Выпусти меня 5 страница

*** Только очутившись в собственном саду, где все дышало умиротворением и покоем, а легкий ветерок освежал разгоряченные мозги, Гарри слегка остыл и понял, что спасение D-399 обошлось ему слишком дорого. Упрямый художник теперь ни за что не расскажет про Стоуна! Вдобавок ко всему, только сейчас он сообразил, что если оставит портрет Дориана у себя дома, то они с Эвереттом начнут ходить друг другу в гости, а он, Гарри, будет третьим лишним. Мысль эта ему почему-то совершенно не понравилась. К счастью, оставался сарай. Гарри зажег Люмос, вошел внутрь и притворил дверь. Через пару секунд D-399 был возвращен к прежнему формату. Гарри развернул рулон и тут же встретился взглядом с серьезными глазами портрета. — Я обязан вам жизнью, — D-399 приложил руку к сердцу. — Спасибо. — Да не за что… Простите, мистер Грей, я не могу поселить вас у себя, — виновато пробормотал Гарри. — Вы не против пока пожить здесь? Тут чисто и сухо, правда, скучновато… Пауков и мышей нет, не волнуйтесь. А раму я вам завтра куплю. — Я и не мечтал про раму, — улыбнулся D-399. — Смертникам не позволено мечтать. И не надо «мистер Грей». Вы знаете, как меня зовут. — Хорошо, Дориан, — Гарри разложил на дощатом полу скрученный лист и прижал по углам кирпичами, чтобы тот распрямился. D-399 развернул плечи и вздохнул с таким видимым удовольствием, будто до того не дышал вечность. — Я буду приходить почаще, чтобы вам не было одиноко, — сказал Гарри, по-прежнему терзаясь угрызениями совести. — Тем более, нам о многом надо поговорить. Я поссорился с мистером Холлуордом… Не знаю, что теперь делать. — Так ему и надо, — без тени жалости заявил D-399. Гарри нахмурился. Что-то тут было неправильно. Но он слишком расстроился и устал, и на споры не было ни сил, ни желания. — Спокойной ночи, Дориан, — он взялся за дверную ручку. — Спокойной ночи, Гарри. D-399 улыбнулся и опустил на скулы длинные загнутые ресницы. *** Эверетт Стоун, в синем бархатном халате с вышивкой из золотых лилий, сибаритствовал на оттоманке, положив ноги на грелку и вновь наслаждаясь чтением. На маленьком столике с инкрустацией из янтаря поблескивал графин с вином и пузатый бокал. Свет керосиновой лампы под китайским абажуром играл радугой в хрустальных гранях. Эверетт перевернул страницу, и на его пальце сверкнул серебряный перстень с кровавой каплей рубина. Гарри пробормотал «Добрый вечер», уселся на свое скромное покрытое шкурой ложе и понуро свесил голову. Из его обессилено разжавшейся руки выпал пергамент, который стал последней каплей отравы, окончательно испортившей настроение. «В архивах Министерства Магии досье на Эверетта Стоуна не обнаружено», — гласил текст принесенного совой послания. Это означало одно: либо Эверетт Стоун — магл, либо имя вымышленное. — Неприятности? — равнодушно-вежливо поинтересовался Стоун. Гарри поднял на него хмурый взгляд. «Нет, сплошные приятности! — сердито подумал он. — Ты — лгун! Вот и всё твое сходство со Снейпом! Мага по имени Эверетт Стоун не существует! А будь ты маглом, у тебя не было бы боггарта!» — Вам разве интересно? — грубовато сказал он. Эверетт сладко потянулся на оттоманке и пошевелил босыми пальцами ног, лежащими на меховой грелке. На шее в вырезе халата блеснула змеей крученая серебряная цепь. На памяти Гарри, Мастер Зелий не признавал никаких нательных украшений (если не считать Темной Метки, что было красотой весьма сомнительной). Увы, чем дольше мистер Стоун обживал апартаменты лорда Генри, тем меньше походил на профессора Снейпа. Гарри не знал, почему этот факт причиняет ему душевную боль. — М-м-м… Здесь довольно скучно, согласитесь, — единственное, что пока оставалось снейповским, был Голос. Густой, низкий, как мурлыканье большого хищника, быть может, чуть более хриплый, чем голос Снейпа, но от этого не менее приятный. — Почему бы время от времени не развлечь себя беседой? Так что же у вас случилось, Гарри? С недавних пор они обращались друг к другу по именам, но это не сделало их ближе. Гарри с тоской вспоминал былые дни, когда Снейп звал его «мистер Поттер», а еще лучше «безмозглый Поттер», «самонадеянный балбес Поттер» и «такой же наглый, как отец, Поттер». За все время пребывания в Хогвартсе профессор ни разу не назвал его по имени. Зато с уст Эверетта «Гарри» слетал с непринужденной легкостью, что только подтверждало печальную истину: Стоун — не Снейп. Профессор