Конец второй книги 11 страница

***

Я снова забарабанила в дверь, хоть и знала, что это бесполезно. В комнате никого не было. В коридоре стояла тишина, будто все, кто остановился на этом этаже, одновременно выехали из номеров. Что ж, вполне вероятно. На часах было девять вечера, и многие наверняка отправились ужинать и наслаждаться ночной жизнью Парижа. Сквозь окно в конце коридора открывался вид на поблескивающие городские огни, разрезающие темноту.

Я спустилась на лифте обратно в лобби. За стойкой ресепшена стоял человек в элегантном черном костюме, но я не собиралась говорить с ним. В моих мыслях всплыло лицо Джуда. Я должна сделать это сама и не успокоюсь, пока не выполню задуманное.

Я нашла мягкое кресло, сидя в котором могла все время следить за входом. Полеты всегда нагоняли на меня сонливость и напряжение: веки тяжелели, а ноги болели от долгого перелета. Раскинувшись в кресле, я подперла голову рукой, отчаянно борясь со сном. В лобби смешались звуки ломанного и беглого французского, а одна женщина, такой же миниатюрной комплекции как Мама Рита, громко говорила по-итальянски. От одного ее вида начинало сосать под ложечкой из-за тоски, о которой хотелось забыть.

Было уже за полночь, когда она, пошатываясь, вошла через главные двери. Она висела на Тесс, и они обе хихикали, как маленькие дети. Проходя мимо, она даже не заметила меня. И, несмотря на улыбку, лицо ее выглядело усталым и изнуренным. Громко говоря, она широко раскидывала руки, и ее голос эхом разносился по всему лобби.

— Мам.

Мне пришлось обратиться к ней дважды, прежде чем она услышала. Замерев на месте, она развернулась и, наконец, заметила меня. Ее немного качнуло, она завалилась на Тесс, которая тоже смотрела на меня, как на галлюцинацию.

— Ханна? — спросила мама. Затем она пришла в себя, широко раскинула руки и на ходу заключила меня в крепкие объятия. Она ненавидела, когда ее заставали врасплох, так что, само собой, притворилась, будто ждала моего приезда. — Ты здесь! Как чудесно! Я так по тебе скучала.

Я выпуталась из ее объятий и нахмурилась.

— Сколько ты сегодня выпила? Ты же в стельку, — сказала я, отталкивая ее руку. От ее дыхания несло сразу несколькими разными коктейлями. Так что сложно было сказать, что она выпила и много ли.

— Всего пару напитков за ужином, — отмахнулась мама. Она обняла меня за плечи и улыбнулась Тесс. — Разве не весело? Теперь это настоящий девчачий отдых.

— Ты должна поехать домой, мама.

Мамина улыбка померкла, однако она не отстранилась от меня. Прокашлявшись, она вновь улыбнулась Тесс.

— Иди наверх, — сказала она. — Мы сейчас придем. Хочу показать Ханне отель.

Тесс отбросила с лица блондинистые кудри и улыбнулась нам. Улыбка получилась сморщенной, словно накануне она съела лимон.

— Конечно. Веселитесь.

Я проследила как Тесс, покачиваясь на каблуках, идет к лифту. Едва за ней закрылись позолоченные двери, мама поволокла меня в угол лобби.

— Нужно иметь стальные нервы, чтобы так со мной разговаривать в присутствии моих друзей, — прошипела мама. Она рухнула в кресло и стала массировать подушечками пальцев закрытые веки. — Что ты здесь делаешь?

— Я приехала забрать тебя домой, — ответила я, скрестив на груди руки.

— Я не могу уехать прямо сейчас, — сказала мама. — Что скажут люди? Они будут смотреть на нас с презрением, Ханна. Они думают, что твой отец тратил их сбережения на свои чертовы таблетки, — она замотала головой. — Я останусь здесь, пока все не уляжется.

— Ты нужна папе, — настаивала я. — Мы обе ему нужны.

По маминому лицу пробежала досада, взгляд остекленел. Она быстро моргнула, беря себя в руки.

