Выпусти меня 6 страница

*** — Эви, ты что, опять заболел? На лоб Северуса легла теплая и липкая детская ладошка. — Нет, — пробормотал он, не открывая глаз. — Опять ты одни конфеты ешь? Энн тебя кормила? — Хлопья, фу-у… С изюмом. Я знаю, это на самом деле такие маленькие какашки. Энн их сама не ест. Так нечестно, правда? Лиззи вскарабкалась на постель, проползла через преграду в виде Северуса, довольно ощутимо протоптав коленками по ногам, и уселась рядом. — Давай играть в домик. — Это как? — слабо улыбнулся Северус, открыв один глаз. — Построим дом, — деловито сказала Лиззи. — Нужно много-много коробок и одеял. Книжки тоже подходят, для кирпичей. Еще надо простыню, лучше две. И все полотенца, которые в ванной. — У меня плоховато со стройматериалами, — Северус протянул руку и пригладил торчащие волосы Лиз. — И кто будет там жить? — Как, кто? — удивилась Лиззи. — Я, ты, Джон и Мальчик. Ой, ты опять его мучаешь! Северус не ответил, только вздохнул и опять закрыл глаза. — Ты заболел, — нахмурилась Лиз, тут же забыв про «Мальчика». — У тебя есть термометр? — А он лечебный? — шевельнул бровью Северус. — Еще как! — важно сказала Лиззи. — Такой большой и старый, а не знаешь. Северус рассмеялся и тут же охнул — Лиз бодро поползла назад, на этот раз по животу. — Сейчас мои дети померяют температуру, а потом твоя очередь. Она слезла с дивана, опустилась на колени и вытащила коробку с Джоном. Строго осмотрев второго подопечного, как следует погладив его по спинке, Лиззи встряхнула голубиное жилище (очевидно, чтобы пациент не терял бдительности) и сунула обратно. — Эви, — позвала Лиз. — Эви?.. Ну вот, — огорченно пробормотала она. Северус-Эверетт заснул, так и не построив дом. *** — Ну как? Вам нравится? Гарри поправил портрет D-399 в новой деревянной раме, чтобы висел поровнее, и отступил, любуясь результатом. — Вполне, — благосклонно сказал Дориан, трогая оправу изнутри. Даже у постаревшего экземпляра белокурого ангела были на редкость красивые руки, изящные и холеные. Хотя Гарри нравились совсем другие — руки Мастера Зелий, гораздо более мужественные, но при этом очень чуткие и нежные — судя по его манере бережно и любовно обращаться с некоторыми ингредиентами. Как-то раз Снейп так ласково погладил шкурку бумсланга, что у Гарри потемнело в глазах и стало тесно в штанах. Правда, когда профессор грубо схватил его за руку и потащил заниматься окклюменцией, на запястье остался совершенно неласковый синяк. И все же по каким-то мелким наблюдениям, жестам, а может, просто интуитивно, Гарри заключил, что руки Снейпа могут быть нежными не только с бумслангами. — О чем вы задумались? — услышал он мягкий голос и очнулся. — Да так… — Гарри виновато заморгал. — А скажите… Бэзил… Он ведь хороший художник? Вопрос был, несомненно, глупый, но Гарри отчего-то стеснялся D-399 и не знал, с чего начать разговор. — Бэзил гениальный художник, — серьезно сказал Дориан. — Но совершенно отвратительный любовник. Гарри вспыхнул, как утренняя заря, не готовый к такому повороту беседы об искусстве. — Идеалист и эгоист, — фыркнул Дориан. — Отвратительное сочетание. — Вы его не любите? — пробормотал Гарри. D-399 слегка нахмурился. — Люблю, — сказал он. — Это Бэзил меня не любит. Вернее, любит не меня, а тот образ, который себе придумал. Безгрешный ангел, в глазах сиянье божьих небес, улыбка херувима и стыдливый румянец непорочной девы. Всё это очень мило, но, согласитесь, плохо сочетается с постельными утехами и прочими радостями плоти, — D-399 сладко улыбнулся познавшими порок губами. — А, — коротко и глупо сказал Гарри, которому на этот счет сказать было нечего. — Бэзил по сей день считает, что во всем виноват лорд Генри, который якобы внушил мне роковое желание не стареть и не меняться. Но это не совсем так… Кто из нас не боится смерти? Бэзил из тех, кто восторженно воспевает бутоны роз, сокрушается о распустившихся цветах, обреченных на увядание, и зажмуривает глаза, завидев сухой и мертвый розовый куст. Каждый шаг навстречу смерти по сути страшен, уродлив и печален, кто спорит… — по немолодому, но всё еще красивому лицу Дориана скользнула тень. Внезапно его глаза вспыхнули гневом: — Он так и не понял, ради кого я загадал проклятое желание, для кого хотел быть вечно молодым и прекрасным! — Для него? — благоговейным шепотом спросил Гарри. Лицо D-399 смягчилось. — Для него. Для себя так, чуть-чуть, — он рассмеялся, но почти сразу посерьезнел. — Разве обрела бы моя красота бессмертие, не желай того сам Бэзил? Только настоящий художник может остановить неумолимое колесо времени, поймать дыхание