Картина вторая

Салон командира флагмана. Рояль. Через открытые иллюминаторы видны корабли эскадры, стоящие далеко на рейде. Командир флагмана сидит в кресле. Мичман играет на рояле, напевая.

Мичман.

Три юных пажа покидали

Навеки свой берег родной,

В глазах у них слезы сверкали,

И горек был ветер морской.

На берег пустите сегодня?

Командир флагмана. Без разрешения адмирала никто из офицеров не имеет права оставлять флагман. Я бы сам пошел, Кнорис!

Мичман.

Люблю белокурые косы, —

Так первый, рыдая, сказал, —

Уйду в глубину под утесы,

Где плещет бушующий вал.

Как жаль! У меня здесь, в Новороссийске, женщина есть… И какая женщина, командир! Глаза голубые-голубые, как тропические воды, молодая, темпераментная, прекрасная, как легкий шторм в солнечный день. Разрешите, командир, хотя бы на один час.

Командир флагмана. Нельзя, мичман. Таков приказ адмирала. Да и час вам не поможет. Мы стоим далеко на рейде. Да и кто, мичман, едет к такой прекрасной женщине с голубыми глазами тропических вод на один час?

Мичман (вновь берет аккорд, поет).

Второй отвечал без волненья:

«Я ненависть в сердце таю.

Уйду я теперь для отмщенья

И черные очи сгублю».

А третий любил королеву,

Он молча пошел умирать,

Не знал он ни страха, ни гнева…

Командир флагмана. Грустно, мичман. Как странно слышать этот прекрасный романс в такое жестокое время.

Мичман (в ответ опять взял аккорд и грустно запел).

А третий любил королеву,

Он молча пошел умирать…

Командир флагмана (под тихие аккорды рояля). А третий был Гришка Распутин, и его любила наша королева… мать!

Мичман. Страшно становится… Страшно, командир. Что будет завтра? В трюме расстрелы. Еще несколько таких ночей — и можно сойти с ума.

Командир флагмана. Я хочу знать, что будет сегодня. Держитесь, князь.

Входят адмирал и боцман Кобза. Кобза стоит вытянувшись.

Адмирал. Прошу, боцман, садитесь.

Кобза. Покорно благодарю, господин адмирал… я… я…

Адмирал. Прошу, прошу…

Кобза. Я постою, господин адмирал.

Командир флагмана (тоном приказа). Боцман!

Кобза. Есть!

Командир флагмана (показывая рукой). Сесть здесь.

Кобза. Есть сесть здесь. (Сел. )

Адмирал (командиру флагмана, с притворной сухостью). Простите, команда здесь не нужна. У нас дружеская беседа с боцманом.

Командир флагмана. Есть. (Отошел. )

Мичман улыбнулся, сел за рояль, и тихо полился шопеновский вальс.

Адмирал (Кобзе). Прошу сигару.

Кобза. Благодарю, я курю папиросы.

Адмирал. Возьмите сигару. Прекрасная гавана. (Закуривает. )

Кобза. Хорошая сигара, только дыму много.

Адмирал. А вы полегче тяните. Так, так, привыкайте, боцман, — как только вернемся в Севастополь, будете офицером.

Кобза. Я знаю. Это дело моего правительства.

Адмирал. Возможно, и так. Но если не вернемся, тогда…

Кобза. Мы обязаны вернуться, господин адмирал. Не то и вам и мне крышка.

Адмирал. Что же вы думаете делать?

Кобза. А вы?

Командир флагмана (не выдержал). Тебя спрашивают, черт, отвечай!

Кобза. Не кричите. Вот список. Это те, кто против нас. Их необходимо отпустить на берег, а потом, по моему сигналу, покончить с комитетчиками и огнем линкора заставить повернуть эсминцы назад. Комендоры в моих руках. Сделают. Приказ зависит от вас.

Адмирал (просматривая список). А где же кочегары?

Командир флагмана. Если отпустить кочегаров на берег, кто поднимет пары?

Кобза. Кочегаров по моему сигналу задраим, а когда покончим с комитетчиками наверху, тогда каждого десятого расстреляем, и пары подымут.

Адмирал. Прекрасно, лейтенант Кобза. (Командиру флагмана и мичману. ) Вот у кого надо учиться действовать решительно и точно.

Кобза. Рад служить, господин адмирал!

Адмирал. Благодарю. (Командиру флагмана. ) Сейчас же отдайте приказ. (Передает список. ) Пустить этих на берег до двенадцати ночи. Когда все съедут, офицерам быть на палубе и по сигналу боцмана, извините, лейтенанта Кобзы, закончить все в пять минут.

Командир флагмана. Есть, адмирал!

Стук в дверь.

Адмирал (Кобзе). Станьте здесь.

Кобза прячется за портьеру. Входит Стрыжень.

