Оригинальное название: Lidia Calvano, Estelle Hunt «Rebirth»

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления!

Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения.

Спасибо.

Эстель Хант & Лидия Кальвано

«ВОЗРОЖДЕНИЕ»

#3 Серия «Реабилитация»

Оригинальное название: Lidia Calvano, Estelle Hunt «Rebirth»

Лидия Кальвано, Эстель Хант «Возрождение»

Жанр: Современный любовный роман

Главы: Пролог+5 глав

Переводчик: https: //vk. com/club196340839

Перевод группы: https: //vk. com/book_fever

Любое копирование и распространение ЗАПРЕЩЕНО!

Пожалуйста, уважайте чужой труд!

ПРОЛОГ

Звуки медицинского оборудования и сигналы мониторов исчезли вокруг них, пока Лорен удерживала ослабленный взгляд Даниэля. Мужчина на этих белоснежных простынях казался полностью уничтоженным. Беспомощный, каким не чувствовал себя никогда. Ошеломлённый от провала каждой попытки, и в том числе из-за того, что обнажил своё королевское сердце, со всеми драгоценными чувствами, которые там содержались. Лорен подошла, сделала попытку погладить его, правда сразу отдёрнула руку. Она заколебалась, но нашла в себе смелость в последний раз взглянуть ему в глаза и сделать собственное признание.

— Я сильно тебя любила, и это случилось со мной впервые. Но любви недостаточно, чтобы спасти тебя. По крайней мере, нам было недостаточно.

Она выдержала его сумрачный взгляд, потерявшийся на измождённом страдальческом лице, сдержав порыв обнять и поделиться своим пылом. Её сердце билось в тайном тихом ритме, создавая меланхоличную мелодию, которую слышать могла только она — ноты свисали с нарисованной в душе пентаграммы.

— Дождись меня, пожалуйста. Я вернусь к тебе, когда стану мужчиной, которого ты заслуживаешь.

Пропитанный страданием голос, проник в неё, как клинок, но не успел повредить жизненно важные органы. Она ничего не могла ему обещать, не в этот момент, когда их жизни шатались, а сами они, как канатоходцы, висели на натянутых нитях над неизвестностью. Лорен едва сдерживала безумное желание обхватить его лицо руками, прижаться губами к пересохшим губам, чтобы дать Даниэлю хоть какое облегчение. Она спрятала всю свою любовь в сундук и заперла, пообещав дать ей свободу и подарить ему, когда пройдёт буря.

— Поправляйся, убей мужчину, каким ты стал.

ГЛАВА 1

— Мак Аллистер, как себя чувствуешь сегодня?

Даниэль переключил внимание со своих переплетённых пальцев, лежащих на столе, и провёл взглядом вдоль стены, чтобы сосредоточиться на репродукциях работ импрессионистов. Он сознательно избегал взгляда доктора Харриса, который сидел перед ним и с раздражающим терпением ждал ответ на этот бесполезный вопрос.

Как, твою мать, Харрис думал он может чувствовать себя в этот момент?

Его закрыли в роскошной тюрьме на полном обслуживании и под круглосуточным наблюдением. Неужели они думали, что он не видел незаметных проницательных взглядов обслуживающего персонала или скрытую камеру, встроенную в стену спальни?

Даниэль крепче сжал руки, пытаясь сдержать растущую дрожь, исходящую из центра тела. Со вчерашнего дня ему приостановили приём Наролекса, что вызвало немедленную и болезненную потребность в выпивке. Искусственных буферов, способных блокировать все его смертельные потребности, больше не существовало. Начало детоксикации было лёгким, чему способствовала смесь успокоительных средств, антидепрессантов и ингибиторов физического и психического равновесия. Он провёл столько часов, плавая в иллюзорном оцепенении, и что забыл, — рано или поздно ему придётся вернуться к суровой реальности.

Сегодня, если быть точным.

Даниэль сделал долгий вдох, стиснул зубы и решился посмотреть доктору в лицо.

— Отвратительно. — Язвительный ответ прозвучал патетически даже для него.

Великий Джо Кинг, высокооплачиваемый актёр, желанный мужчина кому завидовали все на свете, был пустой и слабой марионеткой, завалившейся на самого себя, как увядший гнилой цветок.

— Это нормально, Даниэль. Мы сделали генеральную уборку в твоём теле, но невозможно удалить так же быстро желание выпить или затянуться наркотиком.

«Это никогда не пройдёт», — подумал Даниэль, когда желудок скрутило в очередном болезненном спазме, и неконтролируемая ярость ожила, разлетаясь по всему телу, пока не взорвалась в голове.

— Что ты можешь знать, херодоктор!

Он смотрел на врача исподлобья, лицо опущено на дрожащие руки, дыхание ускорилось от нарастающей тревожности.

— Я много лет лечу от зависимостей. — Харрис не вздрогнул; он сохранял спокойное самообладание, которое противоречило исходившей от Даниэля нервозности, похожей на облако ядовитого пара.

— Пошёл ты на х... доктор. Вып... выпусти меня... из этой грёбаной больницы.

Даниэль спотыкался о слова, зрение затуманивалось, по нему сильно ударили вредные потребности, делая больше похожим на голодное животное, чем на человека. Дрожащими руками он схватил пачку сигарет и закурил, делая одну длинную затяжку за другой.

— Ты знаешь, войдя сюда, ты потерял все возможности выбора. Выйдешь, когда поправишься.

Даниэль вскочил на ноги, швыряя на пол стул, схватил подставку для ручек и бросил в доктора, который вовремя увернулся.

— Выпусти меня, ублюдок!

Распахнулась дверь, вошли два здоровенных санитара; они бросились на Даниэля и прижали к своим массивным телам. Даниэль извивался и кричал, теряя всякий клочок достоинства. Из рук выпала сигарета, тут же потушенная ногой одного из двух мужчин. А из широко открытых глаза потекли обильные слезы страдания и разочарования. Эта влажность напомнила ему о том, как низко пал король, — повержен на землю в лужу грязи.