жизни, движение души, запечатлеть мгновение красоты во всем его совершенстве и великолепии… Но за все надо платить. Бэзил положил на алтарь искусства свое сердце, и тот злой бог, чье имя Идеал, заморозил его своей рукой, красивой и холодной... В сердце Бэзила нет места для меня, земного, грешного и смертного, — с легким театральным пафосом сказал D-399. Гарри хотел было возразить, но Дориан, уставший от долгого молчания и желающий выговориться, продолжал в том же тоне: — Бэзил не знал, что перенес на полотно не мое тело, а душу. Бутон той розы, что еще не источил червь и не тронул тлен. Но все течет, все меняется, дряхлеют тела, стареют сердца, гниют и разлагаются души… Как нельзя пройти босиком по грязи, не запачкав ног, так невозможно в этом мире сохранить чистоту души. Всякое морализаторство — лишь самообман и лицемерие, фальшивая праведность, нарисованная на каменных сердцах. Голос D-399 был такой завораживающе-мягкий, а речь лилась так свободно, что Гарри заслушался и не сразу уловил суть. — Значит, Бэзил рисует не тела, а души? — в смятении пробормотал он. Дориан неопределенно покачал головой. — Если бы он только и делал, что рисовал души, у него не осталось бы ни единого клиента. Вы не представляете, Гарри, что творится в душах и сердцах с виду праведных и честных. Порой лучше приподнять крышку гроба с разложившимся трупом, чем заглянуть в чью-то душу, — недобро усмехнулся он. — Но вы отчасти правы, как Бэзил ни старается, его портреты иногда выдают секреты и тайные желания, которые человек порой скрывает даже от себя. У Бэзила было несколько пренеприятнейших историй… Не буду пересказывать, пусть я низок, но не настолько. Могу лишь сказать, что обычно Бэзил бдит, поскольку у него и без того мало заказчиков, при таком особенном таланте. — Вот как, — Гарри так разволновался, что принялся грызть ноготь, чего не делал со времен Последней Битвы. Знал бы, не стал бы позировать! А вдруг его, Гарри, душа, черт знает чем сейчас занимается? Хорошо, портрет у Бэзила, с облегчением подумал он. — А скажите, Дориан, зачем он берет чье-то тело и запихивает в него чужую душу? Красивые брови D-399 удивленно взлетели вверх. — Не припомню, чтобы Бэзил делал что-то подобное, — сказал он. — Быть может, какой-то творческий эксперимент, о котором я не знаю? «Хорош эксперимент», — сердито подумал Гарри. — Гарри! — донесся снаружи голос Гермионы. — Гарри, ты где? Голос звучал странно, будто с надрывом. — Меня зовут, простите, — заторопился он. — Спасибо, Дориан. Я еще загляну. D-399 улыбнулся и поднял ладонь в знак прощанья. *** — Что случилось? — Гарри обнял Гермиону за плечи и испуганно всмотрелся в заплаканные глаза. Он и не помнил, когда видел ее плачущей. По лицу боевой подруги размазалась тушь, оставив на щеках черные ручейки, помаду она, очевидно, съела, кусая губы. Если сейчас Гермиона и походила на шлюху, то шлюху глубоко несчастную. — Эве… Эверетт! — Он тебя обидел? — Гарри усадил ее на скамейку и принялся рыться в карманах в поисках платка. (Заклинание снятия макияжа было ему неведомо.) Надо подумать, как расправиться с Эвереттом. Еще ни один обидчик Гермионы Грейнджер не ушел безнаказанным от карающей руки аврора Поттера! — Да! Обидел! — всхлипнула Гермиона. — Взял и умер. — Умер? — поразился Гарри и вскочил, намереваясь броситься в дом, но тут же остановился. — Разве портрет может умереть? Гермиона отрицательно затрясла головой. — Не портрет. Эверетт Стоун, — шмыгнула носом она. — Настоящий. Его имя обнаружилось в списках маглов, погибших от руки Волдеморта еще за месяц до Битвы. Правда, тело не нашли, но он был в подвале сгоревшего дома. Там многих было не узнать. Гарри молчал, пришибленный известием. Какое ему дело до Стоуна, он его в глаза не видел, настоящего, тем более, погибли тысячи маглов, а не только Стоун, но… Но почему-то стало больно в груди и нечем дышать. Платок отыскался, наконец, в кармане, и Гарри с минуту мял его в руках, забыв, для чего достал. Вроде бы насморка нет и глаза сухие… почти. — Но у него есть боггарт… — пробормотал он. — Эверетт не магл. Гермиона отобрала у него платок и шумно высморкалась. — Много мы знаем о маглах… — чуть спокойней сказала она. — У них тоже свои страхи. — Мне так жаль, что он умер, — прошептал Гарри, вдруг осознав, что Эверетт, кем бы он ни был, стал ему близок. — Но у нас осталась его душа. Гермиона подняла на него заплаканные глаза в потеках туши. — Подари мне портрет, — попросила она. — Всё равно это не Снейп. «Никогда и ни за что!» — завопил внутренний голос. Гарри нахмурился. — Зачем он тебе? — резко