«Пожалуйста, разденьте ваши души» 6 страница

– Хочешь сниматься в кино? – вдруг брякнул Владлен, обращаясь к девушке и абсолютно игнорируя всё, что мы ему сказали.

– Да, хочу. – ответила та с непоколебимой уверенностью.

Я едва не вскрикнул от ужаса. Опять всё вышло из-под моего контроля. Они все будто позабыли обо мне. Я, конечно, подумывал о том, чтобы найти четвёртую актрису для своего фильма, но не таким же варварским способом. Пока я думал, как буду извиняться перед девушкой и объяснять ей, что это была просто неудачная шутка, Владлен наконец-то соизволил подняться на ноги и, настолько галантно насколько это было возможно для столь обаятельного, но при этом и чудовищно неуклюжего человека, помог встать и девушке. Первое, что мне бросилось в глаза, это её ужасно дорогое платье, что-то такое от «Диор» или нечто тому подобное, а также её сумочка, расшитая жемчугом. Девушка походила на маленькую фарфоровую куколку с золотисто-медовыми локонами и неестественно крупными глазами цвета дикой мяты, которые, казалось бы, заполняли всё её мелкое личико. Потом я заметил её болезненную худобу, которая сразу показалась мне настораживающей, но вместе с тем и необъяснимо пленительной. Я уже представил себе, как волшебно заиграют тени на её угловатом личике, когда я расставлю правильное освещение в кадре. Это была слишком соблазнительная грёза, чтобы я мог от неё отказаться. Но всё же я был несколько сердит на Владлена за то, что он так бездумно хозяйничает в моём творческом проекте.

– Привет, я Владлен. – мило представился юноша со своей кротко-ласковой улыбкой, которая мне показалась тут излишней, потому что девушка по всем признакам и без того уже по уши в него влюбилась.

– А я Хлоэ. – ответила она, всё ещё не сводя с него своих внимательных глаз.

Джереми пару раз элегантно кашлянул, видимо, для того, чтобы обратить их внимание на нас и напомнить Владлену о своём присутствии. Но как я убедился на своём горьком опыте, он не слишком-то хорошо понимал намёки в виде кашля. Однако на наше счастье, Владлен всё же вскоре опомнился от своего лунатического забытья и, привычно ласково потрепав меня по плечу, сообщил Хлоэ:

– А это Леонардо – наш режиссёр. Он гений.

Если честно, это неоправданное звание гения, которое мне столь усердно навязывал Владлен, уже начало меня несколько раздражать.

– А ты тоже гений? – поинтересовалась девушка, всё ещё изучая изумительно вылепленное личико нашего юного Казановы. – Ты красивый.

Решив, что пора бы и мне вмешаться в этот их милый диалог, я строго заметил:

– Владлен, вообще-то ты не можешь принимать за меня решения. Мы ещё не определились, нужна ли нам четвёртая актриса…

– Я богатая. Папа заплатит вам много денег. – вдруг заявила Хлоэ, подняв на меня свой несколько заторможенный взгляд.

– Деньги это очень хорошо. – вполголоса заметил Джереми, легонечко толкая меня локтем в бок.

Однако я его мнения не разделял. Поймите, я был молод, горд и всеми своими силами пытался презирать такую низменную вещь, как деньги. Мне казалось, одного моего таланта достаточно, чтобы сбросить звёзды с неба на землю. Во всяком случае, мне вовсе не хотелось брать деньги богатенькой дочки какого-то толстосума, которую я к тому же вижу впервые в жизни.

– Ой, а я ведь тоже богатый! – радостно воскликнул Владлен с совершенно невинным видом, так что эта дерзкая фраза, ранящая мой нежный слух голодного художника, прозвучала из его уст весьма мило и благопристойно.

Вспомнил-таки, язвительно подумалось мне. Шнайдеры и вправду были просто баснословно богаты. Отец Владлена был потомственным немецким дворянином, да и Аврора Рамболд происходила из очень благородной английской семьи. Но самым поразительным во всей этой истории было то, что этот золотой мальчик, наследник огромного состояния жил в моей хибаре, кромсал на кусочки мои последние рубашки и подъедал за мной остатки моих сардин. Вот уж и вправду святая простота.

– Друзья мои, не вижу смысла стоять здесь и тратить время попусту. – вмешался Джереми. – Почему бы нам не пройти ко мне в машину и не отправиться прямиком в нашу киностудию?

