«Пожалуйста, разденьте ваши души» 14 страница

Слова Джереми меня нисколько не успокоили, но я всё равно ничего не мог изменить, поэтому мне пришлось смиренно ожидать, что ещё за неприятности могут подкарауливать меня впереди. Впрочем, когда я вернулся домой, все эти мысли сами собой вылетели у меня из головы. Я забыл все глупые шутки Джереми, упрёки Линды и даже ту нешуточную угрозу, что мог представлять для нашего хрупкого счастья отец Владлена. Теперь меня волновал только сам Владлен. Став более внимательно присматриваться к его поведению, я потихоньку убедился, что всё сказанное о нём, правда. Он действительно был не в себе. Теперь я начал понимать, что далеко не всё, что он говорил, было адресовано мне. Где-то совсем рядом с нами находился другой мир – незримый для меня, но явный для него. Порою юноша часами мог не сводить глаз с одной точки, словно он наблюдает за чем-то очень важным, что, однако остаётся невидимо для меня. Когда я обращался к нему в такие моменты, он обычно никак не реагировал на мои слова, и мне приходилось какое-то время трясти его за плечи и пытаться силой вернуть в наш мир. Тогда он наконец-то обращал на меня свой затуманенный взор, но смотрел при этом так, словно именно я являюсь его галлюцинацией, что мешает ему сосредоточиться на истинной реальности. Со временем я перестал тревожить его в такие моменты и насильно привлекать его внимание. Это было его право – быть безумным. Разве я смел попирать его права? Как и говорил Джереми, далеко не все его приступы отчаянья или суицидные срывы были спровоцированы наркотиками. Мне пришлось заново осмыслить слово «душевнобольной». Это было наиболее лаконичное и самое точное описание Владлена. Поверьте, я не стал хуже относиться к нему после того, как узнал, про его болезнь. Напротив, за это я полюбил его ещё сильнее.

***

Даже невзирая на то, что наша работа над фильмом застопорилась, я понимал, что мне необходимо по-прежнему собирать вместе всю свою команду, чтобы окончательно не растерять боевой дух. Однажды мы, как обычно приехали на студию под вечер и к своему вящему удивлению обнаружили там Хлоэ и Владлена, которые куда-то запропастились пару дней назад. Для меня уже давно было не новостью, что они периодически где-то пропадают вместе, однако на сей раз мы застали их в таком виде, что я попросту взорвался от возмущения. Совершенно обнажённые они, как я подумал в первый миг, крепко спали на этом мерзком матрасе, который я решил абсолютно точно предать огню при первой же возможности. Поспешно скинув с себя пиджак, я смущённо прикрыл им Хлоэ и принялся остервенело трясти за плечи Владлена.

– Немедленно просыпайся! – надрывался я изо всех. – Владлен, ты меня слышишь?! Как тебе только не стыдно?! Сейчас же поднимайся!

– Леонардо, друг мой, полегче. – мягко усмехнулся Джереми, опускаясь рядом со мной на корточки.

Со знанием дела он приподнял веко Хлоэ, потом Владлену и издал ещё один совершенно неуместный, на мой взгляд, глухой смешок:

– Так они же оба под кайфом.

– Что? – упавшим голосом пролепетал я, изумлённо уставившись на девушку.

