«Пожалуйста, разденьте ваши души» 12 страница

– Скорее уж это голос коварной русалки, что топит корабли. – сумрачно откликнулся тот.

– Ну, кому как. – лукаво оскалился Джереми, кинув на друга понимающий взор. – Владлен очень стесняется своего голоса, потому что мальчишки в школе его за это высмеивали. Он же был солистом церковного хора в детстве. Однажды в школе преподаватель попросил Владлена спеть на занятии, и с тех пор наши одноклассники не давали ему прохода со своими насмешками. Ну, потом-то мы с Эженом хорошенько разобрались с этим дурачьём. Мы тогда учились уже в старших классах, и голоса у всех ребят переломались, так что нас изумила чистота звучания той мелодии, что извлекал Владлен. Ребята стали дразнить его, говоря, что у него девчачий голос, как у какого-нибудь евнуха. Но нам-то с вами отлично известно, что наш златоустый соловушка далеко не евнух. Не так ли, Лили? Так что я даже не знаю, в чём причина этой аномалии. Ни разу не встречал взрослого юношу, который был бы способен брать столь высокие ноты…

– Дурак, это контратенор. – со знанием дела заявил Эжен. – Самый высокий из мужских голосов. Подобное встречается нечасто, но это никакая не аномалия.

Ужасно заинтригованный их рассказом, я попытался уговорить Владлена спеть для нас, но парень, сильно смущённый тем, что мы так горячо обсуждаем его персону, никак не соглашался исполнить мою просьбу. Тогда к моим мольбам подключились все остальные члены нашей команды. Однако всё было без толку. Но я не сдавался и решил, как всегда попытаться решить проблему коварным обходным путём.

– Линда, попроси Владлена спеть, уж тебе-то он точно не откажет. – обратился я к девушке под жалобным взглядом парня, который моментально вспыхнул от моих слов, видимо, боясь быть изобличённым в своей нешуточной к ней привязанности.

Однако обуздать столь непокорную стихию, которую представляла собой Линда, мне было не под силу. Смерив меня неприветливым взглядом, она прохладно обронила:

– Зачем мне его просить об этом, если он не хочет? Чего вы все к нему пристали? Может, ему и вправду неловко это делать? Оставьте человека в покое.

Пока я буравил неуступчивую девушку сердитым взглядом, Владлен весь встрепенулся и взволнованно прошептал:

– Но ведь и Линда тоже не хотела петь… и сниматься в нашем кино. Если даже она пересилила себя и уступила нашей просьбе, то я тоже постараюсь. Хорошо, я спою.

Таким образом, пусть и не совсем по плану, но всё вышло по моему. Я с торжеством бросил взор победителя на Линду, но тут же сник. В её глазах читался ледяной упрёк, будто она очередной раз изобличила во мне безжалостного манипулятора. Признаюсь, это меня пристыдило.