«Киностудия» это, конечно, звучало весьма представительно. Вот только, как я помнил, Джереми говорил о заброшенном гараже, так что у меня не было твёрдой уверенности, что нам удастся произвести должное впечатление на девушек, которых мы едва ли не обманом заманили в мой весьма сырой творческий проект.

– Ты уверен, что мы все поместимся в твою машину? – озадаченно шепнул я Джереми.

– Ну, конечно. – без тени сомнения кивнул он.

Однако я явно не разделял его воодушевления. К тому же меня тревожила Хлоэ. Было нечто странное в её отсутствующем взгляде и в нездоровой измождённости её тонкой фигурки. А ещё меня беспокоил её богатый отец. Как бы нас потом не обвинили в похищении этой нарядной куколки. Я ведь и сам не знал, куда завезёт нас Джереми.

– Хлоэ, а сколько тебе лет? – осторожно осведомился я.

– Как ты можешь такое спрашивать у женщины? – возмутилась она и повисла на руке у Владлена с весьма обиженным видом.

Возможно, со стороны мой вопрос и вправду звучал грубо. Но поймите меня правильно, на вид ей было от силы лет пятнадцать, и впутывать столь незрелого ребёнка в наш не слишком благонадёжный коллектив было бы крайне неразумно и безответственно с моей стороны. К тому же я абсолютно не видел в Хлоэ женщину, чтобы стесняться задавать этой девочке такие немаловажные вопросы, от которых могла зависеть вся дальнейшая судьба нашего проекта. Мне так и не удалось найти подход к этому дикому зверьку. Зато они как ни странно довольно быстро нашли общий язык с Владленом. Чуть позже я узнаю, что у них и вправду было поразительно много общего.

Вы можете представить себе, как запихнуть в кадиллак восемь человек? Вот и я этого представить никак не мог. Но для Джереми не было ничего невозможного. Он сел за руль, а место рядом с ним на переднем сидении поспешно занял Эжен. Видимо, его абсолютно не прельщала перспектива соприкоснуться с женскими телами, которыми было просто переполнено заднее сидение. А тут ещё и тонкий аромат духов, исходящий от Хлоэ. Вспомнив про его аллергию, я поспешил ей сообщить наше строгое табу на этот счёт. Но девушка, похоже, даже не услышала меня. Тогда роль переводчика взял на себя Владлен. Ему в отличие от меня удалось без особых проблем втолковать ей, что к чему. У меня даже создалось впечатление, что они разговаривают на каком-то своём собственном языке, который понятен только им двоим. А мы тем временем попытались разместиться вшестером на заднем сидении. Для того чтобы проделать такой поистине акробатический номер, необходимо было позабыть обо всех существующих приличиях и собственных комплексах. Владлену это удалось с большим успехом, нежели мне, ведь он уже имел немалый опыт в нарушении всевозможных норм поведения, так что уже через миг он преспокойно сидел в уголке машины с Хлоэ на коленях и о чём-то оживлённо перешёптывался с ней. Рядом с ним села Лили, затем Линда и наконец я с Лаурой на коленях. Наверное, из всех присутствующих девушек она вызывала у меня меньше всего смущения, и всё же для меня это было непростым переживанием. На протяжении всего нашего пути я пытался блистательно улыбаться и не выдавать того, насколько я возбуждён и сконфужен. А тут ещё и строгая, как монахиня, Линда под боком. Мне хотелось буквально врасти в дверцу машины, отодвинувшись от этой хладнокровной девушки как можно дальше, чтобы она ни в коем случае не заподозрила меня в каких-то нечестивых намерениях на счёт неё или её подруги. Я всей душой завидовал Эжену и Джереми, которые, свободно развалившись на сидениях, беспечно болтали всю дорогу. Особенно же хорошо, на мой взгляд, пристроился Эжен. Он, видите ли, гомосексуалист и аллергик, который не выносит близких контактов с женщинами, а я теперь должен отдуваться за всех и держать на своих коленях привлекательную девушку. А это, поверьте, было весьма непросто, особенно если учесть никак не желающую выветриться из меня стыдливость и природную робость. Если нам каждый раз придётся таким же дикарским образом ездить в студию, то это чревато самыми непредсказуемыми последствиями. Я задумался над тем, как бы упросить Джереми возить нас хотя бы за два рейса, либо же найти другую машину, повместительнее. Дорога оказалось не такой уж и долгой, как я опасался, но ввиду всех этих неудобств, у меня возникло ощущение, что едем мы в два раза медленнее, чем это было на самом деле. Когда мы наконец-то добрались до места и вышли из машины, я едва смог разогнуть затёкшие ноги. Лаура была достаточно стройной девушкой, и всё же у меня разболелись ноги от того неудобного положения, в котором я находился всё это время. Дальнейшее развитие событий тоже не сулило ничего хорошего. В немом изумлении я уставился на устрашающего вида сарай, перед которым недоуменно замерли все остальные. В одном Джереми не обманул, эта развалюха и вправду была поистине гигантских размеров. Однако в таком неприглядном помещении, на мой взгляд, можно было снять только разве что какой-нибудь фильм ужасов в стиле Эдварда Вуда. Внутри гараж оказался ещё более несимпатичным. Пока мои новые друзья оторопело изучали нашу «киностудию», Лили брезгливо фыркнула носиком и саркастично заметила:

– В таких бараках обычно снимают порнографию.

– Ну да, у тебя ведь в этом богатый опыт. – безжалостно задел её за больное Эжен.

– Кто бы говорил! – вспылила она. – А как насчёт тех голозадых мальчишек с плётками и цепями, про которых ты снимаешь фильмы со своими дружочками-извращенцами?

– Я весьма польщён тем, что ты тратишь своё время на просмотр моих киноработ. – желчно съязвил тот в ответ.

– Да я в жизни не смотрела ничего подобного! – возмутилась девушка. – Мне Фредерик рассказывал про твоё последнее увлечение. Тоже мне, «художник»!

– П-пожалуйста, перестаньте. – жалобно взмолился я, опасливо косясь на девушек, как бы они не сбежали отсюда, услышав такое. – Если вы не прекратите ссориться, у нас ничего не выйдет.

– Папа очень взбесится, если я буду сниматься голая. – отрешённо произнесла Хлоэ в никуда.

– Я вовсе и не собираюсь снимать ничего подобного! – истово заверил я всех присутствующих. – Мой фильм не подразумевает никаких непристойных сцен… наверное. То есть, я хочу сказать, что для меня самое главное, изобразить правду жизни, а не пытаться шокировать публику какими-то особо вызывающими сценами. Пока что я не планирую вставлять в наш фильм ничего подобного. Но детали сюжета я смогу прощупать только по ходу работы. Я прошу вас, довериться мне. Обещаю, что не стану требовать от вас ничего, что будет выше ваших сил. Я глубоко уважаю убеждения и принципы каждого из вас. И надеюсь, что мы сможем стать единой командой.

– Ты чересчур зажатый. – как всегда, чуть свысока заметил Эжен. – И боишься выпустить самого себя на свободу. Ты никогда не станешь настоящим художником, если не научишься преодолевать свои страхи.

– Большое тебе спасибо за совет, Эжен. – не без сарказма откликнулся я. – Но у нас с тобой разные методы работы. Я не хочу, чтобы моя свобода довела меня до сумасшествия.

Он на это лишь пожал плечами и сдержанно хмыкнул с горделивым видом истинного небожителя. Мне никогда не удавалось столь же эффектно подать себя, как это делал мой высокомерный друг. Я ценил Эжена и, признаться, мечтал отработать в себе такую же блистательную выдержку и грациозную самоуверенность, которые источал он. Но как я убедил позже, это попросту недостижимо. Каждый из нас останется самим собой и проживёт свою собственную, ни на кого не похожую жизнь.

Джереми тем временем взял за руку Хлоэ и обратился к ней со своей фирменной улыбочкой ярмарочного шарлатана:

– Хлоэ, поверь мне, наши родители тоже бы абсолютно не порадовались, если бы узнали, чем мы занимаемся, пока они не видят. Не так ли, Эжен? Но мы, как и сказал Леонардо, совершенно не собираемся принуждать тебя к тому, что тебе неприятно.

– Я могу сниматься голая. – спокойно заявила эта девочка-куколка. – Мне нравится, когда папа бесится. Он всё равно не сможет мне возразить.

– Полагаю, это не понадобится. – упавшим голосом промямлил я.

– Итак, с чего мы начнём? – деловито прервала нас Лили, которой уже, похоже, надоела вся эта наша бесконечная канитель.

