«Пожалуйста, разденьте ваши души» 22 страница

***

Знаете, я убеждён, в работе художника всё решают детали. Так же происходит и в жизни. Достаточно какой-нибудь мелочи, чтобы разрушить то, что казалось тебе незыблемым. Одна маленькая ошибка и всё летит в тартарары. На самом деле нет ничего проще, чем лишить человека счастья на весь оставшийся ему век. А уж лишить его жизни и того легче.

Я, кажется, сказал «мелочь»? О, нет, я ничуть не считал то событие «мелочью», однако вскоре оно должно было привести к столько ошеломляющим последствиям, что на фоне этого померкло всё остальное. А началось всё с того, что Владлен вновь исчез. Однако на этот раз он – сама любезность – оставил мне объяснительную записку. Признаться, почерк у Владлена был просто чудовищный. Я, наверное, полчаса разбирал его каракули, после чего наконец-то смог прочитать: «пожалуйста не злись котик я на чуточку отлучусь а ты пока не грусти скоро вернусь не ходи сегодня никуда там дождь и слякоть жди меня дома а потом будем слушать пластинки не волнуйся люблю целую не забудь покормить кошечек ещё раз целую твой распятый грешник». Меня не слишком-то утешило это бессвязное послание, а даже напротив, несколько насторожило. Владлен ещё никогда не оставлял мне записки перед тем, как идти колоться. И что это за подозрительная фраза «не ходи никуда»? Что он там задумал? Не находя себе места, я вопреки его указанию решил съездить в студию, чтобы позаниматься какими-нибудь делами. Вообще-то буквально накануне я не планировал туда ехать и даже не назначал никому съёмки, но внезапное исчезновение Владлена заставило меня переменить своё решение, ведь мне было почти невыносимо находиться дома в одиночестве и сидеть без дела. А, может, мною всё же двигало какое-то внутреннее чутьё, подсознательное предчувствие, влекущее меня против моей воли туда, где мне нужно было находиться в тот миг? Но если рассуждать подобным образом, то мне, вероятно, пришлось бы уверовать в такую сомнительную штуку, как судьба. Первым делом я заскочил к Джереми, чтобы он одолжил мне свою машину. Выслушав мою просьбу, он изобразил страдальческую гримасу, будто у него болит зуб, и нараспев произнёс томным голосом актёра-любовника:

– Ах, Леонардо, мой милый-милый друг, мне так глубоко жаль, что буквально сердце кровью обливается! Ах, Леонардо, душенька, ты отлично знаешь, я бы с превеликой охотой изверг сердце из собственной груди и вручил его тебе! Если бы тебе, скажем, понадобились мои почки, я бы и их с радостью тебе отдал…

– Джереми, чёрт побери, мне не нужны твои почки. – злобно прервал я его. – Мне нужна машина. Прекращай свою клоунаду. Ты вообще можешь говорить нормально, без этих выкрутасов?

– Друг мой, я вот к чему веду. – печально вздохнул Джереми. – Я бы дал тебе машину, я бы более того подарил её тебе к чёртовой матери. Но, увы, Эжен тебя уже опередил…

– Эжен взял твою машину? – всполошился я. – Когда он приходил? Что сказал?

– Сказал, что ему надо что-то забрать в студии. – пожал плечами парень. – А вообще он очень торопился, сказал, что его ждут…

– Что он забыл в студии? И кто его ждал? – удручённо пробормотал я. – Ещё и Владлен пропал. И записка эта дурацкая…

– Лео, радость моя, что ты там бормочешь? – услужливо поинтересовался Джереми. – Не хочешь прилечь, отдохнуть? А то у тебя взгляд, как у лунатика…

– Мне надо срочно в студию. – бросил я и стремительно направился к выходу.

– Подожди, я с тобой! – крикнул он мне вслед и назойливо отправился вместе со мной на улицу. –

Мне, право, так неловко, что я не оправдал твоих ожиданий и отдал машину Эжену… Леонардо, а хочешь, я угоню машину, чтобы доехать до студии?

– Мне кажется, проще будет взять такси. – скептически заметил я, смерив его сердитым взглядом.

– Ну, как тебе будет угодно. – мило разулыбался парень.

