«Пожалуйста, разденьте ваши души» 19 страница

Ещё одной нашей напастью стали обострившиеся отношения Лили и Хлоэ. Лили нравилось поддразнивать нашу принцессу и очередной раз напоминать о том, что произошло между ними на море, или невзначай демонстрировать, насколько она ближе с Владленом. Хлоэ постоянно выходила из себя, ведь этот капризный ребёнок абсолютно не владел собой. Как-то девушки очередной раз принялись яростно переругиваться после съёмок, а затем внезапно накинулись друг на друга и затеяли драку. Я просто остолбенел от шока. Для меня на тот момент дерущиеся, как и целующиеся девушки казались чем-то просто фантастическим, прямо-таки космическим.

– Девочки, ну перестаньте! – отчаянно вскрикнула Лаура, не зная, как к ним подступиться.

– Нужно их разнять! – беспомощно пробормотал я, ошеломлённый этим зрелищем.

– А зачем? Дивная картина. А уж как это возбуждает… Не так ли, Леонардо? – саркастично подмигнул мне Джереми.

– Иди к чёрту. – огрызнулся я, смерив этого горе-шутника укоризненным взглядом.

Но решение этой проблемы нашла, как ни удивительно, наша немногословная Линда, от которой я меньше всего ожидал помощи. Начать стоит с того, что крыша нашей студии или, если уж начистоту, – нашего сарая порядочно протекала, так что в одном уголке постоянно стояло ведро полное дождевой воды. Это-то самое ведро Линда и опрокинула со всего маха на наших разбушевавшихся фурий. Эта сцена, пожалуй, изумила меня ещё сильнее, чем даже женская драка, а Джереми попросту раскрыл рот от шока и выронил на пол сигарету. Однако такой метод и вправду подействовал безотказно. Хлоэ тут же угомонилась и ударилась в слёзы, так что Лауре около часа пришлось утешать нашего неврастеничного Питера Пэна. А вот Лили так просто успокаиваться, похоже, не желала.

– Сучка! – рявкнула она и, сжав кулаки, двинулась на бесстрастную Линду.

Но тут я поспешно преградил ей дорогу и взволнованно затараторил:

– Лили, хватит! Вы ведёте себя, как животные. Если ты это не прекратишь, мы все тут с ума сойдём. Нельзя так вести себя с людьми. Неужели ты не понимаешь? Уважай хотя бы саму себя и не опускайся до такого впредь.

Если честно, я был почти уверен, что она сейчас вдарит мне кулаком. В конце концов, она никогда не воспринимала меня всерьёз. Но в итоге Лили всё-таки умолкла и с высокомерным видом ушла в другой конец гаража, успокаивать свои расшатанные нервы с помощью непрерывного курения. И в таких вот условиях мне приходилось работать каждый день. Удивляюсь, как мы вообще смогли довести эту работу до конца. Ведь, чем дальше, тем напряжённее становились наши взаимоотношения.

Да, мы и вправду будто с ума все посходили. Быть может, к этому и должна была привести чрезмерная вольность, что мы позволили себе. Наши чувства, эмоции – всё выплеснулось наружу и захлестнуло нас с головой. Обнажите свои души. Покажите мне себя. Не об это ли я просил их? Но едва ли я когда-то всерьёз задумался, к чему это приведёт всех нас.

***

Следующие неприятности не заставили себя долго ждать. Разрываясь между своей работой и отношениями, что я затеял с Лили и Лаурой, я часто пропадал в студии дотемна, оставляя Владлена в обществе его кошек. Невозможно ведь было таскать его всюду за собой, как маленького ребёнка. Мне казалось, он способен хоть немного позаботиться о себе и не провоцировать очередные проблемы. Но я и тут ошибся. По своему очередному возвращению домой я увидел Эжена, сидящего у нас в комнате за новой работой. Его трудолюбие, конечно, было достойно всяких похвал. Он писал с завидной регулярностью, в отличие от меня, что помогло ему стать поистине изумительным художником. Но это, естественно, не отменяет того факта, что он ещё и был совершенно безумным человеком. Никогда не забуду той картины. Я даже не сразу заметил Владлена. Он сидел на корточках у стены, снова обнажённый, с раскинутыми по разные стороны руками. Мне потребовалась какая-то лишняя пара секунд, чтобы осознать, что тёмные разводы на стене, это не краска, а кровь, а тёмные пятнышки в его ладонях это не что иное, как гвозди. Да, его руки были приколочены к стене гвоздями.