Вот хорошо, что зашли, я собирался посылать за вами.

Стрыжень. А что случилось, адмирал?

Адмирал. Садитесь, садитесь… Я тут с капитаном думаю о судьбе наших моряков. Измотались они. Им надо отдохнуть, а то, возможно, не скоро доведется… Нам народ нужно беречь.

Стрыжень. Это верно, адмирал. Мы в комитете тоже думали и считаем, что в первую очередь надо отдохнуть вам… Я сейчас еду на берег и прошу вас тоже поехать. Нас встретит комитет Новороссийска, ну и… обед устроили для нас… и для вас, адмирал.

Адмирал. Благодарю, но поехать не могу. Плохо себя чувствую. Я — старый волк и люблю отдыхать в салоне на корабле, так что простите… А вот моряков надо немедленно отпустить на берег, пока есть возможность. Я дам сейчас приказ, и вы подпишете. Мичман, дайте бумагу.

Мичман. Есть.

Стрыжень. Нет, нет. Не беспокойтесь, адмирал. Комитет постановил никого на берег не пускать.

Адмирал. Я не понимаю этого постановления.

Стрыжень. Комитет предлагает сегодня не пускать на берег никого. На берег позвольте сойти только тем, у кого будет разрешение комитета. Таких будет не больше десяти.

Командир флагмана. Не понимаю, что за решение!.. Зачем сотни людей держать на корабле, когда есть возможность спустить их на берег?

Адмирал. Я не думаю, чтобы на это согласились матросы, — они рвутся на берег, и я их понимаю. Народ устал, все время в напряженном состоянии. Я советую вам пересмотреть постановление — могут быть эксцессы. Зачем же доводить до них? Это нелепое постановление.

Стрыжень. Комитет не нуждается в советах и пересматривать постановление не будет. Предлагаю выполнять наш приказ. А согласятся ли матросы — это дело наше.

Адмирал. Хорошо. Если матросы обратятся к нам за разрешением, мы поставим их в известность о вашем приказе и направим в комитет.

Стрыжень. Об этом, адмирал, можно было бы и не говорить. Я знаю сам, что так и только так вы поступите. (Пауза. ) Что же, не желаете ехать с нами на встречу?..

Адмирал. Благодарю, поезжайте сами.

Стрыжень. Жаль… Придется и мне остаться, без вас я никак не могу…

Адмирал. Без меня он не может!.. Как смерть, ходит за мной… Ну, ничего. Этот приказ — признак их слабости…

Вбежал юнга.

Юнга. Товарищ Стрыжень! Там… Вас просят в комитет.

Стрыжень. Есть. (Ушел. )

Из-за портьеры вышел боцман Кобза.

Адмирал. Этот приказ — признак их слабости. Они предчувствуют, боятся, но их песня спета. Моряки начнут рваться на берег, а вы, боцман, должны сейчас же поговорить с ними, да так, чтобы они разнесли комитет. Идите и начинайте.

Кобза. Есть! (Ушел. )

Адмирал. Кнорис!

Мичман. Есть.

Адмирал. Немедленно наших офицеров в салон.

Мичман. Есть. (Ушел. )

Входит Корн.

Корн. Можно?

Адмирал. Я вас вызывал час тому назад. Вы всегда опаздываете, лейтенант.

Корн. Меня задержала авария на миноносце.

Адмирал. Что случилось?

Корн. У винта отломалась лопасть.

Адмирал. Вы скоро потеряете минные аппараты. (Залился смехом. ) Скажите, почему вы не выполняете во время похода моих приказов? Почему не следили за семафором?

Входят офицеры.

Корн. Делая такие повороты, либо я протаранил бы миноносец «Стремительный», либо он меня. Подобные приказы семафора я выполнять не мог.

Адмирал (резко). Это приказ не семафора, а контр-адмирала Гранатова. Вы обязаны выполнять мои приказания, а если не умеете вести миноносец, то подайте рапорт и вступайте в комитет.

Корн. Если и впредь в походе будут подобные приказы, я, адмирал, рапорт подам (пауза), только не вам, а комитету. (Повернулся и вышел. )

Один из офицеров (вслед). Парвеню!

Адмирал. Офицеры! Не для того, чтобы вы выслушали приказание, вызвал я вас. Настала ответственная минута. Долг офицера повелевает нам взять оружие в руки и защищать честь российского флота. Через несколько минут боцман Кобза подаст сигнал. Кто хочет вместе со мной гордо смотреть смерти в глаза? Кто пойдет со мной наверх?

Офицеры. За святую Русь!

— Смерть вандалам!

— Мы все пойдем!

Слышен шум, музыка духового оркестра.

Адмирал. Начинается.

Шум сильнее.

Кобза ведет комендоров.

Командир флагмана. Приготовиться!

Шум еще сильнее.