Собравшись с духом, Владлен запел. Но как мне передать вам то, что я тогда почувствовал? Вы и сами знаете, что это такое. До сих пор его пение остаётся для меня таинством, постичь которое невозможно ни единому смертному. То, что его музыкальные способности находились на самом высочайшем уровне, если судить чисто технически, вы можете понять и сами, прослушав его альбом. А о воздействии, что его голос имел над душами людей, бессмысленно рассуждать. Вы всё равно не разгадаете его секрет. Для меня это была музыка небес, музыка жизни, смерти и любви. До этого мне приходилось слышать, как парень не всерьёз намурлыкивает себе под нос мелодии современной, популярной музыки, но это было абсолютно не то. Теперь он пел всей своей душой, обнажая её до самых заповедных глубин. Потребовалось немало времени, чтобы по окончанию его песни, мы пришли в себя. Тогда Джереми поинтересовался, что за композицию он исполнял, на что Владлен лишь рассеянно пожал плечами. После этого нам пришлось с изумлением признать ещё одну грань его незаурядного дарования. Как мы поняли, юноша сочинял музыку и слова буквально на ходу, после чего напрочь забывал их, будто, пока он пел, ему нашёптывали этот мотив ангелы, а по завершению своего исполнения он без сожаления предавал забвению всё произошедшее. Это было похоже на какое-то божественное откровение, миг эйфорического экстаза. Если мы впоследствии просили его исполнить ту же песню, он смущённо извинялся за то, что совершенно не помнит её. Хорошенько всё это обмыслив, Джереми твёрдо заявил, что мы просто обязаны записать альбом Владлена. Вероятно, он уже тогда предвидел, что в итоге итогов он обретёт в этой легендарной записи свою золотую жилу. Идея была неплохой, да и сам Владлен после наших уговоров согласился поучаствовать в этом деле. Однако наша проблема была в полнейшем банкротстве. Тогда-то мы и заключали весьма странный договор со звукозаписывающей студией, где работали приятели Джереми, по которому они сдавали нам студию на ближайшие полтора часа и брали на себя все расходы по записи альбома и его дальнейшему продвижению, а мы в свою очередь в случае удачи, если нам удастся заработать хоть что-то на его продаже, отдаём им двадцать процентов от всех доходов. Безумная сделка, не так ли? Я был глубоко восхищён их бескорыстной помощью и безрассудным благородством, с которым они откликнулись на нашу нужду. Джереми, чтобы хоть как-то отблагодарить их за помощь, вручил им свои тайные сбережения и швейцарские часы своего дяди – не знаю, с ведома ли самого дяди. И всё же я не мог понять, к чему им связываться с нашей сомнительной компанией. Они тогда ещё даже не слышали, как поёт Владлен, так что едва ли могли рассчитывать на то, что получат хоть какую-то прибыль от этой записи. Но забегая вперёд, я могу точно сказать, что эта, казалось бы, шуточная сделка в итоге превратила маленькую звукозаписывающую студию, чья деятельность поддерживалась исключительно на самоотверженном труде парочки дилетантов, в одну из самых богатых компаний, продюсирущих наиболее блистательных рок-звёзд середины70-х. В итоге все мы обогатились за счёт исключительных талантов Владлена. Однако что ему самому принесли все эти дары?..

На протяжении полутора часов Владлен почти без перерыва напевал свои странные колыбельные, баллады и реквиемы в микрофон, а чуткая Линда моментально подхватывала мелодию и ненавязчиво подыгрывала ему на гитаре. Я очень волновался, что от такого напряга Владлен сорвёт голос, так оно и вышло, но к счастью, только по окончанию записи, когда работа была уже завершена. Мне кажется, что сам юноша тут же позабыл о произошедшем, во всяком случае, он больше никогда не вспоминал об этой своей работе и даже удивлялся, когда кто-то вспоминал о его музыкальных способностях. Сейчас у вас есть великолепная возможность свободно слушать эту запись и наслаждаться уникальной музыкой, которая никогда и нигде не была повторена дважды. Теперь, когда в моду вошли каверы, и всякие бездарности пытаются пробить себе дорогу к славе за чужой счёт, мне приходится слышать чьи-то убогие попытки перепеть Владлена и исполнить его песни с того неповторимого альбома. Меня ужасно коробят подобные вещи. Джереми, так же, как и я, не вынося этих попугаев, ведёт активную борьбу с любым профессионалом или любителем, осмелившимся попрать нашу святыню, и постоянно выигрывает какие-то судебные процессы, безжалостно воюя с этими бедолагами. Не сказать, конечно, что я сильно радуюсь, видя, как он обогащается, сдирая с них колоссальные суммы за компенсацию морального ущерба, ведь, по сути, он не имеет никакого права на эти деньги. Мне трудно до конца понять, действительно ли он делает это из любви к Владлену или же только ради собственной наживы. Но всё же я благодарен Джереми за то, что он сражается там, где я бессилен.