– Для начала неплохо бы сделать здесь ремонт. – брезгливо озираясь по сторонам, предположил не терпящий грязи Эжен.

– На это у нас нет средств. – отрезал я.

– Ну, хотя бы попробуем навести тут порядок. – с неунывающей улыбкой произнесла не теряющая в отличие от меня присутствия духа Лаура, внушая в меня надежду своим боевым настроем.

– Как тут ни наводи порядок, всё равно толку не будет. – скептически фыркнула Лили. – Если только вы не собираетесь создать фильм про еврейское гетто. Или даже скорее про крематорий.

– Мне кажется, мы не слишком-то походим на евреев, чтобы снимать фильм про такое. – весело возразил Джереми.

– Ты вполне смахиваешь на еврея, такой же носатый и пройдошливый. – подозрительно покосившись на него, пробормотала девушка.

– Благодарю, для меня это комплимент. – театрально раскланялся Джереми. – На самом деле евреи очень мудрые люди, и они принесли в этот мир множество полезных вещей, к примеру, Моисеев закон и замечательный обычай побивать камнями всяких извращенцев. Не так ли, Эжен? – бойко подмигнул он своему хмурому другу.

– Может, возьмёмся за дело? – устав от его болтливости, предложил я. – Одними разговорами ничего не решишь.

– Замечательная идея. Но я, в общем-то, могу одновременно и работать, и разговаривать. – тут же нашёлся Джереми.

– Да уж, я вижу. – сердито буркнул я и, обернувшись, невольно вскрикнул от возмущения. – Владлен!

Пока мы осматривали помещение, парень уютно пристроился на каких-то старых матрасах, сваленных в углу, и теперь крепко спал с невинным видом младенца. Меня едва не затрясло от гнева.

– Мой тебе совет, лучше не буди его. – обратился ко мне Джереми. – От него будет ещё больше беспорядка. Ну, притомился ребёнок. Что с него возьмёшь?

Мне пришлось с ним согласиться. Покуда Владлен предавался безмятежному отдыху, мы разбрелись по гаражу и принялись расчищать его от завалов мусора. Мне даже в момент раздражения подумалось, а может, дядя Джереми просто посмеялся над нами и отдал этот сарай специально для того, чтобы мы навели здесь порядок? С другой стороны, где бы я ещё мог найти такое просторное помещение, в котором мы могли находиться хоть целыми сутками, не платя за него при этом ни цента. Меня несколько ободрило, что все мои товарищи, за исключением, конечно, спящего Владлена, горячо взялись за дело. Даже маленькая принцесса Хлоэ взяла в руки метёлку, которая отыскалась в углу сарая, и принялась весьма неумело равномерно распылять грязь на все стороны. Правда, встретив в одном закутке крохотного паучка, она подняла такой визг, который, по моему мнению, обязательно должен был разбудить не только Владлена, но и любого порядочного мертвеца. Однако Владлен даже не шелохнулся. Между делом, с надутым видом помогая нам разгребать хлам в гараже, Лили поинтересовалась у меня:

– И когда же ты намерен показать мне сценарий? Я бы лучше обсудила сам фильм, нежели занималась этой работой.

– У Леонардо ещё нет сценария. – ответил за меня Джереми.

– Что? Вы специально морочите мне голову? – недоверчиво уставилась на нас девушка.

– Это правда. – смиренно подтвердил я. – В своей работе я в первую очередь полагаюсь на импровизацию. Я хочу творить кино нового формата. У моего фильма нет определённого сюжета. Я планирую создать историю, состоящую из маленьких кусочков, соединив её воедино из фрагментов реальности. Для этого я и собрал вас всех вместе. Каждый из вас уникален. Что-то подсказывает мне, что вы именно те люди, кто необходим мне для этого проекта. Вы и есть мой шедевр.

– Ну, хотя бы льстить ты умеешь. – холодно заметила Лили.

– И для того, чтобы снять этот фильм, я должен попросить каждого из вас рассказать свою историю. – продолжил я, не обращая внимания на её желчь. – Вам не нужно играть чужую роль. Сыграйте самих себя. Эту историю не обязательно рассказывать словами. Можете поведать её действиями, жестами, молчанием или даже песней. Главное, донесите до меня то, что у вас внутри…

– А если у нас внутри нет абсолютно ничего? – едко ухмыльнулся Эжен.

