Выпусти меня 3 страница

*** — Я его обманул, — плакался Холлуорд, без сил лежащий в кресле с бутылкой сливочного пива в руке. Попытка опохмелиться была самообманом не только для привидений, но убитому стыдом призраку было сейчас совершенно все равно. — Сейчас бедный мальчик придет домой, оживит этого контрабандиста Эверетта и… Какой же я негодяй! — Это почему же? — подал голос Сорок Девятый Дориан, выполненный в сангине и потому более уступчивый и мягкий по характеру. — Ты рисовал по наитию, мой друг. Это Снейп. Бэзил поднял измученные совестью и пивом глаза к портрету D-49. — Думаешь, это и вправду он? — с пьяной надеждой спросил художник. — Он самый, — жестко отозвался Сорок Восьмой, нарисованный тушью и слов на ветер не бросающий. — Эверетт — это Северус. — Правда? — недоверчиво переспросил Холлуорд и хотел что-то уточнить, но его язык, покинув привычное ложе, нырнул рыбкой в бутылку сливочного и принялся там плескаться, сбив художника с мысли. — Откуда такая уверенность? — минуту-другую спустя спросил он, овладев связной речью. Дорианы — все двести тридцать семь — молчаливо переглянулись. Никому не хотелось рассказывать, что пока охваченный творческой горячкой Бэзил отвернулся помыть кисти и протереть ветошью руки, недорисованный мистер Эверетт ускользнул с натянутого на подрамник холста и нанес визит D-47, D-48 и D-49, представившись как Северус и покорив галантностью Сорок Седьмого, напугав страстным напором Сорок Восьмого и пообещав не разочаровать в постели Сорок Девятого (чьи сангиновые щеки до сих пор довольно рдели розами, а искусанные жаркие губы мечтали охладиться хотя бы нарисованным шампанским). — Неважно, — резко сказал Девяносто Девятый, с литографии. — Это был Снейп. Северус Снейп. Не морочь себе голову, Бэзил. Творческий мазохизм утомителен. На твердое слово D-99 всегда можно было положиться, хотя Мастер больше любил более мягкие ипостаси своего Дориана. — Хватит пьянствовать, Бэзил, — хмуро сказал практичный D-40. — Лучше пойди досыпь хлорки в унитаз. А то опять Сибиллой потянуло. Все двести тридцать семь Дорианов дружно скривили красивые губы. — Не припомню, написал ли я в антураже зелья и котлы? — озабоченно пробормотал художник себе под нос, покорно удаляясь. Глава 4. Цвет лица мистера Эверетта мог бы смело поспорить с цинковыми белилами, о которых ныл и стенал Холлуорд. Мертвецки бледный, с дрожащими коленями и весь в холодном поту, он едва смог провернуть ключ в замке — руки не слушались. Полуживой от усталости, Северус ввалился в собственную прихожую, не включая свет, захлопнул ногой дверь, со стуком опустил на пол проклятую картину и буквально сполз по стене. Сейчас он ненавидел себя так сильно, что, быть может, живи он на пару этажей выше седьмого, и впрямь бы не задумался вышвырнуть свое никчемное тело с балкона на асфальт. Томясь в больнице, Северус начал было писать дополнение к брошюре «Пыточные проклятья: польза и эффективность», подпольно изданную в юности Темным Лордом. Целью исследования было изучение феномена страдания во времени: наиболее действенными пытками оказались слабые, но долгие, вроде больничных уколов и процедур. Героизм — это запал, однажды понял Северус, и этот героический запал понемногу кончается, как затухает факел. Но если человек страдает достаточно долго (расчеты и уравнения с временными коэффициентами прилагались), то постепенно теряет и разум и волю. Даже зелья не нужны. Время-убийца сделает свое дело, и нет пытки страшнее Времени и Неопределенности. «Дополнение к Пыточным Проклятьям» Северус так и не дописал: магловский доктор изъял черновик, и, ознакомившись с оным, направил пациента на психиатрическое обследование. Настоящего Эверетта Стоуна, законного обладателя имени, Снейп помнил более чем хорошо. Эверетт был единственным на его памяти маглом, который не уступил Лорду и умер, так и не выдав местонахождения какой-то дуры из «Феникса». Любил он ее, видите ли. Глупый магл даже не знал, что его девушка — колдунья. Просто уперся чертом, оправдывая свою фамилию. Вдобавок ко всему, зловредный магл был похож на Северуса внешне, притом настолько, что когда Северус «вспомнил» в больнице, что его зовут Эверетт Стоун, у полиции, обвешанной компьютерами, фотографиями