– Чёрт побери, ты окончательно свихнулся?! – прорычал я, снеся ногой мольберт Эжена и кинувшись к Владлену.

Веки юноши были слегка полуприкрыты, но когда я приблизился к нему, он попытался приподнять поникшую голову и бледно улыбнулся. Я протянул было руку к его ладоням, но сам не знал, как вытащить эти проклятые гвозди. Пошарив глазами вокруг себя, я схватил со стола перочинный ножик и попытался подцепить шляпку гвоздя, но это привело лишь к тому, что мне в лицо фонтанчиком брызнула кровь, а Владлен глухо застонал, закатив глаза от боли.

– Проклятье, да помоги же ты мне! – яростно кинул я через плечо, обращаясь к Эжену, который с невозмутимым видом поднимал с пола свою картину и краски.

– Да нет, я, пожалуй, просто постою тут и полюбуюсь тем, как ты его пытаешь. – ехидно ухмыльнулся тот.

– Я его пытаю?! – взбесился я. – Тебе ещё хватает наглости говорить такое?! Эжен, проваливай к чертям, пока я тебя не убил! И не смей больше переступать порог моей квартиры! Ты слышишь?! Мне осточертели твои художества! Ты сумасшедший!

– Ты просто завидуешь тому, что я настоящий художник. – высокомерно ответил парень. – Твои картиночки напоминают бредовые фантазии заядлого гашишника. В них нет правды. А я рисую жизнь. Вот она – жизнь. Леонардо, ты слишком труслив, чтобы стать настоящим художником. Я бы мог тебе помочь, но тебе не хватает на это духу. Ты даже самого себя боишься. Тебя приводят в ужас твои собственные желания, и ты усердно прячешь их от всех и от себя в первую очередь. Но ты так долго не протянешь. Эти бесы всё равно вылезут наружу. Мне было бы очень любопытно узреть их воочию. Может, ты только тогда и поймёшь, в чём суть искусства.

– Довольно, Эжен! Я не шучу, проваливай! – гневно прервал я эту лекцию по искусству. – Просто уйди! Не зли меня, чёрт побери! Или мне вызвать полицию?

– Полицию? Не смеши меня. – грубо хохотнул Эжен. – Да твоя квартирка похожа на наркоманский притон, которым она, в принципе, и является. Сам подумай, к чему приведёт скандал с полицией. Не пытайся меня запугать. Такому цыплёнку, как ты это нипочём не удастся.

– Что мне сделать, чёрт тебя подери, чтобы ты наконец убрался?! – взъярился я, подскочив на ноги и двинувшись навстречу Эжену с сжатыми кулаками. – Что тебе ещё нужно?!

– Ну же, давай-давай, покажи, на что ты способен. – с вызовом осклабился парень, определённо провоцируя меня на драку. – Или ты только пищать умеешь?

Но мне всё-таки удалось сдержаться и не пойти у него на поводу. Ведь, в конце концов, Владлен всё ещё сидел с прибитыми к стене руками и истекал кровью, так что сейчас мне было совершенно не до этого надутого кретина.

– Эжен, уходи. – тихо промолвил я и опять опустился на колени рядом с Владленом, озаботившись его несчастными ладонями.

Эжен ещё немного потоптался у меня за спиной и, видя, что я не поддался на его провокацию, убрался-таки восвояси. А я тем временем, стараясь действовать как можно осторожнее, извлёк гвозди из рук Владлена. Юноша не проронил ни звука, но по его щекам текли слёзы, а когда я наконец-то закончил, он на какое-то время даже лишился чувств от боли. Бережно перенеся его на кровать, я обработал раны и перебинтовал ему кисти рук. Какое-то время мы сидели молча. Владлен всё ещё смертельно бледный старательно отводил взгляд с немного виноватым выражением лица, а я просто не знал, с чего начать.