– Уж у тебя-то точно есть. – убеждённо заявил я. – Ты ведь тоже художник.

– Вполне возможно, тебе не захочется до конца узнать, что я там прячу. – неприятно улыбнулся юноша.

– Я делаю это не ради себя. – ответил я ему. – Поэтому речь идёт не обо мне. Я понимаю, моя просьба чересчур бестактна…

– А также эгоистична, высокомерна, жестока, непристойна и попросту безумна. – прервал меня Эжен. – Что ж, это вполне в моём вкусе. Наконец-то ты ведёшь себя, как положено художнику. Вот только хватит ли тебе духу довести это дело до конца? И требуя нашей откровенности, сможешь ли ты обнажить свои собственные чувства? Или опять струсишь? Мне будет любопытно понаблюдать за этим. А уж я в свою очередь готов вывернуться наизнанку, если это потребуется для хорошей работы. Но и от тебя я требую той же самоотдачи. Иначе ничего не выйдет.

Я поднял на него взгляд и, с некоторым вызовом глядя прямо ему в глаза, непоколебимо произнёс свою печальную клятву и вместе с тем вынес приговор всем нам:

– Я готов на всё, чтобы снять хороший фильм.

Эжен удовлетворённо кивнул, а я продолжил:

– Да, я знаю, всё, что можно было сказать о любви, о жизни и смерти, уже сказано прошлыми поколениями. Но мы можем изобрести новый, более доступный язык искусства, который сразу достигнет сердец наших зрителей и заставит всколыхнуться их омертвелые чувства. Я хочу, чтобы моё творчество препарировало их души. Уж лучше боль, нежели равнодушие.

– Всё это так увлекательно. – протянул Джереми с заинтересованным видом. – И в какой-то степени романтично.

– Увлекательно, романтично и глупо. – отрезала Лили. – Как и всё, что делают незрелые юнцы, пытающиеся научить других тому, в чём они не разбираются сами.

– Мне очень нравится эта идея. – воодушевлённо вставила своё слово Лаура и печально добавила. – Вот только у меня нет своей истории. Мне нечего рассказать, ведь я сама и моя жизнь достаточно скучны и блёклы. Поэтому я и мечтала стать актрисой, чтобы сыграть чужую роль, прожить какую-то другую жизнь.

– Твоя улыбка это уже история. – твёрдо заявил я, и девушка, слегка зарумянившись, возвела на меня тёплый взгляд, значение которого я ещё долго не понимал.

– А ведь Леонардо прав. – поддержал меня Джереми, присматриваясь к ней. – Я не сразу понял, что меня так привлекает в твоём лице. Да, улыбка. Мне и самому хочется улыбаться, глядя на тебя. Ты похожа на солнце. У Леонардо есть талант отмечать детали и использовать их для успешной работы. Линда, а ты, что скажешь?

– Ничего. Я не актриса. Я просто сметаю пыль. – сухо ответила она, глубоко погружённая в наведение порядка.

– Ну, сметание пыли это тоже в некотором смысле история. – очаровательно улыбнулся Джереми, тщетно пытаясь добиться расположения этой неприступной девушки. – А ты, Хлоэ? Что насчёт тебя? Какова твоя история? Папина дочка? Принцесса? Лолита? Или, может, куколка с куклой?..

– Я не кукла! – вдруг взъярилась эта хрупкая девочка, гневно отшвырнув метёлку на пол. – Не кукла! Я ненавижу кукол! Я всех их сожгла! Не смей так говорить обо мне!

Шокированно глядя на этот припадок, я очередной раз задумался над тем, не совершил ли я ошибку, пойдя на поводу у Владлена и позволив ему привлечь к нашей работе этого ребёнка. Откуда в ней столько агрессии? И чем ей не угодили куклы? Эта миниатюрная наэлектризованная зверюшка с глазами полуночного эльфа таила в себе ещё немало опасности, и я не ведал, как мне приручить её, а без этого наша работа была почти невозможна. Но в целом, дела продвигались неплохо. Даже невзирая на некоторые разногласия с Эженом и Лили, я ощутил, что они поверили в меня и дали своё согласие на то, чтобы разделить со мной все тяготы этого творческого пути. Тогда, охваченный пожаром своего вдохновения, я едва ли осознавал, что прошу от них слишком многого – сами их души, которые я бесстыдно украл для своего фильма. Стоила ли моя мечта стольких жертв?..