Снейп скорей бы откусил себе язык, чем назвал его Гарри. В подтверждение того, что он не прочь побеседовать, Эверетт повернулся на бок, подпер голову рукой и уставился на Гарри своими непроглядно-черными глазами. Глаза тоже были снейповскими, но их выражение было Мастеру Зелий не свойственно — Снейп никогда не смотрел на Гарри так вопросительно-мягко. — С художником поссорился, — пробурчал Гарри, стараясь не глядеть на голую ногу, возникшую в поле зрения, когда Эверетт поменял позу. (Ноги Снейпа ему видеть не доводилось, кроме того раза на четвертом курсе, когда профессор выскочил в коридор в ночной сорочке. Сорочка, серая и старая, запомнилась прекрасно, а вот сами ноги — почему-то нет). — С тем самым, что рисовал ваш портрет. — Вот уж не было печали! — Стоун мелодично рассмеялся. — И правильно сделали. Я бы и сам с ним поссорился, имей такую возможность. На этого мерзавца надо в суд подать, лишить звания художника, чтоб не смел брать в руки даже карандаш! Вы только посмотрите, что он со мной сотворил! С этими словами Эверетт бесцеремонно задрал вверх ту самую ногу, на которую стеснялся смотреть Гарри. Халат съехал на бедро, и взору предстала мускулистая волосатая нога с белым шрамом на лодыжке. На висках Гарри выступил пот, в горле пересохло. — Это вас собака покусала, — сказал он. — То есть не вас, а Снейпа. — Вот еще! — сердито сказал Эверетт, разглядывая шрам и не торопясь поправить халат. — Кого-то искусали, а мне расплачиваться? Приличные художники приукрашают действительность, а этот негодяй сделал меня страшным, как с креста снятым. Еще бы раны от гвоздей намалевал! — он растопырил пальцы веером, будто ожидая обнаружить шрамы и на ладонях. — Надо же, забыл! Гарри закусил улыбку. Рассерженный Эверетт Стоун был безумно похож на Северуса Снейпа, хотя вообразить себе профессора, валяющегося на кушетке с задранной ногой, было невозможно. — Холлуорд тем и занимается после смерти, — вслух сказал Гарри и вздохнул. — Рисует свой идеал. То есть своего лю… — он запнулся и покраснел, — своего друга в расцвете молодости и красоты. Единственный портрет, где его друг такой, как есть, постаревший и не такой красивый, как раньше, Холлуорд вздумал уничтожить, ну а я не дал. Вот мы и поссорились. Эверетт перестал изучать дефекты своего тела, резко сел на оттоманке и вперил в Гарри не поддающийся расшифровке взгляд. — Погодите, я что-то не понял, — прищурился он. — Вы не дали ему уничто… Почему? Такого неподдельного интереса в глазах Снейпа-не-Снейпа Гарри еще не доводилось наблюдать. Он смутился и опять покраснел. — Потому что я не понимаю такого, — пробормотал он. — Если бы я любил кого-то… То любил бы его и старым, и страшным, и больным… Любым. «ЕГО? Что я сейчас сказал?» — внезапно сообразил Гарри. От стыда и ужаса его румянец сменился мертвенной бледностью, а сердце примерзло к ребру. Эверетт молчал, видимо, не заметил его оплошности. Гарри перевел дух и незаметно вытер о шкуру мантикоры внезапно вспотевшие ладони. — Сколько вам лет, восемнадцать? — после задумчивой паузы спросил Стоун. — Скоро девятнадцать, — гордо тряхнул челкой Гарри. — Через полгода. — И многих вы любили, старых, больных и страшных? — уголки губ Эверетта тронула улыбка. Не ехидно-снейповская, а вполне дружелюбная и мягкая. — Не многих, — вздохнул Гарри. — Вот, скажем, наш директор Альбус Дамблдор был старым и больным, и Минерва Макгонагалл совсем не молодая и не красавица… Неважно. Вы их не знаете, — он безнадежно махнул рукой. — Вашего профессора, как вижу, нет в списке старых и страшных, — рассмеялся Эверетт. Все еще улыбаясь, он откупорил графин и принялся наливать себе вино. — Потому что я его по-другому любил! — с горячностью воскликнул Гарри. Вино перелилось через край бокала и потекло по столу багряной струйкой, как давеча разлитая кровь дракона. Стоун чертыхнулся и сделал странный жест, не ускользнувший от внимания Гарри — быстро коснулся рукой правого бедра, как если бы хотел вытащить из кармана палочку. «Случайность или нет?» — вихрем пронеслось у Гарри в голове. В следующую минуту он понял, что таки случайность: Эверетт просто запачкал пальцы вином и машинально вытер о халат. — О чем мы говорили? — рассеянно спросил Стоун. Очистив янтарный столик батистовым платком лорда Генри, он уселся на оттоманку и неторопливо отпил глоток из бокала, наслаждаясь букетом. — Да так, ни о чем, — буркнул Гарри. — О