— Ханна, я в отпуске. Я не уеду раньше только потому, что ты так сказала.

— Это не игрушки, мам! — воскликнула я. — Это реальная жизнь! Ты не можешь прятаться здесь и притворяться, что все в порядке, когда это не так.

Мамин взгляд тревожно заметался по помещению, она схватила меня за запястье и подтянула ближе к креслу.

— Хватит устраивать сцены. Ты ведешь себя, как избалованный ребенок.

Я захохотала коротким отрывистым смехом, разнесшимся над нами до самого потолка.

— Это я-то ребенок? Ты единственная, кто живет в выдуманном мире. Если тебе что-то не нравится, ты просто делаешь вид, что этого нет. Напиваешься до потери сознания. Ты же плевать хотела на то, с чем нам приходится в это время разбираться. Пока ты можешь убежать, все просто прекрасно, да?

Мама вскочила на ноги и вцепилась в меня взглядом, слегка пошатываясь.

— Я иду спать, Ханна. Поговорим, когда научишься разговаривать как леди, которую я в тебе воспитывала.

Я не отставала от нее все время, пока она пробиралась к дверям лифта.

— И что это за леди такая, мам? Та, которая притворяется, будто у нее нет проблем с алкоголем? Или та, что убегает в Париж с мужиком, который не является ее мужем?

Мама развернулась на каблуках, выпучила глаза и наставила на меня палец.

— Следи за языком. Я все-таки твоя мать.

— Тебе есть хоть какое-то дело до папы? — продолжила докапываться я. — Или ты заботишься лишь о том, чтобы все выглядело идеально? Ведь это единственная форма любви, которая тебе знакома, не так ли? Если люди ведут себя не так, как ты хочешь, ты просто отворачиваешься от них и притворяешься, будто все чудесно.

Мамины губы задрожали.

— Я люблю твоего отца. Всегда любила. Не смей говорить мне о любви, Ханна. Ты понятия не имеешь, на какие жертвы я шла ради твоего отца, чтобы он мог иметь все, чего хотел от жизни. Ты хоть представляешь, как утомительно быть женой Дэниэля Коэна, следить за тем, чтобы все было идеально, и он выглядел безупречно среди своих коллег? Знаешь, почему я притворяюсь? Все ради него.

Она сжала губы в тонкую полоску. Я знала, что она подразумевала именно то, что говорила, но мне было все равно. Я стиснула кулаки. Мне не было жаль свою мать. Она была частью всего этого хаоса.

— Я устала притворяться. Я буду жить по своим собственным правилам. И не стану поступать в Йель. Даже заявление в него не подам. Я отказываюсь быть той, кем ты хочешь меня видеть.

Мама раздула ноздри и покраснела.

— Обсудим это осенью.

Я кивнула.

— Обсудим. Мы обсудим многие вещи, которые изменятся. — Я отступила назад, увеличивая дистанцию между нами. — Приятного тебе отпуска, мам.

Мои зубы стучали, хотя я не замерзла. В Париже стоял июль, и вокруг меня сверкал город. Мимо прошла счастливая влюбленная парочка, голова девушки нежно льнула к плечу парня. В конце улицы шумели немцы, вчетвером изучавшие карту. В последний раз, когда я была в Париже, я позволила себе окунуться в магию города и забыть обо всем на свете.

Но здесь не было магии. Это был обычный город где-то на просторах мира. Ничего особенного.

Наконец усталость взяла верх. Пустота, которая разрасталась во мне с тех пор, как я смотрела вслед уходящему Джуду, накрыла меня с головой. Сев на скамейку в парке, я достала из кармана телефон, который не включала с самой посадки в самолет.

Мобильный ожил, и в ту же секунду на меня посыпались тонны непрочитанных сообщений и не прослушанных голосовых. Но сил проверить их не было.

Подбородок подрагивал, пока я листала список контактов. Ком, который я все это время сдерживала, подступил к горлу, практически лишая возможности дышать. Из-за вновь покатившихся из глаз слез, картинка на экране стала нечеткой.