Однако едва ли мы осмелились грезить о таком успехе в тот день, когда был записан этот альбом. Тем более это совершенно не заботило самого Владлена. Когда мы уже возвращались домой, Джереми вдруг воскликнул:

– Какие же мы дураки! Владлен должен был обязательно записать хоть одну песню с Линдой! У неё же такой прелестный голос. Вот это был бы дуэт! Почему мы сразу об этом не подумали? Впрочем, ещё не всё потеряно…

Я бросил осторожный взгляд на Владлена и удивлённо заметил, как его охватила какая-то необъяснимая нервная дрожь и смертельная бледность. Прежде, чем Джереми успел продолжить, юноша взволнованно вскрикнул своим осипшим голосом:

– Нет! Это невозможно.

– Наши голоса совершенно не подходят друг к другу. – поспешно подтвердила Линда, как мне показалось, с некоторым даже испугом в голосе.

Это достаточно озадачило меня. И если я мог ещё предположить, что Линда столь решительно отвергла это предложение из-за своей неприязни к юноше – ведь тогда я ещё был убеждён, что она не отвечает на его чувства, но реакция самого Владлена была мне абсолютно не понятна. Когда мы остались с ним дома наедине, я осторожно поинтересовался, почему он отказался петь в дуэте со своей любимой девушкой, ведь это могло помочь им сблизиться. На это юноша ответил:

– Пойми, Леонардо, для меня петь вместе с Линдой это, как будто заниматься с ней любовью. Разве смог бы я сделать это у всех на глаза? Нет, это невозможно… невозможно…

Признаться, я так и не смог его понять. И уж тем более я не смел поднимать эту тему с суровой Линдой, от неё ведь всё равно не добьёшься никакого дельного ответа. Таким образом, мы навсегда лишились возможности услышать самый удивительный дуэт на свете. Нам остаётся лишь гадать, как могли бы прозвучать вместе две эти глубоко любящие души. До сих пор эти мысли не дают мне покоя и причиняют необъяснимую боль.

Наблюдать за удручающе самоуничижительной влюблённостью Владлена в его понурую Офелию порою становилось мне невмоготу. Мне никак не удавалось понять, что за радость ему от этих мучений, если вокруг него всегда находилась масса других девушек, готовых перегрызть друг другу глотки за возможность стать его единственной. Но он упорно терзал самого себя этой бессмысленно-жестокой привязанностью к той, которая, как я всегда считал, совершенно не воспринимала его всерьёз. Как-то очередной раз выслушивая его многочасовую исповедь любви, затянувшуюся далеко за полночь, я задумчиво обратился к юноше:

– Итак, значит, если она твоя Офелия, то ты являешься Гамлетом, да?

– Нет, я Меркуцио. – возразил Владлен.

– Постой-ка, это же из совсем другой истории. – удивился я. – Офелия не пара Меркуцио…

– Вот именно. – печально подтвердил парень. – Вот именно…

Если честно, я даже пожалел, что сболтнул такое. Мне так и не удалось понять этих двоих. Но, быть может, гораздо важнее, сумели ли они понять друг друга. А уж это и вовсе не наше с вами дело.

