КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ

Глава первая: «Топы, касающиеся рода»

После этого следует рассмотреть то, что касается рода и собственного. Они ведь элементы того, что относится к определениям хотя те, кто ведет спор, редко подвергают их самих рассмотрению. Итак, если полагают как род нечто существующее, то прежде всего следует обратить внимание на все сродное, с ним, нет ли чего-то такого, о чем [род] не сказывается, подобно тому как [это бывает при рассмотрении] привходящего. Например, если за род для удовольствия принимают благо, то следует выяснить, нет ли какого-нибудь удовольствия, которое не есть благо. Ибо если это так, то благо не род для удовольствия. Ведь род сказывается обо всем, что подчинено одному и тому же виду. Далее, следует выяснить, не сказывается ли что-то не в сути вещи, а как привходящее, например белое — как суть снега, а само собой движимое — как суть души. Ведь снег в существе своем не есть белое; поэтому белое не есть род для снега; и душа в существе своем не есть само собой движимое, а для нее привходяще то, что она движется, подобно тому как часто случается живому существу ходить и бывать идущим. Далее, движимое означает, по-видимому, не суть [вещи], а нечто действующее или претерпевающее. Точно так же и белое, ибо оно показывает не то, что есть снег, а какой он есть. Так что ничего из этого не сказывается в сути [вещи], род же сказывается в сути [вещи]. Больше всего следует здесь обратить внимание на определение привходящего и выяснить, подходит ли оно для того, что указано как род, как, например, в только что указанных [примерах]. В самом деле, ведь нечто может само себя двигать и не двигать и равным образом быть белым и не быть белым. Так что каждое из них есть не род, а привходящее, ведь привходящим мы назвали то, что чему-то может быть присуще и не присуще.

Далее следует выяснить, находятся ли род и вид не в одном и том же делении, а один есть сущность, а другой — качество или один — соотнесенное, а другой — качество, например снег и лебедь — сущность, белое же не сущность, а качество, так что белое не есть род ни для снега, ни для лебедя. Далее, знание есть соотнесенное, а благое и прекрасное — качества. Так что благое и прекрасное не роды для знания. Ведь роды для соотнесенного сами должны быть соотнесенными, как, например, род для двойного. Действительно, многократное, будучи родом для двойного, само есть соотнесенное. Вообще говоря, род и вид должны подпадать под одно и то же деление, ибо если вид есть сущность, то и род — сущность, и если вид — некоторое качество, то и род — некоторое качество; например, если белое есть некоторое качество, то и цвет также. Равным образом и в других случаях.

Опять же следует выяснить, необходимо ли или возможно, чтобы род был причастен тому, что полагают как относящееся к роду. Определение же причастности таково: принимать понятие того, что допускает причастность себе. Таким образом ясно, что виды причастны родам, роды же не причастны видам, ибо вид принимает понятие рода, род же понятия вида не принимает. Таким образом, следует выяснить, причастен ли или может ли быть причастным данный род виду, например если бы указали нечто как род для сущего и единого. Ведь тогда следовало бы, что род причастен виду, так как обо всем существующем сказывается сущее и единое, значит, и их понятие.

Далее, следует выяснить, не обстоит ли дело так, что данный вид истинен по отношению к чему-то, а род нет, например когда сущее или познаваемое принимают за род для воображаемого. Действительно, воображаемое может сказываться о том, что не существует, ибо многое из того, что не существует, воображаемо. А что сущее или познаваемое не сказывается о том, что не существует, — это ясно. Так что ни сущее, ни познаваемое не есть род для воображаемого. Ибо о чем сказывается вид, о том должен сказываться и род.

Далее, следует выяснить, не обстоит ли дело так, что то, что полагают как принадлежащее к роду, не может быть причастным ни одному из его видов, ибо невозможно, чтобы не причастное ни одному виду было причастно роду, если только это не относится к видам, находящимся в первом делении [рода], ведь они причастны только роду. Так вот, если, например, родом для удовольствия полагают движение, то следует выяснить, не обстоит ли дело так, что удовольствие не есть ни перемещение, ни превращение, ни один из остальных принятых видов движения. Ведь ясно, что если оно не будет причастно ни одному из видов движения, то не будет причастно и роду, так как необходимо, чтобы причастное роду было причастно также какому-нибудь из его видов. Так что удовольствие не может быть ни видом движения, ни одним из единичных движений, подчиненных тому или другому виду движения, ибо и единичное причастно роду и виду, например какой-нибудь отдельный человек причастен [виду] «человек» и, [роду] «живое существо».

Далее, следует выяснить, не простирается ли то, что полагают как принадлежащее к роду, на большее, чем род, например воображаемое — на большее, чем сущее, ведь воображаемое есть и сущее и несущее, так что воображаемое не может быть видом сущего, ведь род всегда простирается на большее, чем вид. С другой стороны, следует выяснить, не простираются ли вид и род на равное [по числу]; например, когда из того, наличие чего следует из наличия всего, одно полагают как вид, а другое — как род, например сущее и единое, ибо из наличия чего бы то ни было следует наличие сущего и единого, так что ни одно из них не есть род для другого, ибо они простираются на равное [по числу]. И точно так же — когда первое и начало полагают как подчиненные друг другу. Дело в том, что начало есть первое, а первое — начало, так что или оба они одно и то же, или ни одно из них не есть род для другого. Основанием (stoicheion) для всего этого служит то, что род простирается на большее, чем вид и видовое отличие, ведь и видовое отличие простирается на меньшее, чем род.