В сознании проносились образы побед, наград, взгляды восхищения и зависти. Если бы эти люди видели его сейчас, унижение было бы полным. Даниэль встретил обеспокоенное выражение лица доктора и хотел плюнуть тому в лицо, чтобы стереть сострадание, которое внушало ненависть.

Одна полоска кокаина, этого было бы достаточно, чтобы почувствовать себя лучше. Бренди на один палец, и он сможет снова почувствовать себя богом. Но этот сукин сын наслаждался тем, что лишил его силы; будь проклята Бетт за то, что уговорила пойти на реабилитацию, когда без такого топлива он был никем. Мужчина, как и многие другие, без амбиций, без талантов, которого ничего не ждёт. Даже Лорен, проклятая девственница, повернулась к нему спиной и попрощалась, когда он был на больничной койке и отчаянно нуждался в ней. Эгоистка и оппортунистка, как и все, кто был рядом с ним. Он правильно поступил, унизив её тем вечером в бассейне, бросив в неё грязную сущность другой женщины. Если бы только Лорен была перед ним в данный момент, он бы поступил намного хуже; та, кто сказала, что любит его, а затем предоставила самому себе не задумываясь.

Даниэля отвели в свою комнату, где со шприцем в руке и твёрдым взглядом уже ждала медсестра. Он выплюнул ей все, приходившие в голову оскорбления, раздражённый тем, что не в состоянии поколебать её профессиональное самообладание. Обездвиженный двумя тяжеловесами, Даниэль мог только наблюдать, как игла прокалывает кожу и быстро вводится золотистая жидкость, вызывая у него сладостное оцепенение. Он засыпал убаюкиваемый всё более отдалёнными голосами. И последней мыслью были полные сожаления глаза Лорен.

Следующие дни Даниэль провёл в такой же спячке, из которой входил и выходил, не замечая проходящего времени. Когда доктор Харрис пришёл его навестить, Даниэль только что помочился в утку, и лишь белоснежная хлопковая простыня защищала его достоинство. Даниэль с ужасом понял, что его больше не волнует, как другие видели или судили его: он был пуст, мёртв внутри, актёру пришёл конец, уничтожен как мужчина.

Харрис молча сел в кресло.

— Вы не спрашиваете, как я себя чувствую? — Голос на этот раз вышел слабым, с глаза сорвалась одинокая слеза, которая, убегая до мочки уха, оставила след. Харрис застал Даниэля врасплох, когда протянул руку, чтобы вытереть мокрую кожу.

— Я хорошо знаю, как ты себя чувствуешь прямо сейчас. Я видел многих в твоём состоянии.

Даниэль сглотнул, внезапно тронутый этим жестом, который заставил почувствовать себя более несчастным, чем когда-либо.

— Я никогда не буду таким, как раньше.

— Надеюсь, что нет. — Харрис едва заметно поджал губы. — Я хочу, чтобы ты ушёл отсюда полностью изменённым. Хочу тебя сильным и стойким, я хочу, чтобы ты чувствовал себя свободно, живя вдали от всего, что разрушило тебя. Дорога ещё длинная. — Харрис схватил его за руку и коротко сжал. — Ты с нами всего месяц, но обещаю, с каждым днём будет лучше и лучше.

— Что, если я больше не смогу играть?

— Без употребления наркотиков, имеешь в виду?

— Да, — признался со страхом, ползущим под кожей.

Что бы он сделал со своей жизнью?

Харрис наклонился вперёд, уперев локти в расставленные ноги.

— Думаешь, твой талант действительно зависит от полоски кокаина? Тогда быть актёром может любой кокаинозависимый, но ты знаешь, что это не так. Талант не создаётся, им обладают от рождения, он высечен в ДНК наравне с цветом глаз.

Даниэль опустил веки и позволил себе то, о чём забыл, — надеяться.

Ему продолжили введение Неролекса, а затем постепенно прекратили и его. Даниэль возобновил физическую активность, каждый день посещал спортзал, но только тогда, когда был уверен, что там никого нет. Он не чувствовал себя готовым встретить других людей, с кем, вероятно, был знаком и которые находились в его собственном состоянии. Харрис не побуждал к общению с другими, но увеличил число их встреч, призывая Даниэля рассказывать о себе и о том, чего ожидает от будущего. Даниэль говорил о своих родителях, о Бетт и о смерти Роуз, о Роне и Аиде, но ни разу не упомянул Лорен.

Тема была настолько болезненной, что до сих пор у него не получалось рассуждать о ней.

Чувство вины за то, что заставил её вынести, глаза Лорен, полные жалости и боли, какими видел их во время той позорной ночи в бассейне, терзали его каждый проклятый миг. Интуитивно Даниэль понимал, — это стыд и чувство вины, однако каждый раз, когда уговаривал себя поговорить о ней с Харрисом, губы оставались запечатанными, и он переводил разговор на другое.

Затем, как и предвидел Харрис ещё при госпитализации, у Даниэля наступила депрессия с уверенностью, что он умирает.

Глава 2

Не дав времени на размышление, Даниэля охватила апатия.

Он перестал посещать спортзал, а сеансы с доктором прерывались длительным молчанием и грустью. Эта меланхолия, рождённая без видимой причины, схватила его в жестокие тиски, порой вызывая тихий плач. Он стал видеть серый туннель без возможности выхода.

— Мы дадим тебе антидепрессанты, — успокоил его Харрис после очередного отказа отвечать на вопросы.

— Они ни к чему не приведут, я мёртв, понимаете? Нет ничего, что могло бы вернуть мне желание жить. Я хочу бросить всё: кино, Лос-Анджелес. Себя. — Он тяжело вдохнул носом. — Я хочу умереть, — пробормотал, закрывая глаза.

— Это называется депрессией.

— Это называется: мне больше не хочется жить.

Харрис протянул ему сигарету. Даниэль закурил и затянулся, словно сделал глоток свежего воздуха.

— Детоксикация никогда не бывает простой, Даниэль. Приходится переносить физическую боль, а затем и психическую. И это сейчас ты испытываешь на своей коже. Антидепрессанты помогут тебе, так как Наролекс и Валиум поддерживали в период воздержания.

— У меня такое впечатление, что я не выберусь отсюда живым.