сказал он. — Общаться, — заморгала мокрыми ресницами Гермиона. — Эверетт такой милый и обаятельный… Он вселяет в меня уверенность в том, что я привлекательная. Даже не подозревала, что мне этого так недоставало... Извини, но разве можно почувствовать себя красивой и желанной рядом с такими, как ты и Рон? Доброго слова не дождешься. Правда, когда я узнала, что он магл, так расстроилась... Вот же угораздило влюбиться… Она достала из сумочки зеркальце, изучила свое отражение и с возгласом «ох!» принялась приводить лицо в порядок. Гарри воззрился на подругу, будто видит ее впервые. — И это говоришь ТЫ? — неверяще спросил он. — Ты, которая на каждом углу кричишь о равных правах и справедливости, проталкиваешь полезные законы в защиту маглорожденных?! Гермиона снисходительно улыбнулась. — Гарри, не будь наивным. При чем тут моя работа? Ты представляешь себе, что такое выйти замуж за магла? Это же конец всему! Думаешь, я хочу, чтобы мои дети были несчастней, чем я? Да они наверняка родятся сквибами, а то и вовсе маглами! — Но это то, за что ты борешься! — возмутился Гарри. — Чтобы такие дети имели права, как и дети волшебников! И какая разница, маглы они или нет, если это дети того, кого ты любишь! Гермиона встала и отряхнула мантию. — Оставим этот разговор, — раздраженно сказала она. — Вот уж правду говорят, мальчики взрослеют поздно. — «Фальшивая праведность, нарисованная на каменных сердцах», — пробормотал Гарри. — Что? — Ничего, — буркнул Гарри. — Ты всегда была практичной. — Так ты отдашь мне портрет? Гарри посмотрел на нее долгим странным взглядом. — Нет, — тихо и твердо сказал он. В его лице было что-то такое, что Гермиона не выдержала и опустила глаза. — Ладно, — сказала она, нахмурив бровки. — Поговорим об этом в другой раз. — Ответ будет тот же. — Иди отдохни. Похоже, ты переутомился. Пока. Раздался щелчок аппарации, Гермиона исчезла, а Гарри все стоял, опустив голову и глядя в землю, где острые шпильки туфель оставили маленькие круглые ямки. *** «Могу вас порадовать, мистер Поттер. Вы не только живы-здоровы, а еще и блядуете направо и налево. Увели чужого любовника и пустились во все тяжкие. Чем еще заняться герою после войны?» Зачем он это ему сказал? Какой смысл? Портрет беспросветно глуп. Как и оригинал. И он еще удивлялся, откуда у портретного Поттера столько бесстыдства? Кто бы мог подумать, с виду такой скромник, ах-ах! Один стыдливый румянец чего стоит! Вот ведь мерзавец мелкий! Северус-Эверетт злобно сплюнул с балкона, чего никогда себе не позволял. Заходящее солнце накалило небосклон малиновыми нитями, сырой теплый ветер гнал над Мерси небесные корабли — лиловые облака, зажглись золотые прожектора Альберт-дока, и город погрузился в романтичную вечернюю негу. Охваченный тоской и ненавистью к себе, Северус не видел ни прелестей заката, ни огней на воде, ни даже самого города. Гарри жив. И это главное. Какое ему дело, с кем и как мальчишка живет? Тогда почему так гадостно на душе? «Это зависть, — мрачно думал Северус, не замечая, что неотрывно смотрит на бледную одинокую звезду далеко на горизонте. — Банальная зависть. У него есть всё, чего не было и не будет у меня. Слава, деньги, работа, друзья, красивый любовник… — он скрипнул зубами. — Ты никто, Северус Снейп. Тот мир потерян, новый не обретен». Он глянул на тротуар и подумал, что результат зависит от характера прыжка. Вниз головой — надежней. «Совсем одурел, — рассердился он на себя. — Завистливый старый козел. Радуйся, что мальчик жив!» Потушив окурок о забитую собратьями жестянку, он вернулся в комнату, с минуту постоял перед портретом и, наконец, решительно сдернул покрывало, ожидая увидеть очередное дефиле голого нахала. Плотно завернувшись в халат, как в кокон, Гарри сидел на диване, подтянув колени к подбородку, надутый и хмурый. Северус издевательски поднял бровь. — Что такое? — мерзким сладким голосом осведомился он. — В борделе перерыв на ланч? — Иди в жопу, — буркнул Поттер, глядя на него потемневшими от обиды глазами. — М-м, какие мы грубые… — гаденько и ласково протянул Северус. — Не уверен, что мне так уж хочется идти туда, где побывала толпа ваших фанатов, мистер Поттер. В вашей героической заднице наверняка сквозняк, как в туннеле под Ла-Маншем. «Что я несу? — мелькнуло у него. — Хотел ведь просто поговорить… Или не хотел?» — Выпей яду, — огрызнулся Гарри. — Кстати, не помешает, — Северус улыбнулся одними губами. В его опасно сверкающих глазах по-прежнему тлели непотухшие угли гнева. Мурлыкая себе под нос какую-то магловскую мелодию, он удалился в кухню, но вскоре вернулся