Следует также выяснить, не обстоит ли дело так, что для не отличающихся по виду вещей указанное [как род] не есть род или кажется, что оно не род. Обосновывающий должен смотреть, чтобы указанное было родом для какой-нибудь из этих вещей, ибо для всех не отличающихся по виду вещей род один и тот же. Если, следовательно, доказано, что нечто есть род для одной из них, то ясно, что оно род для них всех, и если для одной из них нет, то ни для какой, например если бы, проводя неделимые линии, утверждали, что неразделимое есть род для них; ведь для линий, допускающих деление, указанное не есть род, хотя они и не различаются по виду [от неделимых]; дело в том, что все прямые линии не отличаются друг от друга по виду.

Глава вторая: «Топы, касающиеся рода (продолжение)»

Следует также выяснить, нет ли для данного вида какого-нибудь другого рода, который не объемлет данного рода и не подчинен ему, например если родом для справедливости полагают знание. Ведь и добродетель род для справедливости, и ни один из этих родов не объемлет другого, так что знание не может быть родом для справедливости. Ибо принято, что когда один вид подчинен двум родам, то один из них объемлет другой. Правда, в некоторых случаях это вызывает сомнение. В самом деле, некоторые считают, что рассудительность есть и добродетель и знание, хотя ни один из этих родов не объемлет другого. Однако не все согласны с тем, что рассудительность, есть знание. Если же кто-нибудь согласен с тем, что сказанное истинно, то необходимо признать, что роды для одного и того же или подчинены друг другу, или оба подчинены одному и тому же [выше стоящему роду], подобно тому как дело обстоит с добродетелью и знанием. Ведь и то и другое подчинено одному и тому же роду, так как каждое из них означает обладание чем-то и состояние [ума]. Таким образом, следует выяснить, не обстоит ли дело так, что ни одно из них не присуще данному роду. Ибо если ни тот ни другой не подчинены ни друг другу, ни оба одному и тому же [выше стоящему роду], то указанное не есть род.

Следует еще обращать внимание на род данного рода и всегда — на вышестоящий род: все ли они сказываются о виде, и сказываются ли они в сути его.

Ведь все вышестоящие роды должны сказываться о виде в сути его. Стало быть, если где-то есть какая-то несогласованность, то ясно, что данное не есть род. С другой стороны, следует выяснить, не причастен ли род виду — или он сам, или какой-то вышестоящий род, ибо ничто вышестоящее не причастно нижестоящему. Таким образом, опровергающий должен применять этот топ так, как было сказано. Что касается обосновывающего, то если соглашаются с тем, что указанное как род присуще виду, но сомневаются в том, присуще ли оно именно как род, ему достаточно только доказать, что какой-нибудь из вышестоящих родов сказывается о виде в сути его. В самом деле, если один из них сказывается [о виде] в сути [его], то и все роды, стоящие выше и ниже рода его, сказываются в сути [его], если только они [вообще] сказываются [о нем]. Так что и данное как род сказывается в сути [вида]. А то, что когда один род сказывается [о виде] в сути [его], тогда и все другие сказываются [о нем] в сути [его], если только они [вообще] сказываются [о виде], следует принять при помощи наведения. Если же сомневаются в том, вообще ли присуще [виду] данное как род, то недостаточно доказать, что какой-нибудь из вышестоящих родов сказывается о виде в сути его. Например, если кто-нибудь указал, что перемещение есть род для ходьбы, то для доказательства, что ходьба есть перемещение, недостаточно доказать, что она есть движение, потому что существуют другие [роды] движения; помимо этого нужно еще доказать, что ходьба не причастна ни одному [роду] движения, кроме перемещения, согласно тому же делению. Ибо то, что причастно роду, необходимо причастно какому-нибудь виду, согласно первому делению. Следовательно, если ходьба не причастна ни увеличению, ни уменьшению, ни другим [родам] движения, то ясно, что она причастна перемещению, так что перемещение и будет родом для ходьбы.

Далее, когда полагаемый вид сказывается как род, следует выяснить, сказывается ли и данный род в сути тех самых [вещей], о которых сказывается вид, а также сказываются ли подобным образом и все роды, стоящие выше этого рода. В самом деле, если где-то есть какая-то несогласованность, то ясно, что данное не есть род. Ибо если бы оно было родом, то и все роды, стоящие выше его, и оно само сказывались бы в сути тех вещей, о которых в сути их сказывается и вид. Итак, опровергающему этот топ полезен в том случае, если род не сказывается в сути тех вещей, о которых сказывается и вид, а обосновывающему он полезен в том случае, если род сказывается в сути их. И тогда оказалось бы, что род и вид сказываются об одном и том же в сути его, так что одно и то же было бы подчинено двум родам. Стало быть, эти роды необходимо должны быть подчинены друг другу. Таким образом, если доказывают, что то, что мы хотим обосновывать как род, не подчинено виду, то ясно, что вид должен быть подчинен ему, так что будет доказано, что оно род.

Следует также обратить внимание на то, подходят ли определения родов к данному виду и к тому, что причастно виду. Ведь определения родов необходимо сказываются о виде и о том, что причастно виду. Стало быть, если где-то есть какая-то несогласованность, то ясно, что данное не есть род.

Далее, следует выяснить, не дано ли видовое отличие как род, например когда утверждают, что бессмертное есть род для бога. На самом же деле бессмертное есть видовое отличие для, живого существа, так как одни живые существа смертны, другие бессмертны. Таким образом, здесь налицо несомненная ошибка, ибо видовое отличие ни для чего не может быть родом. Истинность этого очевидна, ведь ни одно видовое отличие не обозначает сути вещи, а скорее обозначает какое-то качество, как, например, живущее на суше и двуногое.

