СТРОПТИВЫЙ СТУДЕНТ 2 страница

Ханна Лебри всегда была на коне, и самым громким ее успехом считался проект, над которым она долго работала вместе с Ван Холлом. Тот самый, с чьей помощью тот вошел в историю, но не как ведущий ученый. В этой роли фигурировала именно Лебри, хотя многие негласно сомневались, кому именно принадлежит основная заслуга. Как бы там ни было, она обладала серьезным научным авторитетом и пользовалась огромным влиянием, выходившим далеко за пределы кафедры. Тем безумнее казался поступок Стефана Адельборга, бросившего ей вызов.

Семинар начался как обычно. Разобрав практическое задание, Лебри некоторое время отвечала на вопросы студентов. Их было довольно много, поэтому следующее задание она рассмотрела позднее, чем планировала, а затем окончательно выбилась из регламента. В принципе, так получалось довольно часто, и не только у нее, поэтому план занятия корректировался, что называется, " на лету". Прогулявшись по рядам, Лебри проверила, как студенты справляются с вычислениями, и переговорила с теми, кто желал дополнительной консультации. Затем прикинула что-то в уме и остановилась на полпути к кафедре.

— Давайте поступим так! — во всеуслышание сказала она. — Четыре задания из справочника мы с вами изучать не будем. Вместо этого я дам вам два других. Они, правда, не входят в курс, зато я могу зачесть их за факультатив. Но вы сделаете их самостоятельно. Ну, либо же мы станем придерживаться официальной программы, где вам все равно придется работать с ней в дополнительное время, только больше. Что выбираете?

Эта властная женщина любила предлагать учащимся выбор. Поправляя красиво окрашенные волосы, с высоты своего немалого роста она снисходительно наблюдала, как те барахтаются в расставленных сетях будто мышка, ищущая наилучший выход из лабиринта. Но выход был только один. Ханна Лебри заведомо создавала такую ситуацию, в которой наиболее логичным решением становилось устраивавшее лично ее. Она никогда не подталкивала студентов в каком-нибудь направлении и на ее занятиях те считали себя еще свободнее, чем где-либо в университете. Но то была иллюзия свободы.

Разумеется, аудитория выбрала два против четырех, и отнюдь не из-за сокращения объема вычислений. Факультатив, зачтенный у Лебри, имел ряд преимуществ. Она предъявляла высокие требования, зато и награждала успехи по достоинству. Попасть к ней хотели многие, но удавалось это далеко не всем. Таким образом, ее предложение носило весьма заманчивый характер, и студенты не могли от него отказаться.

Семинар подходил к концу, когда Лебри сделала объявление. Выдав всем обещанное задание, она обозначила срок его исполнения в ПЦА, но вишенку на торте решила преподнести лично.

— Чтобы дополнительно вас мотивировать, сообщаю: те двое, кто сдадут правильное решение первыми, обретут приоритетное право зачисления ко мне на кафедру без конкурса, — степенно изрекла она. — Кафедра скоро получит еще один грант и мне понадобятся новые лаборанты.

Аудитория загудела. Поощрение и впрямь было весьма соблазнительным. По крайней мере, для тех, кто собирался продолжать обучение после окончания университета. Будущим пилотам и конструкторам оно, конечно, не подходило, а вот для потенциальных аспирантов представляло немалый интерес. Тому, кто решил посвятить свою жизнь научной деятельности, упускать такую возможность явно не стоило.

Наблюдая за реакцией студентов, Лебри самодовольно улыбнулась.

— Зачем вы даете людям обещание, которое, вполне вероятно, не сумеете выполнить? — внезапно раздался чей-то голос.

— Простите? — заморгала Лебри, нашаривая глазами того, кто изрек эти неожиданные слова.

— Обещать то, чего у вас нет, все равно что дарить ложную надежду. Так себе мотивация, — продолжил тот же голос.

Лебри, наконец, обнаружила его источник и нахмурилась.

— А, это вы, — узнав говорившего, недружелюбно протянула она. — Что вас опять не устраивает?

Наслышанная об инциденте с Ван Холлом, она не обратила бы на него никакого внимания, если бы и сама уже не имела дело с этим строптивым студентом. Причем неоднократно. Лебри старалась держаться снисходительно, обращаясь с ним как мудрец с неоперившимся юнцом, однако юнец начинал переходить всякие границы.