со стаканом и бутылкой дешевого красного вина, которое купил для мясного соуса. Но сейчас он готов был выпить хоть уксус. На вкус это именно он и был. Глоток — ваше здоровье, Поттер! — мгновенно обжег желудок кислотой. Гарри смотрел на него исподлобья, как маленький сердитый волчонок. — Может, объяснишь, что происходит? — спросил он. Северус сделал круглые глаза и поднял брови в притворном изумлении. — Что происходит? Я прихожу посмотреть стриптиз-шоу Гарри Поттера, а его нет! — он театрально развел руками. — Зритель глубоко разочарован. Гарри поморщился. — Слушай, прекрати, а? Северус приложился к стакану с кислятиной, мужественно допил мерзость до дна и подлил еще. — Ну?.. Я жду, — сказал он, глядя на Гарри с улыбкой добряка-крокодила. — Гад ты все-таки, — пробурчал Гарри. — Как был зловредный, так и остался. — Не увиливайте, мистер Поттер, — промурлыкал Северус. — Не пора ли начинать? Он подкурил сигарету, затянулся и выпустил сизое облако дыма в портрет. Гарри закашлялся и пробормотал что-то нехорошее. — Сегодня видел неплохой набор дротиков, — продолжил глумиться Северус. — Вы любите дартс, мистер Поттер? Вино, проевшее желудок, очевидно, ударило и в голову. Северус схватил с тумбочки забытый Лиззи карандаш и, прижмурив глаз, сделал вид, что прицеливается. — Ты дурак? — по-детски растерянно спросил Гарри. — Честно говоря, я иногда сомневаюсь, что ты — Северус Снейп, а не Мерлин знает кто под Оборотным. Эта девочка… Почему она зовет тебя Эви? Ладно бы Севви… — пробормотал он. — Не заговаривайте мне зубы, Поттер, — поморщился Северус. — Черт возьми, я когда-нибудь дождусь гриффиндорской клубнички? Гарри, против ожидания, хихикнул в кулак. — Ну?.. — Иди к черту, Севви-Эви. На губах Северуса заиграла непонятная улыбка. — Вот так всегда, всё надо делать самому, — пробормотал он и опять приложился к стакану. Розовая струйка вина потекла по небритому подбородку, прочертила дорожку по горлу и потерялась за воротником рубашки. Глядя на Гарри насмешливо прищуренными глазами, Северус расстегнул верхнюю пуговицу. — Раздевайся, — негромко сказал он. Длинные пальцы скользнули ниже, за второй пуговицей последовала третья, четвертая… Гарри смотрел на него, приоткрыв рот и озадаченно моргая. — Ты не слышишь? — слегка пошатнувшись, Северус шагнул ближе к картине. — Я купил глухого мальчика? Без всякой скидки? Позор на мои седые пейсы! Он расстегнул манжеты, шевельнул плечами, и рубашка соскользнула на пол. — Ты пьяный, — пробормотал Гарри, неотрывно глядя на своего мучителя. Сейчас он видел его в ярком свете электрической лампы, худого и болезненно бледного. Волосы Северуса не были такими грязными, как запомнились Гарри, но и ухоженными называть их было трудно — густые, спутанные и длинные, почти до лопаток, они не скрывали пугающий неровный шрам, протянувшийся от уха до выпирающей ключицы. Три рубца, глубоких и уже побелевших, пересекали плечо и уходили за спину, Гарри не видел, где они заканчиваются. Широко раскрыв глаза, он молча смотрел на тело, изуродованное змеей и гиппогрифом, но от этого почему-то особенно привлекательное — тело мужчины-воина. — Что, не нравлюсь? — сквозь зубы сказал Северус и положил руки на пряжку ремня. — Неужели не так хорош, как твой прекрасный блондин? Он злобно расхохотался. Гарри открыл рот, но не произнес и звука. Было от чего онеметь — Северус без всякого стыда расстегнул брюки и вынул таких размеров природное богатство, что сделай он это в Запретном Лесу, кентавры ушли бы плакать в закат. — У него меньше, да? — с гадостной улыбкой сказал Северус, очевидно, знающий себе цену. — У кого? — прошептал Гарри, глядя одуревшими глазами на крупный багровый член в бледном кулаке. — У твоего. Сними халат, — пробормотал Северус, немного снизив градус зловредности. Не отрывая взгляда от руки, потирающей налитый кровью орган, Гарри покорно стащил халат, оставшись голым, но продолжал сидеть, съежившись. — Если бы я знал, что у вас такие способности, Поттер, — Северус сжал другой рукой мошонку и издал мурлычущий звук удовольствия, — то не терял бы с вами времени на чепуху… Вместо того, чтобы заниматься окклюменцией… мы могли бы тренировать совершенно другие… навыки. — Северус, — испуганно прошептал Гарри. — Зачем ты?.. — Зачем я… Зачем я… — почти пропел Северус, терзая свой огромный член все быстрее и жестче. — Зачем я тебя купил? — его помутневший взгляд бездумно скользил по обнаженному телу Гарри. — Ты меня не хочешь, да? И погладить себя не хочешь… Для меня… Ладно… Ничего… Мы и сами как-нибудь… Гарри прикусил губу, будто собрался улыбнуться, но