Адмирал. Сейчас будет сигнал и… тогда…

Слышны возгласы: «Ура, ура! » Офицеры вынимают револьверы. Вбегают в салон Гайдай, Стрыжень, комитетчики, Оксана и юнга. Среди них — один в штатском. Слышны крики моряков: «Аврора»! Привет! Ура! »

Гайдай. Адмирал, к нам прибыл дорогой гость. (Указывает. ) Балтиец.

Адмирал. «Аврора»…

Балтиец. Через фронты Каледина, Центральной рады я пробился и принес вам привет от крейсера, давшего первый залп по Зимнему. Черному морю шлет привет красная Балтика.

Гайдай (офицерам). Ура балтийцам!

Офицеры посмотрели на адмирала, тот медленно отдает честь.

Офицеры. Ура!.. Ура!.. Ура!..

Адмирал. Мы рады приветствовать дорогого гостя. (Пауза. ) Но, простите, чем можете вы доказать, что являетесь представителем Балтики?

Гайдай. Как?

Адмирал. Время военное. Я обязан точно знать, кто находится у меня на кораблях. (Комитетчикам. ) И вы тоже. Поэтому еще раз прошу извинить меня, но я вынужден поставить несколько вопросов. Первый. (Балтийцу. ) Скажите, кто командует сейчас крейсером «Орел»?

Балтиец (сурово). Крейсером «Орел» командовал капитан первого ранга Звездочетов.

Адмирал. Так, верно. Быть может, вы укажете его портрет?.. (Показывает на стену. )

Балтиец подошел и снял со стены один портрет.

Балтиец (держа в руках портрет). Вот он.

Адмирал. Да. Это мой друг. Верно. Извините, еще один вопрос.

Балтиец. Простите, адмирал, я не мог привезти вам привет от вашего друга, так как месяц назад мы расстреляли его на палубе за измену революции. (Бросил портрет под ноги адмиралу. ) Еще вопросы есть?

Адмирал. Нет… нет… Не будет.

Медленно подходит Стрыжень, останавливается перед адмиралом.

Стрыжень. Адмирал, вы убедились, кто он?

Адмирал. Да.

Стрыжень. Комитет просит вашего разрешения провести первое заседание с дорогим гостем здесь, в салоне.

Адмирал. Прошу. (Кнорису. ) Мичман, подайте даме кресло.

Оксана. Благодарю, адмирал.

Адмирал уходит, за ним офицеры.

Стрыжень (комитетчикам). Проверить охрану.

Комитетчики. Есть!

Оксана (балтийцу). Скажи, товарищ… Мы так ждали известий из центра, были такие минуты, что вспомнить страшно. Садись сюда — на адмиральское место…

Гайдай. Кури, браток! Я думал, что вы забыли про нас. Забыли?.. (Смеется. )

Балтиец. Ну! (Смеется. )

Гайдай. Факт!

Балтиец. Чудак! Забыли! Разве Черноморский флот — девушка? Ну и чудак же ты!

Гайдай. Ты понимаешь — вас не слыхать, а мы отрезаны. На кораблях провокация. Одни домой рвутся, другие — контра. Еще день — и за горло взяли бы нас, лишь бы только повернуть корабли.

Стрыжень. Ситуация, товарищи, тяжелая. Начинаем?

Оксана. Давай, давай, товарищ. Из Севастополя мы вырвались, а вот дальше…

Балтиец. Да… Дальше идти некуда. Эскадра ваша в Новороссийске окружена, как и вся наша республика, врагом. В огнях восстаний горит Украина — против кайзеровских интервентов. В Сибирь ворвались американские и японские интервенты. На Белом море английская эскадра. Германия поставила в Бресте ультиматум: вывести Красную Армию с Украины, из Финляндии и демобилизовать армию.

Комитетчик. Что же ответила наша делегация в Бресте?

Балтиец. Наша делегация в Бресте, товарищ, ответила: «Мы открыто заявляем всем рабочим, крестьянам и солдатам России и Германии, мы заявляем всем трудящимся и эксплуатируемым классам всего мира, что мы вынуждены принять ультиматум, продиктованный нам более сильной в настоящий момент стороной, и что мы немедленно подписываем предложенные нам ультимативные условия и отказываемся от какого бы то ни было их обсуждения». [2] Так заявила наша делегация в Бресте два месяца назад. А пока съезд Советов ратифицировал договор, подписал мир, чтобы спасти первую в мире пролетарскую революцию, от нас оторвали еще Карс, Ардаган, Батум…

Гайдай. Батум… Ардаган… Карс…

Комитетчик. Так мы всем флотом пойдем в Батум и силою вернем его…

Балтиец. Так… Пойдете и сорвете Брестский договор?!

Гайдай. Как это так выходит?.. Говори ясней… Воевать нельзя? Значит, возвращаться назад?.. Так?.. Сдать корабли? Так?.. Ты хочешь возврата?