Нажав на кнопку, я приложила мобильный к уху.

Один гудок, второй, третий…

— Ханна? — затаив дыхание спросили на том конце провода.

Я открыла рот, но с губ сорвался лишь приглушенный всхлип. Плечи задрожали, и я прижала ладонь ко рту.

— Где ты? — спросил Джуд. Его голос звучал одновременно встревоженно и облегченно. — С тобой все в порядке?

— Прости, что не рассказала тебе правду о своей семье, — выдавила я.

— Это уже не важно, — сказал он мне.

— Нет, важно, — запротестовала я. — Правда в том, что я живу в большом одиноком доме, моя мать алкоголичка, а отец сидит на таблетках, и я понятия не имею, как по-другому назвать такую жизнь, если не дерьмовой. Я не хотела, чтобы ты знал об этом.

— У всех нас в чем-то дерьмовая жизнь, Ханна, — ответил Джуд. — Я ничем не лучше тебя. Прости, что накричал. Я злился не на тебя, а на себя за то, что довел ситуацию до такого состояния.

Я закрыла глаза, наслаждаясь звуком его голоса.

— Я никогда не считала себя лучше тебя, — сказала ему я. — Именно поэтому я не хотела ничего с тобой начинать.

— Никогда? — спросил он, усмехнувшись.

— Никогда, — подтвердила я. — Ты чудесный, честный, мужественный, и я боялась, что ты поймешь, что я совсем не такая. — Я сглотнула вновь подступивший к горлу ком.

— Твоя тетя звонила мне, — сказал Джуд. — Она все рассказала, и я… понял. Понял, что ты врала не для того, чтобы обидеть меня, а для того, чтобы защититься.

Я протяжно и с облегчением выдохнула. Я и представить не могла, как сильно мне хотелось, чтобы он сказал это.

— И ты права насчет того, что говорила обо мне, — продолжал Джуд. — Я слишком боюсь жить дальше. Ты отчетливо показала мне это.

— Джуд, я… — начала я, но замолчала. Я понятия не имела, что сказать.

— Сегодня я принял решение, — сообщил он. Его голос звучал решительно и твердо, от сломленности не осталось и следа. — Я собираюсь записаться в армию. Это всегда была моя идея, и я до сих пор хочу этого. Мне просто требовалось мужество, чтобы решиться.

Я проводила взглядом очередную обнимающуюся парочку, прошедшую мимо меня.

— Думаю, это отличное решение, — сказала я. — Не позволяй обстоятельствам сдерживать себя, Джуд.

— Постараюсь, — его голос стал серьезным. — Твоя тетя сказала, что ты уехала, и она решила, что ты можешь быть со мной. Мы пытались дозвониться до тебя весь день. Где ты? Я приеду и заберу тебя, если нужно.

— В Париже.

Последовала пауза.

— В том, что во Франции? — уточнил он.

Я засмеялась.

— Ага.

— Как ты… да неважно, — произнес он. — Ты с матерью?

— Нет, — ответила я, сильнее сжав телефон. — Мы поссорились, и я ушла. Теперь сижу в парке на скамейке.

— Сколько там сейчас времени?

— Поздно, — сказала я.

— А деньги у тебя есть?

Упоминание о деньгах заставило меня поморщиться. С ними у меня никогда не было проблем: чековая книжка и пластиковые карточки всегда находились под рукой.

— Да.

— Хорошо. Тогда иди и найди отель. Только хороший. С гидромассажной ванной и всем таким прочим… посмотрим, удастся ли тебе снять номер.

Я засмеялась.

— Ну, если только с гидромассажной ванной…

— Сообщи, где остановишься. Отоспись в безопасном месте. А завтра все наладится.

Хотела бы я верить, что это так.

— Правило №1, — напоминала я ему. — Будь честным.

— А ты все еще веришь мне? — уточнил он.

Я даже думать не стала.

— Верю.

— Значит, все наладится.