сдержался. Зрачки Северуса расширились, движения ладони стали быстрее и резче. — Смотри… на меня, — задыхаясь, прохрипел он. Гарри с трудом оторвался от созерцания непристойной картины, поднял взгляд и загипнотизированно уставился в черные глаза — злость из них ушла, превратив в красиво-бессмысленные. Соскользнув с дивана, Гарри шагнул к раме и прижался голым телом к разделяющей их невидимой стене. Зрелище распластавшегося по картине мальчишки стало катализатором химической реакции. Северус не издал ни звука — только выдохнул тихо и сладострастно. Орудие «Зависть Кентавра» дало мощный залп, изукрасивший творение Холлуорда, более слабые удары пришлись по тумбочке, на которой стоял портрет. Северус обессилено навалился локтями на тумбу, свесил голову и так стоял, тяжело дыша, не глядя на Гарри. Через минуту, наполненную стуком сердца и затихающим шумом крови в ушах, он поднял взгляд, ожидая встретить обиженные и злые зеленые глаза. Глаза были тут как тут — Гарри лег на пол, чтобы их головы были вровень. Вместо обиды в волшебной зелени поттеровских глаз была нежность. — Тебе легче? — простодушно спросил он и протянул ладонь, будто хотел погладить Северуса, но, вспомнив про «стену», уронил руку на ковер и вздохнул. Северус растерянно молчал. Признаться, что ему и в самом деле легче? — А теперь скажи, почему ты взбесился, — Гарри провел пальцем по белесым потекам на картине, но украшение так и осталось висеть, застывая на полотне. Лукаво улыбнувшись, он высунул язык и сделал вид, что слизывает брызги. — Ну что ты, зачем мне беситься, — хмуро сказал Северус. Он подобрал с пола свою рубашку и принялся вытирать ею картину. — Я рад за тебя. Ты жив и здоров, геройствуешь… Вместо того, чтобы жениться на Уизли и наплодить рыжих зеленоглазых крольчат, ты геройски отбил красивого любовника у бедняги Холлуорда. — Что-что? — вытаращился Гарри. Он выразительно покрутил пальцем у виска: — Небось Риты Скитер начитался? — Нет, — Северус продолжил усердно очищать портрет от следов мести Поттеру. — «Пророк» пишет только про твою шлюху. Видимо, основная информация еще не дошла. Или вы пока не засветились. Похвально. — Я тебе не верю! — рассердился Гарри. — Да я и сам рад бы не верить, — Северус потянулся за сигаретами и чуть не упал, забыв, что трусы и брюки болтаются на щиколотках кандалами: ботинки он так и не снял. Зловредный мальчишка бессовестно хрюкнул от смеха. — Когда Бэзил меня рисовал, у меня точно никого не было, — сказал он, разглядывая выбирающегося из тряпичных оков Северуса с сигаретой в зубах. — Да и вообще никого не было! Не мог я за неделю любовниками обрасти! — Герои, они быстрые… Что снитч поймать, что шлюху подцепить, — сварливо пробурчал Северус. — Севви-Эви, а ты случайно не ревнуешь? — прищурился Гарри. — Что-что? — гневно-удивленно переспросил Северус. — Ничего, — Гарри почему-то развеселился. — Ну и кто мой любовник? Драко, что ли? Северус уронил одежду, которую только что собрал. — Мерлин… Еще и Драко! Нет, твоего нового зовут Дориан. Метнув на Гарри хмурый взгляд, он сгреб вещи и с гордым видом удалился в душ, подпортив картину эффектного ухода потерей носка. *** — Сальноволосый урод! Что ты творишь?! — услышал Гарри. «Боггарт Эверетта!» — мгновенно понял он. — Тебе не нравится мой новый имидж? — с трудом разобрал Гарри негромкий ответ Стоуна. Ухо уловило плеск воды. — Думаешь, это тебя спасет? — засмеялся боггарт. Гарри на цыпочках подкрался к двери. Увы, в щель была видна только его кровать с подушкой. Чтобы разглядеть гостя из шкафа, нужно было открыть дверь пошире. — Думаешь, мне важно, что ты думаешь? — пробормотал Эверетт. — Ха-ха, какой тонкий каламбур, — фыркнул боггарт. — Если я еще существую, значит, тебе отнюдь не всё равно, что я думаю. Притворяться ты всегда умел, змей подколодный. «Черт, ну где же я слышал этот голос?» — с досадой подумал Гарри. — Может, тебе спинку потереть? Крупной ароматической солью. Бу-ха-ха! Решив, что в его положении нет ничего лучше внезапной атаки, Гарри рванул дверь и тигром впрыгнул в комнату. Но то ли он устал после трудового дня, то ли боггарт был на диво шустрым, — разглядеть его как следует опять не вышло: молодой человек в мантии и в очках, похожий на Гарри, вихрем всосался в шкаф. Долю секунды из щели между дверцами торчал кончик гриффиндорского галстука, боггарт втянул его внутрь и затих. Гарри сердито развернулся к Эверетту и замер, как вкопанный: тот преспокойно сидел в мраморной ванне лорда Генри и смывал мыльную пену с головы, любовно поливая себя из серебряного кувшинчика. — Это вы, Гарри? — спросил