моих учителях. Эверетт Стоун смотрел на него поверх бокала черными прищуренными глазами. — А скажите откровенно, Гарри. Зачем вы ищете вашего профессора? Что вам от него нужно, позвольте узнать? Экзамен не сдали? Гарри нервно рассмеялся и взъерошил волосы пятерней. — Нет, — сказал он. — Я просто хочу его поблагодарить. На лице Эверетта появилось знакомое снейповское выражение кислого недоверия. — Разрешите вам не поверить, — с ноткой насмешки сказал он. — Затевать эпопею с картиной, бегать по художникам, приставать ко всем, где этот ваш профессор Снейк… Стейк… — Стоун передернул плечами, — согласитесь, не много ли шума для простого «спасибо» какому-то старому учителю? — Он не какой-то! — рявкнул Гарри. — Если бы не он, меня бы не было в живых! — Гриффи… Гипертрофированное чувство совести? — Эверетт со вкусом отпил еще глоток и покрутил в длинных пальцах бокал, разглядывая на свет содержимое. — А еще он думает, что я его ненавижу, — пробормотал Гарри, с тоской глядя на знакомую руку. — Меня это мучает… Я должен сказать ему, что я… Нет, ничего. Он понурил голову, взгляд упал на скомканный пергамент. Гарри сердито пнул его, потом наступил ногой, затем выхватил палочку и злобно сжег «Инсендио». — Любовное письмо? — мурлыкнул Эверетт, опять пристроившийся в вальяжной позе с грелкой в ногах. — Написали вашему ненаглядному профессору, но передумали отсылать? Гарри метнул на него сердитый взгляд. — Я бы написал, — буркнул он. — Если бы знал адрес. Спокойной ночи, Эверетт. Он стащил через голову мантию, не озаботившись расстегиванием пуговиц, швырнул в угол туфли и комочки носков и изготовился выстроить «стену». — Не сердитесь на меня, Гарри, — с неожиданной мягкостью сказал Стоун. — Никогда не умел шутить. Спокойной ночи. Рука Гарри, держащая палочку, дрогнула, и заклинание невидимости вышло хлипким. *** Северус-Эверетт раздвинул пошире прокуренные шторы, чтобы в комнату проник свет, приоткрыл фрамугу, полил кривой кактус на подоконнике и направился к портрету, который на стену хотя и не повесил (зачем, если скоро продавать?), но поднял повыше, установив на тумбочку для белья. Немного помедлив, он снял с картины плед и почти в ту же секунду выронил его из рук. Гневный крик «Поттер, прекратите!» прозвучал в его голове и нигде больше. Закрыв глаза, мальчишка лежал на ковре, согнув в колене ногу, и тихо ласкал себя рукой, медленно и неторопливо, легонько касаясь члена кончиками пальцев. Северус замер, онемев, распахнув глаза и не дыша, не в силах оторвать взгляда от того, что видит. Дело было не в самом факте мастурбации и даже не в том, что у негодника в руке хлюпал крупный розовый член с возбужденно горящей головкой, — чем-чем, а гениталиями всех цветов и калибров Северуса было не удивить. Лицо Гарри (О Мерлин, почему его, а не чье-то другое!) с дрожащими на щеках ресницами, с чувственно приоткрытым ртом, выражало такое острое блаженство, что захватывало дух. С влажных губ срывалось частое дыхание, щеки горели от удовольствия, ноздри дрожали, как у жадного зверька. Северус стоял, как парализованный заклинанием. Он еще не видел, чтобы кто-либо так по-детски бесстыдно и по-взрослому страстно наслаждался собой. Нет, это был не Гарри. Не мальчишка и не взрослый мужчина, а молодой дикий самец, прекрасный в своем естестве, как сама природа. Самец выгнулся, дрожа от напряжения, дыша все быстрее, уже порыкивая и постанывая, настолько откровенно и самозабвенно отдаваясь желанию, что потерявший голову и забывший свое имя то ли Эверетт, то ли Северус даже не понял, что дышит и стонет с ним в одном ритме, а из открытого рта вот-вот потечет слюна. — Севе… Северус! — слетело с губ извивающегося от чувственного мучения самца. Мгновенно отрезвев, Северус-Эверетт отпрыгнул от полотна, ринулся в ванную, по пути ударившись ногой о грохотнувший таз и ничего не почувствовав, и почти врезался в кафельную стену. Сердце, все еще барахлящее после отравления, грозилось вылететь из груди и шлепнуться в чертов таз или еще куда похуже. Желание, которое разбудил в нем проклятый мальчишка, рвало и сжигало изнутри. Ломая ногти и едва не порвав брюки, Северус добрался рукой до источника сладкого страдания и, закусив стон, в три секунды не слишком художественно изрисовал крышку унитаза, которую все равно не успел бы поднять. С минуту он стоял, прислонившись к холодной стене и закрыв глаза, пытаясь унять бешеный стук