– Он тебя заставил? – наконец выдавил я из себя. – Или просто обманул? Как всё это произошло?

Владлен явно не торопился с ответом. Грустно шмыгая носом, юноша пожал плечами и едва слышно промямлил:

– Эжен меня попросил ему попозировать…

– То есть, он так и сказал, что хочет прибить твои руки гвоздями к стене? – уточнил я. – Ты сразу это знал? Ну, отвечай!

– Д-да… – нехотя откликнулся тот.

– Чёрт побери, да ты с ума сошёл?! – сорвался я. – Как можно потакать его полоумным фантазиям?! Мало ли чего он ещё от тебя захочет!

– Леонардо, милый, не ругайся. – робко пролепетал Владлен. – Эжен просто просил меня помочь. Это же очень важно. Он гениальный художник. Мне хочется хоть чуточку быть полезным для вас. Я только просил его, чтобы он не писал меня в образе Христа, потому что это богохульство. Я ему сказал, пусть я буду каким-нибудь обычным распятым преступником. Тогда ведь много кого распинали. Кого-то привязывали к кресту, а кого-то прибивали к нему гвоздями. Наверное, так поступали с самыми пропащими грешниками. Это как раз для меня… Леонардо, пойми, это ведь ради искусства. Если ты меня о чём-нибудь попросишь, я тоже это сделаю. Не ругай Эжена. Он не сделал ничего плохого…

– Ах, ничего плохого он не сделал?! – желчно съязвил я и злобно потряс его за запястье. – А это что такое?! Я тебя спрашиваю, что это?! Что это, чёрт побери?!

– Р-рука… – глотая набегающие слёзы, с трудом выговорил испуганный юноша.

– Да знаю я, что это рука! – продолжил я орать на него. – Что он сделал с твоими руками?! Ты хоть понимаешь это?! Как можно позволять людям так себя калечить?! Чёрт побери, у меня в голове не укладывается, как ты мог пойти на это добровольно! Ты хоть иногда думаешь, что творишь?! Как мне это вдолбить в твою пустую голову?! Не позволяй людям так с тобой обращаться!

– Мне не больно… мне совсем не больно… – сквозь всхлипы твердил парень. – Не надо, Леонардо… не ругай Эжена… не надо никого ругать… мне не больно… честное слово… всё хорошо…

Опять я довёл его своим ором до рыданий. Устыдившись своей грубости, я алчно сгрёб в охапку этот маленький хнычущий комочек и принялся покрывать его лицо поцелуями.

– Прости, я просто бешеный становлюсь, как подумаю о том, что кто-то может тебя обидеть. – покаялся я, лаская его в своих жадных объятьях. – Я не хочу, чтобы тебе причиняли боль. Владлен, я люблю тебя. У меня ничего нет дороже тебя. Ну, почему ты такой глупый? Я запрещаю Эжену появляться здесь впредь. Довольно. Больше никаких картин, никакого позирования. Ты меня понял? Не смей впускать его. Я тебе это запрещаю. Не зли меня, ясно? Никаких больше к чёрту Эженов. Не желаю видеть у себя дома таких ублюдков. И не вздумай оставаться с ним наедине где бы то ни было. Ты слышишь? Он опасен для тебя. У него просто не все дома. Не знаю, что он выкинет в следующий раз. Зря я с ним связался. Но что теперь поделаешь? Скоро мы закончим съёмки, и этот сукин сын навсегда исчезнет из нашей жизни. Поскорее бы это случилось. Поскорее бы…

А вы никогда не задумывались над тем, что если чего-то захотеть сильно-сильно, то это обязательно сбудется, даже если ты сам этому уже будешь не рад? Вот и я ещё об этом не догадывался.

Первое время после случившегося, Владлен даже не мог удержать вилку в руке, так что мне самому приходилось его кормить. Но, стоит признаться, я получал от этого такое необъяснимое наслаждение, что мне даже хотелось, – да-да, знаю, это безумие, – чтобы его руки заживали помедленнее, что позволило бы мне как можно дольше о нём заботиться. Кормить его из ложечки, как ребёнка, расчёсывать ему волосы, самому купать его в ванной. Наверное, именно после этого случая моё увлечение Лили стало постепенно сходить на нет. Я вновь желал всё своё время проводить рядом с Владленом, ведь только в нём одном была суть всего – моей жизни и моего творчества. Никто другой всё равно не смог бы мне его заменить.