Следует также выяснить, не причислили ли видовое отличие к роду как вид, например когда утверждают, что нечетное в существе своем есть число. В действительности же нечетное есть видовое отличие числа, а не его вид. Видовое отличие, надо полагать, не причастно роду, ибо все, что причастно роду, есть или вид, или единичное, а видовое отличие не есть ни вид, ни единичное. Таким образом, ясно, что видовое отличие не причастно роду, так что и нечетное не может быть видом, оно есть видовое отличие, так как оно не причастно роду.

Далее, следует выяснить, не причислили ли род к виду, например когда утверждают, что соприкасание в существе своем есть непрерывность, или что смещение в существе своем, есть соединение, или что перемещение, по определению Платона есть движение по отношению к месту. В самом же деле соприкасание не обязательно есть непрерывность, а как раз наоборот, непрерывность есть соприкасание. Ведь не все соприкасающееся есть непрерывное, но все непрерывное соприкасается. Равным образом в остальных случаях; действительно, не всякое смешение есть соединение (ведь смешение сухих вещей не есть соединение), и не всякая перемена места есть перемещение. В самом деле, ходьба не считается перемещением, так как обычно говорят о перемещении, когда речь идет о предметах, меняющих одно место на другое непроизвольно, как это бывает у неодушевленных предметов. Ясно же, что в приведенных [примерах] вид простирается на большее, чем род, а должно быть наоборот.

Далее, следует выяснить, не причислили ли видовое отличие к виду, например когда утверждают, что бессмертное в существе своем есть бог. Ведь тогда окажется, что вид будет простираться на равное [по числу] или на большее, чем видовое отличие, между тем видовое отличие всегда простирается на равное [по числу] или на большее, чем вид. Далее, следует выяснить, не причислили ли род к видовому отличию (например, когда утверждают, что цвет в существе своем есть собирающее или что число в существе своем есть нечетное), а также не указан ли род как видовое отличие, ибо можно приводить такой тезис, как, например, что смешение есть видовое отличие соединения или что перемена места есть видовое отличив перемещения. Все такие случаи следует рассматривать с помощью тех же самых топов (ибо эти топы имеют нечто общее между собой). Ведь род должен простираться на большее чем видовое отличие, и не должен быть причастным видовому отличию. Если же род указан так, [как в приведенных примерах], тогда ни то ни другое из перечисленных [требований] не может быть исполнено, ибо [в этих примерах] род простирается на меньшее, чем видовое отличие, и причастен ю видовому отличию.

Опять же если ни одно видовое отличие того, что принадлежит к одному роду, не сказывается о данном виде, то и род не будет сказываться о нем; например, ни нечетное, ни четное не сказываются о душе, так что и число не сказывается о ней. Далее, [точно так же|, если вид первее по природе и вместе с собой упраздняет род; ведь кажется правильным противоположное. Далее, если [вид] отделить от того, что дано как род или как видовое отличие, например душу — от движения или мнение — от истинного и ложного, тогда ни то ни другое из указанного не может быть ни родом, ни видовым отличием. Ибо кажется правильным, что род и видовое отличие сопутствуют виду, пока он существует.

Глава третья: «Топы, касающиеся рода (окончание)»

Следует также смотреть, не причастно ли или не может ли быть причастно то, что ставят в род, тому, что противоположно этому роду, ибо тогда одно и то же было бы в одно и то же время причастно противоположностям, поскольку вид никогда нельзя отделить от рода, между тем как он оказывается причастным или может быть причастен тому, что противоположно [роду]. Далее, следует смотреть, не имеет ли вид нечто общее с тем, что никак не может быть присуще тому, что подчинено роду; например, если душа имеет нечто общее с жизнью и ни одно число не может жить, то душа не может быть видом числа.

Следует также, пользуясь указанными выше основными положениями об одноименном, обратить внимание на то, не одноименен ли вид с родом, ведь род и вид соименны.

Так как каждый род имеет больше одного вида, то следует смотреть, не обстоит ли дело так, что для указанного как род не может быть другого вида. В самом деле, если нет другого вида, то ясно, что указанное вообще не есть род.

Следует также смотреть, не дано ли как род обозначенное иносказательно, например что умеренность есть созвучие. Ведь каждый род сказывается о виде в собственном смысле, созвучие же сказывается об умеренности не в собственном, а в переносном смысле, ибо всякое созвучие относится к звукам.