сердца и дрожь в ослабевших ногах. — Идиот, — прошептал он, имея в виду себя и никого другого. Немного успокоившись, он вдруг подумал, что ничего особо страшного не произошло. Маглы смотрят порнофильмы и не считают это зазорным. Ну а у него есть картина с мальчиком… «Это ПОТТЕР!» — рявкнула Совесть голосом педагога Снейпа. «Это НЕ ПОТТЕР!» — Северус мысленно дал пинка мадам Совести, проклял преподавание, умылся холодной водой, привел себя в относительный порядок и убрал художества. Если бы куда-нибудь убралось и чувство вины, было бы совсем хорошо. Он вышел из ванной, тихо притворив за собой дверь, в тайной надежде, что увлеченный собой мальчишка вообще ничего не заметил. Не тут-то было. — Ты что, упал? Гарри лежал на диване, свесив на пол руку, с видом расслабленным и довольным, как нализавшийся сливок кот. У мелкого негодника хватило ума набросить на бедра уголок одеяла. Не слишком большой уголок, но лучше, чем ничего. — С чего вы взяли, мистер Поттер? — Северус сунул в рот сигарету и сел на кровать, борясь с непреодолимым желанием прилечь и растянуться так же сладко, как наглый мальчишка. — Грохнуло что-то, — объяснил Гарри, разглядывая Северуса с подозрительным любопытством. — Или это ты кончил? Ни хрена себе рвануло. Северус уронил на пол сигарету. Двадцать лет шпионажа, покерфейса и прочих ценных навыков как и не бывало. Покраснев, как последний подросток, он застыл с открытым ртом и без единой мысли, как выкрутиться. Гарри засмеялся так, что скатился с дивана. Как был, голый, он подполз к самой раме, лег на живот, и, примостив подбородок на скрещенные руки, уставился на Северуса смеющимися глазами. — Сразу видно, что ты не Снейп, — весело сказал он, скаля зубы. — Неужели, — Северус понял, что тоже улыбается, но поделать с собой ничего не мог. А может, и не хотел. «Расслабился, ну и черт с ним, — мелькнуло у него. — В конце концов, это не Поттер, а Мерлин знает кто. А даже если Поттер, то опять же не настоящий, а его бездушный безмозглый портрет. Проекция, как говорят маглы. У Поттера и при жизни мозгов не густо было, чего ждать от портрета». Поттер, как назло, совершенно не выглядел ни безмозглым, ни бездушным, а наоборот, живым, неглупым и чертовски милым, в чем Северус вынужден был себе признаться. «Какой смысл перед ним притворяться?» — внезапно подумал он. — Вынужден тебя разочаровать, — Северус вновь сунул в рот сигарету, на сей раз благополучно прикурил и глубоко затянулся. — Я именно он и есть. — Кто, он? — не понял Гарри, засмотревшийся на его губы. Очевидно, решение записать мальчишку в умные было преждевременным. Северус выдохнул дым, медленно и с наслаждением, и обласкал взглядом симпатичную круглую попку лежащего на ковре мальчишки. «Дьявол, кто еще», — хотел сказать он. — Твой ненавистный Северус Снейп. — Да не кури ты столько! — Гарри чихнул, едва не стукнувшись носом об пол. — А то и вправду станешь ненавистным! — Ерунда, Поттер. Ты не можешь чувствовать запахи, — пробурчал Северус, мысленно переваривая услышанное. («Вправду станешь». Будто раньше был нежно любим. Ха!) — Но я их слышу, — возразил Гарри. — Наверное, талантливый художник попался. Ох, лучше бы я мог тебя потрогать… — жалобно сказал он, вытянул руку, и ладонь уперлась в невидимую преграду, как в стекло. «О да. А как бы я тебя ПОТРОГАЛ», — хищно подумал Северус, пыхтя сигаретой. — Ты меня хочешь? — напрямик спросил зеленоглазый чертенок, разглядывая его с нежной жадностью. — Хоть чуть-чуть? Северус поперхнулся дымом. Он уже открыл рот, выбирая, что лучше — послать Поттера к дьяволу, пошутить, что «чуть-чуть», или соврать, но ложь и всё остальное вдруг показались чем-то нелепым, фальшивым и ненужным. — Хочу. — А в школе не хотел? — глаза Гарри, широко распахнутые и полные надежды, смотрели в его зрачки, доставая до дна души. Повисла пауза. За окном шумела трасса, кричали какие-то дети, где-то у соседей играла музыка. Далеко в гавани тоскливо и протяжно прогудел паром. Это был другой мир. Профессора Снейпа в нем не было. Ничто больше не было прежним. И не будет. — Хотел, — спокойно сказал он. — И я хотел, — расцвел Гарри и вдруг погрустнел. — Если бы я знал, что ты хотел… Северус внезапно разозлился. — Ничего бы не изменилось! — рявкнул он и сердито раздавил в пепельнице окурок. — Мало ли кто что хотел! И оставим этот разговор. Лучше скажи, какого черта ты умер. Стоило перестать с тобой