и прочим маглодерьмом, не возникло и тени сомнения: перед ними мистер Стоун, потерявший память из-за отравления токсинами. Жаль, что у мистера Стоуна нет родственников, готовых взять его под крыло. Но есть социальные службы, которые… Тайно радуясь отсутствию родственного «крыла», Снейп часто думал про придурка Стоуна. Порой ему казалось (а может, это была заслуга психиатров) — Эверетт и впрямь часть его самого, и в гнусном мире маглов он жив только благодаря его, Стоуна, упрямству и воле, оставленной в наследство. Настоящий Эверетт провел в подвалах Лорда больше года. О нем едва ли не забыли. — Ты хотя бы понимаешь, за что умрешь? — тихо и ласково спросил Волдеморт. (Надо было очистить место в переполненной камере). Эверетт тогда не отвел взгляда, и Лорд предсказуемо осатанел. — За то, чтобы ОНА была жива, — у дурака-магла почти не осталось зубов в кровавом рту, но Северус разобрал, что тот сказал. — И чтобы моя смерть приблизила твою, сука. Снейп потом неоднократно возвращался мыслями к этой фразе Эверетта. В ней была непонятная сила, будто умирающий магл напоследок послал Лорду проклятие. Быть может, смерть Эверетта сдвинула какие-то колесики времени, а может, и нет. Всё-таки он был никчемный магл. Чтобы уничтожить Лорда, нужна была жертва посерьезней. Гарри Поттер. Северус много думал о том, что случилось. Быть может, даже слишком много думал. (Всё равно в больнице нечем было заняться, телевизор и шахматы он не любил, а магловские кроссворды разгадывать не умел). Когда Северус забывался или бредил, психиатры мягко и симпатично напоминали ему о том, что он — Эверетт Стоун. Иногда он и сам рад был этому верить. Еле передвигая ноги, Северус дотащился до дивана и рухнул на матрас всей тяжестью, всполошив голубя в коробке. — Дьявол, — пробормотал он. — Чтоб я сдох. Просьба была более чем искренней. Эйфория от «сделки» длилась от силы минут десять — пока он тащил себя и картину до вокзала. Ввалившись в купе вагона и сунув багаж и свои длинные ноги куда-то в угол, как паук-сенокосец, Северус принялся обмозговывать «прибыль», и чем ближе подъезжал к Ливерпулю, тем больше впадал в мрачную меланхолию: шесть тысяч фунтов, в сущности, были грошами, которых (при вычете долгов) не хватило бы надолго даже при жесткой экономии. «Стоун в подвале протянул год, — устало подумал он. — Почему я решил, что переживу его?» Видимо, сказались последствия болезни: в поезде с ним случилась галлюцинация (магловский термин, не путать с волшебным видением) — каждый раз, когда Северус-Эверетт бросал взгляд в окно, то вместо пробегающего пригородного ландшафта видел за стеклом лицо дурака Холлуорда с палитрой и кистью в руке. Мысленно заавадив мазилу, Северус сбежал в тамбур, прихватив сигареты, но мерзавец-призрак настиг его и там, радостно заглянув в окошко с другой стороны состава. Сейчас, лежа пластом на диване, он понемногу успокаивался: всему виной была усталость, перенапряжение и ничто другое. Не мог какой-то там жалкий призрак в окне тянуть из него душу, как вампир. Не мог! Бред, чушь, ахинея. Надо меньше есть в гостях. Ручка входной двери знакомо крутанулась раз-другой. «Тебя тут не хватало», — Северус вздохнул и повернулся на бок, натянув плед до подбородка. По полу бодро процокали маленькие каблучки. — Джон уже умер? — спросил строгий детский голос. — Нет еще, — пробормотал Северус, попытался приподняться, но, бросив дурную затею, вновь рухнул на подушку. — А когда он умрет? Ему нравились ее большие, темно-серые глаза с крапинками. Северус кое-как приподнялся на локте. — Не скоро, Лиз, — сказал он. — Голуби живут лет двадцать. Преодолев слабость, он сел на постели, разглядывая мелкую нарушительницу покоя. Лиззи. Лиз. Элизабет. Единственное существо, которое он терпе… нет, любил в подлом магловском мире, и на которое ему нравилось смотреть. Существу было пять лет, у него были растрепанные белокурые волосы и славные серые глаза. Имя Элизабет было слишком громким для такой мелкой пичуги. Он звал ее Лиззи, иногда Лиз. Присев на корточки, Лиз по-хозяйски вытянула коробку с голубем из-под дивана, подтащила к себе поближе пухлыми ручками и принялась разглядывать птицу со строгостью доктора. — Ты мне не нравишься, Джон, — укоризненно сказала