В моей голове никак не укладывалось, что Хлоэ могла оказаться наркоманкой. Растерянно оглянувшись на друзей, я попытался понять по их лицам, догадывались ли они об этом, однако во взглядах рядом стоящих Эжена и Лили на данный момент читалось лишь животное возбуждение, охватившее их обоих при виде обнажённого Владлена. Лаура и Линда тем временем отыскались в другом углу гаража платье Хлоэ и принялись заботливо одевать нашу принцессу, а мы с Джереми занялись Владленом. Признаться, я был ужасно зол на Владлена. Я был уверен, что именно он дал Хлоэ попробовать наркотики, но как мы узнали чуточку позже, мои обвинения оказались необоснованными. Выяснилось, что девушка ещё задолго до их знакомства пристрастилась к этому зелью и, по сути, в этом не было вины Владлена. По всей вероятности, они сразу ощутили взаимное притяжение, узнав друг в друге близкие натуры, ведь, как я в итоге пойму, у этих двоих было гораздо больше общего, чем я мог себе представить. Джереми удалось разузнать, что Хлоэ тоже рано потеряла мать, вследствие чего её отец, видимо, пытаясь восполнить эту утрату, беспощадно баловал девочку, что и довело её до наркозависимости. И Хлоэ, и Владлен имели дворянское происхождение, с детства купались в роскоши и росли в условиях вопиющей вседозволенности. Единственное, что их разительно отличало, это отношение к окружающим людям. Владлен, даже несмотря на все свои капризы, был пропитан любовью и своей наивной ласковостью неизменно покорял сердца всех, кто встречался на его пути. Хлоэ же напротив была жестока и высокомерна, словно маленькая герцогиня, обращающаяся с людьми, как со своими рабами. Но, так или иначе, их души были глубоко ранены и больны. Потому-то они и пристрастились к этой отраве, которая дарила им сладкую иллюзию счастья. Даже, выяснив всё это, я ещё испытывал некоторое раздражение на Владлена, и едва он пришёл в себя, я решил очень серьёзно с ним поговорить.

– Владлен, послушай, мне всё это очень не нравится. – строго начал я. – Неужели ты совсем не задумываешься над тем, что творишь? Хлоэ ведь ещё совсем ребёнок, а ты втягиваешь её в такие отношения! Это попросту жестоко…

– Какие отношения? – робко вопросил парень, бросая на меня растерянный взгляд.

– Не прикидывайся, пожалуйста! – вспылил я в большей степени оттого, что мне приходилось поднимать такие темы, которые ещё несколько смущали меня. – Ты и сам отлично понимаешь, что натворил. Сам подумай, что между вами произошло…

– Ничего. – округлив свои невинные глазки удивительного винного оттенка, искренне промолвил он. – Я не делал ничего плохого. Лео, я тебя не понимаю…

– Ну, конечно! – огрызнулся я. – Ничего он плохого не делал! А кто с ней переспал? Может, я?

– Но я не спал с Хлоэ! – отчаянно воскликнул юноша, воззрившись на меня с неподдельным изумлением. – С чего ты это взял?

– С чего? Ты ещё спрашиваешь? Нет, ты издеваешься надо мной, да? – окончательно взбесился я. – Вы там лежали голые! Голые! И чем вы, спрашивается, ещё могли заниматься? Может, загорали?

– Но я, правда, не занимался с Хлоэ сексом! Честно-честно! – истово заверил меня Владлена со слезами на глазах. – Я клянусь, Лео!

– Да сдались мне твои клятвы! – психанул я. – Знаешь, Владлен, это попросту подло. Ей от силы лет пятнадцать. А тебе лишь бы затащить девчонку в постель.

– Ну, почему ты мне не веришь? Я же говорю правду! – сквозь рыдания протянул тот. – Честное слово, между нами ничего не было!

Я не мог долго смотреть на его слёзы. Ощущая безотчётный стыд за свою грубость, я попытался утешить юношу и обратился к нему смягчившимся голосом:

– Владлен, успокойся. Я не хотел тебя ругать. Но, пойми, ты и вправду поступаешь неправильно…

– Я не делал этого… не делал… – продолжал твердить он, захлёбываясь в слезах.

– Послушай, может, ты просто сам уже этого не помнишь. – осторожно заметил я. – Ты находился под действием наркотиков и не понимал, что делаешь. Вероятно, это стёрлось из твоей памяти. Но мы же не можем отрицать очевидное…

– Да не спал я с Хлоэ! Не спал! – горячо воскликнул тот и даже притопнул ножкой от нетерпения.

– Отлично, а чем вы тогда занимались?! Какого чёрта вы валялись голяком на этом паршивом матрасе?! Ты можешь мне это объяснить?! – опять забесился я.

– Мы разделись, потому что превратились в кошачьих ангелов. – очень спокойно пояснил мне Владлен, подняв на меня свои ясные глаза.

– Что? – не своим голосом брякнул я, уставившись на него, как на умалишённого, которым он, в принципе, и являлся по своей сути.