— Ты это сделаешь, будь уверен. Ты вернёшься домой и снова начнёшь играть.

Даниэль улыбнулся с лёгким намёком на сарказм.

— У меня больше нет дома. Я продал свою виллу, полную всякого дерьма, внушающего страх.

— Кто сказал, что твой дом внушает страх?

Проклиная себя, Даниэль закрыл глаза. Он погасил сигарету в пепельнице и закурил ещё одну, увиливая от ответа.

— Никто.

— Даниэль…

— Это так, к слову.

— Напомню тебе, я лечу разум.

Даниэль продолжил курить, опустив взгляд. У него не хватало мужества поднять лицо, ответить на вопрос, признаться в своём позоре. Он с ужасом вспомнил ту ночь: Лорен в центре оргии, одетая в слишком большую футболку, пристально смотрит, как он трахает Аиду. Даниэль услышал отвратительное хлюпанье завязываемого презерватива, увидел себя бросающим, раскрывая пальцы, и как презерватив попадает на футболку под грудь, которую он целовал и поклонялся десятки раз.

— Твою мать... — жалобно произнёс он, и Харрис закончил сеанс.

На следующий день Даниэль пришёл на сеанс терапии небритым и с тёмными кругами вокруг глаз.

— Ты не спал ночью?

Даниэль закурил сигарету и покачал головой в знак отрицания.

— Могу узнать почему? — невозмутимо продолжил доктор.

Даниэль фыркнул, потом потёр лицо. Он выкурил сигарету в несколько длинных затяжек и закурил ещё одну.

— Если так продолжишь, то умрёшь от рака лёгких.

— От чего-то надо умереть.

— Сегодня ты особенно пессимистичен.

— Так случается, если ты в депрессии и проводишь ночь в размышлениях вместо сна.

— О чём ты думал?

Даниэль тряхнул головой, приподняв уголок рта в ухмылке.

— Я не куплюсь на это, доктор.

Харрис взял ручку и стал вертеть между пальцами.

— Полагаю, ты знаешь, почему из Нью-Йоркских люков выходит пар.

Даниэль нахмурился.

— Очевидно.

— Хорошо. Представь себя сложной системой труб, которые передают эмоции в мозг, желудок, сердце. Иногда бывает, что тело перегружается ощущениями, воспоминаниями. — Он сделал паузу, глядя Даниэлю прямо в глаза. — Чувством вины, от совершённых ошибок. И этот груз восприятия создаёт непереносимое давление на психику, с результатами, которые ты, конечно, можешь себе представить.

Даниэль молчал. Он в энный раз пережил ту ночь, словно кадры из фильма, и его переполняла тоска, точно пар, готовый вырваться наружу.

— Женщина, — воскликнул он, и это было первое, робкое признание.

— Я слушаю тебя, — подбодрил Харрис.

Прежде чем начать говорить, Даниэль сделал глубокий вдох.

— Она была... по сравнению со мной ребёнком. Ей едва исполнилось двадцать. — Он грустно улыбнулся. — Не буду тратить время на объяснения обстоятельств нашей первой встречи, это бесполезно. Важно то, насколько она была мне близка во время первой попытки детоксикации.

— Ты говоришь о Лорен? — прервал его Харрис, вспомнив имя, которое несколько раз появлялось во время первых сеансов.

— Да, я говорю о Лорен, — неохотно признался Даниэль.

— Продолжай.

Даниэль надул щёки и выдохнул весь воздух сразу.

— После короткого... отпуска в Мексике я попросил её переехать ко мне, и она согласилась. Её брат лежал в больнице, и она всё равно жила бы одна. Сначала это было прекрасно. — Даниэль улыбнулся, вспомнив красное платье и мечтательное выражение на лице Лорен. — Но длилось недолго. Я солгал ей.

— Каким образом?

— Успокаивал её, говорил, что всё в порядке, тогда как это была неправда. Я испытывал всё более сильную потребность выпить, затянуться, трахаться. С ней я занимался любовью, в то время как хотел…

Молчание затянулось. Даниэль уставился взглядом в пол. При воспоминании о тех днях мышцы одеревенели.

— Что бы ты хотел?

— Я хотел трахаться. — выпалил он срывающимся голосом. — Мне так хотелось разврата, что я трахнул бы даже шестидесятилетнюю служанку или своего шофера. Я... я воображал так много всего, пока был с Лорен. Я трахал её с закрытыми глазами, вспоминая оргии, в которых в прошлом участвовал. Она этого не заслужила. — Последние слова он прошептал, словно говорил сам с собой.

— Она никогда не замечала?

— Если и замечала, мне она никогда ничего не говорила; она слишком умная девушка, чтобы не уловить сигналы. Лорен оставалась рядом со мной, пока я ей разрешал.

— Не останавливайся сейчас, Даниэль. Расскажи мне всё.

Даниэль закрыл глаза и стиснул зубы, втягивая щёки.

— После смерти Роуз я снова стал пить и нюхать. Я успокаивал Лорен, говоря ей, что у меня всё под контролем, не думаю, что она тоже верила. Она смотрела на меня с беспокойством, тревогой, иногда обвиняя глазами. Я... — он снова прервался, прикусив дрожащую губу. — Я втянул её в секс втроём, хотя не смог дойти до конца.

— Что значит «до конца»?

— Почему я должен называть вещи своими именами? Вы не понимаете, о чём я?

— Даниэль, ты должен выпустить всё.

— Он не трахнул её, я не хотел, чтобы он овладел Лорен таким образом. — Даниэль выдержал прямой взгляд Харриса и прочитал в нём призыв продолжить. — Он просто целовал её, лизал, трогал, но сразу после того, как она кончила, я отослал его.

— Как она отреагировала?

Даниэль пожал плечами.

— Лорен ничего мне не сказала, позволила себя трахнуть, а затем я ушёл, чтобы предаться разврату в другом месте. Я бросил её в грязи, к которой она не привыкла. Я на всё плюнул, хлопнул дверью и убежал.

— А потом?

— А потом я опустился на дно, утаскивая за собой и её.

Даниэль закрыл лицо руками, и стон потряс его изнутри, превратившись в мириады рыданий, которые хлынули каскадом слёз.