Может, даже к лучшему, что он поехал со мной. Но как бы Джереми ни пытался развеять мои мрачные мысли своей непринуждённой болтовнёй, я уже готовился к худшему. У меня почти не оставалось сомнений, что Владлен поехал вместе с Эженом. И я прекрасно понимал, что мне не стоит ожидать от этого ничего хорошего. Едва мы подъехали к гаражу, я увидел, что машина Джереми припаркована неподалёку, а значит, Эжен всё ещё был там. Пока Джереми расплачивался с таксистом, я со всех ног ринулся внутрь. Моё воображение рисовало разнообразные картины того, что могло нас ожидать в студии, но зрелище, представшее передо мной, превзошло все мои самые худшие ожидания. А я-то наивно полагал, что тема распятия уже исчерпана в творчестве Эжена. Никогда в жизни не забуду этой сцены. Я взирал на это лишь один-единственный миг, после чего с кулаками кинулся на Эжена. Помню, как за пару дней до этого, я увидел в углу нашего гаража сваленные в кучу доски, которых там не было прежде. Меня это несколько озадачило, но я не придал этой мелочи никакого значения. Теперь же я ясно осознавал, в чём предназначение этих проклятых досок. Посреди студии был сооружён небольшой крест, надёжно укреплённый при помощи крепкого основания. Просто чудо инженерной мысли и столярного мастерства. Эжен во всём, за что он ни брался, был чертовски талантлив. А на самом кресте висел не кто иной, как Владлен. Руки приколочены к доскам, а обнажённое тело примотано грубой цепью к центральной доске, так крепко, что на его коже проступила кровь. Голова юноши была увенчана неким подобием тернового венца, украшенного бутонами роз, у изножья креста горела вереница свечей. Сам Эжен тоже без одежды стоял неподалёку с какой-то дурацкой маской в руке. Даже не помню, каким было выражение его лица, когда он увидел меня. Самое паршивое, что краем глаза я заметил включённую кинокамеру. Он снимал это сумасшествие на плёнку! В приступе неистовой ярости я накинулся на Эжена и едва не сшиб его с ног своим ударом. Гнев сделал меня сильнее, но всё же не настолько, чтобы с лёгкостью одолеть его. К тому же Эжен вовсе не собирался со мной церемониться. Кажется, я выкрикивал какие-то обвинения, слова проклятий, пытался даже воззвать к его совести. Не помню точно, что за околесицу я там нёс. И так было понятно, что всё это совершенно бесполезно. Мне удалось разбить его лепную физиономию, однако я и сам сильно схлопотал от него. Рухнув на пол, мы принялись колотить друг друга, покуда не снесли камеру. Услышав, как она с грохотом разбилась об бетон, я ощутил даже некоторое удовлетворение. После той мерзости, что снимал тут Эжен, это стало вполне заслуженным концом нашей совместной работы. Вскоре неподалёку послышались спешные шаги и чья-то цветистая ругань. По всей видимости, Джереми наконец-то зашёл в студию и увидел весь этот сюрреализм. Судя по хрусту у меня под кулаком, я сумел-таки сломать Эжену нос, но он моментально ответил мне таким ударом в пах, что у меня потемнело в глазах.

– Прекратите немедленно! – прорычал Джереми прямо над нами и принялся нас разнимать.

– Лучше помоги Владлену! – огрызнулся я, отпихивая его от себя. – Сними его оттуда!

– Да как его, чёрт побери, снять?! – рявкнул тот и продолжил оттаскивать меня от Эжена.

Никогда прежде я не предполагал, что Джереми может оказаться таким сильным. Врезав поочерёдно мне и Эжену, он сумел-таки раскидать нас по разные углы и яростно заорал:

– Вы тронулись?! Что тут вообще происходит?! Эжен, чёрт тебя дери, что это значит?!

– Я решил помочь Леонардо и добавил в его заунывный фильм немного жизни. – с ядовитой ухмылкой ответил тот, утирая кровь со своей холёной физиономии.

– Ты!!! – взъярился я, едва вновь не кинувшись на него, но всё же сумел сдержаться и на подкашивающихся ногах поковылял к этому треклятому кресту, чтобы снять Владлена. – Джереми, проклятье, помоги мне!