Когда мы впервые после этой истории приехали на студию, от зоркого взгляда Джереми, естественно, не ускользнули бинты на ладонях Владлена, так что он тут же с лёгкой иронией обратился к юноше:

– А что это у тебя с лапками, наш маленький проказник? Или ты набил кровавые мозоли ненасытным рукоблудием? Ну же, признавайся.

Владлен на это лишь глупенько хихикнул и похлопал своими перебинтованными ладошками, издав достаточно глухой звук.

– Спроси Эжена, что у Владлена с руками. – злобно огрызнулся я и раздражённо покосился на Эжена, который с самым бесстрастным видом ошивался неподалёку.

– Я что, опять пропустил что-то интересное? – разочарованно кивнул Джереми своему приятелю. – Что у вас там стряслось?

– Мы с Леонардо решили распять Владлена. – холодно ответил тот, смерив меня вызывающим взглядом.

– «Мы»?! «Мы», значит?! – взбеленился я. – Ты ещё и нарываешься?!

– Ой, простите. Забыл уточнить. Это я распинал Владлена, а Леонардо снял его с креста и возлил благовония на его раны, как Иосиф Аримафейский, ну или как там звали того мужика? – ядовитым голосом напевно ответил Эжен, продолжая дразнить меня своим дерзким взглядом.

– Ну, я же просил! Не сравнивайте меня с Христом! – жалобно вклинился в наш разговор Владлен. – Я не был Христом, я обычный распятый грешник. И никакого Иосифа там не было. Леонардо просто римский легионер, который из жалости снял моё бездыханное тело с креста и выкрал его, чтобы любить меня целую вечность, покуда звёзды озаряют наш бренный мир…

– Что?.. – упавшим голосом брякнул я, порядком озадаченный этой складной сказкой.

Владлен вообще очень хорошо сочинял. Уж не знаю, или это оттого, что он был шизофреником, или наркотики ему помогали, но так или иначе его можно было просто заслушаться. А возможно, всё дело в том, что он и сам свято верил во всё, что придумывал.

– Легионер-некрофил, значит? – восхищённо присвистнул Джереми. – Друзья мои, я, если честно, ни черта не понял, но, может, вы всё-таки возьмёте меня в свою игру? Вы там чем-то таким интересным втихаря занимаетесь, что мне даже завидно.

– Не остри, пожалуйста. – раздражённо процедил я.

– И в мыслях не было. – невинно заморгал парень глазами. – Просто я действительно ни черта не понял.

– Эжен приколотил гвоздями Владлена к стене и писал какую-то очередную чёртову картину. Вот и всё. – сухо поведал я.

– Как любопытно! – очередной раз присвистнул Джереми, так что я не выдержал и закричал:

– Да что тут любопытного?! Эжен просто сбрендил! Джереми, прекрати уже свистеть. Меня это бесит. Я сейчас вернусь. Покурю и вернусь. Линда, присмотри пока за Владленом.

– А с чего это я должна за ним приглядывать? – презрительно фыркнула та. – Он что, моя собака?

– Ну что, тебе сложно? – гневно воскликнул я. – Чёрт побери, да кто-нибудь присмотрите за ним! Главное, чтобы Владлен не оставался наедине с этим психованным Рембрандтом! – ткнул я пальцем в раздражающе спокойного Эжена, что бесстыдно посмеивался над моей истерикой.

– Я не собака, я котик. – едва слышно жалобно промямлил грустный Владлен за моей спиной, когда я уже направился к выходу.

Да, понимаю, моё поведение в те годы выглядело весьма непривлекательно. Я постоянно срывался, кричал и вёл себя, как невоспитанный ребёнок. Сомневаюсь, что это меня оправдает, но всё же позвольте признаться, всё это было лишь следствием моей трусости и робости. Я так боялся, что все поймут, насколько я жалкое и забитое создание, которым постоянно понукал строгий отец, что они тут же отвернутся от меня. Вы даже не представляете, как я стыдился сам себя после подобных срывов. Нервно расхаживая по пустырю взад-вперёд, я выкурил пару сигарет, пока ко мне не присоединился Джереми.

