ПРИМЕЧАНИЕ: Все герои, задействованные в сценах сексуального содержания, вымышленные и достигли возраста 18 лет.

Название:Заброшенная теплица 2/7

Автор: windwingswrites

Переводчик: olala

Гамма: windwingswrites

Ссылка на оригинал:http://community.livejournal.com/celebrate_sshg/10260.html

Разрешение на перевод: есть

Жанр: romance

Пейринг: СС/ГГ

Рейтинг:NC-17

Размер:миди

Саммари: Вернувшись после войны в Хогвартс, чтобы закончить своё образование, Гермиона оказывается вовлечена в интрижку с профессором. Но насколько её представления об их отношениях соответствуют действительности?

Дисклаймер:Все герои принадлежат Дж. Роулинг.

Комментарии переводчика:работы было много, но оно того стоило, и гамме моей огромное спасибо!

Статус: закончен

ПРИМЕЧАНИЕ: Все герои, задействованные в сценах сексуального содержания, вымышленные и достигли возраста 18 лет.

Пролог

Он почти никогда не раздевался. Хотя «почти», если уж быть честной до конца, - это самообман. Просто никогда этот человек не раздевался, и точка. Она понимала, что это один из многих его способов показать свою мужскую силу и заставить повиноваться, но когда они были одни около заброшенной теплицы 2/7, ощущение было такое, словно все её гормоны рапортуют о полной готовности, словно всё в её теле поёт от желания покориться, и она звала его войти скорее в её тело, в любом смысле, в любом значении.

Обычно он трахал её неторопливо и спокойно, выбирая позы с наилучшим обзором: хотел видеть под нужным углом зрения, как её маленькие губки слегка втягиваются внутрь, когда он быстро вонзается в неё, и плотно охватывают член, когда он вытягивает его наружу. Ему нравилось смотреть, а ей нравилось сознавать, каким беспредельно прозаичным было такое наблюдение. Иногда он глубоким голосом спокойно и негромко отдавал приказы, словно обращался в классе к особенно старательному ученику, следя за тем, как тот успешно готовит зелье.

«Руки на себя, мисс Грейнджер, открывайте!», - говорил он так ровно, словно просил первокурсника открыть ему банку с абиссинскими морщефигами. И целовал её пальцы, перед тем как направить их к лону и точно указать, где и как именно он хочет, чтобы она ему открылась.

Краснея от острой смеси стыда и томительного желания, она послушно исполняла его волю. Часто в этот самый миг и кончала. Заливалась густой краской от собственной распущенности, а его это явно возбуждало.

«Вам стыдно, мисс Грейнджер?» - тихо вибрировал его голос, и он, пока ещё только дразня её, вставлял член ей между ног и водил им между призывно раскрытых губ.

«Нет!», - лгала она, не заботясь о том, насколько правдиво у нее получилось. Правда была в том, что это лишь подстёгивало её, и она стыдилась и жаждала каждого из этих проклятых ощущений.

«Но тебе должно быть стыдно, - он резко входил в неё и оскаливал от удовольствия жёлтые у корней зубы, - трахаться вот так со своим учителем. Отдаваться вот так развратно. Раздвигать себя пальцами вот так, чтобы мне… было… ещё… приятнее».

После каждого слова он входил в неё уверенным, наглым толчком и в конце сильно поворачивал бёдра, чтобы войти ещё глубже. Он словно видел в её голове все фантазии, даже те, о которых она не догадывалась, пока они не осуществлялись с его помощью. (А возможно, он и в самом деле брал всё у неё из головы: она где-то читала, что самое сложное в легиллименции – бороться с искушением и не лезть в чужие мысли). Искусные пальцы точно знали, где и как касаться её кожи, где выписывать на ней круги и завитушки, где щипать, где надавливать или приникать всей паучьей пятерней – они тоже повиновались, как слуги, распутным желаниям своего хозяина. Язык его насыщал её перевозбуждённый разум самыми нужными словами и доносил их так, что она содрогалась от взрывов переполняющих её чувств, и, стоило ему попросить, в тот момент он получил бы от нее всё, всё, что ему угодно.

Часть 1

Гермиона Грейнджер вкалывала на очередной отработке. Она оттирала столы в классе зельеварения уже три с половиной часа и трудилась с таким злобным пылом, что под конец Северус Снейп должен был получить самые чистые во всей Великобритании парты и скамейки.