— Ложная надежда. Вы делите шкуру неубитого медведя, — невозмутимо ответил Стефан. — В принципе, это ваше дело, но только не тогда, когда оно затрагивает учащихся.

— Аудитория сделала свой выбор. Вы против решения большинства? — осведомилась Лебри. — Персонально вы можете мои задания не делать, если вы об этом. Пожалуйста, решайте все строго по курсу — я вас не заставляю.

— О нет, я как раз с удовольствием возьмусь за ваши задачи. Почему бы нет? — возразил Стефан. — Я не против них, я против того, что вы за это сулите.

Аудитория ничего не понимала, отчего головы однокурсников поворачивались от преподавателя к Адельборгу и обратно. Преподаватель, видимо, тоже, хотя для нее все должно было стать очевидным с первых же слов. Вероятно, она просто опешила от такого нахальства, отчего никак не улавливала суть. Это подтвердилось ее последующей репликой.

— Вы о чем вообще, господин Адельборг?! — раздраженно осведомилась она.

— О вашем гранте. Вы его еще не получили, но уже набираете под него лаборантов. Это и называется " делить шкуру неубитого медведя", а также " дарить ложную надежду", — неторопливо разъяснил Стефан.

— Вы это серьезно? — ошеломленно воздела брови Лебри. — Вы сомневаетесь в том, что этот грант дадут мне? То есть, моей кафедре?

— Признаться честно — да, — спокойно ответил Стефан.

Аудитория замерла. Лебри — тоже, откровенно оглушенная услышанным. Столь вопиющего неуважения к себе она еще не видала. Придя в себя, она хотела резко осадить зарвавшегося студента, однако сообразила, что формально тот ничего крамольного не сказал. И даже не нанес никакого оскорбления, хотя уши у заведующей кафедрой стали пунцовыми.

— Вы сомневаетесь в моей компетенции? — холодно поинтересовалась она.

— Скажем так, у меня нет оснований сомневаться в компетенции ваших оппонентов, — произнес Стефан. — Их проект точно так же достоин внимания, как и ваш. И, насколько я знаю, еще ничего не решено. Отсюда вопрос: почему вы так уверены, что грант присудят именно вам? Безусловно, он принесет университету очень солидное финансирование, а его галерея славы дополнится еще одной памятной доской. Однако, если я правильно понимаю ситуацию, вы уже задействуете его ресурсы, а это означает, что в случае неудачи ваше предвосхищение событий повлечет немалые издержки. В том числе репутационные.

— Мой вам совет: не беритесь судить о том, что явно не соответствует вашей квалификации, — надменно заявила Лебри. — Чтобы определить, чей проект лучше, надо знать несколько больше, нежели вы, как в теории, так и на практике. К счастью, вердикт будут выносить очень сведущие люди, а не энтузиасты вроде вас, отчего я уверена в исходе дела. Я в науке тоже не последний человек. Вы уж извините, господин Адельборг, но мы как-нибудь обойдемся без вашего вмешательства.

— Боюсь, что я уже взял на себя смелость вмешаться, — внезапно сообщил Стефан.

— Поясните, — искренне не поняла Лебри.

— Ваш проект и впрямь выглядит безупречным, — кивнул Стефан. — Говоря простым языком, его эффективность уступает вашим оппонентам совсем немного, зато это с лихвой компенсируется экономичностью. Если за пример взять боевой корабль, образец с вашей верфи обладает чуть меньшей орудийной мощью, зато на сорок процентов дешевле в производстве и эксплуатации. В масштабах целого флота, да еще по меркам галактики, ваша армия получит сокрушительное численное преимущество, в сравнении с которым незначительно превосходящая сила отдельной единицы противника просто ничто. Соблазнительно, не так ли? По логике вещей, ни один вменяемый делец не выберет то, что пусть и эффективнее процентов где-то на восемь-десять, зато обходится в полтора раза дороже. В принципе, это объясняет вашу уверенность в присвоении гранта.

— Все верно. И в чем же вы усматриваете проблему? — по-прежнему недоумевала Лебри.