она, встряхнув коробку. — Больные никому не нравятся, — буркнул Северус. Лиззи подняла на него серьезные глаза: — Но ты же мне нравишься, Эви. «Эверетта» Лиззи так и не освоила: у ее соседа было сложное имя с гадкой буквой «р» посерединке, а фамилия ужасно глупая. — Я? Но я не больной, — нахмурился Северус и доказательства ради приподнялся на подушке повыше и вытянул шею. — Да? А? — уже забыв, о чем спросила, Лиззи принялась ожесточенно гладить голубя по голове. Тот сжался в комок, силясь без потерь пережить детскую ласку. — Где Энн? — без энтузиазма спросил Северус. Энн была молоденькой нянькой, какой-то там студенткой. На самом деле — идиоткой и мерзавкой (в системе мер и весов Северуса Снейпа). Поулыбавшись уходящим на работу родителям Лиззи, Энн тут же влипала в магловское изобретение под названием «компьютер», начисто забыв о существовании Лиз. Северус не видел Энн в лицо, но мысленно пообещал себе однажды пообщаться с ней так, что… Он бы давно уничтожил мерзкую маглу, если бы не Лиз, которая заявила, что ужасно любит Энн, а если Энн умрет, то и она обязательно помрет за компанию. Северус искренне не понимал, в чем тут дело. Вопрос был риторическим (оба знали, где Энн), и Лиззи не утрудилась ответить. — Ты купил себе плазменный телевизор? — спросила она. Северус не сразу понял, о чем речь. Нет, слово «телевизор» он теперь знал прекрасно, но в исполнении Лиз это прозвучало как Плясь-ми-тиви. — Я не люблю Плясь-тиви, — пробормотал он, разглядывая Лиз: та активно сыпала в голубиную коробку крошки и цветные драже, выковыривая угощение из карманов платья. — Вообще никакой тиви. Ласковая рука Лиззи замерла на голубиной шее, рискуя свернуть ее набок от избытка любви. — Но ты же его купил? — удивленно сказала она. — Там, возле двери. Покажи, Эви! Северус непонимающе нахмурился, но тут же просветлел лицом. — Это не плясь, — краем губ улыбнулся он. — Это картина. Лиззи была человеком действия. Не успел Северус-Эви свесить ноги с дивана, как Лиз, пыхтя и отдуваясь, уже вытянула картину из прихожей и втащила в комнату. — Постой, — Северус покинул диван и присоединился к Лиззи, пытающейся развязать морские узлы, добросовестно накрученные Холлуордом. — Лучше разрезать. К восторгу Лиз, он вынул из кармана складной нож (из-за которого однажды имел неприятности с магловской полицией, но как-то обошлось) и вспорол веревки. Пухлая ручка Лиззи нетерпеливо сорвала с картины покрывало. — Ой, — прошептала Лиз в наступившей тишине. — Как красиво. Северус, сидящий на полу, ничего не сказал и не сдвинулся с места. — Он хороший, да? — Лиз провела растопыренной ладошкой по полотну. — Этот мальчик. Северус молчал. — Эви?.. — обернулась она. Северус вдруг резко вскочил, испугав ее, и набросил на картину валяющееся на полу покрывало. — Иди домой, Лизбет, — прохрипел он. — Уже поздно. Уходи. Лиз подняла голову, глядя на него снизу вверх глазами, полными обиды. — Уходи, — хмуро повторил он. Лиззи возмущенно тряхнула светлыми пушистыми волосенками. — Эви дурак, — заявила она, удаляясь гордой герцогиней и стуча каблуками по полу как можно громче. На пороге она обернулась с хмурым и серьезным личиком: — Скажешь, когда Джон умрет. Я ему сделала крестик с синим бантом. На могилку. Закрытая дверь негромко стукнула. — Эви дурак, — эхом прошептал Северус. Оглянувшись на дверь, он немного помедлил и вновь сдернул покрывало с портрета. — Салют, Снейп! — радостно сказал Гарри Поттер, щурясь от света. — Давно не виделись. — Мерлиновы яйца, — пробормотал Северус. Подхватив лежащее на полу покрывало, он резким броском снова занавесил полотно. Сердце танцевало тахикардию. Откуда-то издалека донесся детский плач. Хлопнув дверью, Северус-Эверетт вылетел в коридор. — Где я? — спросил Гарри, вновь очутившись в темноте. — Профессор Снейп! — он помолчал, прислушиваясь. — Эй, ты! Снейп! Вот сукин сын… — обиженно сказал он. *** Получив диплом об окончании Хогвартса (красивый свиток пергамента с сургучной печатью, на которой виднелся след лапки Минервы Макгонагалл, а под лупой можно было рассмотреть и кошачьи шерстинки, как на долларе), забросив документ пылиться на антресоли и устроившись на работу в Аврорат, Гарри купил себе дом. Друзья покупку не одобрили и