нянчиться, и вот! Он раздраженно махнул рукой на портрет. От мысли, что будь он рядом, пусть даже не в качестве партнера, а просто рядом, не сбеги трусливо в мир маглов, мальчишка был бы жив, в сердце вошла тупая игла боли. — Разве я умер? — недоуменно спросил Гарри и по-детски безмятежно поболтал в воздухе босыми ногами. — Что-то не чувствую. Эй, что с тобой? «Дыши ровно, сукин сын! Сейчас пройдет, сейчас, сейчас…» — Ничего, — Северус ткнул в рот свежую сигарету, но понял, что если закурит, его вывернет наизнанку. — Значит, не помнишь? Аврор безмозглый. Наверняка тебя на задании шлепнули. — А в «Пророке» что написали? — полюбопытствовал Гарри. — Какой к черту «Пророк»! «Таймс», «Дэйли Миррор», «Гардиан»… Что-то я не заметил там некрологов знаменитого Гарри Поттера, — въедливо сказал Северус. — А мои друзья? — захлопал глазами Гарри. — А наши знакомые? Ты что, не можешь узнать, умер я или нет? Что за хрень? Какого черта ты тусишь с маглами? Где мы? Что это за место? — Слишком много вопросов. Мне пора. Северус бросил быстрый взгляд на часы и встал, стараясь не морщиться от боли. Надо успеть в бюро по трудоустройству, зайти в аптеку, в супермаркет, а потом… — Эй, не закрывай меня! — завопил Гарри, заметив плед в его руке. — Северус! Северус остановился и несколько секунд смотрел на Гарри. «Не называй меня так», — хотел сказать он, но не сказал. Полотно под рукой было сухим и мертвым. Пальцы ощутили только шершавую фактуру мазков, оставленных кистью и мастихином. А чего он ждал, идиот? — Это Ливерпуль. Часть картины осталась не занавешенной. *** В силу конспирации связь с Кровавым Бароном была односторонней, дожидаться от него вестей у Северуса не хватило бы терпения. Варить Оборотное из просроченных ингредиентов тоже было бессмысленно. Северус-Эверетт удовлетворился приобретением искусственной бороды, оглядел себя в зеркале примерочной и остался доволен: козлиная бородка вкупе с черной шляпой и плащом сделали его похожим на раввина синагоги. Поначалу он едва не поддался соблазну купить эспаньолку, с которой смахивал на Мефистофеля, но восхищенная реплика продавщицы «не будет отбоя от женщин» повлияла на окончательное решение в пользу козлобородого раввина. Сгорбившись, надвинув шляпу на лицо, ребе Эви быстро прошел от станции Литтл-Хэнглтон до улицы Мороус, 13, умудрившись не привлечь особого внимания: длинный черный плащ походил на мантию в глазах не слишком внимательных магов, в то время как маглы видели в нем раввина: какой-то прохожий даже сказал «Шалом» и поклонился так почтительно, что вместо «Авада Кедавра» Северус благословил его словами «Шалом увраха» и с запоздалым сожалением подумал, что ступил в жизни не на ту стезю. «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!» — жирно и с потеками проступила надпись на холлуордовской двери. Особенно удался восклицательный знак с толстой кляксой. Чуткий нос зельевара мгновенно уловил запах драконьей крови. «Ну каков мерзавец!» — вознегодовал он, ужаснувшись бессмысленному переводу ценнейшего ингредиента. Оставив за порогом ненужную раввинскую добродетель, Северус-Эверетт вошел в холл, острым взглядом оценил Меркурия, прикидывая, сколько бы за него дали на ливерпульском аукционе, и широким шагом направился дальше. Расстегнутый плащ грозно развевался за его спиной, как некогда мантия; шляпа, горящий взгляд и борода настолько впечатлили коридорно-галерейных Дорианов, что те и не подумали остановить незваного гостя, а только молча проводили его тревожно-любопытными глазами. Найти хозяина было нетрудно — из недр дома неслись печальные звуки рояля. Северус-Эверетт ринулся на звук. Кто больше был расстроен, художник или рояль, сказать было трудно. Холлуорд возлежал на грязном канапе, черпая сорокаградусную истину из большой бутыли, втайне надеясь, что на дне заваляется и вдохновение — творить не хотелось. Покинув страдающего хозяина, спотыкаясь на пальцах, его правая рука бродила по клавишам рояля, извлекая из инструмента уныние, тоску и непреодолимое желание вызвать настройщика. Резкий хлопок двери заставил Бэзила нервно подпрыгнуть. «А говорят, горячка белая…» — он вытаращился на мрачную черную фигуру в дверях. — Шалом, — сказал ребе Эви. Северус-Эверетт вовсе не собирался пугать Холлуорда, и даже решил быть вежливым, но либо художник был антисемитом, либо Северус действительно не умел шутить, и приветствие вышло слегка пугающим. — Я