К тому времени, когда мы уже почти справились с большей частью работы, проснулся Владлен и жалобно проканючил, что он проголодался. Еды у нас с собой не было, поэтому единственное, что мы могли сделать – это немного покурить и собираться в обратный путь. Увидев, как Линда достаёт из сумки пачку сигарет, Владлен засуетился и отчаянно зашипел:

– Джереми! Зажигалка! Быстрее, Джереми! Зажигалка!

Но пока Джереми догадался, чего от него хотят, Линда уже достала свою собственную зажигалку и раскурила сигарету. Так и не удалось Владлену изобразить из себя галантного джентльмена, ухаживающего за дамой. С печальным видом он завороженно наблюдал, как строгая девушка в чёрном, стоящая ото всех в сторонке, выпускает колечки дыма из своих изумительно очерченных, бледных губ. Переведя свой взгляд на Линду, я очередной раз отметил про себя, что она действительно очень красива. И всё же смотреть на неё слишком долго я боялся. Эта ошеломительная, сумрачная и трагичная красота, словно ранила мои глаза, так что я вновь и вновь обращал взор на лучезарную Лауру, мягкость которой была мне куда больше по душе.

На обратном пути Эжен с Джереми решили поменяться местами, и Эжен сел за руль. Тут-то Линда и проявила поистине грандиозную смекалку, достойную оваций, и, никому не давая опомниться, вежливо попросила Джереми уступить ей переднее место рядом с водителем. Тот, будучи истинным джентльменом, конечно же, охотно уступил девушке, тем более что ему, похоже, было абсолютно всё равно, где ехать. Запоздало оценив мудрость Линды, хитроумно улизнувшей с заднего сидения, я уныло подумал, почему мне самому своевременно не пришла в голову эта идея. Похоже, её предельно измучила необходимость делить это тесное пространство с нашей неблагонадёжной компанией, и она готова была предпочесть общество не слишком приятного в общении гомосексуалиста, лишь бы не соприкасаться с нашими телами. Эжен, по всей видимости, тоже не возражал против такого расклада и был доволен своей попутчицей, ведь она обладала как минимум двумя немаловажными для него достоинствами – не пользовалась духами и фактически всегда молчала. Джереми с удручающе бодрым видом втиснулся к нам на заднее сидение и принёс в это и без того непростое путешествие ещё больше беспорядка и неудобств. Всю дорогу он пытался усадить сердитую Лили к себе на колени, а та с яростными воплями отбивалась от его достаточно дерзких ухаживаний, но на мою беду, чаще попадала своим кулаком по мне. Притихший в уголочке Владлен тем временем, совершенно не слушая сбивчивого щебетания возбуждённой Хлоэ, буравил зачарованным взглядом затылок Линды. Даже удивительно, как у него не вывались наружу глаза от такого исступлённого смотрения. Поначалу мы хотели заехать в какую-нибудь закусочную, чтобы вместе поужинать, но постепенно пришли к выводу, что все настолько утомлены этим непростым днём, что единственной нашей мечтой было, как можно быстрее разбрестись по домам и отдохнуть друг от друга. Эжен развёз всех домой, и мы простились до завтрашнего дня. Заходя в квартиру, я счёл за нужное, строго обратиться к Владлену и по-отечески упрекнуть его за то, что он столь бездумно привлёк в наш проект Хлоэ. Её поведение было несколько настораживающим, и я по-прежнему тревожился по поводу её возраста. На что юноша убеждённо ответил мне с самым невинным видом:

– Но я ведь сбил её с ног. Такое бывает только в кино. Это судьба.

– Никакой судьбы не существует. – сердито возразил я.

Но судьба или некая подобная ей сила, в которую я никогда не верил и отказываюсь верить по сей день, жестоко пошутила надо мной. Она приводила в мою жизнь необходимых мне людей, в которых я тогда отчаянно нуждался, а после, смеясь, отбирала их у меня в самый непредсказуемый момент.