— В ваших расчетах, — внезапно сказал Стефан. — Они выполнены без единого изъяна, отчего производят блестящее впечатление. Блестящее, но обманчивое, ибо они не учитывают ПОЗДНЮЮ СТАДИЮ проекта. Ту стадию, когда он покинет лабораторные условия и дойдет до промышленной реализации. Тогда расходы не просто сравняются с расходами проекта ваших оппонентов — они вырастут почти вдвое. Применительно к упомянутому мной флоту это означает, что корабли противника будут не только превосходить ваши по боевой мощи, но и иметь значительно большую численность. Формально, вас трудно в чем-то упрекнуть. Это же научный проект, а не готовая пресс-форма для литья. Идея отнюдь не означает ее гарантированную реализацию. Впереди долгий путь: разработка, виртуальные модели, опытный образец, продолжительные испытания, доведение до ума и, наконец, реально работающий прототип. Если у вас все это получится, ваш проект и впрямь дойдет до внедрения в массовое производство. Я полагаю, оно состоится, ибо ваши теоретические расчеты верны. Однако на этом они заканчиваются, умалчивая о том, что будет дальше. А дальше в игру вступят промышленные реалии, далекие от лабораторных условий. И эти реалии будут таковы, что они внесут в ваш проект свои неумолимые изменения. Изменения, которые не так уж и сложно просчитать. Вы ткнули меня носом в уровень моей компетенции. Да, у меня нет всех ваших степеней, работ и наград, я не отмечен научным сообществом и не поднялся на прижизненный пьедестал. Вы учитель, я ученик. Моя квалификация несравнима с вашей. Именно это и заставляет меня усомниться, что специалист вашего уровня такую особенность собственного проекта не знал и не предвидел.

Лебри вытаращила глаза. Открыв было рот, она его закрыла, потом снова хотела что-то сказать и снова промолчала, подыскивая слова. По ее щекам поползли красные пятна, а губы нервно вздрагивали. Лицо отражало гнев и растерянность, но среди них мелькало и что-то еще. Что-то едва уловимое, словно с примесью вороватого выражения, присущего застигнутому врасплох обманщику.

— Боюсь, я вынуждена повторить акцент на компетенции, — совладав с собой, нашлась она. — Вы, господин Адельборг, еще не в состоянии надлежаще оценить все сложные расчеты и глубину их научной основы. Для этого нужно несколько больше, чем просто учиться в университете, пусть даже таком, как наш. Вы вряд ли вникли даже в основную суть, выгодно отличающую мою идею, а беретесь посчитать ее промышленную реализацию. Кстати, где вы эти расчеты вообще взяли? Это закрытая информация.

— Отнюдь, — возразил Стефан. — Все сведения публикуются на соответствующем ресурсе. Таков закон. Что же касается моей компетенции, то это мы скоро узнаем. Как я уже сказал, я осмелился вмешаться. Я составил собственный расчет, более дальновидный, чем ваш. Он учитывает этап промышленного внедрения со всеми надлежащими выводами. Проект ваших оппонентов не только эффективнее на восемь с лишним процентов — по итогам массового производства он окажется еще и вдвое дешевле. Свои вычисления я отправил тем, кто будет решать, кому выдать грант. Подводя черту, я повторяю то, с чего начал: я бы не дарил студентам ложную надежду, обещая им места лаборантов. Этих мест у вас вполне может и не оказаться.

В аудитории повисла мертвая тишина. В отличие от Лебри или Адельборга, учащиеся информацией не владели, поэтому ориентировались только на услышанное. А оно было таким, что хоть стой, хоть падай. Элементарная логика подсказывала, что Адельборг просто свихнулся, бросая столь вопиющие заявления в лицо. И кому! С другой стороны, почему тогда Лебри не поставит его на место, если она прекрасно понимает, насколько его возмутительные рассуждения безосновательны? Так неужели в них кроется хотя бы доля истины?! Видимо, не без этого, поскольку пауза затягивалась, а она была не в пользу заведующей кафедрой.

— Вам не стоило так поступать, господин Адельборг, — наконец-то нарушила молчание Лебри. — Боюсь, вы об этом еще пожалеете.

Ее голос не предвещал ничего хорошего, да и вид ему вполне соответствовал.

— Это угроза? — флегматично осведомился Стефан.

— Это логичное допущение, — холодно произнесла Лебри. — Технически, вы пошли против собственного университета, который открыл вам свои двери и приютил в этих стенах. И вряд ли здесь вам это забудут.

— Насколько мне известно, университет исповедует принцип научной истины, — парировал Стефан. — Я за истину, вне зависимости от того, от кого она исходит. Разве не этому здесь учат? Или это так, для публики, а по факту — да, пусть это ошибка, но это наша ошибка, а значит, все равно будет по-нашему?

