — начал Хаген, но друг уже отвернулся от него.

Он уходил, и Натанель каждой жилкой чувствовал, как Хаген зовет его — отчаянно и зло. Ответа он не получил.

Воспоминания медленно сливались в серое покрывало, пока оно не разорвалось перед внутренним взором Давида. Он снова очутился на чердаке, лицом к лицу с Натанелем. Веки пожилого мужчины были закрыты, словно он спал, однако Давид чувствовал, что тот просто дает ему время переварить увиденное. Давид чувствовал себя так, словно кто-то его разобрал, а потом неправильно собрал снова. Чувство времени тоже не хотело настраиваться. Он не мог сказать, сколько длилась эта экскурсия в прошлое. Он даже не знал, сколько времени просидел на корточках перед Натанелем, глядя в его лицо.

Давид с удивлением обнаружил, что обеими руками крепко держит Натанеля за плечи, словно боясь потерять равновесие. Ему потребовалось некоторое усилие, чтобы разжать пальцы, которые словно застыли. Потом Давид отошел на несколько шагов. Проведя руками по лицу, он заметил, что кожа у него неожиданно холодная, а губы пересохли. Когда он снова поднял взгляд, Натанель уже открыл глаза и теперь задумчиво смотрел на него.

— Вы должны были убить Хагена, — произнес Давид на удивление бесцветным голосом, словно часть него еще не вернулась из прошлого. При этом он никак не мог осознать, свидетелем чего стал. — Хаген добился своего места обманом. Без помощи Конвиниуса он никогда бы не справился с Пирошкой. Эта чертова стая допустила, что ее возглавляет кровожадный лжец!

Натанель согласно кивнул, однако подавленным он; не выглядел. Вместо этого он излучал достоинство, и Давид никак не мог понять, что его питает, — после всего того, что Натанель показал ему.

— Сейчас я тоже так считаю, но тогда полагал, что достаточно было превзойти действующего вожака. То, каким образом это сделано, казалось мне второстепенным. Я ошибся. — На лицо Натанеля упала седая прядь, но он, казалось, не заметил этого. Он внимательно смотрел на Давида, все еще ощупывавшего свое лицо. — Однако Хаген не дурак. Как бы ни кипели его нездоровые потребности, долгое время он держал их под контролем. Можно смело сказать, что первые годы он был вполне подходящим вожаком, — по крайней мере, держал стаю вместе. Кроме того, время сыграло ему на руку: развитие промышленности обеспечило приток в город новых людей, кварталы заполнялись, территория оживала. Стая росла и процветала — причин ставить под сомнение авторитет вожака не возникало. А потом кое-что произошло, пару лет назад… Хаген постепенно вернулся к своим старым интересам, но никто уже не обращал на это внимания. Никто не отваживался поставить под сомнение то, что вожак постоянно растущей стаи стремится к укреплению власти. А если бы кто-то и осмелился… Что ж, Хагену удалось собрать вокруг себя достаточно единомышленников.

— Ах, да брось ты, Натанель! Ведь ты не отказался от этой жертвы. Стая для тебя превыше всего, а? — Голос Давида дрожал от плохо сдерживаемого гнева, и он с трудом справился с желанием ударить по чердачной балке. — Все те люди, которых Хаген приносил в жертву ради отвратительных ритуалов, прикрываясь якобы возрастающими потребностями демона… Ты стоял рядом с Хагеном, когда он говорил об истинной природе волка, хотя знал, что все это только прикрытие для убийства. И здесь речь не идет ни о чем другом, кроме кровожадности. А всю вину Хаген возложил на стаю.

— А ведь ты — лучший пример того, что только слабые позволяют запудрить себе мозги. В конце концов ты восстал, — спокойно возразил Натанель.

Услышав эти слова, Давид опустил взгляд. Чувство вины, которое он прятал под плащом равнодушия со дня смерти Конвиниуса, были куда хуже, чем ярость и разочарование, которые вызывали в нем решения Натанеля. Спрятав дрожащие руки под мышками, он пытался отогнать ужасные воспоминания из своего прошлого, невольно всплывавшие перед глазами. Растерзанные женские трупы, обескровленная плоть серого цвета… Брошенные в лесах, где жили они с Конвиниусом… Он находил их и молчал.

— Мне не пристало судить тебя, — тихо сказал он. — В конце концов, в прошлом своей бездеятельностью я сам сделал себя виновным.

Некоторое время слова висели в воздухе, потом Натанель медленно заговорил:

— Ты намекаешь на жертвы, которые находил в последние недели своей жизни с Конвиниусом, не так ли? — Расценив озадаченное молчание Давида как согласие, Натанель кивнул. — Когда будешь стоять перед Хагеном, спроси его об этом. Если ты умный мальчик, то после того, что только что узнал, сумеешь принять решение. Ты сам сказал, что Хаген мошенничает.

Прежде чем Давид успел осознать, что делает, он уже шагнул к Натанелю.

— Ты знаешь о жертвах?

— Да, но я и так потратил слишком много времени на слова. Дело не терпит отлагательства, и мы должны сделать так, чтобы ты оказался серьезным противником для Хагена, когда выйдешь против него. Мы должны сделать кое-что для твоего волка.

Мгновение Давид раздумывал над тем, чтобы вытрясти из старика эту информацию, однако одного взгляда на Натанеля хватило, чтобы понять, что тот ничего не скажет.

— Хаген может хоть распять меня… Оставь свои тайны при себе, я иду к Мете.

— Ты что, действительно можешь вот так просто взять и уйти? — Сидящий на полу Натанель вдруг напомнил Давиду хищника, достаточно близко подобравшегося к своей жертве и теперь просто ждущего подходящего момента, чтобы нанести удар. — С тех пор как умер Конвиниус, а в нашей стае появился ты, Хаген еще больше вышел из-под контроля. Почему, думаешь, он так расширяет свою территорию? Его больше не устраивает охота на людей, он хочет травить волков. Хотя что это я: травить… Он хочет убивать. И ради удовлетворения его потребностей стая Мэгги поплатится первой. Неужели ты действительно можешь допустить это?

Выругавшись, Давид принялся расхаживать взад-вперед, не зная, что лучше: броситься к Мете, не тратя времени на размышления о мире волков, или свернуть Натанелю шею за то, что он ставит его перед таким ужасным выбором.

⇐ Предыдущая 14 15 16 17 181920 21 22 23 Следующая ⇒