Стоун с зажмуренными глазами. — Я. Ваш боггарт и ваш страх, — пробормотал Гарри, пожирая глазами широкие плечи, худые, но мускулистые руки, длинные волосы, мокрыми черными змеями завесившие лицо Эверетта. Шрам от лапы Клювокрыла был тут как тут. Гарри не видел его прежде, и мысленно ужаснулся — гиппогриф глубоко избороздил когтями плечо и спину до самых лопаток. Эверетт вылил на голову последний кувшин воды, откинул волосы назад и протер глаза. — Вы не мой боггарт, — сказал он, моргая слипшимися ресницами. — Считаете себя таким грозным и страшным? — Но я видел его! — Гарри покраснел, не зная, куда девать глаза. Под покрытой пеной водой нельзя было толком разглядеть голое тело, но от одной мысли, что Снейп-не-Снейп совсем рядом, обнаженный, в висках застучала кровь. — Это я! — Да не вы это, — поморщился Эверетт. Он сгреб волосы в кулак и выжал их, будто тряпку. — Я ведь предупредил, у меня проблемы с чувством юмора. Гарри сел на кровать — так ему было не видно, что творится за бортиком ванны. — Надеюсь, вас не смущает, что я решил освежиться, пока вас нет? — Эверетт принялся намыливать грудь и плечи. — А вот еще художества, — сказал он, пошлепав мочалкой по шраму от когтей. — Всё равно вы красивый, — не подумав, брякнул Гарри. Стоун засмеялся и хотел что-то сказать, но Гарри его опередил: — А если бы вы меньше врали, были бы еще красивее. Эверетт по-снейповски удивленно изогнул бровь. — Объяснитесь. — Эверетт Стоун — магл, — начал речь прокурора Гарри. — Он умер почти два года назад. Вы не магл, это раз, и вы живы, это два, потому что у вас есть боггарт, неважно, на кого он там похож. И при этом вы называете себя Эвереттом Стоуном! Ну и как это понимать? — возмущенно сказал он. — Покопали архивы в вашем Аврорате? — Эверетт неторопливо и с удовольствием намылил сначала левую руку, потом правую. — Как хотите, так и понимайте. Где доказательства, что я умер? Конечно же, у вас их нет. И быть не может. Что-то в голосе Стоуна настораживало. А именно — спокойная уверенность. — Хотите сказать, вы выжили? — с надеждой спросил Гарри. — Я бы назвал это иначе, — сказал Эверетт. — Не выжил, но возродился, как Христос. С этими словами он встал в ванной во весь рост. Гарри вытаращил глаза, тихо охнул и бросился вон из комнаты. Эверетт беззвучно рассмеялся и сел обратно в воду. *** «Дорогой Гарри, простите меня за вспыльчивый характер, я бы не хотел лишиться Вашей дружбы. Можете оставить портрет Дориана у себя, с условием, что не будете показывать его всем подряд и не продадите. Всегда рад видеть Вас. Искренне Ваш, Б. Х.» Гарри дал сове Холлуорда кусок пирога с яйцом, который та уничтожила, разметав крошки по подоконнику, а затем и сама рассыпалась в благодарностях: распалась на части, как и ее хозяин, и так же по частям эвакуировалась в окно. Гарри проводил взглядом взмывшие в небо лапы, крылья, голову и тушку, и улыбнулся своим мыслям. Художник был такой же отходчивый, как и он сам — его сова прилетела тогда, когда Гарри сочинял Бэзилу письмо. Безбожно зевая, он отправился в спальню, якобы за свежей рубашкой, но на самом деле, чтобы лишний раз проверить, что делает Эверетт. Сегодня ночью Гарри спал не просто плохо, а отвратительно, несмотря на плотную стену невидимости и неслышимости между собой и портретом. Всю ночь его преследовала картинка обнаженного Снейпа-не-Снейпа, Гарри метался в жару от постыдного возбуждения, и хотя в середине ночи пару раз избавился от мук вручную, все равно проснулся в липком белье, чего с ним давно не бывало. К счастью, Эверетт не заметил, что с Гарри что-то не то, а может, не подал виду: в отличие от Снейпа, он казался человеком тактичным. Утром они мирно пили чай, благо был выходной и торопиться некуда, и Гарри даже удалось расспросить Эверетта, чем он занимался при жизни. Ответ его обескуражил — Стоун сказал, что он писатель. Правда, от вопроса «А что можно вашего почитать?» как-то хитро увильнул. Писателем мог быть как маг, так и магл, поэтому свежая информация опять-таки ничем не помогла. Вспомнив, что он литератор, Эверетт сразу же засел за стол, обмакнул перо в чернильницу и принялся что-то энергично писать, время от времени задумчиво поднимая голову к потолку в поисках вдохновения. Гарри не мог отделаться от ощущения, что Стоун каким-то образом над ним смеется, и даже подумал, что Эверетт с легкостью мог бы назвать другую профессию, скажем, музыканта, — и сесть за клавесин лорда Генри с таким же умным видом, как сейчас сидел за столом, обложившись бумагами. Эверетт устроился в кресле, окунув свой римский нос в листки, исписанные