— Я не стану с вами препираться, господин Адельборг, — помолчав, отмахнулась Лебри. — Со стороны академика просто глупо всерьез обсуждать научную теорию с учеником начальной школы. Я не окажу вам такой чести. Получите хотя бы первую ученую степень — тогда и поговорим. Впрочем, я в этом сомневаюсь. С вашим поведением вам вряд ли удастся добраться до аспирантуры. Кстати, имейте в виду: когда моя кафедра получит этот грант, в университете состоится небольшое торжество, в том числе для учащихся. Но не ищите себя в списке приглашенных — вы там нежеланный гость.

— А вы уже и списки составили? — позволил себе иронию Стефан.

Лебри не ответила, хотя ее скулы очертились весьма красноречиво. Изобразив натянутую улыбку, она пожелала всем студентам успехов и быстро удалилась, забыв на столе папку с документами.

* * *

В кафетерии было полно народу. Кто-то из посетителей заглядывал сюда пробегом, но большинство явилось провести здесь получасовой перерыв, отчего свободных мест практически не наблюдалось. Студенты и аспиранты располагалась поодиночке и группами, а среди них приметными островками выделялся университетский персонал. Кафетерий предлагал типичный набор услуг, начиная от свежезаваренного кофе и заканчивая только что выпеченными пончиками. В университете таких заведений насчитывалось немало, по нескольку на каждое из множества зданий, однако Стефан приходил именно в это. Здесь работали живые люди, а не человекоподобные, но все же роботы. Казалось бы, как одиночка он должен был предпочитать обратное — ан нет. Знай его кто получше, он бы заметил, что Стефан недолюбливает машины, а то и вовсе их избегает. Впрочем, у этого кафе имелось еще одно преимущество — из него открывался вид на испытательный аэродром. Тот, где старшекурсники и аспиранты тестировали свои летательные аппараты. Порой это выливалось в целое шоу, весьма зрелищное и эмоциональное. Прототипы нередко разбивались, причем весьма феерически. Иные же демонстрировали неплохие результаты, хотя их непредсказуемый полет смахивал на фантастический блокбастер. Целое представление устраивали и боевые модели. Конечно, настоящим оружием они не стреляли, ограничиваясь учебными лазерами, магнитными шариками и краской, но их противоборство превращалось в занимательный аттракцион. Это противоборство происходило и сегодня.

Потягивая вполне приличный кофе, Стефан сидел у обзорного окна и наблюдал, как неподалеку проносятся три малые машины, упорно гоняясь за одной побольше. Расстреляв весь боезапас, та отмахивалась от них манипуляторами, но попасть никак не могла, в то время как " малыши" намеревались раскрутить ее на запчасти. Вцепившись в пульты управления, их операторы из кожи вон лезли, чтобы одержать друг над другом верх, но ни у кого это пока не получалось.

— На кого ты поставил? — послышался знакомый голос.

Повернув голову, Стефан увидел всю ту же рыжеволосую девушку. Одетая в брючные шорты и жакет, одну руку она держала в кармане и выглядела элегантно небрежно, словно только что удалилась со светского раута, но бежала оттуда во весь дух. Стул за столиком был только один — тот самый, на котором сидел Стефан. Разумеется, он устроил это намеренно, однако рыжуха не поленилась и подтащила еще один. Поставив свой рюкзак, на него она и плюхнулась, в качестве приветствия задав сей вопрос.

— Ставить — это по твоей части. Как оказалось, — усмехнулся Стефан, подразумевая пари в истории с Ван Холлом.

— Да ладно тебе! Не будь таким букой! — махнула ладошкой Ингира. — Спорим, что устеры победят?!

Она подразумевала трех малых роботов, ибо именно к такому классу летательных аппаратов те и относились. Устеры не оснащались дальнобойным вооружением. В их задачу входило физическое сближение с противником для проведения контактного боя или диверсии.

— На чем основано твое предположение? — поинтересовался Стефан.

— А это обязательно? Что, нельзя просто поставить наудачу? — фыркнула девушка.

Стефан не ответил, но было видно, что он ждет ответа от нее.

— Хорошо, будь по-твоему, зануда, — проворчала Ингира. — Шиммер слишком неповоротлив. Его оружие стреляло с инерцией, которую устеры разгадывали и успевали уклониться. Поэтому он в них ни разу и не попал. А в ближнем бою он не сможет им долго противостоять. Вскоре они вычислят скорость и принцип его реакции, зайдут с разных сторон, и тогда хоть одного устера, но шиммер пропустит. Тут ему и конец. Доволен?