считали, что лучше бы он поселился в лондонском доме крестного, а не на отшибе в пригороде. Гарри, напротив, считал, что приобретение недвижимости — самое лучшее, что он сделал после войны. Дом был маленький, если не сказать крохотный, спальня и совмещенная с кухней гостиная — вот и вся полезная площадь. Но Гарри это устраивало, быть может, сказалась детская привычка к чулану: чем меньше простора, тем лучше. Зато сад был роскошный. К несчастью, у аврора Поттера не было времени с ним возиться, и вокруг дома довольно быстро образовался если не аналог Запретного Леса, то нечто похожее: дикое, буйное, ветвистое и травянистое. Еще был сарай. Большой, деревянный, едва ли не с дом размером. Сарай пустовал, и только в одном углу пылились снятые с русского Пожирателя резиновые сапоги-скороходы (с переключателями скоростей на голенищах и тормозами на каблуках в виде железных мочалок), конфискованный бочонок драконьей крови, метла последней модели и велосипед «Гермес» с золотыми крылышками на педалях. «Гермес», за который они с приятелем Роном чуть не подрались, достался аврору Поттеру после очередной удачной операции по отлову сторонников Лорда. Велосипедом Гарри пользовался не так часто, как хотелось бы, — у «Гермеса» был один, но серьезный недостаток: склонность к клептомании. Стоило проехать мимо какой-нибудь магловской заправки, ларька или уличной распродажи, как из-под седла выныривала ловкая железная рука-клешня, хватала с прилавка первый попавшийся товар и совала в багажник, после чего крылышки на педалях приобретали невероятное ускорение, унося седока в дальние дали. В прошлый раз это были жвачки с ментолом и бутылка моторного масла. «Дирол» Гарри не любил, а масло уступало по качеству жиру гоблина, пришлось вернуться и с тысячей извинений отдать товар хозяину заправки. Обычно Гарри честно возвращал украденное «Гермесом» (кроме одного случая с кукурузными палочками, и то вышло из-за Рона, начавшего преспокойно хрустеть ворованным). Гарри бросил взгляд на велосипед и только вздохнул: в багажной сетке красовалась упаковка памперсов и конфета на палочке, где и когда «Гермес» их подцепил, было неведомо. Он послал железному коню укоризненный взгляд, но тот прикинулся ни в чем не повинной железякой. Сунув подмышку бочонок драконьей крови, ради которого зашел в сарай, погрозив кулаком «Гермесу» и послав нежный взгляд любимой метле, Гарри захлопнул плечом скрипучую дверь и направился в дом. Картина Холлуорда, возвращенная к исходным размерам, лежала на постели в той комнате, которая громко именовалась «спальней» и в которой вмещалась кровать, застеленная шкурой мантикоры с бахромой из усов и когтей (подарок Хагрида), платяной шкаф с побитым молью боггартом и дюжиной свитеров от миссис Уизли, а также тумбочка-сейф, презентованная Драко Малфоем в честь перемирия: в нее можно было положить яблоко, закрыть, а через минуту вынуть два. С другими фруктами номер не проходил, а второе яблоко часто бывало червивым, впрочем, чего еще ждать от такого человека, как Малфой. Подарок друга Невилла на новоселье тоже не слишком нравился Гарри: ночник в виде огурца. Огурец светился неплохо, но был похож на кривоватый член, покрытый пупырышками. Гермиона ночник не одобрила, но ее подарок был ничем не лучше — сорокатомник «Эльфы как угнетенный класс» лежал под кроватью, пылясь, уменьшенный до размеров конопляных зерен. Гарри втайне подозревал, что, быть может, уже вымел часть «Угнетенного класса», наводя порядок. Поставив бочонок с кровью на малфоевский сейф, он уселся на кровать и робко коснулся рукой ткани, все еще закрывающей портрет. Ритм сердца вдруг набрал обороты. «Что я ему скажу?» — с детским испугом подумал смелый Победитель Волдеморта. — У-у, — злорадно подвыл боггарт в шкафу. — Отвали, — буркнул Гарри. — Я не боюсь. Просто… э-э-э… Волнуюсь. Боггарт насмешливо кашлянул. Глубоко вздохнув, Гарри снял покрывало с портрета и с минуту молча разглядывал знакомое лицо с выразительными бровями, черные глаза и крепко сжатые губы. — А где же зелья? — вдруг нахмурился он, присмотревшись к интерьеру — роскошной комнате в стиле неоренессанс с кроватью под балдахином и мягкими креслами. Решив, что разберется с этим потом, Гарри открыл бочонок, аккуратно