В те ночи, что Владлен не обсуждал со мной свою трагичную влюблённость в Линду, он говорил о Боге. Признаюсь, подобные разговоры ещё сильнее озадачивали и угнетали меня. На тот момент я был или, по крайней мере, пытался стать убеждённым атеистом, хотя где-то в глубине моей души была робко припрятана, будто бы на чёрный день, моя стыдливая и весьма расплывчатая вера в Бога. Но Владлен был совсем другим. Он совершенно не стеснялся говорить о своей вере, так же, как и о своих грехах. Поймите правильно, он глубоко стыдился своих грехов, но никогда не страшился откровенно говорить о них, признавать их вслух и истово раскаиваться в их совершении. Это нас и отличало. Я исподтишка верил в Бога и исподтишка грешил, а Владлен тем временем на весь свет кричал обо всём, что было у него внутри. Конечно же, была одна-единственная тайна, которую он свято ото всех оберегал, но делал это исключительно лишь потому, что она не принадлежала ему одному. Дав однажды обещание хранить от всех этот секрет, он не смел нарушить своё слово. Что же касалось всех остальных граней его жизни, он совершенно не боялся обнажать перед людьми свою душу. Я был весьма изумлён глубиной веры Владлена, которую мне не приходилось встречать ни в одном из священнослужителей, с которыми я был знаком в своей жизни. И всё это на фоне того, что он являлся пропащим наркоманом и спал с каждой встречной девушкой. Но даже вопреки этому я не мог избавиться от чувства, что передо мной святой человек, чья душа превосходит по своей чистоте всех праведников вселенной. Быть может, сильнее всего меня – профессионального лицемера и заядлого лжеца пленяла его искренность. Вера Владлена была отчаянной, неистово горькой, словно он из последних сил пытается ухватиться за неё самыми кончиками пальцев, но при этом неизбежно проваливается в пропасть, куда его затягивает бесчисленная орда бесов. Он будто бы нёс на себе бремя каких-то невыносимых грехов и считал себя совершенно безнадёжным, проклятым человеком. И поверьте, дело было вовсе не в наркотиках и распутстве. Всё это, будто было лишь следствием чего-то большего, некого первородного греха, который он сам себе не мог простить. И чтобы забыть о собственном стыде, он ещё сильнее окунался в пучину грехов. Мне казалось, вся его суть, вся сердцевина его души сосредоточена лишь в саморазрушительном и экзальтированном чувстве вины. Он не мог себя за что-то простить и считал, что это никогда не будет прощено Богом, к которому однако же глубоко стремилась душа Владлена. По этой причине, считая себя абсолютно никчёмной, пропащей тварью, он с упоением погружался в наркотическую зависимость и пытался забыться в объятьях всех встречных людей. Чем сильнее я заглядывал вглубь его души, тем больше меня ошеломляла бездонная тьма, истерзавшая этого красивого мальчика с печальной улыбкой. Если честно, все эти беседы на духовные темы пугали меня и ещё сильнее заводили в тупик, но я знал, что это необходимо Владлену, и покорно выслушивал всё, что он выплёскивал на меня во время этих мучительных разговоров. Ко всему прочему он нашёл где-то старенькую потёртую Библию и повадился мне её читать почти каждый вечер перед сном. И хоть Владлен читал с изумительными интонациями, настолько живо и ярко, что это вполне заслуживало выступления на Бродвее, но всё же я частенько засыпал от усталости, убаюканный его нежным голосом, особенно когда доходило до самых тоскливых моментов, вроде описания устройства скинии с этим бесконечным перечислением покрывал, петлей и крючков. Однако Владлен так просто не сдавался и тут же беспощадно расталкивал меня, требуя моего внимания. Пару раз мне даже случалось схлопотать от него Библией по голове, когда я осмеливался заявить, что мне смертельно скучно слушать эти монотонные описания каких-то непонятных вещей. По правде, даже мой религиозный отец не применял такого сурового метода воспитания, как лупцевание Священным Писанием. Но как бы я ни сетовал, пытаясь разжалобить моего строгого духовного наставника под предлогом своего переутомления после работы в студии, Владлен был непреклонен.

– Хватит дрыхнуть, несчастный безбожник! – потешно изображал злость этот очаровательный ребёнок с ангельским лицом. – От этого зависит спасение твоей окаянной душонки!

– Ой, Владлен, прекрати… Ты и сам безбожник. – сердито бурчал я, зевая до самых ушей.

– Да, безбожник. Но безбожник верующий. – заявлял он.

Да, именно таким он и был. Глубоко верующий безбожник. Извечно кающийся грешник. Блудный сын, отчаянно мечтающий вернуться домой. Едва ли я мог его понять. Порою все ночи напролёт я утешал его на своей груди, пока он выстраданно оплакивал свои грехи.