Парень послушно подскочил ко мне, и мы вдвоём осторожно опустили крест на пол, чтобы вытащить гвозди из рук Владлена и снять с него эту дурацкую цепь. Эжен всё это время стоял рядом, безразлично наблюдая за нашими действиями. В итоге я не выдержал.

– Эжен, прошу по-хорошему, уйди. – прошипел я, не глядя на него. – Иначе я и вправду вызову полицию. Или… или сам тебя убью. Понял?!

– Убьёшь, да? А силёнок-то хватит? – с издёвкой хмыкнул тот.

– Эжен, это и вправду уже перебор. – досадливо заметил Джереми. – Что за чертовщину ты затеял? Объясни, зачем ты это сделал?

– Леонардо же просил нас рассказать свою историю. – спокойно откликнулся Эжен и гордо продолжил, ткнув пальцем в Владлена. – Вот моя история.

– Ты ненормальный… Ты больной… – судорожно шептал я, едва сдерживая слёзы и аккуратно стаскивая цепь, обвивающую тело юноши.

– Я художник. – высокомерно продолжил тот. – А ты жалкое трусливое ничтожество, неспособное создать ничего стоящего. Если бы ты осмелился снять что-то действительно искреннее, откровенное, у тебя ещё был бы шанс стать подлинным творцом. Но, похоже, ты безнадёжен. Твой дурацкий фильм лишён всякой художественной ценности. Да Эдвард Вуд в сравнении с тобой просто великий мастер своего дела. В жизни не видел человека бездарнее тебя. Ты даже рисовать-то толком не умеешь, куда уж тебе лезть в режиссёры? Кем ты себя возомнил, сопляк? У тебя нет никакого воображения. И ты совсем не умеешь полностью отдавать себя работе. И после этого ты ещё мнишь себя художником? Мне противно работать с тобой. Я жалею о времени, что потратил на твой идиотский проект. Тебя же осмеют с этим никчёмным фильмом.

– Если Вуд так талантлив, вот и проваливай к нему. Уверен, в его команде точно найдётся место такому психопату, как ты. – злобно выцедил я.

Эжен лишь презрительно фыркнул и пошёл неспешно одеваться. А мы с Джереми тем временем продолжили освобождать тельце моего маленького безумца. Похоже, Владлен был без сознания, глаза под полуприкрытыми веками были закатаны, а залитое кровью лицо было бледнее полотна. В итоге я даже не заметил, как Эжен убрался восвояси. Около получаса Джереми потратил на то, чтобы снять с головы Владлена этот проклятый венец. Шипы путались в его волосах и впивались в плоть, заставляя её ещё сильнее кровоточить.

– Мои бедные пальчики! – трагично вздохнул Джереми, закончив с этим делом, и печально продемонстрировал свои исколотые в кровь руки. – Ты только посмотри на них! Чур, ты поведёшь, договорились, Леонардо? Я не смогу руль в руках сжать.

– Джереми, посмотри на Владлена и прекрати причитать. – злобно урезонил я его.

– Да-да, нашему бедному мальчику лихо пришлось. – грустно кивнул он. – Однако не забывай, Владлен мазохист, и ему к такому не привыкать. А я весьма нежное создание и ужасно не люблю боль.

– Умоляю, хватит. Как ты можешь хихикать, когда случилось такое? Тебе ещё не надоело паясничать? – измученно промолвил я, утирая кровь с лица Владлена.

– Нет, не надоело. – охотно ответил Джереми. – Уж лучше паясничать, чем постоянно наматывать сопли на кулак, как ты. Ты уже будто хоронишь Владлена. Но всё не так уж и плохо. Похоже, он под кайфом, а значит, не чувствует боль. К тому же Эжен вдел гвозди в те же ранки, что были нанесены чуть ранее, а не стал пробивать новые. И не забывай, что он не подвесил тело Владлена на одних гвоздях, это и вправду было бы мучительно. Подобное положение грозило разрывом сухожилий. Тем более у него попросту могло не выдержать сердце. Но, примотав его цепью к кресту, Эжен избавил Владлена от подобных мук. И ещё…

– Чёрт побери, сколько ты ещё намерен оправдывать этого ублюдка? – прервал я его. – Если вы такие дружочки, может, уберёшься следом за ним?