– Зачем ты здесь? Иди, лучше присмотри за Владленом. – неприветливо буркнул я.

– Да что ты заладил: «присмотри за Владленом, присмотри за Владленом». – передразнил меня Джереми и кивнул на гараж. – Там уже Линда вовсю за ним присматривает. Она и так постоянно за ним присматривает, её даже просить об этом не нужно. Вот бы она за мной так присматривала… Милая штучка, не находишь? Да и к тому же не беспокойся, Эжен ничего такого не сделает при девушках. Уж я-то его хорошо знаю. Леонардо, ну чего ты так забесился? Понимаю, неприятная история. Но, по-моему, ты слишком сгущаешь краски…

– Ах, сгущаю краски? – язвительно усмехнулся я. – Спасибо, Джереми. Ты всегда умеешь сделать какое-нибудь мудрое замечание. Я, конечно, понимаю, что Эжен твой друг, и ты в любом случае будешь всегда его оправдывать. Но сам посуди, разве это нормально – вбивать людям гвозди в руки, чтобы написать какую-то дурацкую картину?

– Ну, начнём с того, что я не собираюсь оправдывать Эжена. – пожал тот плечами. – Да, Эжен мой друг, но я никогда не отрицал того факта, что он извращенец и в целом весьма паскудный выродок, просто обожающий измываться над людьми. Но что поделать? У всех свои недостатки. Я всё равно люблю эту скотину. Давай-ка, Леонардо, разберёмся со всем по порядку. Да, Эжен давно увлечён идеей садомазохизма. Но разве ты сам не находишь, что Владлен идеальная модель для подобных экспериментов?..

– Ты из ума выжил? – ужаснулся я.

– Тебе этого не понять, но, вполне возможно, что они оба получают от этого удовольствие. – предположил этот чёртов философ с весьма заумным видом. – В таком случае с твоей стороны будет просто некорректно вмешиваться в такие дела…

– Джереми, умоляю, прекрати нести эту чушь. – поморщился я. – Владлен не мазохист. Он просто привык всем потакать. А из-за того, что он душевно болен, ему очень трудно бывает понять истинные мотивы людей, когда те его о чём-то просят.

– Да-да, но тебе-то он тоже потакает, не так ли? – с едва заметной издёвкой в голосе заметил парень.

– Я, по крайней мере, не прибиваю его гвоздями к стене. – злобно огрызнулся я. – И дело не только в этих чёртовых гвоздях. Ты разве не понимаешь, чего Эжен добивается?

– Превосходно понимаю. – охотно кивнул тот. – Я же этого паршивца всю свою жизнь знаю. Ты намекаешь на то, что Эжен хочет изнасиловать нашего ангелочка? Безусловно. Но полагаю, это даже в какой-то степени пойдёт Владлену на пользу.

– Ты хоть соображаешь, что говоришь?! – ошеломлённо воскликнул я.

– Леонардо, пойми, Владлену пора повзрослеть. – холодно ответил мне Джереми. – Ты не можешь вечно его опекать. Когда-то ему всё равно придётся познать, как устроен этот чёртов мир, и убедиться на собственном горьком опыте, что его окружают не столь уж распрекрасные люди, как ему кажется. Это всё равно случится. Рано или поздно. С Эженом или с кем-то другим. Ты не сможешь его уберечь. Смирись с этим. Да, это будет болезненный урок. Но что уж поделать? Надеюсь, он сумеет хорошо его усвоить и перестанет быть таким доверчивым дурачком. Он так и не поймёт ничего, сколько ему ни втолковывай, пока не переживёт это сам.

– Да с тобой бесполезно разговаривать. Ты заодно со своим дружочком! – в сердцах воскликнул я.

– Будь я заодно с Эженом, это бы случилось ещё в школьные годы. – обмораживающим тоном вымолвил парень с незнакомой мне прежде враждебностью во взгляде. – Он только потому и не тронул Владлена, что я всегда был с ними рядом. И ничего тут строить из себя рыцаря в сияющих доспехах. Ты сам ещё ничего не соображаешь в этой жизни.