Харрис позволил Даниэлю плакать, скромно отводя взгляд.

— После того как французы отказались включить меня в свой проект, я потерял голову. — Даниэль сделал долгий вдох, потирая лицо руками. — Я был пьян, принял много кокаина и амфетаминов. Превратился в животное. Мы начали оргию в приватной комнате клуба, потом поехали ко мне. Была глубокая ночь, я не думал о Лорен, о возможности того, что она может проснуться или застукать меня. На самом деле я не думал вообще. Но она не спала…

— И застукала, когда ты был с кем-то другим.

Даниэль кивнул. Он не мог продолжать, охваченный волной воспоминаний и образов, связанных с той ночью. Почувствовал запах хлорки и секса, окружавшие его стоны, влажную хватку Аиды вокруг члена, а затем снова увидел Лорен, её широко раскрытые глаза, переполненные страданием и неверием. В какое отвратительное и бесчеловечное существо он превратился, чтобы не видеть зла, причиняемого им этой чистой душе? Желудок скрутило, причиняя новую боль. Рвотный спазм заставил его выпрямить спину и глубоко вздохнуть, но даже в этом случае образы не растворились, и маленькая беззащитная Лорен осталась стоять перед его закрытыми глазами, готовая принять последний акт бесчестья.

— Я оскорблял Лорен продолжая трахать другую женщину, а затем... бля.

— Если ты не готов, мы можем остановиться и продолжить завтра.

— Нет. Ни после, ни в другой день. Я бросил в неё презерватив, который только что использовал. — Он посмотрел в удивлённые глаза доктора. — Я обвинил Лорен в том, что она рядом со мной только ради денег и хочет получить ещё на операцию по исправлению колена, — выпалил он с горьким смехом, вытирая мокрые от слёз щеки. — Я назвал её бедной спичкой, шлюхой, именно ту, которая никогда ни о чём для себя не просила.

Запрокинув назад голову, Даниэль прижал к груди ладонь, чувствуя такую боль, которую вызывают не физические страдания, а более тонкую — результат вины и ужаса от того, что не в состоянии искупить свои грехи. Опять же, Лорен была далеко, и он не знал, где она и с кем. Безумный страх, что она забыла о нём, заставил его вскочить, как пружина. Даниэль принялся ходить по кругу, проводя руками по голове взад-вперёд, путая волосы, которые уже давно не видели минимального подобия порядка. Он хватал пряди и дёргал их с силой, но ничто не могло отвлечь его от мучительных мыслей.

— Даниэль, успокойся. — Харрис медленно поднялся на ноги, продолжая говорить низким успокаивающим голосом. — Ты находишься в милях от Лос-Анджелеса, и всё, о чём мне рассказал, произошло несколько месяцев назад.

— Не имеет значения, потому что это всё равно случилось, — кричал Даниэль, запустив руки в волосы, а его рот превратился в гримасу безысходности; сердце бешено колотилось, отражая в каждом уголке тела отчаяние. Он в сотый раз переживал каждую минуту той ночи, и каждая разрушительная эмоция обновлялась, словно в огонь вплёскивали бензин.

— Даниэль, успокойся.

Харрис осторожно приблизился и остановился от Даниэля в нескольких шагах. В охваченной отчаянием комнате застыло время, усиливая наступившую гнетущую тишину, похожую на снаряд, готовый взорваться. Затем Даниэль рухнул на колени и заплакал, пока его проклятая душа не опустела от всех страхов, одержимостей и заблуждений величия, с которыми он построил свою жизнь. Когда он заставил себя осознать все окружавшие его обломки, Даниэль решил, что из этой резни создаст нового себя.

— Тебе лучше?

Харрис забрал у него из рук пустую чашку и поставил на стол. Даниэль восхищался самообладанием Харриса, тем, как тот справлялся с его вспышками гнева, порывами боли. Доктор позволил ему плакать, сидя на полу, а затем заставил лечь на диван, предложив выпить чай с ромашкой, который появился из ниоткуда. Этот плач был катарсисом; с тех пор, как Даниэль начал реабилитацию, он ругался, бился головой о стену, корчился от боли, но никогда не пролил ни одной слезы из-за Лорен и того зла, что ей причинил. Он никогда не осознавал того, что сотворил с нею, вернее, до сих пор не хотел иметь дело с этой частью своего прошлого.

— Я чувствую себя опустошённым.

— Хорошо.

Харрис встал, открыл окно и впустил свежий осенний воздух. Даниэль покосился на золотые листья конского каштана, и ощутил желание пробежать по лужайке, плавно спускавшейся к тропинке, которую он иногда использовал для бега.

— Мне всегда было трудно приносить извинения, но теперь я чувствую непреодолимую потребность извиниться перед Лорен.

Доктор вернулся к нему и сел, перекрещивая ноги.

— Искупить вину — эта возможность предоставляется не всем. Считай, что тебе повезло.

— Она вернётся ко мне?

Харрис улыбнулся и медленно моргнул.

— Я не гадалка, и не могу ответить на этот вопрос.

— Конечно, — пробормотал Даниэль, называя себя придурком.

— Что последнее вы сказали друг другу?

— Я попросил подождать меня, и что вернусь к ней, когда стану мужчиной, которого она заслуживает.

— А что ответила она?

Даниэль прижал к животу руку, крепко сжимая футболку из мягкого хлопка.

— Она сказала мне: поправляйся, убей мужчину, каким ты стал. — Он набрал в грудь воздуха. — Лорен не давала мне никаких обещаний.

Осознав эту истину, Даниэль почувствовал вновь, как его охватывает отчаяние. Что за жизнь будет без Лорен? Какой смысл исцеляться от пристрастий, если рядом с ним не будет она, чтобы наслаждаться этим новым существованием? Словно прочитав его мысли, Харрис удивил, произнося следующие слова:

— Независимо от того, что ждёт тебя после реабилитации, знай, — начинать придётся с себя и только с себя. Лорен не смогла тебя спасти, и если ты сегодня чист, то должен поблагодарить только Даниэля. Понимаешь ли ты, какой великий акт милосердия проявил по отношению к себе? Какую ценную возможность ты себе дал? Не бросай всё на ветер. Если Лорен не будет частью твоей жизни, это не значит, что твоя жизнь закончилась.