– Зачем только Господь создал людей? – измученно шептал он сквозь слёзы. – Разве Ему было недостаточно ангелов? Люди такие слабые, грешные, мерзкие, несчастные… Как бы я хотел быть ангелом. Если бы только было возможно освободить душу от этого гнусного, проклятого тела. Если бы я мог сбросить своё тело, как одежду… Я так хочу, чтобы Бог меня простил. Я так хочу быть прощённым. Если бы я только мог иметь способность никогда не грешить, это бы сделало меня самым счастливым человеком на свете. О большем я и не прошу. Только грех делает душу несчастной. А когда ты чист, всё прочее не имеет значения. Если бы я только мог не грешить…

Его слова пугали меня и заводили в тупик. Я ничем не мог утешить Владлена. Жизнь будто причиняла ему боль, как неудобная, тесная одежда, от которой он желал как можно быстрее избавиться. Все мои слова любви и тщетные попытки убедить его в том, что он ни в чём не виноват, не приносили никаких результатов. Но потом он сам собою затихал и снова улыбался самой прелестной улыбкой во всём мире. Боже, неужели такой человек мог быть проклятым Тобою от рождения? Нет, я отказываюсь в это верить. В нём одном было столько любви и света, что это уже должно было искупить все грехи на свете. Но Владлен был совсем другого мнения. А я, тогда ещё не ведая до конца, что именно его терзает, был совершенно безоружен перед всей этой бездной боли.

***

Вскоре после записи альбома, я помню, мы как-то втроём с Эженом и Владленом поехали в студию, чтобы я мог завершить монтировать отснятую плёнку. Пока что на этом наша работа застопорилась, и я был вынужден работать лишь с готовым материалом. Дальнейшее мы никак не могли прогнозировать. Не знаю, чего я сам ждал. Мне не откуда было взять деньги. Но мы ещё не отказывались от своей мечты и продолжали верить, что нам каким-то чудом удастся закончить фильм. В тот день мы пробыли в студии почти дотемна, а когда сели в машину, чтобы ехать обратно, у нас неожиданно заглох мотор. Открыв капот с весьма озадаченным видом, Эжен неловко поинтересовался, разбираюсь ли я в машинах.

– Я и вожу-то с трудом. – честно признался я. – А ты сам разве не умеешь всё это… чинить?

Эжен лишь стыдливо вздохнул в ответ.

– Отлично. Вот и покатались. – злобно выцедил я сквозь зубы, удручённо задумавшись над тем, как же неразумно было со стороны Джереми доверять свою машину двум людям, абсолютно не разбирающимся в механике.

– Ой, сколько тута всяких штучек! – восхищённо протянул Владлен, любопытно заглядывая в машину из-под руки Эжена.

– Ты-то хоть не лезь, «штучка». – раздражённо фыркнул тот.

– И что же нам делать? – тревожно пробормотал я, кидая взволнованный взгляд на потемневшее небо с тяжёлыми нависшими облаками, которые вполне могли предвещать дождь. – Можно пойти пешком. А потом вместе с Джереми вернёмся сюда, чтобы починить машину. Надеюсь, он не оторвёт нам головы за то, что мы сломали его машину.

– Сам виноват, что подсунул нам свою подержанную колымагу. – хмуро пробурчал Эжен, по всей видимости, ничуть не разделяя моей вины за случившееся.

– Я никуда не пойду пешком! – вдруг упрямо заголосил Владлен. – Вы с ума сошли? Дождь начинается. И темно, и страшно. И вообще я устал и спать хочу.

– Ты и так весь день спал. – строго укорил я его.

– И всё равно. Не пойду никуда! Не пойду! Не пойду! – заканючила эта мелкая вредина и умчалась обратно в гараж.

– Придётся переночевать здесь. – развёл руками Эжен.

– Вот ещё! – возмутился я, ничуть не прельщённый перспективой остаться тут с ними втроём. – Кто-нибудь из нас должен сходить в город и вернуться за остальными на такси, раз уж Владлен не хочет идти пешком.

– Тебе надо – вот и идти. – с достаточно неприятной и, я бы даже сказал, вызывающей улыбкой ухмыльнулся парень.

– Ну, уж нет. Я вас тут вдвоём не оставлю. – недружелюбно откликнулся я. – Ты иди.

– Размечтался. – саркастично хохотнул Эжен и направился обратно к гаражу. – Я, между прочим, тоже устал. Мы с Владленом пошли отдыхать. А ты делай, что хочешь.