Балтиец. Возврата хотят Центральная рада и германский империализм. Они приставили к горлу рабочих Украины кайзеровский штык, гонятся за вами, чтобы захватить ваши корабли.

Гайдай. Так что же делать?

Комитетчик. Нас не заберут!

Балтиец. Вы отрезаны.

Гайдай. Нас Дон поддержит.

Балтиец. На Дону Краснов расстреливает ревкомы, он скоро окружит Новороссийск, чтобы первым захватить ваши корабли и создать на Черном море неприступное гнездо контрреволюции. С моря, с гор вас окружают, окружают со всех сторон и каждый день, каждый час затягивают петлю вокруг вас все крепче и крепче. Каждая минута дорога, товарищи.

Гайдай (подходит к балтийцу). Так… Так, товарищ. Правильно, браток. Каждая минута дорога. Необходимо принять последний бой. Необходимо прорваться через Дарданеллы… Так…

Балтиец. Прорваться, сорвать договор? На это партия не пойдет. Помочь же вам республика не может. Поэтому наш совет один: чтобы могущественное оружие, Черноморская эскадра, не досталось врагу, нужно немедленно топить боевые корабли.

Большая пауза.

Стрыжень. Что… что такое? Я прошу повторить последние слова!

Балтиец. Чтобы могущественное оружие, Черноморская эскадра, не досталось врагу, нужно немедленно топить боевые корабли.

Большая пауза.

Комитетчик. Топить боевые корабли?

Второй комитетчик. Топить боевые корабли?

Стрыжень. Так… Это совет центра?

Балтиец. Это приказ!

Гайдай. Немедленно топить боевые корабли? Провокаторы! (Выхватил маузер. )

Блеснули маузеры у комитетчиков. Крики: «За борт его! За борт! »

Комитетчики, центр никогда не мог дать такого чудовищного приказа. (Балтийцу. ) Кто послал тебя сюда?

Балтиец. Меня послала партия большевиков. Я передал вам ее приказ.

Гайдай. Черноморцы, это провокатор! Ты скажешь нам перед расстрелом: кто послал тебя сюда?

Балтиец. Партия большевиков.

Гайдай. Стоп! Я голосую. Кто за то, чтобы его немедленно на палубе расстрелять?

Подняли руки с маузерами комитетчики.

(Оксане и Стрыжню. ) А вы?..

Оксана. Мы — против.

Гайдай. Вы, значит, за провокатора? Почему вы оба не голосуете?

Стрыжень. Потому что расстрелять и дурак сумеет. А потом — разве от этого легче станет?.. Быть может, это действительно приказ партии. Надо думать… Думать… И проверять, а не играть маузерами. Еще день, два — и история навсегда запишет, с кем черноморцы.

Оксана. Он свое слово комитету сказал. Революция в огне, и ее именем он предлагает кораблям смерть. (Гайдаю. ) А что ты скажешь комитету? Какой выход ты предлагаешь эскадре?

Гайдай (закричал). Чего вы хотите от меня? Если бы ты могла читать, что у него в душе, я бы сердце у него из груди вырвал и протянул его тебе. (Пауза. ) Но разве и так не видно, что он провокатор? Партия может приказать нам умереть в бою, но никогда не прикажет она топить корабли… боевые корабли.

Комитетчики. Довольно!

— На палубу его!

— Под башню!

Оксана. Я предлагаю арестовать его и держать, пока не придет подтверждение из Москвы. Предупреждаю, комитет расстреляет всех, кто попробует устроить самосуд.

Гайдай. Так… покрываешь его именем комитета. Черноморцы! Комитетчики! Кто не согласен с нею — за мной!

Выбежал из салона, за ним медленно вышла часть комитетчиков. Засуетились те, кто остался. Шум.

Голоса. Что же теперь делать?

— Что теперь?

Стрыжень (взволнованно). Спокойно, товарищи… Спокойно…

Оксана. Взять под стражу его. Отвести в трюм и держать там, пока не прибудет подтверждение из Москвы.

Балтиец. Подтверждение из Москвы прибудет.

Оксана. Иди, иди, товарищ. Нам надо самим подумать, разобраться… Иди…

Вооруженный моряк медленно вывел балтийца. Все внимательно следят за ним и, когда закрылась дверь, бросились к Оксане и Стрыжню.

Голоса. Что же теперь?

— Отвечай!

— Говори!

Оксана (с трудом поборов волнение). Исключить из партии Гайдая за раскол комитета, за срыв партийной дисциплины, которая должна быть сейчас железной.

Комитетчик (растерянно). Быть может, попросить его вернуться?

Оксана. Партия никогда не просит.

Стрыжень. Заседание комитета большевиков Черного моря продолжается.

Занавес

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 Следующая ⇒