Глава 22

Первым, что я увидела, открыв глаза, был белый потолок из декоративной плитки с закрученным узором в виде птиц и цветов.

Разбудивший меня стук повторился снова. Я протерла глаза и заморгала, стараясь вспомнить, где нахожусь. Огромные размеры кровати и обилие кружевных подушек явно говорили о том, что я не у тети Лидии. Я почти решила, что нахожусь дома, в Уиллоубруке, но моя мать никогда не одобрила бы подобный дизайн потолка.

А затем я все вспомнила. И сиюминутное решение лететь в Париж. И ссору с мамой. И разговор с Джудом.

Джуд.

Откинув одеяло, я бросилась к двери, стук в которую стал еще громче и настойчивее. С замиранием сердца, я распахнула ее.

— Ханна, слава богу! — тетя Лидия заключила меня в объятия и плотно прижала к себе.

От нее пахло мылом и краской. Вдыхая ее запах, я закрыла глаза и даже не пыталась сдержать слез.

Тетя Лидия погладила меня по голове.

— Ш-ш-ш, — приговаривала она. — Все хорошо. Я приехала забрать тебя домой.

— Прости, — выдавила я между всхлипами.

— Все в порядке. А где твоя мать?

— В своем отеле, наверное, — ответила я, пожав плечами.

Тетя Лидия поджала губы и кивнула.

— Ясно. Собирай вещи.

Кроме сумки собирать было нечего. Внизу нас уже ждала машина. Тетя назвала водителю адрес маминого отеля. Пока мы ехали по парижским улицам, у меня сосало под ложечкой. Я не хотела видеть мать, по крайней мере, не так скоро после ссоры.

Когда машина подъехала к маминому отелю, тетя Лидия перевела на меня взгляд.

— Можешь подождать здесь. Я просто хочу кое-что сказать Мэрилин перед нашим отъездом.

Что было бы лучше: остаться в машине или убедиться, что тетя с мамой не переубивают друг друга?

— Я с тобой, — хрипло произнесла я.

Так как мой французский был намного лучше тетиного, я велела водителю подождать, после чего мы вошли в отель и поднялись в мамин номер. Тетя Лидия даже не подошла к ресепшену, чтобы спросить консьержа куда идти. Она прошла по сияющему лобби с высоко поднятой головой, будто женщина на задании.

Тетя Лидия стучала в дверь маминого номера куда громче, чем в мой. Она молотила кулаком по деревянной поверхности до тех пор, пока нам не открыла удивленно моргающая Тесс.

— Чем могу помочь? — спросила она.

— Мне надо увидеть Мэрилин, — сообщила ей тетя Лидия. Не дожидаясь приглашения, она отодвинула Тесс в сторону и вошла в номер.

— Мэрилин! — громко позвала она.

Тесс скривилась и потерла виски.

— Вы не могли бы говорить чуть тише?

— Тогда скажите, где комната Мэрилин, — громко рявкнула тетя Лидия.

Тесс указала на одну из дверей, и тетя распахнула ее. Пока она шла по помещению, я неотступно следовала за ней по пятам. Тетя Лидия сдернула с раскинувшейся поперек огромной кровати мамы белое одеяло, после чего отдернула занавески, впуская в комнату солнечный свет.

— Мэрилин, — тетя Лидия потрясла маму за плечо, с остервенением болтая ее из стороны в сторону, пока та не открыла глаза.

Мама застонала.

— Уйди.

— Нет, — решительно произнесла тетя. — Я рванула в Париж посреди ночи, чтобы кое-что тебе сказать и на этот раз ты меня выслушаешь.

Мама села, откидывая с лица спутанные волосы. Прошлой ночью она не смыла макияж и теперь под ее глазами красовались черные пятна туши. Презрительно ухмыльнувшись тете, она спросила:

— Почему ты здесь?

Тетя Лидия указала на меня.

— Она — причина, по которой я здесь.

Мама вздохнула, фокусируя на мне свой сонный взгляд.