— Вы не понимаете, я люблю Лорен всем сердцем и умираю от желания признаться ей и загладить вину!

Харрис улыбнулся, покачивая головой.

— Даниэль, Даниэль, я не говорю, что тебе придётся от неё отказаться, а просто призываю не основывать свою жизнь на Лорен или на ком-то ещё, кроме тебя самого.

Они замолчали, пока Даниэль впитывал эти утверждения, пытаясь усвоить. Жизнь без Лорен была немыслима, и признать это перед Харрисом равносильно крику о неудаче. Тем не менее Даниэль понимал, — всё сказанное доктором было правдой, и он никогда не выздоровеет по-настоящему, пока не поставит себя в центр своей жизни, и не эгоистичным или разрушительным образом, а ради своих лучших целей. И он будет бороться, чтобы вернуть Лорен. Пусть потребуются дни, месяцы, годы, он будет бороться, чтобы вернуть её сердце.

Глава 3

До конца реабилитации оставался месяц, тридцать дней отделяли Даниэля от возвращения к реальной жизни. Эти месяцы были напряжёнными, словно ему пришлось пересечь аэродинамическую трубу обутым в жалкие портянки. От того, что оказался на другой стороне и сумел оставить худшее позади, его наполняла гордость, какой он никогда не испытывал.

Алкоголь, кокаин и извращённый секс стали лишь печальным воспоминанием. Даниэль чувствовал себя невероятно мотивированным, и, хотя понимал, опасность всегда будет оставаться в засаде, он полагался на собственные силы.

Сидя на скамейке, он наслаждался тёплым полуденным солнцем, на коже высыхал пот после пятидесяти кругов кросса. Каждый день Даниэль чувствовал себя более сильным, более целеустремлённым, с энтузиазмом ожидая возможности за пределами рехаба. Неделей ранее Бетт смогла получить разрешение на встречу с ним, и удивила Даниэля, разрыдавшись на первых минутах.

— Ты уже думала о моём некрологе, старушка?

Со слезами на глазах Бетт рассмеялась и обвинила его в том, что он, как всегда, бесчувственный эгоист. Но Даниэль понимал, что Бетт лжет. Видел, с каким удивлением она вглядывалась в его лицо, читая указывающие на выздоровление изменения.

Бетт ознакомила его с проектом Курта Джеймсона, рассказала, чего от него ожидали, о графике, об утверждённом составе, о сжатых сроках, которые не предполагали никаких нарушений со стороны Даниэля.

— Курт оказал тебе беспрецедентное доверие. Не подведи его. — Она смотрела на него с нежностью, поджав губы. — Не подведи меня.

— Я не подведу.

Даниэль имел полное намерение сдержать это обещание и был готов вернуться на съёмочную площадку, подстёгнутый скорой встречей со своей новой партнёршей, молодым талантом студии Уолта Диснея.

Даниэль поднял лицо к небу, испытывая огромную благодарность за жизнь, за друзей, за любовь. И разразился освободительным смехом, не обращая внимания на тех, кто мог его услышать. Он перестал прятаться от других и принял свои слабости. Даже Лорен казалась ему ближе, он ощущал немотивированную уверенность, надежду, за которую доверчиво цеплялся и принимал, не собираясь исследовать.

Вытирая пот, Даниэль провёл рукой по лицу, а когда снова открыл глаза, то увидел приближающуюся женщину. Она была высокой и стройной, статное телосложение подчёркивалось чёрными леггинсами и обтягивающей футболкой, которая ничего не оставляла воображению. Длинные светлые волосы развевались как золотистая мантия. Решительным шагом она быстро дошла до него. Вблизи он мог изучить её лицо: ни жёсткость рта, ни твёрдость взгляда не могли скрыть совершенства костной структуры, гармонии черт и очарования, которые не имели ничего общего с пластической хирургией. Но всё-таки… глаза окружали тёмные тени, морщины усталости подчёркивали уголки рта, делая её более зрелой, чем была на самом деле. Женщина смотрела на него, как кошка, нацеленная на добычу, её грудь быстро поднималась и опускалась, а соски твердели, прижимаясь к ткани. Она коснулась пальцами груди, кончиком языка смочила полные красные губы.

Даниэль закрыл глаза, ругая себя, судьбу, искушения. Если бы верил в любого бога, то подумал об этой женщине как о соблазнительном дьяволе, но он не мог обвинить какое-либо сверхъестественное существо, кроме совпадения.

— Джей Кей, как я рада видеть тебя.

— Лили, не могу сказать того же.

Рано или поздно все проходят через эту клетку, словно жизнь, это странная салонная игра, и Даниэль искал иронию в этой неожиданной встрече. С этой женщиной он совершил неопределённое количество разврата, часто привлекая и Аиду, а теперь застал её здесь, в момент наибольшей уязвимости. Лилли могла войти в рехаб вместе с ним или после его выписки, вместо этого он встретил её в самый неподходящий момент: со слабой бдительностью, свободным от ядов, но абсолютно без иммунитета к их воздействию.

Она села рядом с ним так, что их ноги соприкасались. Его окутал запах... он уже давно, так давно не чувствовал ничего подобного. Начало покалывать кожу, о грудину возбуждённо забилось сердце, слюноотделение упало до нуля: вот и расплата по счёту. Казалось, Лилли ощутила эту перемену; осторожно положила руку на его колено и стала медленно передвигать на бедро, не переставая смотреть на него. Преодолев половину, она замедлила движение, но не остановилась, а приблизилась к паху и задержалась там, рисуя маленькие круги, зная, где Даниэль был наиболее чувствителен.

— Помнишь, как я массировала пальцем, пока Аида отсасывала у тебя до последней капли?

Даниэль закрыл глаза, его плоть подпрыгнула. Лилли ухватила член опытной рукой, и почувствовав его твёрдым как камень, издала стон удовлетворения. Хватка, однако, не оказала ожидаемого Лилли эффекта, а, наоборот, вырвала Даниэля из чар, заставляя вскочить на ноги, подальше от этой скамьи, и слишком сильного, чтобы справиться с ним сейчас, обольщения.