— Вот видишь, ты прекрасно мыслишь логически и стараешься предвосхищать дальнейшие события. Из тебя выйдет отличный изобретатель! — улыбнувшись, похвалил Стефан. — Жаль, что так поступают далеко не все, — с какой-то внезапной отчужденностью тихо добавил он.

— Так что, принимаешь пари? — бойко спросила Ингира.

— Нет, — мотнул головой Стефан.

— Ну еще бы! Теперь, когда я расписала ему, кто победит! — возмутилась девушка.

— Дело не в этом. И даже не в том, что я в такие игры не играю, — снова улыбнулся Стефан. — Просто я не хочу воспользоваться твоей промашкой. Это было бы некрасиво и даже подло. Ты рассудила правильно, но кое-что упустила. Да, складывается впечатление, что устеры и впрямь скоро доберутся до шиммера, вот только они не успеют этого сделать. Если обратить внимание на их конструкцию, можно легко определить бортовую систему питания, а та имеет один немаловажный недостаток. Ее надолго не хватает. Я бы не сказал, что это конструктивный просчет, но для затяжного боя такие модели не подходят.

Словно в подтверждение его слов в звене устеров внезапно произошел разлад. Один за другим они вдруг вышли из повиновения, беспорядочно закружили и рухнули на пористое покрытие аэродрома.

— Вот же силиконовый фуфел! — довольно забавно выругалась Ингира, с досадой отдернув длинные, с завитушками, волосы.

Стефан прикрыл смешок ладонью. Площадная брань ей явно не шла, и она это знала, а вот от таких выражений ее бойкие глаза и подвижная фигура только выигрывали.

— А тебе не надоело быть всегда правым? — насупилась девушка. — Это, знаешь ли, раздражает.

Допив свой кофе, она не без интереса наблюдала, как конструктор устеров, честя шиммера на все корки, подбирает упавшие прототипы. Шипя реверсивным двигателем, шиммер назойливо вертелся рядом и всячески напоминал о своем превосходстве. Особенно манипуляторами, умевшими изображать различные человеческие жесты.

— Тебя это раздражает? — удивился Стефан.

— Куда важнее, что это раздражает Ханну Лебри. Зачем ты к ней полез? — пытливо посмотрела на него Ингира.

— А мне следовало промолчать? Неужели только я понимаю, насколько может быть чревата столь серьезная научная подтасовка? — прищурился Стефан.

— Какая подтасовка? — озадачилась Ингира. — Только не говори мне, что ты критикуешь ее проект всерьез. Ну ладно Ван Холл — там твои притязания понятны, — но Лебри! Я не поленилась и посмотрела ее расчеты. Нашла их там же, где и ты. В них черт ногу сломит! Стефан, она была совершенно права! Мы еще недостаточно компетентны, чтобы досконально в них разобраться.

— Мне хватило нескольких часов, — пожал плечами Стефан.

— Вот потому с тобой, зазнайка, никто и не дружит! — заметила Ингира.

— Я не ищу дружбы, я ищу справедливости, — отозвался Стефан, чем вызвал еще большее неудовольствие девушки.

К сожалению, Ингира не поняла, что он имел в виду, а Стефан ей не пояснил. Он вообще никому ничего особо не объяснял, отчего и прослыл заносчивым и самоуверенным. Иными словами, той еще белой вороной. Ингира всегда предпочитала умных молодых людей, поэтому, в отличие от многих, она и общалась с Адельборгом, но тот был поистине несносен.

— Вот всегда ты так! — воскликнула она. — Ты сейчас даже меня разозлил, так что представляю, в каком бешенстве Лебри!

— Мне нет дела до ее эмоций, — бесстрастно произнес Стефан.

— А напрасно! — наставительно подчеркнула Ингира. — Тебе у нее экзамен сдавать! Каким бы уж ты ни был умником — поверь, она изыщет способ, чтобы тебя завалить!

— Я вообще не собираюсь у нее ничего сдавать, — как-то уж совсем безразлично ответил Стефан.

— Не выйдет, — думая, что поняла его, мотнула головой Ингира. — Лебри — заведующая кафедрой. В ее случае другого преподавателя тебе не поставят. Даже если ты добьешься комиссии, председательствовать будет она.