— Слава богу, Ханна! Я полночи не спала, беспокоилась за тебя.

— Беспокоилась ты, как же, — огрызнулась тетя. — Она твоя дочь, и ты была нужна ей этим летом. Но вместо этого ты предпочла сбежать и игнорировать реальность, как ты обычно и делаешь.

Мама застонала и повалилась на бок.

— Ты хоть понимаешь, как сильно подвела Ханну?

— Ей семнадцать лет, — ответила мама. — Она не ребенок, Лидия. Но тебе, полагаю, об этом неизвестно, ведь тебя не было рядом, пока она росла.

— Вот именно, что семнадцать. Она еще не выросла! Ты не имеешь права ждать, что она справится с трудностями самостоятельно. Ты не имеешь права ждать, что она станет жить по всем тем правилам, которые ты вдалбливала ей в голову, и будет вести себя как идеальная маленькая взрослая. Ей нужна мать.

Мама захохотала, злобно зыркнув на тетю Лидию.

— Так вот в чем дело. Все еще завидуешь тому, что я имею.

На мгновение мне показалось, что тетя Лидия влепит маме пощечину. Она напряглась всем телом, но стиснула зубы и сделала пару глубоких вдохов.

— Даже столько лет спустя ты не можешь понять, что я не хочу иметь то, что имеешь ты, — произнесла тетя Лидия, будто обращаясь к себе.

— Я просто пыталась уберечь тебя от страданий, — сказала мама тете. — Нравилось тебе тогда проходить через все это? А теперь ты счастлива?

Тетя Лидия распрямила плечи и вздернула подбородок.

— Может, у меня и нет того, что есть у тебя, Мэрилин, но я зато хоть что-то смыслю в этой жизни, черт подери, и использую возможности, которые мне выпадают. — Она развернулась и зашагала ко мне. — Я забираю Ханну обратно в Эшвилл до конца лета. Вне зависимости от того, решишь ли ты вернуться в реальный мир, настоятельно советую тебе самой обратиться в центр «Келлера-Бёрнса». Дэниэл не единственный, кому требуется помощь.

Мы молчали всю дорогу до аэропорта. Тетя Лидия купила два билета до Северной Каролины. Я предложила было заплатить, коль скоро лететь в Париж ей пришлось по моей вине, но она наотрез отказалась. Мне стало неловко от мысли, сколько сбережений ей пришлось на меня потратить.

Я села у большого витринного окна, выходящего на взлетную полосу, пока тетя Лидия покупала нам завтрак. Вернувшись с круассанами и двумя пакетиками молока, она протянула мне мою порцию.

— Bon appé tit! — пожелала она, подмигнув.

— Как ты меня нашла? — спросила я.

— Джуд помог, — ответила тетя Лидия. — Сказал, где тебя искать.

Я отщипнула от круассана кусочек, но тот не лез в горло. Медленно разжевывая, я завернула зерновой хлеб в бумагу на своих коленях.

Тетя Лидия накрыла мою руку ладонью.

— Ханна, я хочу, чтобы ты поняла, что проблемы твоей матери — не твои проблемы. Ей требуется помощь, но ты не должна защищать ее от всего на свете. Не ты ее родитель. Тебе всего семнадцать, ты должна жить в соответствии со своим возрастом.

Я опустила взгляд на свою еду.

— Прости, что уехала из Уиллоубрука много лет назад, — продолжала тетя. — Я не хотела оставлять тебя, мне просто требовалась возможность спокойно дышать. С твоей мамой не просто ужиться. Она пыталась управлять не только твоей жизнью, но и моей. Четыре года назад я захотела того, на что твоя мать не могла согласиться.

Я вздернула брови.

— Чего же?

— Ребенка, — ответила тетя Лидия.

У меня отвисла челюсть.

— Ребенка?