Даниэль смотрел на Лилли, прищурив глаза, ненавидя себя и те потребности, которые, боялся, никогда не исчезнут. Он мог согласиться жить с тягой к алкоголю, но не мог смириться с желанием к другим женщинам, кроме Лорен. Он ощутил, как возбуждение затухает и покидает низ живота, чтобы подняться к желудку и превратится там в кислоту. Он отвернулся от Лилли, подбежал к дереву, положил руку на шершавый ствол и, наклонившись вперед, стошнил на траву завтрак.

— Облажавшийся кусок дерьма! — Лилли принялась ругаться, не обращая внимания на окружающих. Заметив это, к ней поспешили две медсестры, которые, избегая ударов, заблокировали женщину и сопроводили внутрь клиники.

Только когда крики прекратились, Даниэль прислонился к стволу и набрал воздуха длинными, освежающими глотками. Он поднёс к животу сжатую ладонь, чувствуя, как от ярости пульсируют внутренности, а ещё выше в груди поднималась к горлу боль, пока не хлынула из глаз. Даниэль рухнул на колени и заплакал о своём поражении.

— Это не провал, — возразил через два часа доктор Харрис, после того как Даниэль умолял его о беседе.

— Я возбудился, моя голова переполнилась... Боже мой, всякими извращениями.

— Ты годами доводил своё либидо до предела, и ты молодой энергичный мужчина, который не практиковал секс в течение нескольких месяцев. Ты мастурбируешь?

Даниэль мгновенно покраснел, а после разразился смехом.

— Находишь этот вопрос забавным? Уголок рта доктора подёргивался.

— Нет, но смешно почувствовать себя неловко, я не помню, когда это произошло в последний раз.

— Хорошо.

Даниэль вопросительно выгнул бровь.

— Я рад, что тебе стыдно. Ты где-то прятал тайник со скромностью, а то, что она появляется на поверхности, означает, — ты устанавливаешь границы; твой разум начинает возводить заслоны.

Даниэль наклонился вперёд, ощущая раздражающее нервное подёргивание в уголке глаза.

— Когда... если Лорен вернёт меня к себе, я хочу быть уверен, что останусь верен ей и не предам её даже в своём сознании.

— В мыслях изменяет любой из нас! Это свободная зона. Думаешь, муж, который живёт здоровой сексуальной жизнью, не фантазирует о соседке? Или о девушке, бегающей каждое утро перед домом? Разница заключается в нежелании реализовать эти мечты, а оставить их в голове. Этот мужчина увидит свою жену в обтягивающих брюках и направит на неё желание секса. Для тебя будет то же самое. Когда увидишь Лорен, когда будешь заниматься с ней любовью, ты поймёшь, как легко держать под контролем определённые желания. Но сейчас ты похож на знаменитый нью-йоркский трубопровод: насыщенный.

Даниэль улыбнулся, успокоенный этим объяснением.

Он встал, поблагодарив Харриса, но прежде чем успел открыть дверь, доктор окликнул его.

— Даниэль, время от времени мастурбируй. Ты не ослепнешь от этого, и твоему телу на самом деле нужно расслабиться.

Даниэль поднял вверх большой палец и ушёл, качая головой.

Глава 4

Несмотря на то что с момента окончания реабилитации прошло почти три года, воспоминания о тех месяцах до сих пор бросали Даниэля в мгновенную немотивированную панику.

Это был страх поражения, снова упасть, навсегда потерять то, что он с огромным трудом восстановил. А то, чем Даниэль обладал в настоящем, было залито потом и кровью, возведено по кирпичику, которые заливал ещё и слезами; и он потерял счёт сколько раз бил себя в грудь. Возвращение к работе и возможность, наконец, продемонстрировать все свои достоинства и талант, стало значимой инъекцией для самооценки.

Он попросил прощения у всех, кому сделал зло, освобождаясь от мучительного чувства вины содеянного, и что заставляло его испытывать тяжесть и свою бесполезность. Увидеть на лице матери и отца облегчение и счастье оттого, что он исцелился, подарило Даниэлю силы и надежду, побуждая продолжить двигаться по пути прощения. И этот путь привёл его к ней, Лорен.

Дни, предшествовавшие встрече, характеризовались тревогой. У Даниэля чередовались моменты эйфорической уверенности с моментами чистого, пугающего безумия. Даниэль боялся отказа, которого, как он знал, заслуживал. Не имело значения, что той ночью в бассейне его разум был помутнён алкоголем и наркотиками. Он использовал Лорен множеством других способов за всё время, пока она была рядом. Он обещал ей, что превратится в мужчину, которого она заслуживает и исполнил её желание, убив монстра, таившегося внутри. Лорен приняла его, утопила слезами тревоги, осыпала поцелуями сделанные ранее обещания.

Даниэль быстро прочитал контракт на рекламную кампанию, который по электронной почте отправила Виктория. Эта женщина была настоящей акулой, несмотря на манеры викторианской эпохи, которыми щеголяла, или нежное личико, скрывающее в юбке настоящего дьявола. Нанять её агентом — лучший совет Бетт. Он выключил ноутбук и вытянул длинное тело, откинув назад мягкую спинку чёрного кожаного кресла. Удовлетворённо улыбаясь, скрестил руки за головой и закрыл глаза. Потом оттолкнулся ногами, сдвинув кресло назад к стене, и встал, чтобы направиться в гостиную, к ней.

В Нью-Йорке лето наступило рано, поэтому на нём не было ничего, кроме брюк. Засунув руки в карманы, и оттягивая их так, что обнажились подвздошные кости, Даниэль неспешно пошёл по коридору. Он нашёл Лорен лежащей на шезлонге Ле Корбюзье и, как это часто бывало, остановился, чтобы полюбоваться, прежде чем она заметит его присутствие. Длинные чёрные волосы спадали до пола, собираясь в тёмную лужицу, одна рука покоилась чуть ниже груди, изящные ноги торчали из-под белой рубашки, натянутой на округлом животе.