– Ну, что тут непонятного? – пожал он плечами. – Кошачьи ангелы, которые присматривают за кошечками. Мы просто вдруг осознали с Хлоэ, что стали кошачьими ангелами. Понимаешь?

– Нет. – искренне ответил я и, потирая переносицу, болезненно поморщился. – Владлен, умоляю, не морочь мне голову своим чёртовыми ангелами и кошками. Достаточно и тех кошек, что заполонили всю мою квартиру…

– Не чертыхайся, когда речь идёт об ангелах. – сердито укорил меня парень и продолжил. – Мы сняли с себя всю одежду, потому что ангелам она не нужна, да и кошечкам тем более…

– Владлен, пожалуйста, просто признай, что вы с Хлоэ занимались любовью. Больше я тебя ни о чём не прошу. – буквально взмолился я. – Просто скажи правду и всё. Я даже не стану тебя ругать, обещаю. Хватит уже сочинять эти сказки…

– Ну, сам посуди, как мы с Хлоэ могли заняться любовью, если мы были ангелами? – возмущённо заявил мой маленький сумасшедший даже без тени улыбки, что должно было меня убедить, что он сам свято верит в то, что говорит истину. – У ангелов же нет половых органов. Ты богохульствуешь.

– Чёрт побери, Владлен, ты сейчас сведёшь меня с ума. – бессильно выдохнул я. – Разве не проще признаться в своём проступке, чем сочинять всю эту ахинею про кошек и ангелов? Пойми, ты находился в состоянии тяжёлого наркотического опьянения, поэтому не мог себя контролировать. Я не сужу тебя за это, ты же знаешь. Я всегда пытаюсь тебя понять. Но ты обязан быть честным со мной.

– А я разве не честен? – горько воскликнул слегка дрожащий, будто в ознобе, юноша. – Я точно знаю, что не спал с Хлоэ. Зачем ты заставляешь меня лжесвидетельствовать?

– Ну, откуда ты можешь это точно знать?! – уже теряя терпение, возопил я. – Ты же сам себя не помнишь под действием этой дряни!

– Знаю, потому что тела тех людей, с которыми я занимался любовью, я ощущаю даже через расстояние. – убеждённо ответил он, глядя прямо мне в глаза. – Это ни с чем не сравнимое чувство. Я чувствую их совсем по-другому. Так вот, с Хлоэ такого не было. Я уверен. И ещё кое-что…

– Ну, что? – уныло кивнул я ему.

– Волосы. С тех пор, как Хлоэ постриглась, я точно не смог бы любить её. Меня совсем не возбуждают девушки с короткими волосами. Это совершенно точно. – с победным видом привёл парень свой последний довод, видимо, считая его неоспоримым.

Ну, сами посудите, что мне оставалось? Не мог же я продолжать спорить с ним до скончания века. К тому же, насколько я понимал, сама Хлоэ не имела к Владлену никаких претензий, но ещё было неизвестно, к чему может привести эта связь в будущем. В конце концов, речь ведь шла о совсем молоденькой девочке, чей отец был достаточно влиятельным человеком, который при желании мог запросто уничтожить нас всех. Может быть, сильнее всего я волновался за свою собственную шкуру? Как знать. Боюсь, меня никогда не отличало особое благородство души. Да и не кажется ли вам смешным, что я – неизлечимый лицемер, приученный врать всем по любому поводу, требовал от Владлена предельной честности и открытости? Но действительно ли он врал мне? Сейчас я уже склонен верить в то, что в его словах не было ни тени лукавства. А тогда мне не оставалось ничего, как только смириться с его непоколебимой уверенностью в своей правоте.

Вся эта история с Хлоэ несколько выбила меня из колеи. Я сделался ещё более нервным и с мрачным раздражением наблюдал за тем, как Владлен – осознанно или нет – флиртует с девушками и даже порою с Эженом. Однажды, когда мы были наедине с Джереми, я в сердцах воскликнул:

– Как же мне это осточертело! Знаешь, мне иногда кажется, что вы все здесь собрались исключительно ради Владлена, а на меня и мой фильм вам абсолютно наплевать. Так и хочется порою вас всех разогнать отсюда, чтобы вы проваливали вместе с ним – и делайте, что хотите, хоть на кусочки его рвите. – гневно кончил я и сам испугался своих слов, ведь на самом деле мне ничуть не хотелось, чтобы Владлена разрывали на кусочки ни в прямом, ни в фигуральном смысле.