бисерным почерком; разобрать даже слово Гарри не удалось. Одет он был по-байроновски: в белой рубашке с широким отложным воротником, в черном бархатном сюртуке и черных же брюках. Особенно хороши были белоснежные манжеты, благодаря которым чувственные руки Снейпа-не-Снейпа приковывали взгляд, гусиное перо в пальцах довершало картину. Вымытые волосы Эверетта сияли, как вороново крыло, ложась на плечи ровной смоляной волной. Нет, это не Снейп, в который раз с горечью подумал Гарри и мысленно прижал к сердцу замученного Снейпа с грязными волосами и в серой ночной сорочке. — А почему вы раньше ничего не писали? — спросил он, принимаясь рыться в шкафу в поисках подходящей рубашки. До того, как Гарри спросил про профессию, Стоун не написал ни строчки. — Не было музы, — мурлыкнул Эверетт. — Без нее никуда. — И как эта ваша муза выглядит? — спросил Гарри, вынырнув из шкафа. Раз Эверетт не стесняется перед ним купаться голяком, тогда и он может позволить себе переодеться, не прячась за заклинанием и не убегая в гостиную, подумал он. Рубашка — не штаны. Гарри снял футболку, в которой расхаживал по дому с утра, и тут же поймал на своей голой груди обжигающий взгляд внимательных черных глаз. — Как выглядит муза? — пробормотал Эверетт, разглядывая его так, что Гарри бросило в жар. — У нее чистая нежная кожа, губы, как теплые лепестки нагретых солнцем роз, в зеленых глазах обещание… э-э-э… творческих свершений… Ее тело молодое и сильное, как у лесной газели. Когда она скачет… — Эверетт облизал губы, — к писателю приходит такое вдохновение, что… Одним словом, не отвлекайте, Гарри, — сказал он, повернулся к своей писанине и, довольно сердито ткнув перо в чернильницу, уронил на бумагу кляксу. — Не буду-не буду, — затряс головой Гарри. — Я как раз ухожу, загляну к мистеру Холлуорду. А вы себе работайте, раз муза скачет… Ну, я пошел. Он схватил рубашку и мантию и ретировался из спальни, раздумывая, почему у музы зеленые глаза. Эверетт Стоун злобно скомкал исписанные бумаги и рванул байроновский воротник, будто ему нечем дышать. *** Бэзил встретил Гарри так сердечно, что попроси художник сейчас вернуть ему D-399, он бы не нашел в себе сил отказать. К счастью, Холлуорд об этом и не обмолвился. Он позвал Гарри в гостиную и радушно усадил за стол, заставленный множеством блюд. — Я бы хотел отпраздновать наше перемирие, — сказал он в ответ на изумление в глазах Гарри. — А особенно тот факт, что вы живы, мой дорогой. Меня тут напугали, знаете ли. Гарри уселся в кресло, художник устроился напротив через стол, отодвинув бутылку, чтобы лучше видеть гостя. — Кто-то сказал, что я умер? — слегка удивился Гарри. Раньше, до войны, слухи о его смерти распространялись с завидным постоянством — Пожиратели всеми силами пытались подорвать народную веру в Светлых магов, периодически «убивая» в прессе то Дамблдора, то Макгонагалл, то его, Гарри Поттера. Но сейчас, после Победы, подобные глупости прекратились, и Гарри даже подозревал, что умри он по-настоящему, об этом никому не расскажут, а на его место тихо посадят кого-нибудь под Оборотным зельем: герои-победители не умирают. — Кто-то… — проворчал Бэзил, глядя, как одна его рука накладывает Гарри на тарелку кусочки утки, недавно вынутой из жаровни и еще дымящейся, другая подливает из судка клюквенный соус и наполняет хрустальный бокал густым бордосским. — Тот самый мистер Эверетт, о котором вы меня спрашивали. Он тяжело вздохнул, понимая, что момент расплаты настал. — Выпьем-ка прежде всего за то, что вы живы, Гарри, — его правая рука скользнула на место, и Бэзил поднял бокал, гладя в ошеломленно распахнутые глаза гостя. — А также за то, чтобы мой рассказ не рассорил нас вновь. С этими словами Холлуорд опустошил свой бокал до дна, будто это не Шато Лафит 1787 года, а минеральная вода. — Господин Кровавый Барон прислал, — сказал он, вертя в руке черную бутылку в потеках сургуча и втайне пытаясь отсрочить неизбежное. — Может, вы его знаете, он в вашей школе работает. У нас, призраков, своя коалиция. Гарри кивнул, сунул в рот кусочек утки и осторожно пригубил дар Кровавого Барона: к привидению Слизерина он большого доверия не испытывал. Но, судя по букету, своих Барон не подводил. — Так что Эверетт? — спросил он, напомнив Холлуорду о том, что молодость прямолинейна и жестокосердна. — Кто это такой? — Если бы я знал! — воскликнул художник. — Какой-то проходимец, торговец драконьей кровью, вымогатель и грубиян. Когда я был в Италии, такого сорта тип меня обокрал на пристани. — Эверетт вас обокрал? — не поверил Гарри. — Нет-нет, — заерзал