Даниэль почувствовал комок в горле, вспоминая о другом ребёнке, чья судьба заключалась не в том, чтобы прийти в мир (основа жизни, созданная в момент безумия). Лорен в одиночку справилась с болью утраты, пока он был заперт в реабилитационной клинике, но даже сейчас, спустя столько лет, он не мог простить себе эту беспечность. Они выждали, прежде чем зачать новых детей. Лорен нуждалась во времени для них двоих, чтобы лучше узнать друг друга в новых обличьях выживших. Среди них двоих, и несмотря на разделяющую разницу в возрасте, Лорен всегда была мудрее.

— Я знаю, что ты стоишь в дверях, — сказала она, не поворачивая головы.

— Мне казалось, я не шумел.

Даниэль направился к Лорен, наблюдая, как она оборачивается и улыбается ему.

— Отражение в стекле. — пояснила с озорной улыбкой.

Даниэль нагнулся и встал на колени. Он нежно погладил её по щеке, затем обвёл пальцем контур лица.

— Как ты? — осведомился, переводя взгляд на девятимесячный живот.

— Чудесно. Будь так всегда, я бы каждый день оставалась беременной.

Даниэль зарылся лицом в волосы Лорен, вдыхая свежий чистый запах, потёр кончик носа о её ухо, а потом шепнул благоговейные слова.

— Мне нравится твоё тело, — пробормотал он и погладил чувствительную кожу на шее, под вырезом расстёгнутой рубашки.

— М-м-м... — мяукнула в ответ и повернулась, чтобы ответить на поцелуи.

Они медленно соприкоснулись губами, но Лорен схватила мужа за шею сзади, чтобы приблизить и углубить поцелуй. Она открыла рот и, облизывая, проникла языком между его губами. Даниэль отстранился, глядя ей в глаза.

— Ты на последнем сроке, я не знаю…

Лорен выпалила в низком смешке.

— За последний месяц мы только играли, хотя доктор заверила нас, что можем делать всё.

Лорен добродушно ругала его за чрезмерное беспокойство, и он чувствовал себя дураком. Глядя со смесью благоговения и желания, Даниэль ласкал её живот.

— Я дурак, правда? Знаю, его многое защищает, но всё равно боюсь причинить ему боль.

— Отведи меня в постель и понежимся немного, не задумываясь о том, что будет дальше, — предложила Лорен, прежде чем Даниэль подхватил её на руки, чтобы отнести в спальню.

По пути туда они целовались с деликатностью, которая не выдала никакой срочности. Даниэль аккуратно уложил Лорен на кровать, помогая устроиться. Её маленькие руки были повсюду: ласкали шею, изгиб плеч, сжимали бицепсы, щекотали рельефный живот. Он расстегнул ей блузку, задерживаясь на каждой пуговице, словно разворачивал рождественский подарок, и всякий раз целуя обнажённую кожу. Её грудь налилась, тёмные соски затвердели от свежего воздуха и его внимания. Даниэль смотрел на новое, но знакомое ему тело, пил глазами всё это великолепие, потом прижался губами к груди, и стал сосать, как питался бы его ребёнок. На языке появился сладкий вкус, возбуждая ещё больше.

Даниэль проследовал ниже и погладил изгиб живота, опустился к бугорку венеры, где стал ласкать плоть, скрытую под атласными трусиками. Уделив внимание груди, Даниэль посмотрел мгновение Лорен в глаза и, подстрекаемый её возбуждением, зацепил край трусиков пальцем, обнажая гладкое и влажное лоно. Там она тоже изменилась, теперь казалась более набухшей и чувствительной, настолько, что достаточно было прикоснуться к ней кончиком языка, чтобы доставить оргазм. Но намерением Даниэля было отсрочить удовольствие. Поэтому он мягко поцеловал по линии паха, заставляя Лорен раскачиваться подобно очаровательной русалке, облизал гладкую кожу, мягко прикусил бугорок венеры, но избегал идти дальше, вызывая у жены стоны разочарования, которые заставили улыбнуться.

— Ты злой, умоляю тебя…

Лорен схватила одеяло и крепко сжала, погрузив пятки в матрас, чтобы приблизиться к его рту, но Даниэль не потворствовал ей, а продолжил пытку. Только увидев, как в уголках глаз выступили слёзы, он решил дать ей то, из-за чего плакала. Он поцеловал набухшую пульсирующую плоть, одновременно проникая в неё пальцем.

Лорен застонала, и Даниэль почувствовал, как она взорвалась под его языком, ощутил её внутренние сокращения. Когда она успокоилась и попросила ещё, Даниэль ничего не мог сделать, кроме как, осторожно перевернуть и поставить на четвереньки. Раздеваясь резкими движениями, вызванными желанием, он поедал глазами открытое лоно, ярко-красное, как готовый к сбору фрукт. Потом погрузился в неё, сначала двигаясь медленно, наслаждаясь тёплым и шелковистым контактом, затем толкаясь более решительно и дёргая за волосы, поскольку знал, Лорен любит так достигать оргазм, и провоцируя собственный. Они рухнули на кровать, обнимая друг друга и лёжа на боку в позе эмбриона, рука Даниэля покоилась на животе, где спал его ребёнок, убаюканный их любовью.

Глава 5

Лорен проснулась от боли, а когда поняла, что вот-вот произойдёт, улыбнулась. Она медленно высвободилась из объятий Даниэля и повернулась, чтобы посмотреть, чувствуя себя полной любви к нему и к существу, которое носила во чреве. Стараясь не шуметь, пошла в ванную, приняла горячий душ, задерживая руки на животе, вздрагивающим от движений плода. Вернулась боль, и это заставило Лорен поторопиться. Не заботясь об укладке, высушила волосы, затем заплела косу, закрепив чёрной резинкой.

Когда открыла дверь ванной, она оказалась перед Даниэлем.

— Эй, ты не можешь вот так бросить меня в кровати.

Притягивая Лорен в объятия, он зевнул.

— Милый, думаю пора.

— Эм? — пробормотал Даниэль, не понимая, и Лорен прикрыла рот, чтобы не рассмеяться, но затем напряглась всем телом от очередного приступа боли. Даниэль полностью проснулся.

— Лорен, что, чёрт возьми, происходит?