набрал в пипетку кровь и склонился над картиной. — Уху-у… — зловеще ухнул боггарт, и на портрет едва не полетели четыре капли вместо трех. По полотну пошли круги, как по воде. От изображения дохнуло магией — то ли творческой, то ли какой-то халтурной (Гарри не успел разобраться в ощущениях). Круги разгладились, и черные глаза портрета приобрели живой блеск, а губы дернулись в знакомой усмешке. — Профессор Снейп… — с благоговением прошептал Гарри и на всякий случай отодвинулся: Снейп был как живой и слишком близко. — Кто? — вскинул бровь Снейп. — Профессор Снейп, — повторил Гарри и робко улыбнулся. — Здравствуйте, сэр. Мужчина на портрете скрестил руки на груди и смерил его презрительным взглядом, достойным раздавленного червя. — Вы ошиблись, молодой человек, — сухо сказал он. — Меня зовут Эверетт Стоун. И повесьте меня на стену, сделайте одолжение. Боггарт в шкафу расхохотался жутким смехом. *** В прокуренной комнате можно было вешать меч Гриффиндора, что куда эстетичнее, чем магловский топор. Пуская сизые клубы зловонного дыма, лежащий на кровати Северус-Эверетт угрюмо смотрел на закрытую тряпкой картину. «Выходит, мальчишка все-таки умер, — думал он, охваченный непонятной тоской и усталостью. — Когда же это случилось?» О том, что Холлуорд рисует и живых, и мертвых, Снейп совершенно забыл. Месяц назад он точно видел Поттера в засаде на Спиннерс-энд, в этом он был уверен, как в том, что его зовут Севе… То есть Эверетт. Впрочем, неважно. Он раздавил в пепельнице невесть какой по счету окурок и выхватил из пачки следующую сигарету. Из-за покрывала раздался сердитый кашель. — Может, хватит дымить? — раздался знакомый голос. — Задолбал. — Что-что? — моргнул Северус. На минутку его обожгла похожая на надежду мысль, что он ошибся, а на картине НЕ ПОТТЕР: мальчишка бывал груб и дерзок, но не до такой степени. «Но ведь он назвал меня профессором, — потер висок Снейп. — Нет, хочешь не хочешь, а придется посмотреть правде в лицо». Поднявшись с кровати и едва не упав от головокружения, он одним движением сорвал с портрета ткань. Мальчишка на секунду зажмурился от света, но тут же вытаращил с полотна ярко-зеленые нахальные глаза. — Привет, — развязно сказал он и улыбнулся. — Не знал, что ты куришь как паук. Снейп осел на кровать. — Поттер, вы в своем уме? «Точно, умер, — расстроенно решил он. — Живой Поттер никогда так не разговаривал». — Давай по именам, — деловито сказал Гарри и прошелся по нарисованной комнате, утопая босыми ногами в густом ворсистом ковре. — Поттер, Поттер… Восемнадцать лет как Поттер, — он поискал что-то взглядом, наклонился, невежливо задрав зад перед носом Снейпа, и заглянул под персидский диван. — Этот дурак забыл мне тапки нарисовать! — Сядьте! — рявкнул Северус. Увы, прокушенное змеей горло не слушалось, и прежде грозный звук получился слабоват. — Не ори на меня, — Гарри плюхнулся на диван. Полы халата разошлись, явив на обозрение нежные голые бедра. Наглые зеленые глазищи выжидающе уставились на Снейпа. — Ну? Северус молча сунул в рот сигарету. — Что с вами случилось, мистер Поттер? — наконец спросил он. — Как давно вас нет в живых? Гарри удивленно заморгал. — Ты чем обкурился? — сказал он. — Я что, похож на труп? Или меня так плохо нарисовали? Вскочив с дивана и путаясь в шелковом халате, он ринулся к большому напольному зеркалу в позолоченной раме и внимательно всмотрелся в собственное лицо. — Вроде нормально… Ух ты, и очки не нужны. Подожди, я проверю остальное. Без лишних церемоний мальчишка сбросил халат и принялся разглядывать свое тело, поворачиваясь к отражению то одним, то другим боком, пытаясь рассмотреть спину и ягодицы и являя остолбеневшему от наглого бесстыдства Северусу разные пикантные части. — Оденься немедленно! — рыкнул тот, забыв про «вы» и «мистера Поттера». Гарри повернулся, мотнув розовым членом в облачке темных волос. Северус-Эверетт закашлялся внезапно застрявшим в горле дымом. — Во что? — Гарри поднял с пола халат. — У меня даже тапок нет! — Стыда тоже нет, — буркнул Северус. — Не нарисовали. Бессовестный мальчишка уселся на диван, расставив ноги. — Знаешь, кто ты? — сказал он. — Закомплексованный зануда. Или ты не мужчина? Ой, — в его глазах мелькнуло наглое веселье, — а