вас не звал, — трусливо булькнул Бэзил. — И я ничего не заказывал! Эверетта он узнал мгновенно. Пока он писал его портрет, мысленно пририсовывал и бороду, и рога, и даже хвост. Северус-Эверетт снял шляпу, тут же превратившись из раввина в бородатого идальго. Висящий над камином D-1 заинтересованно блеснул глазами. — Я по другому поводу, мистер Холлуорд, — идальго небрежно бросил шляпу на рояль. — Меня интересует молодой человек, чей портрет я у вас купил. «Не дождешься!» — мрачно подумал Бэзил. Хотя он и был обижен на Гарри, выдавать его местонахождение не собирался. — Я ничего не знаю, — быстро сказал он. Эверетт брезгливо отодвинул с клавиш руку призрака, бегло сыграл хроматическую гамму и захлопнул крышку, прищемив призраку палец. — Когда его убили? — спросил он до странности спокойным голосом. — А, главное, КТО? Тому, кто убил аврора Поттера, осталось недолго коптить небо. Если для этого надо вернуться в магический мир, Северус Снейп вернется. Даже если дело кончится Азкабаном — оно того стоит. Теперь в жизни есть цель. — Гарри?! Гарри убили? — завопил Холлуорд, вскочил с кушетки и разлетелся едва ли не вдребезги. Эверетт машинально пригнулся, когда мимо со свистом бладжера пронеслась Голова: призрак казался подозрительно материальным — во всяком случае, внешне. Упав метеоритом в глубокое гобеленовое кресло, Голова залилась слезами. — Боже ты мой, а ведь еще вчера мальчик был жив! Горе мне, старому идиоту! Рассорился с ним из-за чепухи! Знай я, что так будет, то никогда… никогда… — вне себя от горя, Голова принялась кататься мокрым лицом по сиденью. Одним прыжком Эверетт оказался у кресла, сгреб Голову за седые вихры и поднес к лицу, забыв об отвращении. — Вчера был жив? Говори! — он тряхнул ее так, что едва не вырвал остатки волос. — Значит, ты рисовал его живым? Когда? Алебастрово-белое лицо Эверетта загорелось от волнения, глаза расширились, сверкая, как морион, иссиня-черные волосы разметались по плечам. Бэзил даже на мгновение подумал, что негодяй в своем роде красив (так сказать, демонически), и, кстати, надо бы не забыть поздравить призрак Врубеля с годовщиной смерти, помянуть стаканчиком Босха, а еще... — Я тебя слушаю! — злобно рыкнул Эверетт, встряхнув Голову посильнее. — Пару недель назад… Гарри мне позировал. А вчера он здесь был… Забрал моего Дориана, мы разругались, и он ушел… Кто мог его убить? Из печальных покрасневших глаз вновь потекли ручейки слез. — Прекрати истерику, Бэзил, — раздался недовольный голос над камином. — Никто его не убил. А жаль. Эверетт поднял взгляд и встретился с голубыми глазами юноши, портрет которого Холлуорд наотрез отказался продать. Белокурый ангел, восхитивший его тогда, сейчас показался слащавым и отталкивающим, хотя явственно искрился интересом к его бородатой персоне. — В газету загляните, — любезно подсказал Дориан, кивнув на столик с бутылкой. — О нем часто пишут, о вашем Гарри-герое. И что в нем такого интересного? Совершенно неказистый паренек, — фыркнул он. Швырнув в кресло Голову, Северус-Эверетт коброй метнулся к столу, схватил «Ежедневный Пророк» и пробежал взглядом по строчкам. На первой полосе, как всегда, воспевали деяния министра магии и колдовские достижения волшебников-чиновников, на второй странице убеждали всех, что жизнь в магической Британии идет в гору и не на что нарекать, а тем паче вычислять волшебные доходы министра и считать чужое золото в «Гринготтсе», третья была посвящена оперативному подавлению мятежа садовых гномов, и только на четвертой нашлась информация о Гарри Поттере: «Прекрасных и достойных ведьм из хороших семейств ждет жестокое разочарование. Самый завидный жених, герой магической Британии (орден Мерлина I ст.), победитель Того-Кого-До-Сих-Пор-Страшно-Называть, гордость магического мира, обладатель солидного состояния в «Гринготтсе» и прочих достоинств, Гарри Дж. Поттер сегодня утром был замечен в обществе женщины легкого поведения. Современное магическое законодательство достаточно толерантно ко всякого рода связям (см. статью Магической Конституции БЛ-8181 параграф ХУ-69), но подобные контакты не могут не настораживать (звонки по тел. доверия «Тук-тук» с 8-00 до 23-00), поскольку не только ставят под угрозу семейное счастье потенциальных невест, но и представляют опасность для всего общества (отдел Магического Правопорядка, уровень 10, кабинет Морали и Нравственности, прием