— Это ничего не меняет. Мое пребывание в университете от Лебри не зависит, хотя я здесь, в том числе, из-за нее, — вконец запутал девушку Стефан.

— Ты странный, — помолчав, натянуто произнесла Ингира. — Я бы сказала, что у тебя крыша поехала, но ты явно понимаешь, о чем говоришь. Вот только Я этого не понимаю.

— Ван Холл и Лебри — тоже. В этом весь смысл, — в том же духе добавил Стефан.

— Все, с меня хватит! — возмутилась, вставая, Ингира. — Держите свои загадки при себе, мистер Сфинкс! А я предпочитаю нормальную человеческую речь!

— Прости, я просто задумался о своем, — вздохнул Стефан.

Уже собираясь удалиться, девушка остановилась. Как? Неужели кто-то снизошел до извинений? Да, пусть в столь неуклюжей и мимолетной форме, но все же извинений? Кажется, Стефан пытался ее удержать, просто в своей обычной отчужденной манере. Это было ново. Сменив гнев на милость, Ингира уселась обратно, изучая его вдумчивыми глазами.

— Ты что-то затеял? — поразмыслив, пытливо осведомилась она.

— Знаешь что? Давай сходим в бар. Кажется, у студентов это принято, — внезапно предложил Стефан.

Ингира подняла брови. У студентов так принято? А он тогда кто? Да, однокурсники считают его белой вороной, так это же нарицательно, без всякой сегрегации. Неужели он и сам воспринимает себя как-то иначе?

— Ты так говоришь, словно и впрямь не один из нас, — потерев переносицу, заметила девушка.

Однако приглашение приняла. Ей вдруг пришло на ум, что под хмельком она сумеет хорошенько разговорить этого малого, выведав все его секреты.

На поверку вышло несколько наоборот. Нет, Стефан не вытянул из Ингиры ее сокровенные тайны, зато сумел так уйти от темы, что девушка совсем про нее забыла. И вспомнила только тогда, когда разразился очередной скандал.

Третьей жертвой строптивого студента стал проректор Майло Плесковски, ни много ни мало член-корреспондент академии наук. Столкновение Адельборга с Ханной Лебри уже казалось однокурсникам вопиющим, но в сравнении с вызовом проректору оно было просто ничто. Заведуя научной работой университета, Плесковски уделял больше времени административным делам, нежели преподавательским. Тем не менее, иногда он появлялся в аудитории, чтобы прочесть какой-нибудь специфический курс или подменить одного из ведущих преподавателей. Также он курировал практические занятия — по крайней мере, ту их часть, которая проходила на самом серьезном оборудовании, и наиболее показательные проводил лично. Таким образом, его появление не было случайностью, когда группа Стефана Адельборга явилась знакомиться с физическим воплощением ее теоретического курса.

Часть опытных стендов располагалась в глубоком подвале, отделенном от университета толстенными железобетонными перекрытиями и гудящими от напряжения электромагнитными полями. Преподаватели шутили: мол, если что-то пойдет не так, от учащихся, конечно, и пепла не останется, зато университет не пострадает. Студенты смеялись, однако по сути все примерно так и обстояло. Подвал больше походил на бункер, способный выдержать ядерную бомбардировку. Помимо прочего, там располагались настоящие двигатели от настоящих звездолетов. Случись одному из них взорваться, что, в принципе, при сложных практических занятиях не исключалось, подвал уверенно выдержит удар. Собственно, именно для этого и запирались титановые двери, когда какая-нибудь группа зажигала огромные дюзы. Ну, фигурально выражаясь. К дюзам, разумеется, никто спичку не подносил. Студенты наглядно отрабатывали различные операции, совмещая теорию с практикой, пока автоматика либо мешала им устроить пожар и детонацию, либо, наоборот, подсказывала, что нужно делать.

Больше всего в подвале нравилось будущим пилотам. Виртуальная реальность или даже самая правдоподобная симуляция просто не могли сравниться с подлинной тягой. Кресла и даже часть кабины тоже были настоящие. Порой они настолько увлекались, что от потенциальных аварий их спасала только пресловутая автоматика, однако к дисциплинарной ответственности их обычно никто не привлекал. Логика преподавателей была проста. Пусть уж студенты все хорошенько прочувствуют здесь, в безопасной среде, нежели по неопытности наломают дров где-нибудь в открытом космосе.