Пока я раздражённо смотрел ему вслед, мне на нос упала пара крупных каплей дождя. Выбора у меня не осталось. Уныло вернувшись в гараж, я увидел, как Владлен уже пристраивается на этом распроклятом матрасе.

– Нет, надо что-то делать. – убеждённо заявил я. – Нельзя просто бездействовать. Машина сама себя не починит. Что изменится утром? Не вижу смысла тут ночевать.

– Чёрт побери, Леонардо, прекрати разводить панику. – сердито укорил меня Эжен. – У нас нет выбора. Утром что-нибудь придумаем. Ложись и спи.

– Да куда тут ложиться? – фыркнул я, буравя ненавидящим взглядом осквернённый матрас, к которому мне ничуть не хотелось прикасаться. – В любом случае здесь мы не разместимся.

– Если лечь потеснее, поближе друг к дружке, то мы поместимся. – подал голос Владлен.

– «Лечь потеснее». А что, мне вполне нравится эта задумка. – крайне гнусно оскалился Эжен, подмигнув мне с предельно глумливой двусмысленностью, и начал прикладываться сбоку от парня.

Удручённо наблюдая за тем, как они устраиваются вплотную друг к другу, а этот извращенец облизывает Владлена вполне откровенным взглядом, я нервно вскрикнул:

– Так, живо отодвиньтесь друг от друга! Я сейчас лягу между вами!

– Нетушки! Спать посерединке буду я! – капризно заявил Владлен. – Тут теплее. А вы меня будет защищать с обеих сторон.

– Владлен, я кому сказал! Вставай и перекладывайся на край. – гневно скомандовал я.

– Не хочу! – завопил тот с упрямым видом. – Я не люблю спать с краю. Я же там замёрзну. И вообще вдруг меня кто-нибудь за руку цапнет… Или на меня заползёт паук.

– Да никто на тебя не заползёт! – взбесился я, вдвойне разъярённый от сдержанных смешков Эжена, который азартно любовался на нашу перебранку. – Делай, что я говорю! Хватит уже канючить. Я тебя обниму, так что ты не замёрзнешь.

– М-м-м… как это соблазнительно звучит. – вставил-таки своё слово Эжен и смерил меня своим нахальным взглядом. – Лео, да ты настоящий тиран. Не ожидал, что в таком с виду милом мальчике проявятся столь интересные наклонности... Того и глядишь, накинешься на бедного Владлена с плёткой…

– Эжен, не встревай, пожалуйста. – выцедил я сквозь зубы, едва сдержавшись, чтобы не высказать ему всё, что я о нём думаю.

– Я хочу спать между вами. – с надутым видом продолжал твердить Владлен. – Так теплее. И безопаснее… и уютнее.

– Владлен, ну давай уступим нашему беспощадному диктатору. – ласково обратился к нему парень, с издёвочкой косясь на меня. – Наверное, Леонардо очень хочет поспать рядом со мной…

– Да ничего я не хочу! – вспыхнул я.

– Ну, ладно. – с несчастным видом сдался обиженный Владлен. – Пожалуйста, обнимайтесь там, а я лягу с краю, и пусть меня утащат какие-нибудь жуткие тролли.

– Никто тебя не утащит. – попытался я его утешить, но юноша был оскорблён до глубины души и не хотел больше со мной разговаривать.

С чувством глубокого отвращения я улёгся на этот мерзкий матрас между парнями и ласково обнял сердитого Владлена. Тот быстро пригрелся в моих руках и крепко уснул, а вот Эжен приложил все старания, чтобы сделать ту ночь попросту невыносимой для меня. Зажатый между их телами, я едва ли не испытывал приступы удушья, но Эжену этого было мало, и он бесстыдно льнул ко мне вплотную, щекоча мою кожу своим обжигающим дыханием. Я предпринял попытку предельно вежливо отпихнуть его от себя, но это, похоже, лишь сильнее его раззадорило, и парень с дерзким смешком начал тихонько тереться о моё напряжённое тело. Отодвинуть Владлена поближе к краю, чтобы освободить себе побольше пространства, я так и не смог, ведь он, словно маленькая железная гирька, намертво прирос к матрасу.