– Я не оправдываю этого, как ты верно заметил, ублюдка. – холодно ответил парень. – Я просто объясняю тебе, что всё могло быть ещё хуже. Надо радоваться, что Владлен так легко отделался. Он жив и почти здоров.

– Радоваться?! Да я просто чертовски рад! – с вызовом гаркнул я. – Спасибо, Джереми! Ты умеешь поднять людям настроение.

– Пожалуйста, не надо срываться на мне. – с чувством собственного достоинства спокойно произнёс тот. – Леонардо, я понимаю, что это очень непростая ситуация. Но постарайся сохранить самообладание. Своими истериками ты ничего не решишь. У нас и так достаточно проблем. Ты ещё и камеру разбил к чертям…

– Я разбил?! – вспылил я. – Да мы оба её разбили! И вина Эжена ничуть не меньше, чем моя! Если бы он всё это не затеял, то ничего бы не произошло.

– И всё равно… тебе не стоит так беситься. В таком состоянии ты становишься опасен даже для Владлена. – сухо заметил Джереми. – А насчёт тех слов Эжена… Ну, когда он тут обзывал тебя бездарностью. Так это всё враньё. Поверь мне, на самом деле Эжену очень нравилось с тобой работать. Он восхищался тобой. Просто подобное он бы ни за что не сказал вслух. А все эти гадости он наговорил лишь затем, чтобы сделать тебе больно. Ну, или чтобы отомстить за то, что ты не понял его лучших чувств. Я точно знаю, что Эжен глубоко симпатизировал тебе, как человеку, как художнику и даже, извини за прямоту, как своему потенциальному возлюбленному. А знаешь, почему он всегда был с тобой так нарочито груб? Он же таким образом проявлял тебе свою симпатию. Понимаю, нелепо звучит. Но такие уж они – эти садисты. А ещё ему ужасно нравится с тобой драться. Это он так с тобой заигрывает. Эжен ни с кем так не дрался, как с тобой. Его это очень возбуждает. Ну, конечно, Владлен является его идеалом, его божеством, но он и тобой достаточно увлечён, хоть и в другом, более животном смысле. Ты вот, наверное, думаешь, зачем я тебе всё это рассказываю, не так ли? Просто я хочу, чтобы ты понял, Эжен никогда не показывает своих истинных чувств. Он всегда тебя уважал. И даже был увлечён тобой, как мужчиной. Возможно, тебе это неприятно слышать. Но извини, лучше бы тебе принять это, как факт. И даже несмотря на это, я уверен, вы бы обязательно поладили. Если бы только… не Владлен.

Я ничего ему на это не ответил. Джереми и по сей день твердит мне то же самое почти при каждой нашей встрече. Не знаю, чего он добивается – хочет ли он этим оправдать Эжена или утешить меня. Но мне не становится легче от его слов. Даже напротив. Но ведь я никогда по-настоящему не желал Эжену зла. Поверьте, никогда! Или… или я всё-таки опять лгу? Боюсь, даже я сам уже не в силах этого понять. Наверное, только одному Богу ведомо, что таится в моём сердце на самом деле.

Кое-как утерев кровь с замученного тельца Владлена, мы одели бесчувственного юношу и перенесли его в машину. Джереми вопреки своему нытью сел-таки за руль сам, а я тем временем, сидя на заднем сидении, бережно держал на своих руках Владлена. Раны на его ладонях и на голове продолжали кровоточить, и я неловко утирал их рукавом своей рубашки. На обратной дороге Джереми, к счастью, молчал. Так же в безмолвии он помог мне занести Владлена в нашу квартиру и быстро ушёл. А я опять начал обрабатывать и перебинтовывать его раны. Это был какой-то бесконечный круговорот. Кто-то постоянно причинял ему боль, а я пытался его исцелить. Тщательно позаботившись об истерзанном тельце моего маленького великомученика, я укутал юношу в одеяло, и, пристроившись рядом с ним на кровати, принялся терпеливо дожидаться его пробуждения. Любуясь бескровным личиком измученного парня, я и сам едва не задремал. Как всегда после своего наркотического забытья он мучительно медленно и тяжело приходил в себя. Когда Владлен наконец уже стал способен меня понимать, я заботливо осведомился, не проголодался ли он, после чего завёл этот непростой разговор.