Смертельно измождённый всем, что случилось в тот день, я бессильно рухнул в кровать, надеясь тут же забыться сном. Мне не хотелось думать о тех трудностях, что стояли у меня на пути, я решил их отложить на следующий день. Но как следует отдохнуть мне так и не удалось, потому что Владлену вдруг приспичило поговорить. Прослонявшись весь день в дремотном состоянии, в молчании глазея на девушек и клюя носом, с приходом ночи он заметно оживился и потребовал от меня самого неподдельного внимания. И как вы думаете, о чём он говорил? О Линде. Так вот, кем была его Офелия. Я его восхищения нисколько не разделял, поэтому слушал исповедь этого влюблённого ребёнка с некоторым недоумением. Безусловно, Линда была красавицей, но её строгая бескомпромиссность меня пугала. Я ощущал себя чересчур уязвимым под обстрелом её всезнающего взгляда. Наверное, я просто боялся, что эта проницательная девушка с лёгкостью догадается, какой я брехун. Ей невозможно было соврать. И я не видел в ней ни малейшего сходства с Офелией. Для меня она скорее была хладнокровной, как сама Луна, богиней-девственницей Дианой. Но Владлен влюбился в неё без памяти. Поначалу я не воспринял его признания всерьёз, сочтя, что этот легко увлекающийся юноша ещё сам не понимает, что говорит. Владлен влюблялся по сто раз на день, так что его словам едва ли можно было верить. Но как показало время, эти чувства и вправду были отличными от всего, что он переживал прежде. Это навсегда останется для меня загадкой. Да и разве возможно постичь тайну чужой любви, когда мы едва способны разобраться в своих собственных чувствах. Признаться, я был изумлён, какие мелочи успел приметить Владлен в Линде за первый день нашего знакомства. Он ещё лучше, нежели я сам, умел улавливать детали чужого поведения. Его откровения о Линде, признаться, достаточно помогли мне лучше узнать эту замкнутую девушку, что пошло на пользу нашей совместной работе. Во многом я соглашался с Владленом, и всё же для меня она так и осталась чужим человеком, которого я никогда не смогу понять до конца. Эти разговоры про Линду продолжались ещё не одну ночь и с каждым разом обретали всё более трагический оттенок. Ведь как бы Владлен ни пытался оказывать ей достаточно трогательные, хоть и несколько неуклюжие знаки внимания, девушка оставалась к нему безразлична. Так, по крайней мере, мог я судить по её более чем сдержанному поведению. Меня это удивляло. Я уже привык, что во Владлена все без памяти влюбляются. Ему даже не приходилось делать ничего особенного. Хотел он того или нет, но фактически все встречные девушки и, увы, не только девушки, теряли голову от любви к нему. Все, только не Линда. Может, этим она и нравилась ему? Мне было непонятно это его самозабвенное чувство, в котором мне виделась нездоровая тяга к излишнему драматизму и самоистязанию. С другой стороны и поведение самого Владлена я тоже понять не мог. Может, недаром Линда так сухо реагировала на его ухаживания. Ночи напролёт болтая о ней, он, однако же, постоянно где-то пропадал с Хлоэ. А однажды я застал Владлена в постели с Лили. Причём, помимо этого были и другие девушки, с которыми он постоянно вступал в совершенно беспорядочные связи. И всё это на фоне его священной влюблённости в Линду. Как-то я с достаточно суровым видом поинтересовался у Владлена, что за отношения у них там с Хлоэ. Ведь я не мог не переживать за то, к каким последствиям может привести соблазнение этой взвинченной девочки. На это юноша ответил в своём привычном, лаконично-невразумительном духе:

– Хлоэ – это Хлоэ.

Наверное, если бы я спросил про их отношения с Лили, он то же самое ответил бы и про неё. Но с Линдой всё обстояло иначе, она была его Офелией. Хотя, что это значило для него, я не могу постичь по сей день.

На фоне всех этих романтических приключений Владлена наша работа над фильмом начинала неспешно продвигаться вперёд. Навыки фотографа немало помогали мне при работе с кинокамерой, но без мудрых подсказок и замечаний Эжена я едва ли бы справился поначалу. Хоть он и обладал большим опытом в этом деле, Эжен с уважением отнёсся к тому, как я веду съёмку и даже невзирая на наши частые ссоры и разногласия, последнее слово он всегда оставлял за мной. Что я могу рассказать вам о моём фильме? Вы и сами можете судить о том, удалась моя работа или нет. Теперь, когда по прошествии некоторого времени интерес к моему фильму опять начал возрастать, вокруг началось много пересудов обо мне и моих друзья. С печалью я осознаю, что людей больше интересует то, что творилось тогда за кадром, на нашей непрофессиональной съёмочной площадке, нежели сам итог наших стараний. Но что ещё я могу поведать вам, если мы и так обнажили свои души в этой работе? Какой смысл теперь призывать призраков прошлого и в сотый раз обсуждать, кто с кем спал, кто кого любил, кто кому причинил боль? Но, похоже, у меня нет выбора, и раз уж я начал эту историю, мне придётся поведать её до самого конца, как бы тяжело мне ни было вновь вспоминать о тех событиях.