Для тех, кто учился на конструктора или технолога, стенды подвала также представляли немалый интерес. Здесь, в отличие от экранов компьютера, они воочию видели, как функционируют различные двигатели. Некоторые даже в разрезе, если то позволяла их физическая конструкция и особенности эксплуатации. В отличие от будущих пилотов, будущие инженеры не перегружали их торможением и форсажем. Степенно и вдумчиво они проводили различные опыты, воочию убеждаясь, как полученные знания воплощаются в практику.

Отдельную категорию составляли будущие теоретики, то есть в перспективе ученые. Те, кто хотел не конструировать по уже существующим разработкам, а создавать нечто принципиально новое, как в виде уникальных, ни на что не похожих изобретений так и прорывных научных открытий. Для них проректор Плесковски произнес отдельный спич, когда группа студентов остановилась у огромной камеры. Там, за жаропрочной сталью и толстым бронированным стеклом, размещался особый двигатель — подлинная гордость университета. В его основу легла научная разработка Эндрю Ван Холла и Ханны Лебри. Это они некогда придумали то, что сделало межгалактические путешествия принципиально возможными. Именно межгалактические, а не межзвездные, ибо последние человечество освоило уже довольно давно.

Между соседними звездными системами люди летали не первый век, и вполне себе успешно. Увы, для полноценной колонизации космоса этого явно не хватало, отчего лучшие умы бились над возможностью более эффективной транспортировки. Проектов предлагалось много, но до реализации не доходил не один. Либо теории оказывались ошибочными, либо их практическая реализация превращалась в сущий промышленный кошмар. Так продолжалось довольно долго, пока Ханна Лебри и Эндрю Ван Холл не применили кардинально новый подход к ряду вещей. Их идея прошла то еще горнило, выдержав немало критики и конфликтов с оппонентами, однако в итоге взяла верх. Теперь об этих двух ученых знал любой образованный человек, в то время как их менее успешные противники так и остались в безвестности.

— Университет — не школа, он поощряет творческую мысль, приветствует индивидуальность и порождает творцов! Учитесь у своих великих наставников! — вещал проректор, пробуждая к жизни знаменитый двигатель. — Те, кто сумел открыть нам путь к далеким звездам, сумеют воспитать и достойных преемников!

Студенты благоговейно созерцали, как вокруг могучих контуров из титана и стали вспыхивали, пробегали волнами электромагнитные вихри.

— Исчезновение " Декантуриона" считается открытием этого пути? — внезапно осведомился Стефан.

Проректор застыл на полуслове, жуя губами как немая рыба. Его водянистые, на выкате, глаза наткнулись на фигуру Адельборга и тут же недобро сузились.

— " Декантурион", безусловно, национальная трагедия, — сухо произнес Плесковски. — Однако его судьба не должна бросать тень на все остальное. Спекуляция на этой теме — занятие недостойное. Особенно если она, как я понимаю, предпринимается в попытке очернить выдающихся людей.

— Я разве кого-то очернял? — и бровью не повел Стефан. — Я лишь хотел уточнить, с какого именно корабля нам открылся путь к этим самым далеким звездам?

— С " Толамеда", и вы прекрасно это знаете, — раздраженно сообщил проректор. — Были сделаны надлежащие выводы, произведены доработки, умерены аппетиты. Да, мы не достигли другой галактики, на пути к которой пропал " Декантурион", зато уверенно осваиваем нашу.

— Для пресловутых далеких звезд темпы освоения так себе, — заметил Стефан. — Полет в одну сторону занимает слишком много времени, потребляет уйму топлива, а прямые перелеты через галактику и вовсе исключаются. Именно для этого теперь и строятся промежуточные базы, требующие огромного количества ресурсов. Вы не находите, что в известном смысле люди все еще топчутся на месте? Да, они научились совершать отдельные рейсы за пределы прежнего ареала, только на путь к далеким звездам это все-таки не похоже. И в освоении космоса они особо не продвинулись.

На сей раз все студенты решили, что Адельборг зашел слишком далеко. Конечно, о печальной судьбе " Декантуриона" не знали только дремучие неучи, но при чем тут проект Ван Холла и Лебри? С какой стати он столь язвительно отзывается об очевидном прорыве в покорении космоса?

— Да как у вас только язык повернулся! — возмутился Плесковски. — Это возмутительно, молодой человек! Я уже наслышан о ваших высказываниях, однако, признаться, такого я не ожидал даже от вас!

⇐ Предыдущая 40 41 42 43 44 454647 48 49 Следующая ⇒