– Ну, не знаю, как другие, но лично я пришёл сюда по просьбе своего старого друга Эжена. – с усмешкой промолвил Джереми. – А остался я в нашей команде лишь потому, что меня действительно заинтересовала твоя работа. Это очень увлекательный проект. А я больше всего на свете не выношу скуку. Что же касается Эжена, насколько я понимаю, он тоже согласился сотрудничать с тобой именно потому, что верит в твой талант. Но, естественно, его весьма взбудоражило и – что уж скрывать? – возбудило присутствие Владлена на съёмках. Нет, а чего ты ожидал? Эжен влюблён в него со школы. Однако я всё-таки полагаю, – а моё мнение должно что-то значит, ведь я знаю этого обаятельного чёрта с самого детства, – Эжен не стал бы работать с тобой, если бы ему это не нравилось, пусть даже и ради Владлена. Ты забываешь, он вполне мог бы найти возможность видеться с Владленом и за пределами нашей съёмочной площадки. Относительно прочих, судить не берусь, но на мой взгляд, Лаура и Линда вполне адекватные барышни, так что скорее всего они снимаются в твоём фильме лишь ради тебя самого и своей любви к искусству. А вот насчёт Хлоэ и Лили... прости, конечно, за откровенность, но не сам ли ты разжёг в них ту требовательную страсть, что они питают к Владлену? Или ты уже забыл, как использовал его, чтобы изящно манипулировать этими взбалмошными истеричками? С одной стороны это, безусловно, был весьма мудрый ход. И в тоже время ты своими собственными руками толкнул Владлена в пасть этих голодных хищниц, а теперь их же обвиняешь в том, что они на пару сошли с ума от любви к нему. Это несправедливо, мой друг…

– О чём ты? – возмутился я. – Когда это я ими манипулировал?

– Не скромничай, Леонардо. – неприятно ухмыльнулся парень. – У тебя есть изумительный талант исподтишка подталкивать людей к тем или иным действиям, порою даже к преступлениям, если не сказать – грехам. Но сильнее всего меня восхищает, как ты, даже несмотря на это, продолжаешь играть роль непорочного агнца, которым ты в некоторой степени и являешься. Однако при этом ты всё же остаёшься весьма мудрым или даже точнее – хитроумным человеком, обладающим скрытой силой, талантом истинного режиссёра, умеющего тонко воздействовать на души своих актёров. Ты ведь даже и сам до конца не осознаёшь своей силы. Если ты кого-то и обманываешь по-настоящему, так в первую очередь себя самого. Ты чересчур вжился в роль, что сам себе придумал. Именно из таких людей, как ты, получаются самые первоклассные маньяки-убийцы. Знаешь, что самое главное для преступника? Остаться вне подозрения, никем неузнанным и даже ещё лучше – никем незамеченным. А для этого ему прежде всего необходимо самому уверовать в собственную невинность. Так вот, ты столь истово веришь в свою святость, что никогда в жизни не догадаешься, на что ты способен. Тем более этого не заподозрит никто из окружающих. Ну, естественно, кроме таких тонко чувствующих экспертов, как я. Не обессудь, но я всё-таки учился на факультете психологии. Но давай вернёмся к изначальной теме разговора. Помнится, ты обвинил нас всех в том, что мы здесь, якобы, находимся лишь ради Владлена, дабы извлечь из этого некую выгоду для себя. Я верно тебя понял? Но позволь в таком случае спросить тебя, а ты сам разве занимаешься всем этим не ради Владлена? Что движет тобой, если не собственная выгода?

– Что ты имеешь в виду? Я просто снимаю фильм! – раздражённо воскликнул я, шокированный его обвинениями.