может, ты кастрат? — Иди к чертям! — разъярился Северус. Схватив покрывало, он закрыл картину с особо злобной тщательностью, а для верности накинул сверху шерстяной плед. «Нет, это не Поттер, — с облегчением решил он. — Карикатура какая-то». Глава 5. «ДОБРО ПОЖА» — проступила кровавая надпись на знакомой двери. Гарри честно подождал окончания фразы, но та почему-то не появилась, хотя через несколько секунд дверь привычно исчезла, пропуская гостя в дом. Гарри вошел в холл и огляделся. — Бэзил?.. — позвал он и прислушался. Прокатившееся по дому эхо тоже хотело бы знать, где Бэзил. «Наверное, он в мастерской, — решил Гарри и двинулся дальше, поминутно окликая художника и раздумывая, почему тот не ответил на его сову. Путь в студию лежал через коридор с высокими каменными сводами, слабо освещенный редкими свечами в канделябрах. Дорианы были и здесь, провожая гостя подозрительными глазами и многозначительно переглядываясь друг с другом. Добравшись до двери мастерской, Гарри с огорчением обнаружил, что та заперта. Он постучал раз и другой, но Холлуорд не отозвался. — Что вам нужно? — внезапно раздался хор голосов, и Гарри вздрогнул от неожиданности. Дорианы (дюжина на одной стене и столько же на другой) дружно хмурились, кусая губы и глядя на гостя с откровенным раздражением. — Мне нужен мистер Холлуорд, — пробормотал Гарри, слегка обескураженный холодным приемом. — Поговорить. — Он занят, — одинаково резко сказали Дорианы. Коридорные Дорианы любезностью не отличались, втайне обиженные, что висят в полумраке, а не сияют во всем блеске красоты, как те, что обосновались в студии или гостиной. Из глубины дома раздался странный глухой звук. — Вот он где! — обрадовался Гарри. — Я только спрошу кое-что, это ненадолго, — заверил он, направляя стопы туда, где, очевидно, находился Бэзил. — Стойте! — сердито рявкнули Дорианы. — Вам же сказали, Мастер занят. — Буэ, — услышал Гарри и сообразил, что звук исходит от клозета в конце коридора. — Муки творчества, — сурово пояснили портреты. — Ах вот что… — пробормотал Гарри, слабо знакомый с тонкостями искусства. — Вя-а! Хр-р… Муки творчества подозрительно смахивали на рвоту. — Ему плохо? — встревожился молодой человек. — Может, помощь какая-то нужна? — Нужна, — глухо сказали Дорианы с противоположной стены. — Толика такта и воспитанности. Другой не надо. Уходите. Из-под двери клозета высунулось нечто похожее на ухо хозяина дома, но тут же хлюпающей устрицей вползло обратно в щель, и Гарри решил, что ему померещилось. — Хорошо… Я пришлю еще одну сову. Всего доброго, — он направился к выходу, но, бросив взгляд на последнюю картину в веренице портретов, вдруг затормозил, всматриваясь в полотно за плечом очередного красавца. — Где это вы, мистер Грей? — спросил он, разглядывая знакомую кровать с балдахином, обтянутые шелком кресла и мраморную ванну на львиных лапах: интерьер был копией того, что на портрете Снейпа. Дориан, вальяжно сидящий в мягком кресле, скучающе оглянулся. — В апартаментах лорда Генри, — небрежно сказал он и посмотрел на гостя выразительным взглядом, говорящим «Да когда же ты наконец уберешься?» Почесав в затылке, Гарри кивнул и в глубокой задумчивости пошел дальше, огорченный, что так и не получил ответа на вопрос «Кто такой Эверетт Стоун?». У двери он чуть было не упал, зацепившись полой мантии за кадуцей Меркурия, который тот выставил, как шлагбаум, но не заметил ни золотисто-хищного взгляда бога торговли, ни того, что из порванного кармана мантии бесшумно выпали на ковер три кната. Дверь за Гарри закрылась, а из-под порога, будто отброшенный невидимой рукой, вылетел измятый пустой тюбик с этикеткой «Кармин темный». — Одно жульё вокруг, — грустно заметил заброшенный за вешалку для пальто Дориан-399. Он был неудавшимся эскизом, который Бэзил забыл уничтожить. Меркурий не удостоил D-399 и взгляда: неудачники его не интересовали. *** — У-ха-ха! — с порога услышал Гарри гадкий смех боггарта. Он собрался было крикнуть, чтобы тот заткнулся, но так и остался стоять с открытым ртом, сообразив, что боггарт с кем-то ссорится. — Прекрати паясничать, — голос, низкий и мягкий, был знаком Гарри до последней нотки. — Не впечатляет. Я уже не в том возрасте, знаешь ли. — А если снять