– Ты помнишь, что произошло? – спросил я, глядя ему прямо в глаза.

– Ну, наверное… – робко промямлил он, спешно отводя взгляд.

– Ты можешь объяснить мне, что всё это значит? – продолжил я свой безжалостный допрос. – Как Эжену удалось принудить тебя к этому? Он насильно дал тебе наркотики? Ты хоть сам понимал, что он задумал?

На это Владлен как-то неопределённо кивнул и начал сосредоточенно расковыривать ссадину у себя на виске.

– Владлен, я с тобой разговариваю. – строго вымолвил я, осторожно тряхнув его за плечо. – Отвечай немедленно.

– Ну, понимаешь… – тихонечко начал парень, втянув голову в плечи, будто боясь моего удара. – Эжен попросил меня помочь ему… точнее он сказал, что мы с ним должны помочь тебе сделать твой фильм ещё лучше… Эжен сказал, это ради тебя… мне просто хотелось быть полезным…

– Ах, он ещё и меня сюда приплёл?! – взорвался я. – И ты в это поверил?! Ты решил, что я захочу увидеть тебя распятым? Или он не сказал тебе, что собирается сделать? Ну же, отвечай!

– Эжен… он сказал… Да, он сказал мне. – роняя слёзы на одеяло, замямлил Владлен. – Он сказал, это будет очень красивая сцена. Пожалуйста, Леонардо, не ругайся. Мы просто хотели помочь. Почему ты злишься? Тебе не понравилось? Но Эжен всё так хорошо продумал. Мне кажется, это и вправду должно было быть красиво… А если ты сердишься из-за меня… Леонардо, миленький, мне совсем-совсем не было больно! Честное слово! Эжен сказал, что мне надо принять немного наркотиков, чтобы не было больно. И вправду всё прошло замечательно. Просто я не очень хорошо помню, что было потом… Но у тебя нет никакого повода, чтобы злиться на Эжена…

– Нет повода, значит?! – окончательно вышел я из себя. – Нет, ты просто издеваешься надо мной! Как можно быть таким идиотом?! Сколько ещё это будет продолжаться?! Неужели до тебя ещё в прошлый раз не дошло?! У тебя что, вообще мозгов нет?! Ты так и будешь смиренно сносить, как этот психопат вколачивает в тебя гвозди?! А если он тебя в итоге изнасилует, убьёт, в конце концов? Ты этого добиваешься?! Пойми ты наконец, Эжен ненормальный! Ему нельзя доверять. Он же относится к тебе, как к какой-то чёртовой кукле. Или тебе это нравится? Ты же сам просил, чтобы мы не отождествляли тебя с Христом, а он именно это и делает. Или ты не понимаешь? Он не видит в тебе никакого распятого грешника. Эжен вкладывает в эту сцену сакральный смысл и примеряет на тебя роль божества. Ты для него и есть Мессия. Вся его извращённая религия только к тому и сводится. А ты потакаешь этому богохульству. Ты и сам богохульствуешь. Какой прок от твоей веры, если ты участвуешь в этом сумасшествии?

Уже через пару мгновений я глубоко пожалел о своих словах. Мне не стоило затрагивать самую больную тему для Владлена. После моих нелепых обвинений в богохульстве юноша залился горючими слезами и надолго впал в жуткую истерику. Я, как мог, пытался успокоить его, но все мои старания были тщетны. Мой бедный мальчик опять был на грани самоубийства. Я клял себя последними словами и сам рыдал навзрыд, пытаясь убедить Владлена, что я сболтнул глупость, и ему не стоит меня слушать. Парень был безутешен. Ближайшие несколько часов утонули в его надрывных слезах. Потом, как это бывало всегда, он умолк и с отрешённым лицом безжизненно уставился в пространство. Ласково перебирая пряди его волос, я вкрадчиво нашёптывал ему на ушко:

– Ну, милый мой, хороший, не надо больше плакать. Договорились? Я же так люблю тебя. Прости меня, ладно? Я сказал, не подумав. Ты не сделал ничего дурного. И уж тем более не совершил никакого богохульства. Ты просто наивный дурачок, который вечно идёт у всех на поводу. Тебе нужно быть осторожнее. Это Эжен во всём виноват. Больше не позволяй ему даже прикасаться к тебе. И не вздумай оставаться с ним наедине. Я очень прошу тебя об этом. Ну, ладно, давай больше не будем про это вспоминать. Успокаивайся и не хнычь больше. Может, перекусим? Не хочешь? Точно? Ну, хорошо, тогда чуточку попозже, договорились? Я приготовлю тебе чего-нибудь вкусненького. Владлен, ну не молчи, пожалуйста! Ты, правда, так на меня обиделся? Ну, что мне сделать? Хочешь, встану на колени? Или расцелую твои ножки?

– Ну, что ты?! – испуганно подпрыгнул Владлен. – Я вовсе не обиделся. Просто задумался. Всё хорошо, Лео. Прости меня… прости…

– Хватит уже. – резко пресёк я это бесконечное покаяние, которое могло продолжаться все сутки на пролёт, если бы я только не прерывал его. – Скажи, а это ведь Эжен надоумил тебя оставить мне записку?

– Угу. – печально кивнул парень. – Эжен сказал, что я должен как-то незаметно намекнуть, чтобы ты не ездил в студию, потому что это сюрприз, и ты не должен нам мешать. Он говорил, что надо тебя успокоить и отвлечь. Только, похоже, у меня не получилось. Наверное, я и вправду очень глупый… Леонардо, ответь, пожалуйста, а у меня в записке было очень много ошибок?

– Нет, вовсе не было. – нежно улыбнулся я. – Просто ты пишешь без знаков препинания.

– А-а-а… Это очень плохо? – жалобно вопросил юноша.

– Нет, это не плохо. Мне нравится всё, что ты делаешь. – усмехнулся я и начал покрывать поцелуями его прельстительную шейку.

После всего этого кошмара, что мы пережили, мне хотелось с ещё большим упоением наслаждаться им и утешать его тонюсенькое, покалеченное тельце. На нём буквально живого места не было после измывательств Эжена. Мне даже трудно представить себе тело Владлена без всех этих шрамов, ссадин и кровоподтёков. То его терзали другие, то он сам пытался убить себя. За всё время, что я его знал, ни разу я не видел, чтобы он был совершенно здоров, а его восковую кожу не покрывали все эти горькие следы побоев. Я попытался добиться от него обещания, что он больше никому не позволит вбивать в себя гвозди или совершать тому подобные бесчинства, но парень так и не дал мне никакого связного ответа. Несколько дней мы провели в тихих ласках, вдали от реальности, поднимаясь с постели только для того, чтобы дойти до ванной или кухни. Но потом я решил съездить в студию, чтобы навести там порядок, а заодно посмотреть, как обстоят дела с камерой. Сильнее всего меня волновала отснятая Эженом плёнка. Я обязан был выяснить всё до конца. Ключи от нашего гаража были только у меня и Джереми. Видимо, в тот раз именно Джереми дал их Эжену. Но я, в конце концов, не имел права на него злиться. Сколько раз Владлен таскал у меня ключи, чтобы уединиться в студии с Хлоэ или Лили. Если уж я сам допускал такую оплошность, то какие у меня могли быть претензии к Джереми. Быстро собравшись, я взялся проводить разъяснительную беседу с Владленом. Усадив его перед собой, я с очень серьёзным видом обратился к юноше:

– Послушай, Владлен, мне надо быстренько сгонять в студию. Я не хочу брать тебя с собой, потому что ты ещё не достаточно окреп после всего, что тебе пришлось пережить. Ты останешься дома. Но, послушай внимательно, я запрещаю – ты меня слышишь? – запрещаю тебе открывать дверь Эжену. Даже если он будет час колотить в дверь и орать на лестнице, не смей открывать ему. Ты понял меня? Впрочем, я вернусь быстрее, чем через час. Пообещай никому не открывать дверь в моё отсутствие. Обещаешь? Ну же, обещаешь?