– Эжен, отодвинься! – зло прошипел я через плечо. – Хватит уже толкаться.

Ответом мне послужил лишь его глухой смех, после чего он принялся щекотать пальцем мой загривок, а потом ко всему прочему обвил меня своими ногами.

– Да прекрати ты уже, чёрт побери! – психанул я, разворачиваясь к парню с воинственным видом.

Тут-то его вконец прорвало. Не успел я опомниться, как Эжен уже залепил мне рот сочным поцелуем и запустил свои лапы под мою одежду. Наверное, я никогда в своей жизни не испытывал подобного омерзения. У меня возникло чувство, будто по моему телу ползает парочка огромных пауков, этаких пятиногих тарантулов, а третий их товарищ пытается проникнуть мне в глотку. Судорожно дрожа, я попытался оттолкнуть парня от себя, но это оказалось не так уж и просто, ведь на мою беду, Эжен всегда был заметно сильнее меня. Сумев-таки высвободить свой рот, я гневно зашептал, бросая при этом беспокойные взгляды на спящего Владлена:

– Ты из ума выжил?! Что на тебя нашло?! Прекращай это немедленно!

Но Эжен, судя по его наглой ухмылке, совершенно не собирался останавливаться. Продолжая алчно шарить руками по моему телу, парень атаковал мою шею, как какой-нибудь вампир, и принялся её покусывать с абсолютно невменяемым, животным постаныванием.

– Эжен, приди в себя! Ты хоть соображаешь, что творишь?! – продолжил я вполголоса ужасаться, тревожно косясь на тихо посапывающего сквозь сон Владлена – меньше всего я хотел, чтобы он стал свидетелем такой сцены. – Эжен, слезь с меня! Не заставляй меня с тобой драться! Что за муха тебя укусила? Сам же говорил, что я не в твоём вкусе.

– Ну, а вдруг я передумал? – хитро усмехнулся он. – Ты вполне милый мальчик. И очень даже интересно пахнешь. Это так возбуждает. Но признайся, разве тебе самому не приятно?

– Ничуть! – истово воскликнул я с агрессивным видом. – Меня от тебя тошнит! Сейчас же прекрати!

– Правда? – изобразил тот искреннее удивление. – А если вот так…

– Ай, перестань! Убери свои руки! Ненормальный! – весь извиваясь, запричитал я.

– Нет, ну правда, ты действительно не испытываешь ни капельки удовольствия от моих ласк? – глядя мне в глаза, очень серьёзно вопросил парень.

– Ни малейшего! – злобно фыркнул я, окинув его брезгливым взглядом. – Отпусти меня!

– Хм, странно… А если бы на моём месте был Джереми? – огорошил он меня.

– Да ты свихнулся, что ли?! Сдались вы мне оба! – возмутился я. – Мне неинтересны мужчины! С чего ты вообще такое взял? Прошу, прекрати это.

– Значит, ты совершенно точно не гей? Ты уверен в этом? – не отставал Эжен, пронзая меня подозрительным взглядом.

– На все сто процентов! – страстно заявил я.

– Так ответь же мне тогда, сукин ты сын, какого чёрта ты прицепился к Владлену?! – жёстко прошипел мне в лицо Эжен, сцепив свои грациозные пальцы художника на моей тощей шее. – Если тебе нравятся девочки, вот и проваливай к своим девочкам! А Владлена оставь в покое!

– Тебя это не касается. – с вызовом прорычал я. – Не тяни свои лапы к Владлену! Он даже не понимает, чего ты от него добиваешься. Хватит к нему лезть. Найди себе другого любовника. Такого же психопата, как ты. У тебя всё равно ничего не выйдет с Владленом.