твои подштанники, впечатлит? Бугага! — заржал боггарт. «Это не мой!» — с удивлением понял Гарри. Где-то он слышал и этот голос, но где? — Ты безнадежно устарел, приятель, — насмешливо отозвался Снейп. — Я ношу брифы или боксеры. Иногда хипсы. Вот такие, например. Черные и немаркие, гляди. «Что за чертовщина?» — поразился Гарри. Охваченный любопытством, он бросился в спальню, но оказался недостаточно проворен: боггарт со свистом влетел в шкаф, и рассмотреть его не удалось. Гарри показалось, что это какой-то очкастый тип вроде Джона Леннона. Его собственный боггарт-дементор был похож на старую рваную мантию и опасности не представлял, превратившись лишь в напоминание о старых страхах. Гарри перевел взгляд на портрет и застыл с открытым ртом. Снейп хладнокровно застегивал ширинку. — В чем дело? — кисло сказал он. — Здороваться вас не учили, молодой человек? — Здравствуйте, профессор Снейп, — промямлил Гарри, под взглядом насмешливых черных глаз превращаясь из храброго аврора в трусливого школьника. — Опять вы за свое? Так сложно запомнить мое имя? — скривил губы Снейп. — Кроме первой буквы, ничего общего. Гарри опустился на кровать и тяжело вздохнул. — Я запомнил, мистер Стоун, — обреченно сказал он. Глупая надежда, что в его отсутствие Снейп вспомнит, что он Снейп, развеялась, как дым. — Можно Эверетт, — снисходительно сказал тот, удостоив Гарри взгляда, которым профессор награждал своих учеников за сносно сваренные зелья. — Раз уж мы вынуждены общаться так часто. — Часто?.. Гарри озадаченно отвесил челюсть: вчера, заняв почетное место на стене, профессор Снейп невозмутимо удалился в ту часть картины, где была кровать под шелковым балдахином, задернул полог и, немного повозившись, через минуту уже храпел как ни в чем не бывало. Вместо предполагаемого разговора по душам Гарри беспокойно ворочался в постели, слушая рулады большого профессорского носа и втайне подозревая, что Снейп попросту над ним издевается. Утром ему повезло лицезреть лишь гордую спину, черноволосый затылок и аристократическую руку с чашечкой кофе: Снейп стоял у стеллажа с книгами, изучая корешки так внимательно и пристально, что не услышал «Доброе утро, профессор». А может, назло не отозвался. Проспавший из-за храпа и безбожно опаздывающий на работу, Гарри не стал выяснять отношения и аппарировал в Аврорат. Но сейчас пришла пора брать быка за рога. — Послушайте, сэр, — неуверенно начал он, не зная, как обращаться к зловредному портрету. Что «мистер Стоун», что «Эверетт», — оба застревали в горле, когда Гарри смотрел на бледное, похудевшее, но до боли знакомое лицо: он помнил его до каждой морщинки. — Я не хочу вас обидеть, но мне кажется, вы потеряли память. Такое бывает, знаете ли, — он вздохнул, отметая воспоминания о неизлечимой амнезии профессора Локхарта. Снейп, опять спиной к нему, сосредоточенно рылся в шкафу, разглядывая висящие там костюмы. — Мда? Пусть вас не заботят мои потери, мистер По… — он запнулся. — Как вас зовут? — Вы прекрасно знаете, как меня зовут, профессор! — не выдержал Гарри. — Не издевайтесь! Снейп стремительно развернулся — точно так, как делал это на уроках, до заикания пугая младшекурсников. — А может, это вы издеваетесь? — он обжег Гарри уничтожающим взглядом. — В отличие от вас, я ничего не терял, — сказал он, цедя слова точь-в-точь, как Снейп. — Если вы где-то посеяли вашего профессора, то так и быть, постараюсь помочь, хотя что-то подсказывает мне, что вашего Снейпа здесь нет. С этими словами он распахнул пошире резные дверцы платяного шкафа. — Это случайно не он? — Снейп выдернул за рукав суконное пальто с лисьим воротником и показал Гарри. — Нет? Неужели? Пальто полетело на пол. Переступив через него, он вырвал из шкафа старомодный атласный жилет с серебристой тесьмой. — И это не он? Надо же, какая досада, — ухмыльнулся Снейп и вознамерился было продолжить разорять гардероб лорда Генри, но вдруг остановился, наткнувшись на странно блестящий взгляд Гарри. — Что? — нахмурился он. — Ничего, — Гарри проглотил комок в горле. — Ваш голос… И вообще… Я по вам скучал, — прошептал он, улыбаясь. Снейп замер. Атласный жилет выскользнул у него из рук. В черных глазах мелькнуло и исчезло непонятное тревожное выражение. — Чушь