Работа захватила меня с головой. Я получал глубокое удовольствие, постигая чарующее всевластие режиссёрского мастерства. Но кто на самом деле был главным кукловодом, руководящим всеми нашими действиями? Я ощущал, что меня нечто влечёт вперёд, какой-то внутренний голос нашёптывал мне, что предпринять дальше, а моим друзьям оставалось лишь, недоверчиво посматривая на меня, покорно следовать за мной в этот омут одержимой верности искусству. Наши первые съёмки озадачили их. Никто до конца не понимал, как я собираюсь применять этот материал. Может, даже я сам ещё не ведал этого. Осознав, что работать, когда все мы собраны вместе, становится весьма тяжело, я решил проводить съёмки с каждым в отдельности, за исключением тех сцен, в которых участвовало сразу несколько человек. Почти ни разу я не задействовал в кадре всех участников. Это всё упрощало. Люди разных стихий, они с трудом могли долго находиться вместе. Единственными, чьё присутствие никогда меня не тяготило, были доброжелательная Лаура, молчаливая Линда и, конечно же, Владлен. Хоть он доставлял немало проблем, но в то же время придавал мне некоторую уверенность и помогал моей работе лишь тем, что просто находился рядом. А вот с остальными мне приходилось весьма непросто. Если Лили с Эженом частенько доводили меня своей импульсивностью, то Джереми действовал на нервы своей болтливостью. Но мне было никак не обойтись без них. Ночами мы нередко оставались в студии с Эженом, чтобы проявлять и монтировать плёнку. Владлен, для которого эта работа казалась настоящим волшебством, обязательно напрашивался посидеть с нами и не переставал восхищённо ахать, благоговейно наблюдая за нами. Это весьма льстило нам с Эженом и заставляло нас ощутить себя великими профессионалами своего дела, хотя, по сути, мы не делали ничего особенного. Мы привыкли называть своё рабочее место «студией», однако это по-прежнему был не более чем старый, грязный гараж. Но как ни странно, именно такая обстановка превосходно вписалась в настроение моего фильма. Грязные обшарпанные стены, на фоне которых мои друзья обнажали свои души, как нельзя лучше подчёркивали боль их повествования и всю горечь человеческого бытия. Впоследствии меня много ругали и хвалили за столь скудные декорации, словно это был мой добровольный выбор. Так распорядилась жизнь, а я просто смиренно принял её скупое подношение. Поймите, мой проект был не просто малобюджетным. Я был молод, нищ и при этом чудовищно амбициозен. До сих я не могу понять, как мы могли взяться за съёмки фильма, когда у нас абсолютно не было на это никаких средств. Девушки, как могли, попытались сделать обстановку этого места уютнее, поддерживали там порядок, кое-где завесили стены тканью. Джереми притащил откуда-то старое трюмо с треснутым зеркалом. Когда Лили поинтересовалась, что это за рухлядь, он торжественно ответил ей, что тут отныне будет наша гримёрная. В одном из уголков мы оставили свалку из матрасов, на которых можно было отдохнуть в перерывах между съёмками. В частности, это было сделано ради Владлена, который частенько клевал носом средь бела дня, зато по ночам становился столь бодр и активен, что это доводило меня до нервного истощения. Однако, пару раз застукав их там вдвоём с Лили, я понял, что матрасы используются не по назначению, и даже хотел аннулировать этот вертеп разврата, вышвырнув матрасы на свалку, но так и забыл заняться этим. В конце концов, у меня было так много хлопот, что подобные мелочи просто не удерживались в моей голове. Заметив, как я увлечён работой со светом, Джереми сумел раздобыть всевозможные осветительные приборы для различных эффектов, лампы, неоновые вывески. Увидев всё это сокровище, я восторженно поинтересовался, где ему удалось найти столько рабочего материала, и сколько денег он на это потратил. Состроив хитрую физиономию, тот изрёк в ответ на мой вопрос одно-единственное слово со своим фирменным прищуром этакого прожжённого беса:

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