– Да-да, вот именно. – улыбнулся Джереми воистину дьявольской улыбкой. – Но не в этом ли и есть твоя выгода? Разве ты не используешь Владлена в осуществлении неких своекорыстных целей?

– Ты намекаешь на то, что я пытаюсь заработать на таланте и красоте Владлена? – с вызовом фыркнул я, весь кипя от злости.

– Нет, ну что ты? Кто говорит о деньгах? – с нервирующими смешками и ужимками ехидно продолжил этот скользкий тип. – Мне отлично известно, как все вы – поистине талантливые художники относитесь к этому презренному металлу. Речь сейчас не об этом. Ты преследуешь выгоду более возвышенного, романтического, и я бы даже сказал – одухотворённого толка, как и положено настоящему гению. Твои устремления чисты и невинны, однако это не мешает тебе во имя их достижения применять любые методы – будь то честные или не очень. Владлен жизненно необходим тебе для осуществления твоей мечты так же, как он нужен Эжену. И если им движет откровенная похоть, то тобою священная одержимость искусством, которая, по своей сути является тем же вожделением только более изысканным. У вас с ним на самом деле гораздо больше общего, чем ты можешь себе представить. Эжен руководствуется своими чувствами и ты тоже, разве нет? Разница лишь в том, что он устраивает свою личную жизнь, а ты собственную творческую карьеру. Подчёркиваю, карьеру не подразумевающую богатство и славу, а именно карьеру настоящего художника – быть может, нищего и непризнанного, но всё же гениального. Пойми, у вас весьма схожие цели, недаром же вы оба художники. Вся суть искусства Эжена в поисках божества. Нет, речь, конечно, идёт не о духовных взысканиях, ведь он свято верует лишь в плотское и чувственное начало, на коем по его мнению зиждется наше естество. Бог Эжена, обожаемый идол его творческого храма, которому он будет воскурять фимиам хвалы, вместе с тем должен быть его собственностью, его покорной куколкой, которую он станет с любовью калечить и ломать. Да, религия Эжена жестока, но ведь и твоя тоже…

– Ты говоришь безумные вещи. – тихо вымолвил я, ощущая вместо недавней ярости какое-то иное чувство, отдалённо напоминающее страх.

– Но мы опять отвлеклись. – блистательно разулыбался этот ненормальный с совершенно бесстрастным выражением лица. – Леонардо, тебе пора понять: всякое человеческое сообщество построено на здравом и взаимовыгодном паразитизме. Но в утешение тебе я замечу, Владлену тоже на руку то, что ты его используешь. Вы оба получаете от этого равную пользу и удовольствие. Пока ты за его счёт воплощаешь в явь свои себялюбивые планы, он наслаждается твоей опекой, твоей, я бы даже сказал, одержимой заботой и весело живёт за твой счёт. А самое главное, что он наловчился весьма умело выклянчивать у тебя деньги на наркотики. В этом ты даже, пожалуй, превзошёл его щедрого папашу, который вольно или невольно, но всё же является безотказным спонсором и, следовательно, сообщником Владлена, активно поощряющим его наркозависимость. Отныне ты являешься новым кумиром Владлена – его покровителем, его возлюбленным. Но как долго это продлится? Ты ещё не представляешь, каким бесёнком может обратиться твой ангелочек, если ты хоть раз скажешь ему «нет». Он знает, что ни я, ни Эжен не дадим ему денег на эту дрянь, ведь нам отлично известно, что это, чёрт побери, его убивает. А ты у нас теперь настоящий герой – щедрый, милостивый, любящий. Я с интересом буду наблюдать за исходом вашего дружного сотрудничества. Это и вправду весьма захватывающе. Мне ещё ни разу не приходилось встречать столь обаятельного и невинного убийцу, как ты. Ведь покуда Владлен помогает тебе осуществить твою великую мечту и снять гениальный фильм, ты охотно участвуешь в воплощении его заветной мечты, а именно – убиваешь его…