в кресле Бэзил, поняв, что бессмысленно уходить в сторону, оттягивая признание. — Ничего дурного он не сделал. Началось всё с драконьей крови, без которой в работе никак не обойтись. Мне сказали, есть человек, который может достать немного, и вот, я его поджидал, не зная, кто он и что из себя представляет… Можете представить себе мое удивление, Гарри, когда господин контрабандист наконец явился, и я увидел его лицо… — Бэзил на мгновение зажмурился. — Сходство было поразительным, феноменальным, фантастическим! Я был уверен, это он и есть, ваш профессор, которого я как раз собрался писать! Не будь он таким хамом, я попросил бы его попозировать, но мистер Эверетт вытянул у меня все фунты, съел и выпил всё, что было на столе, нагрубил и был таков! Забыв о яствах и вине, Гарри слушал, вытаращив глаза. «Нагрубить и нахамить — вполне в духе Снейпа, — подумал он. — Но съесть всё? Вытянуть деньги?.. Не похоже». — Он был одет, как магл, — продолжил Холлуорд, приободрившись хорошим глотком бордосского и тем, что Гарри не мечет молнии. — Видимо, для конспирации. Я поначалу решил, что он и есть магл или сквиб, но вчера негодяй едва не угостил меня Авадой. Нет, меня, конечно, второй раз не убьешь, но чья-то ненависть — всегда моральная травма, согласитесь. «Едва не угостил Авадой… Снейп и на это способен. Не угостить, так напугать». — После первого его визита я бросился к мольберту, пока образ был перед глазами, — сказал художник. — И только потом понял, что совершил ошибку. Это мог быть кто угодно под Оборотным. Если, конечно, у вашего профессора нет брата-близнеца. Гарри покачал головой. Обе версии никуда не годились: Снейп использовал какое-то зелье, не позволяющее упасть с головы и волосинке, быть может, поэтому его волосы так мерзко выглядели и были предметом насмешек. Раздобыть материал для Оборотного было делом почти невозможным. Братьев у Снейпа тоже не было. Как не было сестер, родителей и друзей. Идеальная семья агента, состоящая из одной персоны. «У него нет ни единого близкого человека, — с грустью подумал Гарри. — Даже у меня есть какие-никакие родственники…» — Угощайтесь, Гарри, — сказал Бэзил, подвигая ему блюдо с уткой. — Вы совсем ничего не едите! Салат с пармезаном, рекомендую. И вот этот, с грибочками, тоже хорош. Сибилла отлично готовит. «Туалетное привидение?» — ужаснулся Гарри, но виду не подал и из вежливости положил себе в тарелку немного салата. — Значит, Эверетт сказал вам, что я умер? — вспомнил он то, с чего начался разговор. — Да, он пришел узнать, кто вас убил, — сказал Холлуорд, налегая на подарок Барона. — Перепугал меня до полусмерти. К счастью, нашлась газета со свежей статьей о вас… Не скажу, что заметка лицеприятная, но, главное, выяснилось, что вы живы, и я вознес хвалу богам. Гарри только вздохнул: после публикации статейки Скитер начальство вызвало его на ковер. Прослушав двухчасовую лекцию о моральном облике героя войны (должен быть примером для подрастающего поколения, а не якшаться с проститутками, хоть настоящими, хоть нет), получив официальный выговор (в следующий раз с занесением в личное дело!), аврор Поттер был отпущен с миром на все четыре стороны. — Узнав, что вас никто не убивал, и всё в порядке, этот странный господин убежал. Думаю, он все-таки итальянец. Тот синьор, который меня обокрал в порту, тоже был нервный, немного странный и бледный, тогда я подумал, быть может, несчастный был голоден и болен, и поэтому решился на преступление… — вино определенно способствовало воспоминаниям. Гарри подумал, что его Эверетт ничем не похож на нервного и несчастного итальянца. Ленивый сибарит, гурман, эстет, знаток французского, куритель кальяна и любитель шлюх. Ах да, еще и писатель. Но тот, кто приходил к Бэзилу… — Это мог быть Снейп, — вслух сказал он. — Да какой там Снейп, — поморщился Холлуорд. — Он даже не узнал вас, когда увидел ваш портрет. — Вы показали ему мой портрет? — нахмурился Гарри. — Э-э-э… М-м-м… — Бэзил подозрительно съежился в кресле и как-то поблек. — Не то, чтобы показал… Гарри уставился художнику в глаза. Тот виновато заморгал. — У меня не хватало денег расплатиться с мистером Эвереттом, — пробормотал Бэзил, толком не умеющий лгать. — Пришлось отдать ему ваш портрет, «Юноша в зеленом». Гарри вскочил, кровь бросилась ему в лицо. — Вы отдали чужому человеку мою душу? — воскликнул он. — Как вы могли?! — Какую там душу! — замахал руками Холлуорд, и те разлетелись по гостиной. — Господь с вами, Гарри! В крайнем случае, зеркало мелких грехов… Как

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 Следующая ⇒