— Для себя, — пояснила тетя. — Я была уже не так молода, а тот самый мужчина все не появлялся. Поэтому я решила родить для себя, и сама заниматься воспитанием, коль уж по-другому никак. Я нашла анонимного донора и сделала ЭКО. Твоя мать была категорически против. Она думала, что, если ее незамужняя старшая сестра родит ребенка, не будучи в браке, это плохо отразится на ней. Мэрилин всегда обожала сплетни, но ровно до тех пор, пока они не касались ее самой.

Тетя Лидия отпила молока и продолжила:

— Я делала ЭКО несколько раз, но безуспешно. А однажды сработало. Я была на девятой неделе беременности. Однако следующее УЗИ не выявило сердцебиение, и меня отправили на аборт. — Тетя Лидия выглядела спокойно, но ее взгляд был направлен куда-то сквозь меня, поверх моего левого плеча. — Твоя мать… — она сделала глубокий вдох и быстро моргнула. — Твоя мать сказала, что это к лучшему, и что я дура, раз пыталась сделать все сама. Она велела мне бросить попытки и вернуться к работе в галерее, так как считала, что мне это подходит, и я должна продолжить вести свою одинокую жизнь и быть счастлива тем, что имею, а все ради того, чтобы сохранить свой идеальный мир.

Я вспомнила время перед самым отъездом тети Лидии из Уиллоубрука. Я не знала, что творится, но помнила, как тетя плакала в одну из ночей, когда я осталась у нее дома. Было поздно, и она не знала, что я не сплю. Я встала в туалет, и услышала ее плач. Я так испугалась, что не решилась узнать, в чем дело.

— Но я не хочу, чтобы ты испытывала ненависть к своей матери, — мягко произнесла тетя Лидия. — Ты была еще совсем маленькой, когда мы лишились родителей, так что, наверное, даже не помнишь их. Они были хорошими людьми, но все время боролись с финансовыми трудностями. Мэрилин же всегда хотела большой дом и дорогую одежду, которых наши родители позволить не могли. Когда она вышла за твоего отца, он был таким амбициозным и умным, что она сразу поняла — он далеко пойдет. Он был ее шансом на жизнь, о которой она мечтала, и она стала бояться, что что-то может этому помешать.

Я положила свою еду на маленький столик перед нашими сидениями, и устроила голову на тетином плече, которое слегка подрагивало. Я крепко обхватила ее руками, и она так же крепко обняла меня в ответ. Внезапно я испытала огромную благодарность за то, что сегодня утром именно тетя оказалась за дверью моего номера.

— Ты была права, говоря, что я сбежала, — сказала тетя Лидия. — Часть меня ничуть не лучше твоей матери. Когда дела не очень, я убегаю и притворяюсь, что все хорошо, прямо как она. Я не собиралась бросать тебя, но нуждалась в личном пространстве. А потом сама не заметила, как потребность в пространстве растянулась на годы, и я не была уверена, что ты захочешь со мной общаться после этого. — Она сжала мою руку. — Поэтому, когда твоя мать позвонила и сообщила, что ты хочешь провести у меня это лето, я была так счастлива. Я надеялась, что нам удастся все исправить и все станет как прежде.

— Ничего уже не станет как прежде, — сказала я.

— Знаю, — ответила тетя.

Я стряхнула крошку с пальца.

— Пока я не готова возвращаться в реальный мир.

Тетя Лидия погладила меня рукой по голове.

— Поверь мне, Ханна, прячась от трудностей, ты не облегчаешь себе жизнь.

***

Была уже середина дня, когда мы приземлились в Шарлотт, Северная Каролина. Найдя на парковке аэропорта машину тети Лидии, мы поехали обратно в Эшвилл. Мы почти не говорили, пока ехали по предгорью и после — по голубым горам. Я сидела на пассажирском сидении, прислонившись головой к окну, и мои глаза слипались от усталости.

Но когда тетя завернула за угол в нескольких кварталах от своего дома, я кое-что заметила и резко выпрямилась.

Наша машина медленно проезжала мимо дома Джуда. Дом казался пустым и тихим. Не виднелось на подъездной дорожке ни пикапа Джуда, ни машины его матери. Но во всем остальном дом казался таким же, каким я запомнила его в последний раз.