– Никого я из себя не строю! – оскорбился я. – Просто ты несёшь какую-то околесицу. Сам себя послушай! Ты хочешь, чтобы кто-нибудь причинил Владлену боль, и надеешься, что это ему поможет повзрослеть? Это же безумие! Подобное не пойдёт ему на пользу, а напротив, его сломает. Ты забываешь, он же болен. Поэтому он всё равно ничего не поймёт…

– То, что ты держишь Владлена за слабоумного дебила, ничуть ему не поможет. – сухо бросил Джереми.

– Я не держу его за дебила! – горячо возразил я, уже готовый поколотить его за эти циничные нравоучения. – Но ему ведь и вправду сложно адаптироваться в мире…

– Твоя истерическая опека только навредит ему. Леонардо, чёрт побери, я тебе уже говорил, заведи себе жену и ребёнка. Это всем пойдёт на пользу. А Владлена оставь в покое. – жёстко выцедил парень. – Ему уже пора исцелиться от своей наивности. Ты даже не представляешь, как меня бесит эта его дурацкая влюблённость во весь окружающий мир. Хочет он того или нет, но ему уже давно пора понять, что люди это мерзкие твари, которые так или иначе хотят его использовать. Даже ты и я. Все люди одинаковые мрази. Однажды мне пришлось это осознать. И Владлену этого не избежать. Мне осточертело смотреть, как он витает в облаках. Никто на свете не заслуживает его любви. Никто.

Никогда ещё мне не приходилось видеть Джереми таким. И куда только подевались все его ужимки и ироничные смешки? Это был тот редкий миг, когда я смог увидеть его истинное лицо. Предельная серьёзность и искренность. Но я и сам не знал, как на это реагировать. Желал ли он таким образом добра Владлену или же таил в себе какую-то скрытую опасность? Боюсь, Джереми по сей день остаётся для меня самой загадочной личностью из всех людей, кого я знаю. Но на тот момент я был слишком поглощён своей яростью, так что едва ли мне хотелось обо всём этом задумываться. Мы разошлись с Джереми с чувством глубокой неприязни друг к другу, которая, однако же, уже через пару дней сменилась привычным дружелюбием. Так оно и продолжалось все те годы, что я знаком с этим человеком. В какие-то моменты мне буквально хотелось убить его за эту резкость и вызывающую бескомпромиссность его суждений, но, немного остыв, после очередной перебранки, я не мог не признать, что всё же в нём есть нечто, что влекло меня к себе, а уж его щедрость и совершенно неожиданные проявления доброты и благородства слишком бросались в глаза, чтобы игнорировать их. В тот раз мы так и не сошлись во мнениях насчёт Владлена. Но как покажет время, мы оба глубоко заблуждались на его счёт. На самом деле это мы с Джереми были тогда наивными дураки, ничего не знающими о настоящей жизни. А вот Владлен уже давно познал тёмную сторону этого мира и постиг такие глубины неисцелимой человеческой испорченности, о которой мы ещё даже не догадывались. Вопреки нашим иллюзиям на его счёт, этот юноша любил людей вовсе не потому, что считал их всех хорошими и не осознавал, что кто-то из них может причинить ему зло. По сути, он никогда не делил людей на плохих и хороших, подобное было ему совершенно чуждо. Его любовь являлась не следствием наивности, она просто была его жизненной необходимостью. Быть может, это и было самым главным, что влекло нас всех к нему. Быть может, это было отголоском той самой божественной любви, которая «никогда не перестаёт». И хоть его способы выражения этой любви не всегда были верными, или точнее – мы сами не всегда верно читали их – но в ней самой не было никакой грязи, никакой пошлости и фальши. Владлен просто любил. И даже если бы вы его распяли, он бы всё равно продолжил вас любить.