– Ну… как же… Эжен ведь расстроится, если я не открою… – смущённо проканючил юноша, бросая на меня виноватый взгляд.

– Чёрт побери, а если ты ему откроешь, то расстроюсь я! – психанул я. – Тебе кто дороже – я или Эжен?! Кого ты сильнее любишь – меня или этого умалишённого извращенца?!

Не стоило мне это спрашивать. Никогда не задавайте такой вопрос тем, кого вы действительно любите. Вдруг вам повезёт меньше моего, и вы сможете добиться не самого приятного признания.

От моего крика Владлен вновь весь задрожал и начал плакать. Я не имел права ставить его перед выбором. Он не хотел никого выбирать. Он любил абсолютно всех.

– Лео… Лео, миленький… ну… дорогой… – лепетал он, судорожно сотрясаясь под моим взглядом, будто в ознобе. – Ну, хорошо. Ладно, я не буду никому открывать. Ни Эжену, ни кому-либо ещё. Я обещаю. А если кто-нибудь станет стучать в дверь, мы с котиками спрячемся под одеяло и сделаем вид, что нас нет дома.

– Вот и хорошо. Умничка. – с хищным удовлетворением похвалил я его, увидев, что парень и вправду не лжёт. – Я скоро вернусь. Не скучай без меня, хорошо?

Он кивнул мне с самым примерным видом и проводил до самой двери. Вихрем примчавшись к Джереми, я первым делом поинтересовался у него:

– Этот полоумный не заходил?

– Я так понимаю, ты про Эжена, да? – криво усмехнулся тот. – Конечно, заходил. И знаешь, что я сделал? Рассказать тебе? Я ему врезал. Ну что, Леонардо, ты мной гордишься, да? Я ведь молодец? Молодец, да? Ну, давай же, почеши у меня за ушком. Хороший пёсик! Тяф-тяф!

– Прекрати кривляться. – досадливо поморщился я.

– А я-то думал, ты будешь рад. – разочарованно протянул этот клоун. – Я во имя справедливости ударил своего лучшего друга, а ты даже не хочешь меня за это похвалить. Эжен очень удивился, когда я ему двинул. Знаешь, эти садисты на самом деле, что дети малые. Сами-то они охочи над людьми поиздеваться, но едва их чуть тронешь – сразу обижаются до слёз. Хотя я его совсем легонечко стукнул. Любя, так сказать. У него ведь и без того твоей милостью носик сломан. Бедненький Эжен. А он ведь всегда так гордился своим лепным профилем.

– Вы с ним говорили по поводу случившегося? – спросил я.

– В общих чертах, да. – кивнул Джереми. – Я немножко пожурил его за этот спектакль. Но ты ведь знаешь Эжена. Плевать он хотел на моё мнение. К тому же в какой-то степени я его понимаю…

– Понимаешь? – злобно прервал я его.

– Да, понимаю. Но это ещё не значит, что я его поддерживаю. – спокойно откликнулся парень. – Помнишь, я рассказывал тебе про куклу? Так вот, для Эжена Владлен и есть эта кукла. Это ведь религия нашего детства. Мне отлично известно, что терзает Эжена. Однако я уже давно перерос эти глупости. Если уж начистоту, я, наверное, никогда и не воспринимал особо всерьёз эти обряды. А для Эжена в этом единственный смысл жизни. Постарайся это хоть немного понять. В конце концов, твоя собственная религия тоже достаточно странная…

– Нет у меня никакой религии. – огрызнулся я. – И я не хочу понимать этого психопата. Довольно об этом. Хватит с меня всех этих сумасшествий. Вообще-то я зашёл к тебе за машиной. Одолжишь мне её? Или Эжен опять меня опередил?

– Нет, на сей раз тебе повезло. Бери, конечно. – пожал он плечами. – Ты в студию? Может, мне прокатиться с тобой?

– Не стоит. – сухо ответил я.

– Ну, как знаешь. – разулыбался Джереми, как мне показалось, с несколько хитроватым выражением.