какая, — буркнул он. — Не могли вы по мне скучать. Я вас впервые вижу, молодой человек. Он наклонился, чтобы собрать с пола одежду, и густые волосы завесили лицо, скрыв его выражение. «Снейп шпион, привыкший врать, — подумал Гарри, разглядывая гибкую черную фигуру. — С чего я взял, что на картине он будет правдивым и искренним?» — Не думал, что у портретов бывают свои боггарты, — сменил он тему и вдруг, осененный догадкой, расцвел в счастливой улыбке. — Послушайте, профессор, а ведь это значит, что вы живы! Мертвым бояться нечего, у них нет боггартов! Снейп медленно разогнулся и хмуро уставился на радостно сияющего Гарри. — Опять профессор? — кисло сказал он. — Включите логику, молодой человек, если знакомы с этим словом. Наличие у меня боггарта еще не означает, что ваш профессор жив, хотя бы потому, что я не ваш профессор. Меня зовут Эверетт, и мой боггарт очень похож на вас, приставучего мальчишку, — насмешливо прибавил он. Гарри сник так же быстро, как и загорелся. «Тот боггарт и впрямь был похож на меня, — огорченно подумал он. — Какой-то очкарик… Неужели это я был?» — Как вы думаете, пойдет ли мне такой фасон? — вывел его из оцепенения мурлычущий голос. Гарри встрепенулся и тут же застыл с вытаращенными глазами, обнаружив, что Снейп одобрительно осматривает белую батистовую рубашку с кружевной оторочкой. — Э-э-э… Не знаю… — пролепетал он, глядя, как профессор прикладывает рубашку к груди, прикидывая длину рукава. — Вам не нравится ваша мантия? — Эта ряса? — скривил губы Снейп и дернул воротник так, что маленькие пуговицы брызнули в стороны. — Оторвать бы руки тому, кто нарисовал эту мерзость! Я не монах-доминиканец. «Это НЕ СНЕЙП! — с ужасом подумал Гарри. — Настоящий Снейп никогда бы не отказался от своей любимой мантии! И уж тем более не надел бы белую кружевную блузу!» — Вам не нравится? — изогнул бровь Снейп-не-Снейп. — Может, эта? Он любезно развернул перед Гарри нечто серебристое с пышным воротником-жабо. Шокированный Гарри неопределенно потряс головой. — Нет? Жаль. Цвет замечательный, наверняка будет неплохо смотреться с теми синими бархатными бриджами, — пробормотал Снейп-не-Снейп, увлеченно копаясь в гардеробе лорда Генри. — О-о, а вот то, что нужно! — торжествующе воскликнул он, вытянув из шкафа что-то яркое. — Неплохо, правда? Третья рубашка, канареечного цвета и с золотистой манишкой, оказалась последней каплей. — Обалдеть, — пробормотал Гарри, порывисто вскочил и пулей вылетел из комнаты, пока Снейп, Стоун, или кто бы ни был этот человек, не увидел навернувшихся на его глаза слез. Торжествующая улыбка Снейпа тут же исчезла. Он нахмурился и задумчиво потер подбородок. — Не мог ты по мне скучать, — пробурчал он, брезгливо отшвырнул желтую рубашку и принялся высматривать разбросанные по полу пуговицы от мантии. Глава 6. — Рон, я, наверное, схожу с ума, — Гарри торопливо шел за напарником, несолидно скачущим вприпрыжку. — Вот смотрю на него, и вижу, что это Снейп. Но ведет он себя так, как профессор Снейп в здравом уме сроду бы себя не вел, даже под Империусом! Короче, это надо видеть. — Думаешь, мне так хочется видеть этого сальноволосого урода? — пробурчал Рон. — Одно дело, помогать его искать, но лишний раз смотреть на его рожу… — Ничего у него не рожа, — вспылил Гарри. — Нормальное лицо, просто нос большой. Рон ловко задрал палочкой край мантии проходящей мимо юной ведьмы со стройными ножками. Та обернулась, и аврор Уизли сделал серьезное лицо. — Проверка на запрещенные артефакты, — сурово сказал он. — Все в порядке, мисс, идите дальше. Девушка непонимающе моргнула, но Рон уже повернулся к Гарри. — Нормальное лицо, говоришь? Значит, это точно НЕ СНЕЙП. — Нет, ты сначала посмотри на портрет, — Гарри сердито дернул друга за мантию: тот заметил на другой стороне улицы Дафну Гринграсс со Слизерина и собрался послать ей в спину волшебную липучку с надписью «Я доступная»; подобных липучек у аврора Уизли были полные карманы. — Ладно, пошли, — вздохнул Рон. — Тогда дашь мне покататься на «Гермесе»? В виде компенсации за моральный ущерб. — Дам, если без глупостей, — сказал Гарри. Зайдя за угол Аврората, они взялись за руки и дружно аппарировали.

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 Следующая ⇒