***

Я очень хорошо заполнил этот день, потому что тогда мы впервые сняли бинты с рук Владлена после того, что с ним сотворил Эжен. Это стало началом нашего конца. Вскоре события моей жизни должны были завертеться с такой скоростью, что я едва успевал осознавать, что творится вокруг меня. Раны на ладонях юноши поджили, но всё ещё были достаточно заметны, так что я даже печально задумался, заживут ли они когда-нибудь окончательно, чтобы их вовсе не было видно. На ум мне невольно пришёл апостол Фома, который заявил, что не поверит в воскресение Христа, покуда не вложит пальцы в Его раны. Но озвучивать вслух свои мысли я не стал. Владлену ужасно не нравилось, когда кто-нибудь проводил подобные ассоциации. А ещё я с тоской подумал, что у меня больше нет никакого официального предлога, чтобы кормить его из ложки или оказывать ему свои услуги в ванной. Но оказывается, это ещё было не самым большим разочарованием, что ожидало меня в тот день. Сидя у меня на коленях и разминая пальцы, будто заново учась владеть своими руками, парень вдруг как-то особенно жалобно прижался ко мне, а потом тихо промолвил:

– Леонардо, милый, мне надо… надо снова сходить домой. Папу… папу проведать…

– Что? Опять? – упавшим голосом выдохнул я, въедливо уставившись на его поникшую, несколько даже виноватую мордашку. – Владлен, ну зачем? Ты же недавно там был. Нет, я больше не хочу с тобой разлучаться. Я же тогда чуть с ума не сошёл. Ну, что ты там забыл? У нас же ещё предостаточно денег.

– Ну, я же хожу домой не только ради денег. – удручённо заметил юноша, что в общем, конечно, звучало весьма резонно. – Понимаешь, Лео, я обещал. У нас с папой такой уговор. Я должен хотя бы изредка бывать дома. Ему же там… одиноко. Мне надо его проведать.

– «Одиноко». – раздражённо передразнил я. – А мне, значит, будет не одиноко? Ты уже взрослый и не обязан сидеть там с ним на привязи. У него что, друзей нет? Женщины, в конце концов? Насколько я понимаю, он вполне занятой человек, адвокат. У него же наверняка до черта работы. Вот пусть ею и занимается. А в свободное время он может водить на свидания дамочек из высшего общества. Уверен, у него отбоя нет от женщин.

– После её смерти… папа не может заводить отношения с другими женщинами. – едва слышно промямлил Владлен, низко опустив голову. – Он говорит, это подло. Мужчина должен хранить верность своей первой семье.

– Да ладно. Ты просто не знаешь об этом. Наверняка он скрывает подробности своей личной жизни, чтобы не расстраивать тебя. – беспечно усмехнулся я.

Я бы ни за что не поверил, что столь привлекательный, богатый и цветущий мужчина, как Артур Шнайдер, будет хранить воздержание и соблюдать траур по жене на протяжении девяти лет. Если бы я придал чуть больше значения словам Владлена, может, я хоть на шаг приблизился бы к разгадке этой тайны. Но я был слишком сосредоточен на том, как отговорить его от возвращения домой, поэтому не особо вдумывался в сказанное им. С одной стороны я понимал, что с моей стороны грубо и нелепо вот так вмешиваться в их отношения и препятствовать тому, чтобы Владлен попросту навестил отца. Моя собственная размолвка с отцом не давала мне права вносить разлад в чужую семью. Но в тоже время я был так одержим собственной эгоистичной потребностью в обществе Владлена и своим страхом одиночества, что мне буквально хотелось связать его и никуда больше от себя не отпускать. Может, оно было бы и к лучшему, если бы я так поступил. И всё же он продолжал стоять на своём.

– Лео, любимый, прошу, пойми меня. – ласково нашёптывал юноша мне на ухо. – Я должен сдержать обещание. Пожалуйста, потерпи немножечко. Не как в тот раз, обещаю. Я покину тебя всего лишь на пару денёчков. А потом мы снова будем вместе. Я быстренько вернусь. Ты даже не успеешь заметить моего отсутствия…

– Каждый час без тебя покажется мне вечностью. – жадно прижимая его к себе, уныло пробормотал я и с отчаяньем ощутил, что начинаю поддаваться его уговорам, так и не сумев сохранить своей власти над ним. – Но вдруг отец сдаст тебя в клинику? Он же говорил тогда о необходимости регулярного профилактического лечения.