Далее, следует смотреть, нет ли чего-то противоположного виду. Выяснить это можно многими способами. Во-первых, следует выяснить, не находится ли противоположное виду в том же самом роде, что и вид, если нет ничего противоположного роду. Дело в тому что если нет ничего противоположного роду, то противоположности должны находиться в одном и том же роде. [Во-вторых], если есть нечто противоположное роду, то следует выяснить, находится ли противоположное [виду] в противоположном [роде], ибо противоположное [виду] необходимо должно находиться в противоположном [роде], если только есть нечто противоположное роду. Каждый из этих случаев становится очевидным при помощи наведения. Далее, [в-третьих], следует выяснить, не обстоит ли дело так, что противоположное виду вообще не находится ни в каком роде, а само есть род, как, например, благо. Ибо если оно не находится ни в каком роде, ю то и противоположное ему не находится ни в каком роде, а само есть род, подобно тому как дело обстоит с благом и злом. Ибо ни то ни другое не находится в каком-либо роде, а каждое из них есть род. Далее, [в-четвертых], следует выяснить, имеют ли и род и вид нечто противоположное себе и не обстоит ли дело так, что между, одним [и противоположным ему] есть нечто промежуточное, а между другим [и тем, что ему противоположно], нет. Дело в том, что если между родами есть нечто промежуточное, то и между видами, а если между видами, то и между родами, подобно тому как обстоит дело с добродетелью и пороком, а также со справедливостью и несправедливостью. Ведь каждая пара их имеет нечто промежуточное. (Возможно возражение на это, что здоровье и болезнь не имеют ничего промежуточного, хотя зло и благо имеют. ) Или, [в-пятых], следует выяснить, имеют ли оба, и вид и род, нечто среднее, но не одинаковым образом, а у одного в смысле отрицания, у другого же как положительное (hypokeimenon). Ведь общепринято, что оба имеют нечто среднее одинаковым образом, как, например, дело обстоит с добродетелью и пороком, а также со справедливостью и несправедливостью. А именно, среднее у той и другой [пары] выражено через отрицание. Далее, [в-шестых], если нет ничего противоположного роду, то следует выяснить, содержится ли в том же самом роде не только противоположное [виду], но и среднее. Ибо в том роде, в котором содержатся крайности, содержится и среднее, как, например, дело обстоит с белым и черным. Действительно, цвет есть род для того и другого и для всех цветов, что посредине. (Возможно возражение, что недостаточность и чрезмерность принадлежат к одному и тому же роду, ведь и то и другое принадлежит к злу, а умеренное, будучи средним между ними, принадлежит не к злу, а к благу. ) Следует также выяснить, [в-седьмых], не обстоит ли дело так, что род чему-то противоположен, а вид ничему. Действительно, если род чему-то противоположен, то также и вид, как, например, добродетель противоположна пороку и справедливость — несправедливости. И при рассмотрении других случаев, надо полагать, это в равной мере очевидно. (Возражение возможно отношении здоровья и болезни. Действительно, вообще-то здоровье противоположно болезни, но какая-то определенная болезнь, вид болезни, не имеет чего-то противоположного себе, например лихорадка, воспаление глаз и всякая другая болезнь в отдельности. )

Итак, опровергающий должен рассматривать [такие случаи] столькими способами, сколько нами указано. Ибо если указанные [условия] не имеются, то ясно, что данное не есть род. Обосновывающий же должен их рассматривать трояким образом. Во-первых, принадлежит ли противоположное виду к указанному роду, когда ничего не противоположно роду. Ибо если противоположное [виду] принадлежит к этому роду, то ясно, что к нему принадлежит и обсуждаемый [вид]. Далее, принадлежит ли среднее к указанному роду. Ведь к тому роду, к которому принадлежит среднее, принадлежат и крайние. Далее, если роду нечто противоположно, то следует обратить внимание на то, принадлежит ли также противоположное [виду] к противоположному [роду]. Ибо если это так, то ясно, что и обсуждаемый [вид] принадлежит к обсуждаемому [роду].

Далее, когда речь идет о подвергаемом словоизменению и об однорядном, и опровергающий и обосновывающий должны смотреть, одинаковое ли у них следование. Ибо то; что присуще или не присуще одному из них, в то же время присуще или не присуще всем. Например, если справедливость есть какое-то знание (episteme), то и [поступать] справедливо — значит [поступать] со знанием дела (epistemonos) и справедливый человек есть знающий человек. Если это в одном из этих случаев не так, то и в остальных не так.

Глава четвертая: «Топы, касающиеся сходного и соотнесенного, для установления истинности рода»

Далее, следует обратить внимание на вещи относящиеся между собой сходным, образом. Например, приятное так же относится к удовольствию, как полезное к благу, ибо и в первом и во втором случае одно, способно творить другое. Таким образом, если удовольствие есть в существе своем благо, то и приятное есть в существе своем полезное. Ведь ясно, что приятнее творило бы благо, поскольку удовольствие есть благо. Точно так же обстоит дело с возникновением и уничтожением. Например, если строить означает делать, то быть построившим означает быть сделавшим, и если изучать — значит вспоминать, то быть изучавшим значит быть вспомнившим, и если быть прекращаемым — значит быть уничтожаемым, то быть прекращенным — значит быть уничтоженным, и прекращение есть некоторый вид уничтожения. И равным образом обстоит дело с тем, что способно порождать или уничтожать, а также со способностями и всякого рода пользованием; и вообще следует и опровергающему и обосновывающему принять во внимание любое сходство так, как мы говорили относительно возникновения и уничтожения. В самом деле, если то, что способно уничтожать, означает то, что способно прекращать, то быть уничтожаемым — значит быть прекращаемым; й если способное порождать — значит способное созидать, то быть порождаемым — значит быть созидаемым, и порождение есть созидание. И точно так же со способностями и всякого рода пользованием. Действительно, если способность есть состояние, то быть способным — значит быть в состоянии; и если пользование чем-то есть деятельность, то пользоваться — значит быть деятельным, а быть использованным — быть содеянным.

Если же противолежащее виду есть лишенность, то можно опровергать двояко. Во-первых, когда противолежащее принадлежит к данному роду. Ведь или лишенность вообще не принадлежит к тому же самому роду, [что и вид], или не принадлежит к последнему роду. Например, если зрение принадлежит к чувственному восприятию как последнему роду, то слепота не есть чувственное восприятие. Во-вторых, когда лишенность противолежит и роду и виду, но противолежащее [виду] не принадлежит к роду, который противолежит [указанному роду]; тогда и данный [вид] не принадлежит к данному [роду]. Стало быть, опровергающему следует пользоваться [этими топами] так, как только что сказано, а обосновывающему — одним способом. Ибо если противолежащий [вид] принадлежит к противолежащему [роду], то и обсуждаемый [вид] должен принадлежать [к обсуждаемому роду]; например, если слепота есть отсутствие некоторого чувства (anaisthesia), то зрение есть некоторое чувство (aisthesis).