– Тебя не спросили. – высокомерно хмыкнул тот. – Я знаю его уже много лет и всегда был уверен, что Владлен будет принадлежать мне. Не встревай между нами, мальчик. Ты ведь даже не влюблён в него по-настоящему. Кого ты из себя строишь? Пойми, Владлену не нужна нянечка, которая будет подтирать ему сопли. Ему нужен сильный любовник, который доставит ему настоящее наслаждение. Найди себе какую-нибудь другую игрушку. Я тебя серьёзно предупреждаю, хватит нам препятствовать. Если ты продолжишь стоять у меня на пути, я тебя попросту уничтожу.

– Ты сошёл с ума. Я ни за что не позволю Владлену связаться с таким, как ты. – угрожающе прошептал я. – Ему не нужен никакой к чёрту любовник. Прекрати решать за других…

– Это ты решаешь за других! Тебе плевать на мнение самого Владлена. Ты просто пытаешься удержать его при себе. – укорил меня Эжен.

– Я о нём забочусь! А ты относишься к Владлену, как к вещи! – яростно обвинил я его, грубо отталкивая парня от себя. – Ты опасен для него!

– А сам-то? Ты же ведёшь себя, будто помешанный! – не унимался тот, схватив меня за грудки с явным намерением подраться. – Строишь из себя ангелочка, но кто разберёт, что творится в твоей чёртовой башке!

Но тут наш страстный диалог, вполне достойный выступления на сцене шекспировского театра, был прерван жалобным всхлипом сонного Владлена:

– Ребята-а-а! Проваливайте в машину заниматься любовью… А я спать хочу!

– Да ничем мы не занимаемся! – весь дрожа от праведного гнева, возопил я, но Владлен уже, похоже, погрузился обратно в сон.

– Ну что, детка, может, мне и вправду самому хорошенько тебя отодрать, чтобы ты перестал липнуть к Владлену? – вульгарно осклабился Эжен, подмигивая мне.

– Это кто ещё к нему липнет?! Озабоченный извращенец! – забесился я с новой силой, сталкивая его с матраса на пол.

Он яростно утянул меня за собой, и некоторое время мы неуклюже катались по полу, пихая друг друга и тряся за грудки. Но вот драться всерьёз мы так и не решились. Я вполне ясно осознавал его физическое превосходство надо мной, потому-то и не спешил ввязываться в эту заведомо невыгодную для меня потасовку. Тогда как сам Эжен, вероятно, попросту ленился заниматься подобными глупостями, и без того зная, что мне нипочём его не одолеть. В итоге он ловко подскочил на ноги и, нырнув в нашу неспокойную постель, жадно заключил спящего Владлена в объятья.

– Отпусти его немедленно! – вскрикнул я, весь побагровев от ярости.

Вместо ответа Эжен проказливо показал мне язык и, поуютнее устроившись на матрасе, всем своим видом дал понять, что он так и намеревается спать, не выпуская Владлена из своих рук. Тогда я грубой силой попытался вызволить юношу из его злодейского плена, но тут проснулся сам виновник наших баталий и плаксиво взмолился с заспанным видом:

– Ну, ребята, дайте поспать! Не втягивайте меня в свои оргии. Я не хочу сейчас заниматься любовью, я хочу спать…

– Никто тут и не занимается любовью! – раздосадованно возразил я.

– И вправду, Лео, угомонись. – с издёвкой укорил меня Эжен. – Дай ребёнку поспать.

С этими словами он ласково уложил Владлена обратно и смежил веки с весьма смирным видом, будто бы и вправду готовясь ко сну. Я, так и оставшись за пределами матраса, был вынужден примоститься на корточках у стены, при этом не сводя с них обоих напряжённого взгляда на протяжении всей ночи. Но Эжен, похоже, действенно крепко уснул и больше не предпринимал никаких провокационных действий, направленных против Владлена. Но даже несмотря на это, я не смел сомкнуть глаз и бдел на своём посту до самого рассвета. Поутру проснувшись, сладко потягивающийся Эжен первым делом злорадно осведомился, как мне спалось. Я оставил его ехидный вопрос без внимания. Владлен, нехотя поднимаясь с матраса, кинул на нас недовольный взгляд и прохладно полюбопытствовал, чем это мы там занимались ночью.

⇐ Предыдущая 7 8 9 10 111213 14 15 16 Следующая ⇒