круглосуточно). Нет ничего хуже, чем запятнанная честь Героя! Р. Скитер». Под снимком красовалась колдография Гарри Поттера за руку с пышноволосой девицей в короткой мантии, с грудью навылет и губами в пол-лица; Северус-Эверетт мельком подумал, что где-то видел эту шлюху. Он бросил взгляд на дату выпуска: номер был свежайшим. «Живой, — волна облегчения ударила в грудь, в голове зазвенела пустота, ноги вдруг ослабели. — Глупый мальчишка ЖИВОЙ!» Остальное не имело значения. — Вот ещё, если нужно, — кое-как собравшийся Холлуорд протянул ему целую стопку «Ежедневного Пророка». — Спасибо, — Эверетт забрал всю пачку и сунул подмышку. — Дома почитаю. — Эй, погодите, сэр, здесь читайте! — Бэзил вцепился в газеты. — Они мне нужны! Мне часто приходится срисовывать портреты с колдографий, поэтому… — Поэтому я вынужден конфисковать их в целях противопожарной безопасности, — Эверетт вынул из плаща красную банковскую карточку MasterCard, махнул перед носом Холлуорда и спрятал в нагрудный карман прежде, чем Бэзил понял, что к чему. — Мое почтение, сэр, вы мне очень помогли, — он благодарно кивнул Дориану, который напомнил о газетах, и направился к выходу, не забыв прихватить с рояля свою шляпу. Охваченный дежавю, Холлуорд ринулся вслед за ним. — Отдайте газеты! — он повис на локте Эверетта. — Говорю вам, они мне нужны! — Почитаю и верну, — неумолимо сказал грабитель прессы, не сбавляя шага. — Да что это такое… — застонал художник. — Вчера Гарри забрал моего Дориана, сегодня приходите вы и… Эверетт вдруг остановился. — Кто такой Дориан? — Любовь моя, душа моя… — пробормотал Бэзил. — Вы же его видели только что. Экспроприатор газет внезапно побледнел так, что Бэзил испугался: трупы в доме его не вдохновляли. — Ах вот как, — он помолчал. — Знаете, что… Забирайте ваши газеты. С этими словами Эверетт ткнул Холлуорду в руки всю пачку «Пророков», развернулся и пошел по коридору почти бегом. «Я его обидел! — взволновался художник, бросил газеты и ринулся вслед. — Эти итальянцы, они такие темпераментные!» — Постойте, сэр, — виновато затарахтел он, едва поспевая за странным гостем. — Я вас оскорбил? Бога ради, возьмите эти злосчастные газеты, я верю, что вы их вернете, мистер Эверетт, а нет, так нет, найду другие, в конце концо… — Не надо мне ваших проклятых газет! — прорычал Эверетт, не оборачиваясь. — Простите меня, старого дурака, я не хотел вас обидеть, — бубнил призрак, хаотично несущийся по воздуху вслед за ним, то отставая, то залетая вперед и мельтеша перед глазами разными частями тела. — Оставьте меня в покое, Холлуорд! — Эверетт оттолкнул болтливую Голову, но рука прошла сквозь нее — призрак впал в фазу самоуничижения. Эверетт выругался и ускорил шаг. — Я был неправ, ну что такое газеты, так, ерунда, это ведь не картину унести…— не унимался Бэзил. — Мистер Эверетт, простите мою бестактность, я догадался, у вас нет возможности ходить в «Гринготтс», покупать «Пророк», возможно, вы, как и я, не можете колдовать, поэтому… Эверетт резко затормозил. Молниеносным движением руки он выхватил палочку из кармана плаща и развернулся к Бэзилу в дуэльной позиции. Бледное лицо исказила ярость, в бездонных зрачках черных глаз вспыхнула Авада. — Еще одно слово, и!.. От ужаса Бэзил Холлуорд стал прозрачным, потом едва видимым, а через секунду исчез и вовсе. — Так-то лучше, — буркнул Эверетт, оглянулся на Меркурия (требует реставрации, тысяч двадцать, больше не дадут) и направился к выходу. — Не люблю болтунов. С этими словами он покинул обитель призрака, все еще сжимая в руке палочку (11 дюймов, экологически чистый пластик, сердцевина — алюминиевый стержень, «Хэмлис»*). ------------------------------------------------- * «Хэмлис» (Hamleys) — лондонский магазин игрушек. Глава 8. Обняв ладонями чашку чая с молоком (больше обнять было некого), Гарри по-турецки сидел на постели — свежий, умытый, причесанный (была такая попытка), правда, еще толком не одетый, — встречая солнечное утро в обществе Эверетта Стоуна и тарелочки земляничных маффинов. Эверетт, уже в другом халате, на этот раз турецком бархатном, с виду довольно простом, если не считать украшенного орнаментом подола, лениво полулежал в кресле, попивая кофе без сахара. — Вам идет такой цвет, — сказал Гарри, не отдавая себе отчет, что любуется Снейпом-не-Снейпом. — Шоколадный? Каштановый? Цвет медвежьей шерсти? Наверное, мягкий… — прибавил он, имея в виду