Кроме рубашки, болтающейся на дереве в углу участка.

Глава 23

Человек, появившийся в 8 утра на крыльце моего дома, был коротко стрижен. Очень коротко. Практически под ноль. Пока я изучала его взглядом, стоя в дверях, он склонил голову на бок.

— Привет, — поприветствовал Джуд.

С моего возвращения из Парижа прошла неделя. За это время мы с Джудом виделись несколько раз, но как-то мельком. Я все еще разбиралась с собой: искала ответы на вопросы кто я, чего хочу от жизни, и что буду делать в первую очередь, когда вернусь домой в конце лета.

Я вздернула брови.

— Выглядишь непривычно.

Он слегка наклонился и повертел головой из стороны в сторону, хвастаясь.

— Ага. Военный шик. — Он улыбнулся, и я не смогла сдержать смех.

— Выглядит классно, — заверила я его. — Необычно, но классно.

Он немного помолчал, прислушиваясь к щебетанию птиц, проснувшихся в соседнем дворе.

— Я пришел спросить, не захочешь ли ты еще разок забраться со мной на гору сегодня? — спросил Джуд, глубже засовывая руки в карманы.

Я почти было согласилась, но тут мне в голову пришла другая мысль.

— Вообще-то, — медленно протянула я, — есть еще одна гора, на которую я хотела бы забраться, и я буду рада, если ты поможешь мне в этом.

Он наградил меня заинтригованным взглядом.

— Сделаю все, что потребуется, Ханна.

Под бешеный стук сердца в груди я спросила:

— Поедешь со мной навестить отца в реабилитационном центре?

***

Когда несколько часов спустя моему взору предстало серое каменное здание, у меня тут же засосало под ложечкой. До этого я видела его всего раз, но запомнила каждую деталь. Вдоль дороги, ведущей к центру, выстроились идеально подстриженные кусты кубической формы. На стерильно-чистых раздвижных стеклянных дверях ни единого пятнышка. У входа — железная скамья, оставляющая следы на ногах, если сидеть на ней слишком долго.

— Ты как? — поинтересовался Джуд.

Я кивнула, сглатывая подступивший к горлу ком. Говорить не было сил. Открой я рот — и могла бы расплакаться, закричать или выкинуть что-то еще.

Зарулив на парковку, я заглушила мотор. Джуд подался вперед и сжал мою руку.

— Я рядом, — сказал он. — И буду рядом все время, если понадоблюсь.

Я соединила ладони и глубоко вздохнула. Было тихо, и это единственное, что мне действительно нравилось в Келлере-Бёрнсе. Центр стоял в окружении дубов и сосен, отделяющих его от остальной части города. Даже через закрытое окно машины до меня долетало пение птиц.

Джуд не говорил ни слова. Просто сидел рядом, пока я собиралась с силами. Все время, пока мы шли через парковку, он не выпускал мою руку. На скамье снаружи сидела женщина. Тощая и изможденная, со впалыми щеками и темными кругами под глазами, она даже не взглянула на нас, когда мы проходили мимо, а вот мне пришлось подавить дрожь. Неужели и мой отец выглядит так же? Когда мы привезли его сюда шесть недель назад, не выглядел, но я не знала, чего ожидать теперь.

Комната ожидания в реабилитационном центре Келлера-Бёрнса пахла чистотой, антисептиком и освежителем воздуха. Нас проверили на наличие запрещенных предметов, о которых предупреждала по телефону леди, говорившая со мной, когда звонила, чтобы назначить визит, а также попросили выложить на стол мобильные телефоны. Пока кто-то из сотрудников сообщал отцу о нашем приезде, мы ждали, сидя на жестких серых стульях. Через минуту в помещение вошла медсестра и улыбнулась мне.

— Можешь проходить, милая, — сказала она.

Я взглянула на Джуда.

— Хочешь, чтобы я пошел с тобой? — спросил он.

Я закусила губу, а затем кивнула.