Признаться, мне совсем не хотелось, чтобы он ехал со мной. Думаю, парень это почувствовал. Я желал наедине с собой разобраться в случившемся. Это было для меня чем-то вроде обследования места преступления. Если плёнка уцелела, я бы не позволил никому взглянуть на неё. По крайней мере, таким был мой изначальный план. Когда я приехал на студию, всё оставалось так же, как и было в последний раз. Я тревожился, чтобы Джереми или сам Эжен не похозяйничали здесь в моё отсутствие. Но, по всей видимости, здесь никого не было уже много дней. На полу так и валялись доски, цепи, потухшие свечи и увядшие бутоны роз, а подле них разбитая камера. Я не мог точно сказать, подлежит ли она восстановлению. Удар о бетонный пол нанёс серьёзные повреждения. Корпус был разбит, линзы разлетелись в прах. Но мне удалось извлечь плёнку не повреждённой, и после её проявки, я смог посмотреть в кинопроекторе кадры, отснятые Эженом. Мне не хотелось бы этого признавать, но всё же этот человек был мастером своего дела. Он продумал всё до мелочей. В данном случае он выступил и в качестве оператора, и в роли актёра. В какой-то степени, я был восхищён его слаженной работой. Пожалуй, у Эжена было чересчур много талантов, однако то, как он их применял, меня совершенно не устраивало. Каждый кадр был законченным шедевром, годившимся на то, чтобы быть напечатанным на холсте и заключённым в узорчатую раму. Если бы только не извращённость и жестокость его сюжета, я мог бы назвать работу Эжена гениальной. Это была выразительная пантомима, древняя мистерия, некое сакральное священнодействие, достойное языческого храма. Начиналось всё со сцены, в которой нагой Эжен в маске сатира или какого-то беса, разоблачал плавно раскачивающегося, будто в трансе, Владлена, неспешно снимая с него одежду. Потом следовало пригвождение к кресту. Крупным планом Эжен запечатлел, как гвозди пронзали судорожно выгибающиеся длани юноши. После цепи и увенчание венцом. Свечи, зажигающиеся одна от другой. Теперь мне стало ясно, откуда на теле Владлена столько ожогов. Пламя свечей лизало кожу юноши, покуда проходил этот гнусный ритуал, а раскалённый воск опалял его плоть, покрытую капельками крови. После этого Эжен, приподняв свою маску, принялся водить языком и вгрызаться зубами в покалеченное тельце своего божества. Это зрелище навевало ужас и вместе с тем какое-то мрачное возбуждение, так что я начал содрогаться от отвращения. Наконец весь этот безумный обряд, принимающий всё более дикую, низменную форму, был прерван моим появлением в кадре. Через пару мгновений показалось шокированное лицо Джереми, и вскоре изображение пропадало вовсе. Выключив проектор, я в удручённом состоянии принялся прибирать в студии. Надо было побыстрее избавиться от этих проклятых досок и прочих атрибутов, что использовал в своём безумном ритуале Эжен. Закончив с уборкой, я зачем-то очередной раз начал просматривать эту мерзкую плёнку. Чего я добивался? Как бы Джереми ни настаивал на этом, мне было не понять его друга. Всё, что создавал Эжен было красивым, однако же, вместе с тем вульгарным, грубым и бесчеловечным. Подобное искусство находилось за пределом моего понимания. Покуда я без конца прокручивал проклятую плёнку, за моей спиной послышались чьи-то шаги. Резко обернувшись, я удивлённо увидел Лили.

– Лили? Что ты здесь делаешь? – взволнованно забормотал я, поспешно выключая проектор. – Ты давно тут?

– Только пришла. Ты же сам назначил мне съёмки на сегодня. – холодно ответила она.

– Ах, ну да… – рассеянно кивнул я, смутно припомнив, как пару дней назад договаривался с ней об этой встречи. – А как ты сюда добралась?

– На такси. – пожала девушка плечами, уставив на меня свой пронзительный взгляд, видимо, недоумевая, почему я так встревожен.

– Ну, да… да… Послушай, Лили… Извини, но планы слегка изменились. – вымученно выдавил я из себя, как всегда робея под её тяжёлым взором. – Сегодня ничего не выйдет. К тому же мы случайно разбили камеру…

⇐ Предыдущая 17 18 19 20 212223 24 25 26 Следующая ⇒