Далее, отрицания следует рассматривать в обратном порядке, так, как было сказано относительно привходящего. Например, если приятное в существе своем благое, то неблагое не есть приятное. Действительно, если бы дело обстояло не так, то и нечто неблагое было бы приятным. Однако если благо есть род для приятного, то невозможно чему-либо неблагому быть приятным. Ведь о том, о чем род не сказывается, не сказывается и ни один из его видов. Подобным образом следует рассматривать и обосновывающему. В самом деле, бели неблагое не есть приятное, то приятное есть благое, так что благо есть род для приятного.

Если же вид есть соотнесенное, то следует выяснить, есть ли и род соотнесенное. Ибо если вид принадлежит к соотнесенному, то также и род, как, например, дело обстоит с двойным и многократным, ведь каждое из них принадлежит к соотнесенному. Однако если род соотнесенное, то: не необходимо, чтобы и вид был соотнесенным. В самом деле, знание принадлежит к соотнесенному, но умение читать и писать — нет (или, может быть, и ранее приведенный [пример] неправильный: ведь и добродетель есть в существе своем прекрасное благое, но добродетель принадлежит к соотнесенному, благое же и прекрасное не отношения, а качества).

Далее, следует выяснить, не обстоит ли дело так, что вид и сам по себе и по своему роду указывается не в отношении одного и того же. Например, если двойное означает двойное по отношению к половинному, то и No многократное должно означать многократное по отношению к половинному. Если же нет, то многократное не может быть родом для двойного. Далее, следует выяснить, не обстоит ли дело так, что по роду своему и по всем родам рода вид указывается не в отношении одного и того же. В самом деле, если двойное есть многократное против половинного, то скажут, что оно превышает половинное и вообще будет по всем вышестоящим родам относиться к половинному. (Возможно возражение, что не необходимо, чтобы вид сам по себе и по роду своему указывался в отношении одного и того же, ведь о знании говорят в отношении познаваемого, а об обладании и состоянии — не в отношении познаваемого, а в отношении души. )

Далее, следует выяснить, требуют ли род и вид одинаковых падежей, например требуют ли они «кому» или «кого» или как-то иначе. Ведь как требует вид, так и род, подобно тому как дело обстоит с двойным и выше [его стоящими родами]. Действительно, мы говорим и двойное [против] чего-то, и многократное [против] чего-то. И равным образом со знанием. Ибо как оно есть знание чего-то, так и его роды — состояние и обладание. (Возможно возражение, что иногда это не так, ведь говорят «отличное» [от чего] и «противоположное» чему, а «иное», хотя и есть род для них, требует не «чему», а говорят: иное, чем то. )

Далее, если соотнесенное требует одинаковых падежей, то следует выяснить, требует ли одинаковых падежей и соотносимое с ним, как, например, дело обстоит с двойным и многократным. Ибо о каждом из них говорится, что оно [двойное или многократное против] чего-то, а также о соотносимом с ними, а именно, половина чего-то и малая доля чего-то. И точно так же обстоит дело со знанием и постижением, а именно: они знание и постижение чего-то и соотносимое с ними — одинаково: и познаваемое и постижимое есть познаваемое и постижимое чем-то. Если же у соотносимого с тем и другим падеж не одинаковый, то ясно, что одно не есть род для другого.

Далее, следует выяснить, требуют ли вид и род равного числа [падежей] по отношению к чему-то. Ведь принято, что и тот и другой требуют одинаковых и равного числа [падежей], как, например, дело обстоит с дарением и даванием, а именно: говорят о дарении чего-то и кому-то и о давании чего-то и кому-то, а давание есть род для дарения, ведь дарение есть давание вещи, не подлежащей возврату. В некоторых же случаях вид и род не требуют равного числа [падежей]. Так, двойное есть двойное [против] чего-то, превосходящее же — превосходящее что и чем, а большее — чего и чем, ведь все превосходящее и большее превосходит что-то и чем-то. Так что превосходящее и большее не роды для двойного, ибо не требуют равного с видом числа [падежей]. Или быть может, не во всех случаях правильно, что вид и род требуют равного числа [падежей]?

Следует также обратить внимание на то, есть ли противолежащее [данному роду] род для противолежащего [данному виду]: например, если для двойного род многократное, то для половины — малая доля, ибо противолежащее [роду] должно быть родом для противолежащего [виду]. Итак, если кто-то считает, например, что знание, в существе своем есть чувственное восприятие, то он должен также считать, что познаваемое в существе своем есть чувственно воспринимаемое; но это не так, ибо не все познаваемое воспринимается чувствами, ведь нечто постигаемое умом также есть познаваемое. Так что чувственно воспринимаемое не есть род для познаваемого. Но если оно не род, то и чувственное восприятие не род для знания.