Он встал и шел со мной рядом, пока мы следовали за медсестрой по коридору. Двери в палаты, мимо которых мы проходили, были открыты, и я могла видеть сидящих в них пациентов. Некоторые выглядели вполне здоровыми и адекватными, другие же лежали в постелях, либо сидели и смотрели в окно и были настолько тощими, что я могла видеть кости, проступающие через их кожу.

Ноги подкашивались, но я упорно шла вперед.

Медсестра подвела нас к палате в конце коридора. С все той же приятной улыбкой, она указала на дверь. И как ей удавалось так беззаботно улыбаться в таком депрессивном месте? Создавала положительный образ для пациентов или то, через что они прошли ее совсем не волновало?

Я остановилась на пороге и заглянула внутрь. Палата оказалась уютной. На персиковых стенах висели картины с изображением лесов. Напротив стены стояла аккуратно заправленная кровать с подушкой в изголовье. Все выглядело нормально.

— Ханна. — Мой отец, сложил газету и, отложив ее в сторону, встал со стула, на котором только что сидел.

Пока он приближался ко мне, я изучала его взглядом. Он выглядел точно так же, как папа, которого я знала. Возможно, чуть более отощавшим, но не сильно. На его висках все еще серебрилась седина, а над губой росли аккуратно подстриженные усы. На нем были серые спортивные штаны и синяя футболка. Видеть его в повседневной одежде было странно, ведь обычно при мне он носил костюм.

Он обнял меня, не дожидаясь, пока я предприму какие-то действия. Я оказалась зажатой в кольце его рук. Как много времени прошло с тех пор, как папа обнимал меня в последний раз? Я не помнила, однако в памяти моментально вспыхнуло воспоминание о том, как в детстве я сворачивалась клубком на его коленях.

Я крепко обняла его в ответ, пряча голову у него на плече.

— Я скучал по тебе, — прошептал он, целуя меня в макушку и проводя ладонью по моим волосам.

Когда я отстранилась, отец улыбнулся Джуду.

— Здравствуй. Я Дэниэл Коэн.

— Здравствуйте, сэр, — ответил Джуд, протягивая отцу руку. — Джуд Уэстмор. Я друг Ханны из Эшвилла.

— Крепкое рукопожатие, — отметил папа, улыбнувшись Джуду. Он жестом пригласил нас в палату. — Заходите — заходите. Вот только угощать мне вас нечем, простите. — Он улыбнулся собственной шутке.

Я устроилась на краешке его кровати, папа сел рядом со мной, а Джуд расположился на стуле. Все время, пока я пыталась придумать тему для разговора, в палате царила тишина. Всю дорогу от Эшвилла я думала, что же скажу отцу, когда увижу, но так ничего не придумала. Надеялась, что, когда окажусь здесь, слова придут сами собой.

Папа обнял меня своей теплой рукой.

— Прости, что не звонил в последнее время, — сказал он.

Я стиснула челюсти и заморгала, стараясь не дать слабину. Папа ненавидел слабость.

— Кстати почему? — спросила я.

Папа тяжело вздохнул.

— У меня был сложный период, Ханна. Один из тех, когда хочешь закинуться таблетками и находишься в состоянии безумия. Многим здешним пациентам намного хуже, чем мне. Я слышу, как они рыдают и кричат в своих палатах. Я не хочу становиться таким, но порой нахожусь в нескольких шагах от этого.

Отец опустил взгляд и поправил футболку. Я мельком посмотрела на Джуда, который сидел с крайне заинтересованным видом, чуть подавшись вперед и упершись руками в колени.

— Твой День Рождения как раз пришелся на такой период. Я хотел быть дома, с тобой и мамой, и бесился из-за того, что застрял здесь в твой праздник. Я ненавидел себя за все, что сделал с нами. А когда новость об этом просочилась в газеты, я вновь почувствовал себя неудачником. Я не хотел, чтобы все так закончилось.

⇐ Предыдущая 5 6 7 8 9 10 111213 14 Следующая ⇒