– Не бойся, сейчас не время. Он не сделает этого. – мягко утешил меня Владлен. – Не тревожься, Леонардо. Всё будет хорошо. И очень-очень скоро я вернусь к тебе.

Ну, что я мог сделать? Удерживать его силой? Наверное, стоило. Но я всё-таки нехотя разжал руки и позволил ему ускользнуть прочь. Провожая юношу глазами, я попытался представить себе, как проходит его жизнь в этом блистательном дворце, что был его родным домом. Безусловно, их шикарный особняк не идёт ни в какое сравнение с моей жалкой лачугой. Может, и не удивительно, что он так торопится отсюда сбежать. А там его повсюду будут окружать роскошь и богатство. Жизнь Владлена казалась мне волшебной сказкой. Самые лучшие яства, какие-нибудь банкеты для аристократов, этот чарующий розовый сад. Да его кровать, вероятно, больше всей моей комнаты, а застелена она скорее всего шёлковыми простынями. И наверняка у них там есть бассейн. Но пока я рисовал в своём воображении все эти картины, мне было совершенно невдомёк, что всё это – и розовый сад, и бассейн, и проклятые шёлковые простыни не более чем декорации, на фоне которых разыгрывался совершенно не сказочный спектакль. И почему я только не удержал его тогда? Почему?..

В отсутствие Владлена я всеми силами пытался сосредоточиться на работе, но всё опять валилось у меня из рук, и я вновь сделался беспричинно раздражительным, так что со мной стало почти невозможно разговаривать. Не знаю, как Лауре хватало терпения справляться со мной. Изнывая от тоски, я принял твёрдое решение, если Владлен не вернётся до конца недели, я снова пойду за ним в их особняк и на сей раз не сдамся так просто. А если бы это понадобилось, я готов был подраться с Артуром Шнайдером и утащить его сына оттуда грубой силой. Но в итоге это так и не потребовалось. Услышав чей-то стук в дверь, я встрепенулся всем телом, и хоть прекрасно понимал, что это стучит не Владлен – ведь его манеру никто бы не смог воспроизвести – я со всех ног бросился открывать. Когда ты кого-то действительно очень сильно любишь и ждёшь, то ты готов обманываться тысячу раз и вопреки логике будешь продолжать надеяться даже тогда, когда это совершенно бессмысленно. Не поэтому ли я по сей день вздрагиваю в немыслимом волнении, когда кто-то звонит в мою квартиру?.. На пороге стоял Джереми, и я сразу понял по его лицу, что что-то не так. Он, даже не посмотрев на меня, быстро прошёл в комнату и, швырнув на стол целую стопку газет, уселся в кресло с оглушённым видом.

– Что случилось? Что это? – растерянно кивнул я.

Но парень так ничего и не ответил и лишь махнул рукой, мол, сам посмотри. В ту пору я фактически не читал газет, презирая повседневность и не желая следить за событиями в мире. Я и до сих пор избегаю прессы, быть может, даже с удвоенной силой после того, что случилось тогда. Джереми, конечно, знал об этом, потому-то он и решил принести мне те вести, которые бы ещё долго не дошли бы до меня. Пока парень напряжённо курил в кресле, отрешённо разглядывая наш потолок, я начал нехотя ворошить газетные листы. Все они были развёрнуты на одной и той же статье. Скандал в семье Шнайдеров. Затаив дыхание, я пробежался взглядом по печатным строкам, но их смысл ещё какое-то время никак не мог уложиться у меня в голове. В глазах почему-то сделалось мутно, а мои руки затряслись с такой силой, что я едва не выронил газеты на пол. Бросив отчаянный взгляд на Джереми, я увидел, как он по-прежнему сидит в кресле, подобно бесстрастному сфинксу, испускающему вокруг себя клубы сигаретного дыма, что почти скрывали от меня его точёный профиль. И вновь я начал перечитывать газетную статью, словно надеясь, что её содержание каким-то чудом переменится так, что всё это окажется лишь нелепым обманом зрения. Буквы расплывались у меня на глазах, и я с трудом мог понять, что причиной тому слёзы, которые скатывались градом с моих щёк.

⇐ Предыдущая 14 15 16 17 181920 21 22 23 Следующая ⇒