А так как из того, что называют соотнесенным, одно необходимо находится в том или при том, с чем именно оно соотнесено, как, например, состояние, или обладание, или соразмерность (ведь все это не может быть присуще ничему другому, кроме того, с чем оно соотнесено); другое же не необходимо находится, а может находиться в том, с чем оно соотнесено (например, если познаваемое — душа, ведь ничто не мешает, чтобы душа обладала знанием самой себя, но это не необходимо, ибо возможно, что знание о ней будет находиться в другом); иное же просто не может находиться в том, с чем именно оно соотнесено (например, противоположное — в противоположном, и знание — в познаваемом, если только познаваемое не оказывается душой или человеком), — то следует выяснить, не причисляют ли такое соотнесенное к роду, который не есть соотнесенное, например не утверждают ли, что память есть удерживание знания. Ведь всякое удерживание — в удерживающем или при нем, так что и удерживание знания должно быть в знании. Следовательно, память должна быть в знании, коль скоро оно есть удерживание знания. Но это невозможно, ибо всякая память — в душе Указанный топ распространяется и на привходящее, ибо безразлично, утверждают ли, что удерживание есть род для памяти, или говорят, что оно есть привходящее для нее; ведь если память есть каким-либо образом удерживание знания, то тот же самый, довод пригоден и, для этого случая.

Глава пятая: «Топы для выявления ошибок при указании рода»

Далее, следует обратить внимание на то, не относят ли состояние к деятельности или деятельность к состоянию, подобно тому как говорят, что чувственное восприятие — это движение, посредством тела; ведь чувственное восприятие есть состояние, а движение — деятельность. Точно так же — если утверждают, что память есть состояние, удерживающее постигнутое. Ведь никакая память не есть состояние, скорее; она деятельность.

Совершенно ошибаются и те, кто относит состояние к связанной с ним способности, например когда утверждают, что кротость — это воздержание от гнева или мужество и справедливость — воздержание от страха и корысти. Ведь мужественным и кротким называется тот, кто свободен от страстей, а воздержным — тот, кто имеет страсти, но не управляем ими. Конечно, такого рода способность сопутствует кротости и мужеству, так что если возникает страсть, то не побуждаются ею, а обуздывают ее. Однако не это есть существо мужества и кротости, а то, что вообще ничего не испытывают от такого рода страстей.

Иногда полагают как род и то, что каким-то образом сопутствует [виду], например огорчение — как род для гнева и мнение — как род для веры. И то и другое, конечно, каким-то образом сопутствует данным видам, но ни то ни другое не есть род для них. Действительно, гневающийся испытывает огорчение, но в нем огорчение возникает раньше, ибо не гнев причина огорчения, а огорчение — причина гнева. Так что гнев вообще не есть огорчение. Точно так же и вера не есть мнение. В самом деле, можно иметь мнение о чем-то и не верить, в это, что невозможно, если вера действительно есть вид мнения. Ведь не может нечто более оставаться тем же самым, если оно совершенно оставляет свой вид, подобно тому как не может одно и то же живое существо, то быть человеком, то не быть человеком. Если же кто-нибудь стал бы утверждать, что имеющий мнение о чем-то необходимо и верит в это, то мнение и вера сказывались бы о равной [по числу], так что и в таком случае мнение не может быть родом [для веры], ибо род должен простираться на большее.

Следует также выяснить, находятся ли род и вид по природе своей в чем-то одном и том же ведь в чем находится вид, в том находится и род; например, в чем находится белое, в том находится и цвет, и в чем — умение читать и писать, в том и знание. Итак, если кто-то называет стыд страхом или гнев огорчением, то отсюда не будет следовать, что вид и род находятся в одном и том же, ведь стыд находится в разумной части души, а страх — в страстной, точно так же огорчение — в вожделеющей части (ведь в ней находится й удовольствие), а гнев — в страстной, так что страх и огорчение не роды, потому что они по природе своей не находятся там же, где находятся виды. Равным образом любовь, если она находится в вожделеющей части души, не есть никакая воля, ибо всякая воля находится в разумной части души. Этот топ полезен и при рассмотрении привходящего, ибо, в чем находится привходящее, в том находится и то, для чего оно привходящее, так что если они оказываются не в одном и том же, то ясно, что оно не привходящее для него.

Далее, следует выяснить, не причастен ли вид указываемому роду лишь в отношении чего-то, ведь считают, что род не допускает причастность себе [вида] лишь в отношении чего-то. В самом деле, человек не есть живое существо лишь в отношении чего-то, и умение читать и писать не есть знание лишь в отношении чего-то. Равным образом и в других случаях. Вот почему следует обратить внимание на то, в каких случаях нечто причастно роду лишь в отношении чего-то, например если говорят, что живое существо есть в существе своем чувственно воспринимаемое или видимое. Действительно, в отношении чего-то живое существо есть чувственно воспринимаемое или видимое, а именно: в отношении тела оно чувственно воспринимаемое или видимое, в отношении же души — нет, так что видимое и чувственно воспринимаемое не могут быть родом для живого существа.

Иногда остаются незамеченными случаи, когда целое причисляется к части, например когда утверждают, что живое существо есть одушевленное тело. Ведь часть никоим образом не сказывается о целом, так что тело не может быть родом для живого существа, потому что оно часть живого существа.

Следует также обратить внимание на то, не считают ли способностью или способным то, что достойно порицания, или то, чего следует избегать; например, не считают ли софистом, или клеветником, или вором того, кто способен тайно отнимать чужое, [или клеветать, или приводить лжедоводы]. Ибо о каждом из них говорится, что он таков, не потому, что он способен совершать такого рода действия, ведь и бог и честный человек способны делать нехорошее, однако они не таковы. Дело в том, что о всех плохих людях говорят, что они таковы, на основании того, что они делают [плохого] по доброй воле. Кроме того, всякая способность желательна, ибо даже способность, к плохому желательна; поэтому мы и говорим, что и бог, и человек обладают ею, а именно что они способны делать нехорошее. Так что способность не может быть родом для чего-либо, что достойно порицания. Иначе нечто достойное порицания было бы желательно, ибо какая-то способность была бы тогда достойна порицания.