Ошеломлённый всеми этими обвинениями, что совершенно внезапно обрушились на мою голову, я буквально потерял дар речи. Едва сдерживая подкатывающие слёзы, я сей же миг, даже не прощаясь, покинул Джереми и бессильно разрыдался за первым же поворотом, как обиженный ребёнок. Кем он себя возомнил? Кто дал ему право оценивать мои поступки и разбирать меня по кусочкам, будто я какое-то подопытное животное? Этот дурак, этот чёртов психоаналитик-недоучка! В чём он вообще обвинял меня? Впрочем, кое в чём я был вынужден с ним согласиться. Поощрять зависимость Владлена и вправду было преступлением с моей стороны. Я и сам это прекрасно понимал. Но всё остальное было полнейшей чушью. При чём тут какая-то манипуляция, карьера и маньяки? Вероятно, именно за такие полоумные рассуждения Джереми и выгнали из университета. Ближайшие несколько дней я не мог при встрече смотреть ему в глаза от обиды. Но ещё тяжелее для меня было смотреть на того, чьё отражение подкарауливало меня в каждом зеркале. Был ли я и вправду тем чудовищем, которым он меня изобразил? Я боюсь получить ответ на этот вопрос и по-прежнему старательно избегаю зеркал.

***

Если не обращать внимания на подобные мелочи и наши чудовищные материальные затруднения, в ту пору, пожалуй, я был абсолютно счастлив. Мои познания в области душевных болезней, наверное, были даже ещё более расплывчаты, чем те скудные сведения, что я имел о наркозависимых людях, так что нашу совместную жизнь с Владленом едва ли можно назвать гладкой. Но все эти трудности с лихвой искупало и скрашивало само присутствие Владлена, наша взаимная нежность и тепло, что наполнило моё достаточно неуютное жилище. Я и представить себе не мог, что станет со мной, если я однажды всё это потеряю. Периодически Владлен, конечно же, покидал меня, но чаще всего его отсутствие длилось не дольше суток. Возвращался он неизменно обколотый и обкуренный, в совершенно невменяемом состоянии, но я охотно прощал всё это, лишь бы он был рядом со мной. Теперь место, где я обитал, и вправду можно было назвать домом. Здесь жил человек, которого я любил, и ко всему прочему тут поселилась целая армия присно мурлыкающих, пушистых подхалимов и забияк, что постоянно шныряли у меня под ногами, и как бы я в первое время ни пытался на них ворчать, в итоге каждый из этих котяр полюбился мне почти с такой же силой, с какой их любил сам Владлен. Вся эта наша идиллия почти в одночасье разрушилась, когда однажды утром немного смущённый и чем-то удручённый Владлен, словно извиняясь, обратился ко мне:

– Лео, милый, послушай, я, наверное, всё-таки схожу домой… проведаю папу…

Растерянно уставившись на парня, я не знал, что ему ответить, ведь у меня не было ни единой причины, чтобы возразить ему. Но я помню, с какой страстностью он благодарил меня за то, что я обманул его отца, и как он твердил, что ни за что не вернётся в тот дом. Это меня несколько озадачивало. С чего бы ему так резко менять своё решение? И было ещё нечто странное в том, с какой интонацией он произнёс эту фразу «проведаю папу». Откуда взялось это жалостливое, сочувствующее и вместе с тем будто бы виноватое выражение? Это прозвучало так, словно речь шла о смертельно больном человеке, навестить которого Владлена обязывает его сыновний долг и честь порядочного христианина, которым он если и являлся, то только наполовину. Но мистер Шнайдер не производил впечатление больного человека, даже напротив. У него был достаточно цветущий вид, он весь излучал благополучие и сиял здоровьем, так что возникало ощущение, что этот мужчина вообще никогда в жизни не болел. Так что же подразумевала эта сострадательная интонация Владлена? Если бы я только мог тогда догадаться, что скрывают в себе его слова. Но, быть может, только сейчас, по прошествии времени я начал придавать такое большое значение всем его интонациям, анализировать все его обмолвки, что могли бы навести меня на разгадку этой чудовищной тайны. Тогда же я был совершенно глух и слеп. Я не смел противиться его решению, потому что их взаимоотношения никак не поддавались моему пониманию. Владлен никогда не говорил об отце ни плохого, ни хорошего, так как я мог запрещать ему возвращаться в родной дом. Я ведь был не вправе, опираясь лишь на свой печальный опыт, утверждать, что все отцы на свете являются злейшими врагами своих детей. Вполне возможно, у них были достаточно неплохие взаимоотношения, и Владлен попросту соскучился по отцу. Разве он не имел на это право? Именно такими мыслями я пытался утешить себя, наблюдая за тем, как мой маленький сумасшедший покидает меня. Сильнее всего мне хотелось прижать его к груди и никуда ни за что не отпускать. Но я всеми силами сдержал этот безумный порыв и позволил ему уйти. Да, это был один из самых глупых моих поступков, о котором я жалею по сей день.