Лорен вздохнула. Она переживала не о родах, а волнении мужа, таком сильном, что думала не пускать его в родильное отделение (возможность сразу же была отброшена его нахмуренным взглядом).

— Всё в порядке, я чувствую боль, но для безопасности было бы лучше поехать в больницу.

Через десять минут они сидели в салоне автомобиля, готовые добраться до клиники, которую выбрали для родов. Поэтому три месяца назад они переехали в Нью-Йорк и сняли поблизости квартиру в Верхнем Вест-Сайде. Они предпочли не высовываться, без лимузина и шофера, хотя в этот момент Лорен пожалела, что за рулем не сидит другой человек, учитывая, как дрожали у Даниэля руки.

— Милый, ты видишь, что я взволнована? — спросила она, блокируя рукой замок зажигания под рулём.

Даниэль сделал долгий вдох, прежде чем ответить.

— Ты собираешься родить нашего ребёнка, — оправдывался он с блестящими глазами, и Лорен почувствовала, что никогда не любила его так сильно.

— Это может занять несколько часов, так что успокойся, хорошо? Ты же не хочешь рисковать попасть в аварию?

Эта перспектива успокоила Даниэля, и они проскользнули в пробках, не проронив ни слова. Когда доктор Лоуренс пригласила их в кабинет, боли усилились, но Лорен держалась и, за исключением нескольких страдальческих гримас, внешне выглядела так же, как и днём ранее. Даниэль был белый как простыня, и ритмично стучал ногой по полу.

— Итак, моя дорогая, когда начались боли?

— Не лучше ли ей лечь или вызвать носилки? — прервал Даниэль взволнованным голосом.

Доктор наклонила голову набок, глядя на него поверх очков, опущенных на нос.

— Вы думайте о том, как играть, а моё ремесло уже много лет — это принимать роды.

— Мы знаем вашу репутацию, поэтому и решили приехать в Нью-Йорк, правда, любимый? — Лорен повысила тон на последних словах, искоса взглянув на мужа.

— Окей окей. — Даниэль поднял руки в знак капитуляции и замолчал до конца визита.

— Уже пару часов, — продолжила Лорен, игнорируя мужа. — Мы, э-э, занимались сексом, и через некоторое время начались приступы.

Лорен с удовольствием заметила, как Даниэль покраснел. Невероятно, он экспериментировал в разврате, но испытывал стыд от признания, что занимался любовью со своей беременной женой.

— Отлично, сперма содержит простагландины, которые также содержатся в гелях для стимулирования родов, вы, ребята, просто позволяете природе делать своё дело. — Доктор хлопнула в ладоши. — Я помогу тебе лечь на кресло, чтобы мы осмотрели, как продвинулся молодой человек.

Опережая доктора, Даниэль вскочил на ноги и помог Лорен встать, как раз когда тягучая боль пробежала по животу, похожая на сдавливание, бежавшее вниз по почкам к ногам.

— Можно я сначала схожу в туалет?

Доктор прищурилась.

— Тебе нужно пописать?

Лорен почувствовала, как побледнело лицо.

— Нет, я должна…

Она не могла сказать этого перед мужем.

— Хорошо, Лорен. Приляг на секунду, а потом я отпущу тебя на свободу.

Не без труда Лорен поднялась на гинекологическое кресло, поставила ноги на соответствующие опоры и позволила врачу проверить под халатом, который её заставили надеть, как только она приехала в клинику.

Доктор улыбнулась, глядя перед собой.

— Даниэль, подойди ко мне. Лорен, протяни руку.

Доктор положила её руку между ног Лорен.

— Прикасайся нежно, — наставляла доктор, направляя движения.

Под пальцами Лорен почувствовала тёплую, гладкую, влажную поверхность. Потом она посмотрела на мужа и потерялась в его пронзительном взгляде.

— Тебе не нужно идти в туалет, это выходит ребёнок. Даниэль, скажи ей, что видишь.

— Бля, это... это потрясающе.

— Что ты видишь? — испуганно пробормотала Лорен, не отрывая пальца от того, что отделяло её от ребёнка.

— Его волосы будто плавают в жидкости...

Доктор хихикнула, убрала руку Лорен и опустила халат.

— Мешок ещё не порвался, это редко, особенно у первородящих вроде вас, но такое бывает. Сейчас мы отправимся в родильный зал, разорвём мембраны и примем роды.

Лорен резко повернулась к Даниэлю.

— У нас будет ребёнок, — сказала она срывающимся от волнения голосом.

Николас Мак Аллистер родился через полчаса.

Когда его положили на потную грудь матери, у него были закрыты глаза, кожа покрыта беловатой субстанцией, и он жутко напоминал персонажа из Властелина колец. Даниэль пробормотал сквозь слёзы, что это самое прекрасное существо, на которое он когда-либо смотрел, а Лорен была слишком усталой и счастливой, чтобы противоречить ему.

Николаса забрали помыть и осмотреть, за ним следовал Даниэль, который ни на секунду не выпускал малыша из поля зрения, в то время как Лорен получила такую же заботу. Когда Николаса вернули ей на руки, завёрнутого в белое одеяло, он, казалось, крепко спал. Но было достаточно поднести его к груди, как малыш сразу повернул сморщенное личико к её теплу. Малюсенькие губы сжались, и больше ничего не требовалось, чтобы Лорен догадалась в чём он нуждался. Она отодвинула край рубашки, чтобы приблизить грудь к голодному рту; он сомкнулся вокруг соска с такой жадностью, что Лорен сначала подпрыгнула, а потом рассмеялась.

— Какой жадный!

В палате остались только трое; Даниэль сидел рядом с Лорен обнимая, любуясь первой трапезой своего ребёнка. В тишине ночи слышались почмокивания малыша и восторженные вздохи двух родителей перед своим сокровищем. Даниэль погладил ручку, зажавшую прядь волос Лорен. Малыш отпустил хватку и с обескураживающей силой схватил отцовский палец; не переставая сосать, он приподнял веки, нежные, как крылья бабочки, открыв пару слезливых глаз, которые уставились на него в знак признания.

И в этот момент произошло возрождение Даниэля.

Конец