Следует также выяснить, не считают ли нечто само по себе ценное или желательное способностью, или способным, или созидающим. Ведь, всякая способность и все способное или все созидающее желательны ради чего-то другого.

Следует также выяснить, не считают ли нечто, принадлежащее к двум или больше родам, принадлежащим лишь к одному из них. Ведь многое нельзя считать принадлежащим только к одному роду, например обманщика и клеветника, ибо пи тот, кто намерен, но не в состоянии делать, ни тот, кто в состоянии, но не намерен делать, не есть клеветник или обманщик, а таков тот, кто и намерен, и в состоянии делать. Так что клеветника или обманщика следует считать принадлежащими не к одному роду, а к двум.

Далее, иногда род выдают за видовое отличие и, наоборот, видовое отличие — за род, например изумление — за чрезмерность удивления и веру — за крайность, [или твердость], мнения. Но ведь чрезмерность и крайность есть не род, а видовое отличие. В самом деле, считают, что Изумление есть чрезмерное удивление и вера — крайнее мнение, так что род — удивление и мнение, а чрезмерность и крайность — видовое отличие. Далее, если чрезмерность и крайность выдают за роды, то и неодушевленные предметы в состоянии верить и изумляться; Ведь крайность и чрезмерность находятся в том, чему свойственны крайность и чрезмерность. Стало быть, если изумление есть чрезмерность удивления, то изумление будет находиться в удивлении, так что удивление будет изумляться. Равным образом и вера в таком случае будет находиться во мнении, если Она действительно крайность мнения, так что мнение будет верить. Кроме того, Тот, кто таким образом указывает род, должен в таком случае называть крайность крайней и чрезмерность чрезмерной, ведь вера крайняя; стало быть, если вера есть крайность, то крайность крайняя. Равным образом и изумление чрезмерно; стало быть, если изумление есть чрезмерность, то чрезмерность чрезмерна; однако ни то ни другое не считается правильным, совершенно так же, как знание не есть познающее и движение не есть движущееся.

Иногда так же совершенно ошибаются, причисляя состояние к тому, что находится в данном состоянии, как его род, например те, кто утверждает, что бессмертие есть вечная жизнь. Ведь бессмертие есть, очевидно, некоторое состояние или обстоятельство жизни. А что сказанное правильно, становится ясным, когда признают, что кто-то из смертного становится бессмертным, ведь все тогда скажут, что он не другую жизнь начал, а возникло [иное] обстоятельство или состояние той же самой жизни. Так что жизнь не есть род для бессмертия.

Далее, ошибаются, когда в качестве рода для состояния указывают то, состояние чего оно есть, например когда утверждают, что ветер есть движущийся воздух. Ведь ветер есть скорее движение воздуха. Тот же воздух остается и когда он движется, и когда он спокоен, так что ветер вообще не есть воздух. Ведь иначе и при недвижимом воздухе был бы ветер, если только остается тот же самый воздух, который будто бы был ветром. Равным образом и в других таких случаях. Если бы даже в этом случае пришлось согласиться, что ветер есть движущийся воздух, то все же допускать это не следует ни в одном из тех случаев, в которых род указан неправильно, а допускать это следует лишь в тех, где данный род сказывается правильно. Ибо в некоторых случаях утверждают, видимо, неправильно, как, например, относительно глины и снега. А именно, говорят, что снег есть замерзшая вода, а глина — земля, смешанная с водой. Однако ни снег не вода, ни глина не земля. Так что ни то ни другое из данного не есть род для них. Ибо род всегда должен правильно сказываться о видах. Равным образом и вино не есть приведенная в брожение вода, как говорит Эмпедокл — «приведенная в брожение вода в деревянном [сосуде]». Дело в том, что вино вообще не есть вода.

Глава шестая: «Топы для выявления ошибок при указании рода (продолжение)»

Далее, следует выяснить, не обстоит ли дело так, что данное вообще ни для чего не есть род. Ведь ясно, что в этом случае оно не род и для вида, о котором речь. Это можно усмотреть из того, что причастные данному роду вещи не отличаются друг от друга по виду, например белые вещи, ведь они по виду не отличаются друг от друга. Между тем виды, к какому бы роду они ни принадлежали, различны. Так что белое не может быть родом ни для чего.

Далее, следует обратить внимание на то, не называют ли родом или видовым отличием то, что следует из всего. В самом деле, многое следует из всего; например, сущее и единое принадлежит к тому, что следует из всего. Стало быть, если сущее дано как род, то ясно, что оно должно быть родом для всего, потому что оно сказывается обо всем. Род же сказывается ни о чем другом, как только о своих видах. Так что и единое в таком случае будет видом сущего. Таким образом, выходит, что обо всем, о чем сказывается род, сказывается и вид, так как сущее и единое сказываются обо всем без исключения. Но вид должен сказываться о меньшем, [чем род]. Если же то, что следует из всего, будет названо видовым отличием, то ясно, что видовое отличие будет простираться на равное или на большее, чем род. Ибо если и род принадлежит к тому, что следует из всего, то видовое отличие будет простираться на равное [по числу]; если же род следует не из всего, то видовое отличие будет простираться на большее, чем он.

Надо также выяснить, не говорится ли о том, что дано как род, что оно находится в виде как в подлежащем (например, белое в отношении снега). В таком случае ясно, что оно не может быть родом, так как род только сказывается о виде как о подлежащем.