халат. Комнатка была такая маленькая, а портрет висел так близко, что можно было вытянуть руку и пощупать, хотя ясно было, что ничего почувствовать не получилось бы. Эверетт разгладил ладонью складки ткани на бедре. — О да. Мягкий, — покладисто сказал он. У обоих почему-то было хорошее настроение. Обычно по утрам Гарри нервничал и метался, боясь опоздать в Аврорат и заранее погружаясь мыслями в хлопоты предстоящего дня. Но сегодня он проснулся с чувством непонятного умиротворения, хотя точно помнил — как обычно, ему снилось что-то гадкое, но вдруг сон сменился другим, уютным, в котором ему было хорошо и спокойно, как у бога за пазухой (как любят говорить маглы, хотя не видали ни бога, ни, тем более, его пазухи). Во сне Гарри был не один, но кто был рядом, он не понял, и сам сон испарился из памяти, стоило открыть глаза. Эверетт пил свой кофе маленькими глотками и задумчиво разглядывал Гарри из-под ресниц. — У Снейпа не было такого красивого халата, — продолжил развивать тему Гарри. — И вообще хороших вещей не было… — он вздохнул и откусил кусок маффина, усеяв крошками постель. — Если честно, я раньше про это не думал, но вот сейчас как посмотрел на это всё… — Гарри кивнул на оплот роскоши лорда Генри. — Снейп, наверное, был бедный. Нет, не наверное, точно! Я видел в воспоминаниях его дом… Ужас, такое все унылое, убогое… Конечно, в Хогвартсе он нормально жил, но все равно скромно. Эти мрачные подземелья, которые не согревал даже камин… — он грустно покачал головой. — Какие там халаты к Мерлину… У него даже ночная рубашка и та была как тряпка, старая, серая. Хотя у нас у всех приличные пижамы были. — У ваших преподавателей такие зарплаты, что не на что пижаму купить? — спросил Эверетт, глядя на Гарри с непонятной полуулыбкой. Его глаза сейчас казались шоколадными и теплыми, наверное, из-за халата. — Нормальные зарплаты, — буркнул Гарри. — А вообще… Не знаю. Снейп просто скромный был. Или привык к бедности. Он с осуждением глянул на апартаменты лорда Генри. Особенно раздражала кровать с балдахином и зеркало-трельяж в позолоченной раме с купидонами. Не говоря про ковры и кресла, мебель с янтарем, мраморную ванну, кальян и прочие атрибуты красивого безделья. — Вам было жаль его, сирого и несчастного? — прищурился Стоун. Гарри вгрызся в маффин. — Шутите? — с набитым ртом сказал он. — Ничего себе несчастный! Да его боялись все! Одежда — это чепуха. То есть шелуха. Есть такие люди, сильные, гордые, с железным характером… Если я его всё-таки найду, он от меня даже носового платка не возьмет. Из гордости и из вредности. — Вы так думаете? — Что вы смеетесь? — возмутился Гарри. Негодяй Стоун действительно смеялся, хотя и беззвучно, откинув голову на спинку кресла и прижав ладонь к солнечному сплетению, будто пытался придушить в зачатке еще более развеселый хохот. — Представил себе, как вы являетесь к нему на порог с букетом роз и ночной рубашкой. Гарри не выдержал и засмеялся тоже. — Круцио в лучшем случае, — он вдруг перестал смеяться и нахмурился. Эверетт посмотрел на него вопросительно. — Я раньше это заклинание даже произнести не мог, — пробормотал Гарри, усердно давя пальцем крошки на тарелке. — А теперь… Я так хотел знать, где Северус Снейп, что на допросах Пожирателей до ручки дошел… Его тело исчезло, мы думали, кто-то забрал. Трое сознались. И Снейпа они унесли, и Ленина из Мавзолея, и мумию Рамзеса Второго. — И всё это ради того, чтобы сказать ему спасибо, — саркастично заметил Эверетт. — Ах да, объяснить, что вы его не ненавидите, а заодно подарить свежую ночную рубашку. — Да ну вас! — Гарри вскочил. — Ничего вы не понимаете! Он сердито стряхнул крошки с постели, расправил шкуру мантикоры и полез в шкаф за мантией. — Я понимаю одно, — донесся холодный голос Эверетта, которого Гарри сейчас не видел, стоя за створкой. — Ваш профессор кому-то очень нужен. Кто попросил вас отыскать его? Начальство на работе? Кто-то из министерства? Гарри захлопнул шкаф с такой силой, что тот зашатался. — А может, кто-то его любит? Не все такие ценители женщин, как вы! Схватив палочку и мантию, он выскочил из комнаты, даже не попрощавшись. Вместо ожидаемого смеха в спальне что-то грохнуло, но Гарри не стал выяснять, что. Пусть хоть голову себе разобьет. Голову Эверетт благоразумно пожалел, зато кофейную чашку постигла незавидная участь.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 Следующая ⇒