– Я скоро вернусь. Не грусти, Леонардо. – вымученно улыбнулся юноша и вручил мне до боли ласковый поцелуй.

– Я люблю тебя. – с постыдной дрожью в голосе выдохнул я ему на ухо и ещё около минуты никак не мог заставить себя выпустить его из своих объятий.

Владлен пропал на неделю. Всего лишь неделя. Такая малость, правда? Но если вы мыслите так, скорее всего вы никогда всерьёз не любили. Всё моментально полетело к чертям собачьим. Как я жил до встречи с ним? Не знаю. А жил ли я вовсе? За что бы я ни брался, всё валилось из рук, так что в итоге я забросил все свои попытки хоть чем-то себя занять. Знаете, это достаточно сложно понять, однако я не раз становился свидетелем того, как окончательно обанкротившийся человек, который буквально умирает с голода, всё-таки каким-то удивительным образом находит средства, чтобы уйти в запой. То же самое было тогда и со мной. Все ночи и дни напролёт я сидел на полу с бутылкой и сигаретой и ныл похлеще всякой влюблённой школьницы под пластинки Роя Орбисона, что так нравилось слушать нам с Владленом. Весь этот ужас скрашивало только присутствие Лауры. Не понимаю, как она меня выносила, ведь мне и самому было противно осознавать, до какого ничтожного состояния я докатился. Она пыталась наводить порядок в том жутком хаосе, где я обитал, отбирала у меня выпивку и буквально силой заставляла есть. Пару раз она оставалась со мной на ночь. С совершенно незаслуженной гордостью я упивался счастьем от того, что был её первым парнем. В этом самодовольном восторге была такая ребячливость и незрелость, однако, полагаю, это чувство хоть в малой степени знакомо большинству мужчин. Я не имел никаких прав на эту девушку. Лаура была слишком хороша для меня, в её порядочности и скромности не было ни капли жеманства. Но она всё же перешагнула через ту мораль, что была привита ей строгими родителями, из любви ко мне. А я принял эту жертву безо всякой благодарности, будто я вполне заслуживал её. В тот миг я был слишком зациклен на себе, ощущая себя глубоко несчастным из-за разлуки с Владленом. Да, я и сам прекрасно понимаю, каким свинством это было по отношению к ней. Каково было Лауре осознавать, что, даже целуя её, я продолжаю думать о другом человеке и более того – о парне? Лаская её в своих объятьях, я поминутно вздрагивал от каждого шороха и бросал отчаянные взгляды на дверь в надежде, что это вернулся Владлен. Но моя добрая фея ни единого раза не упрекнула меня в этой подлости. Её забота и нежность – единственное, что спасло меня от помешательства в те дни. Но всё же этого было недостаточно. Час за часом думая о Владлене, я начал приходить к выводу, что, возможно, совершил большую ошибку, отпустив его домой. Что, если отец действительно положил его в психиатрическую клинику? Эта мысль не давала мне покоя. Но ещё сильнее этого меня мучила другая догадка. А что, если он и вовсе не собирался идти домой? Быть может, он попросту мне наврал, а сам отправился колоться и развлекаться со своим любовницами? Разве мог я доверять его словам? В приступе ожесточённой ревности к неведомо кому я решил, что Владлен – этакий расчётливый альфонс, решивший меня бросить после того, как я окончательно разорился и погряз в долгах. Эти навязчивые подозрения доводили меня до паранойи. В конце концов, измученный собственным незнанием, я решился на отчаянный шаг и дерзнул отправиться прямиком к Владлену домой. Мне было необходимо выяснить, находится ли он там до сих пор, либо же он лежит в больнице, либо – и это ужасало меня сильнее всего – он действительно меня бросил. Кое-как приведя себя в порядок после своего запоя, я собрался с духом и направился к поместью Шнайдеров. Конечно, я и прежде слышал о том, что Владлен живёт в роскошном особняке, однако я едва ли мог представить себе, насколько это зрелище превзойдёт все мои ожидания. Остолбенев перед входом, я почувствовал, как у меня подкосились колени. Разве имело такое безродное ничтожество, как я, без приглашения заявляться в этот дворец? Но отступать уже было поздно. За Владленом я бы, подобно Орфею, спустился в саму преисподнюю. По слухам Артур Шнайдер преподнёс этот дом в подарок на свадьбу своей молодой жене. Что ж, достойное подношение для богини. Обвитый плющом особняк был выстроен из красного кирпича в стиле готических замков со страниц викторианских романов, которыми я зачитывался в детстве. Вокруг него был разбит самый огромный розовый сад, что мне когда-либо приходилось видеть в жизни. Вероятно, там произрастали розы всех возможных сортов и оттенков, что только существовали на земле. Однако сад произвёл на меня несколько гнетущее впечатление. Розовые кусты росли столь тесно, что среди этой раскидистой, сумрачной чащи вполне можно было заблудиться, а их густой, приторно-сладкий аромат так тяжело бил в ноздри, что у меня разболелась голова, пока я прошёл от калитки до входной двери. Открыла мне домоправительница с непроницаемым, высокомерным лицом, чья безупречная форма выглядела более ухоженной и дорогой, нежели мой потёртый костюмчик, смертельно соскучившийся по прачечной. Ощущая себя ещё более жалким и убогим созданием под её надменным взглядом, которым, надо полагать, обладала только самая родовитая прислуга в наиболее именитых домах старой Англии, я сконфуженно промямлил с угодливой улыбкой:

– Эм… Простите, а Владлен дома? Могу ли я его увидеть? Эм… может, вы доложите ему, что пришёл его друг?..

Лицо домоправительницы не выразило ни единой эмоции, так что у меня возникло чувство, будто передо мной стоит живой труп. Однако она с тем же неприветливым молчанием всё-таки впустила меня в дом и провела в гостиную, где мне, видимо, надлежало ожидать её хозяина. Внутри дом оказался ещё богаче, чем снаружи. Я просто онемел от окружающего меня шика. Складывалось впечатление, что Шнайдеры живут с прежним размахом зажиточных дворян прошлого века. С не слишком-то здоровым интересом изучая убранство комнаты, я ошеломлённо замер перед огромным портретом, что висел над камином. Картина изображала чету Шнайдеров в пору их безмятежного счастья. Ослепительная Аврора Рамболд в бархате и жемчуге, её молодой супруг, который, стоит заметить, мало изменился с тех времён, и самое главное – совсем ещё маленький Владлен на руках у отца. Тогда ему было, наверное, лет шесть-семь, хотя точно сказать сложно, учитывая его низкий рост и хрупкое телосложение. Эта картина заворожила меня. Они были подобны ослепительным небожителям, нисшедшим в наш бренный мир с выспренних высот. С трудом мне удалось побороть колдовскую зачарованность этим зрелищем и напомнить себе, что эта божественно красивая женщина на самом деле была сумасшедшей истеричкой, пытающейся убить собственного сына. Как она могла до такого дойти? Этот прелестный мальчик в очаровательном матросском костюмчике улыбался столь нежной, невинной улыбкой, что все небесные ангелы смущённо умолкли бы пред ним, смертельно влюблённые в его неподдельную чистоту. Разве возможно было не любить этого ребёнка? Откуда взялось столько жестокости в этой пленительной диве? Чем согрешил против неё Владлен, что она решила вынести ему смертный приговор?.. Но тут за моей спиной раздался самый желанный мною, самый возлюбленный голос на свете, и я тут же позабыл эти мысли.

⇐ Предыдущая 9 10 11 12 131415 16 17 18 Следующая ⇒