Следует также выяснить, не обстоит ли дело так, что род и вид не соименны. Дело в том, что род сказывается обо, всех [своих] видах соименно.

Далее, ошибаются, когда при наличии противоположного и виду и роду лучшую из противоположностей причисляют к худшему роду. В таком случае другой [вид] будет находиться в другом [роде], потому что ю противоположные [виды] находятся в противоположных родах, так что лучший [вид] будет находиться в худшем [роде], а худший; [вид] — в лучшем роде. Однако полагают, что род лучшего [вида] также лучше. И так же ошибаются, когда один и тот же вид, одинаковым образом относящийся к тому и другому [роду], причисляют к худшему, а не к лучшему роду, например когда утверждают, что душа в существе своем есть движение или нечто движущееся. Ведь считают, что она одинаково есть начало покоя и начало движения, так что если покой лучше, то его и следует полагать родом.

Далее, при опровергании следует исходить из большего и меньшего, если род допускает большую степень, а вид не допускает — ни он сам, ни названное по нему; например, если добродетель допускает большую степень, то и справедливость и справедливый, ведь говорят: один человек справедливее другого. Следовательно, если данное как род допускает большую степень, а вид не допускает — ни он сам, ни названное по нему, то оно не род.

Далее, если то, что кажется [родом] в большей или в равной степени, не есть род, то ясно, что и данное не род. Этот топ больше всего полезен для таких случаев, где кажется, что о виде многое сказывается в сути его, но нельзя определить и мы не в состоянии утверждать, что из этого есть его род. Например, считают, что огорчение и подозрение в пренебрежении сказываются о гневе в сути его, так как гневающийся испытывает огорчение и подозревает, что им пренебрегают. Тот же способ рассмотрения применим в случае, когда один вид сравнивают с каким-нибудь другим видом. В самом деле, если то, что кажется принадлежащим данному роду в большей или в равной степени; к этому роду не принадлежит, то ясно, что и данный вид не принадлежит к этому роду.

Таким образом, при опровергании следует применять этот топ так, как было сказано. При обосновании этот топ не пригоден, если данный род и Вид допускают большую степень. В самом деле, ничто не мешает, чтобы, когда оба допускают ее, один не был родом для другого. Ведь и прекрасное и белое допускают большую степень, однако одно не есть род для другого. Сопоставление же родов и видов между собой полезно; например, если одно и другое в равной степени [кажутся] родами, то если одно, из них действительно есть род, то также другое. Равным образом — если Одно [кажется] родом в меньшей степени|, а другое — в большей степени. Например, если для воздержности способность [кажется] родом в большей степени, чем добродетель, а добродетель действительно есть род, то и способность есть род. Тот же способ рассмотрения применим и к виду. В самом Деле, если одно и другое в равной степени кажутся видами обсуждаемого [рода], то если одно из них действительно есть его вид, то и другое есть вид. И если кажущееся [видом] в меньшей степени есть вид, то также и кажущееся им в большей степени.

Далее, для обоснования следует смотреть, чтобы род сказывался о тех [видах], для которых он дан, в сути их, когда имеется не один данный вид, а большее число и разные. Ведь ясно, что тогда этот род действительно будет родом. Если же данный вид один, то следует выяснить, не сказывается ли род и о других видах в сути их. Ибо опять может оказаться, что он будет сказываться о большем числе видов и о разных.

Так как некоторые полагают, что и видовое отличие сказывается о видах в их сути, то следует отграничить род от видового отличия, пользуясь основными положениями, указанными ранее. Во-первых, что род простирается на большее, чем видовое отличие. Во-вторых, что для указания сути вещи более подходит род, чем видовое отличие. В самом деле, тот, кто говорит, что человек — живое существо, больше выявляет суть человека, чем тот, кто говорит, что он живущее на суше. И [в-третьих], что видовое отличие всегда означает качество рода, род же не означает качества видового отличия. В самом деле, кто говорит «живущее на суше», тот подразумевает такое-то живое существо, а кто говорит «живое существо», тот не подразумевает какого-то живущего на суше.

Итак, видовое отличие следует отграничить от рода таким именно образом. Но так как полагают, что [если], [например], искусный в музыке, поскольку он искусный в музыке, есть человек знающий, то искусство музыки есть определенное знание; и что если идущий из-за того, что он идет, движется, то ходьба есть определенное движение, — так как полагают, что дело обстоит именно так, то только что указанным способом следует выяснить, к какому роду хотят что-то отнести. Например, если [хотят доказать], что знание в существе своем есть убежденность, то следует выяснить, убежден ли знающий, поскольку он имеет знание. Ведь в таком случае ясно, что знание есть некоторая убежденность. Этим же способом следует рассматривать и другие такого рода случаи.

Далее, так как то, что всегда из чего-то следует, но не наоборот, трудно отличать [от рода и доказать], что оно не род, то сам [спорящий], когда из одного следует другое во всех случаях, а из этого другого оно следует, не во всех случаях (например, из наличия безветрия следует наличие покоя, а из наличия числа — наличие делимого, обратно же нет, ведь не все делимое есть число и не всякий покой есть безветрие), может принимать за род то, что всегда следует из чего-то, в том случае если последнее не следует из первого. Если же другой выставляет его [как род], то не во всех случаях надо соглашаться с ним; можно возразить ему, что несущее следует из всего становящегося (ибо то, что становится, [еще] не есть), но не наоборот (ибо не все несущее становится), тем не менее несущее не есть род для становящегося. Ведь несущее вообще не имеет никаких видов.

Итак, что касается рода, то он должен быть рассмотрен так, как мы сказали.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 Следующая ⇒