Отработка сама по себе не была унизительной. Унизительно было, что отрабатывать оставили именно ее. Официально Гермиона числилась обычной студенткой седьмого курса, но никто не заблуждался насчёт её негласного особого статуса. Во-первых - герой войны и кавалер ордена Мерлина второй степени. Такой честью и приложенной к ней сияющей наградой могли похвастаться немногие взрослые волшебники, не говоря уж о девчонке. Во-вторых, она единственная из всех отличившихся одноклассников отвергла великодушно предложенные Министерством корочки ЖАБ с набором «превосходно» и «выше ожидаемого», который позволил бы ей занять практически любой пост в волшебном мире Великобритании. На удивление всем Гермиона вернулась в школу, чтобы заработать эти оценки (хотя на самом деле был и тайный мотив – ей хотелось получить «превосходно» по всем предметам), чем окончательно завоевала сердца всех учителей Хогвартса, хотя дальше, казалось, было уже просто некуда. В-третьих, она попросту была на два года старше почти всех своих однокурсников. А стоило заглянуть ей в глаза, становилось ясно, что она старше каждого из них минимум на две жизни. Естественно, такая студентка была на особом положении. Ей даже предложили должность ассистента и, в качестве приложения, - место за преподавательским обеденным столом. Нет, никому не следовало бы оставлять на отработку Гермиону Грейнджер, особенно с формулировкой «за рассеянность в классе», причём тогда, когда было совершенно очевидно: она закончила делать своё задание.

Но Снейп - это Снейп. Может быть, это была ещё одна его игра. Может быть, он наконец захотел сменить место проведения мероприятий и слегка поостыл к уютному уголку за теплицей 2/7. А поскольку на дворе стоял ноябрь, то и сам уголок, наверное, тоже порядком поостыл.

Гермиона вздохнула и опять принялась скрести особенно грязный стол. Это была так называемая «Слизеринская территория», и поколения скучающих слизеринцев развлекались, выписывая на нём ехидные размышлизмы (адресованные, в основном, Гриффиндору) и, разумеется, волшебными перьями.

А ещё один слизеринец, виновник её нынешнего состояния (и нынешнего унизительного положения) сидел за безобразно неопрятным по контрасту с остальной мебелью в классе столом и проверял стопку контрольных. Время от времени Гермиона бросала косые взгляды в его сторону, стараясь выбрать момент, когда он был слишком сосредоточен, чтобы поднять голову и перехватить её взгляд. Это ей, впрочем, помогало мало, поскольку она не могла отделаться от беспокойного чувства, будто Снейп всё равно знает, что она наблюдает за ним.

Было непонятно, означает ли это изменение правил игры, в которую они играли. Или, точнее, игры в которую играл он, поскольку для Гермионы вся эта история в последнее время вышла за рамки игры.

~o~

Всё началось в середине сентября. Для неё всё началось гораздо раньше, вскоре после последней битвы, пока Снейп приходил в себя и удивительно достойно нёс бремя противоречий вокруг его личности, созданное послевоенным общественным мнением. Она думала, что наконец-то поняла, кем всё это время был Северус Снейп. Герой поневоле, блестящий учёный, причём почти во всём самоучка, отшельник с волшебной палочкой... Она ошибалась. Всё это были не более, чем цветистые штампы восторженной прессы. Настоящий Снейп показал себя, когда, после её опасливых хождений вокруг да около, многомесячных томлений неизвестно по чему, он вдруг возник перед ней за теплицей 2/7 и поцеловал так, словно хотел вложить в этот поцелуй весь смысл жизни.

Как он узнал? Она думала, что хорошо хранит свой секрет. Эта безрассудная страсть была погребена так глубоко, так завалена чёрной работой, уроками, друзьями и послевоенной разрухой, что временами даже для неё самой оставалась тайной.

И всё же он узнал. И, по всей видимости, смог по достоинству оценить такое чувство, иначе зачем бы ему было идти за ней в тот день?

Снейп был как-то странно, просто по-гриффиндорски прямолинеен. Природа их связи была настолько незамысловата и очевидна, оставляла так мало места для сомнений, что она с трудом верила, что такое могло прийти в голову слизеринцу. Они встречаются за теплицей и трахаются – вот, собственно, и все. Гермиона была более чем удовлетворена подобным раскладом. Война, последовавшие за ней беспорядки, все эти страшные перемены, поразившие её жизнь, совершенно высушили и опустошили её. У неё просто не было сил тянуть что-то более сложное, чем связь без обязательств.

Она знала (на примере своих соседок по комнате), как быстро пропадает прелесть новизны, и потому нисколько не заботилась о чём-то более серьёзном, чем обычное подростковое обжимание по углам, как с Роном и Виктором. И ей не нравилось, когда подружки перед сном, не стесняясь, болтали о своих отношениях, словно завтра об этом уже и не вспомнят.

С Северусом Снейпом так бы не получилось. В Северусе Снейпе не было ничего обычного. Гермионе не приходилось беспокоиться о том, что в один прекрасный день пресловутые бабочки у неё в животе перестанут трепыхать крылышками (иной раз почти до тошноты) и отправятся доставать кого-нибудь другого. И всё-таки было в их со Снейпом контактах нечто, не поддающееся анализу. Что-то очень тревожное. Словно их краткие свидания были слишком уж хороши.

~o~

Гермиона в энный раз тяжело перевела дыхание. Пора бы профессору и остановится: скоро скрести в качестве наказания будет нечего; это была уже пятая её отработка за последние три недели, и при таком раскладе она оттирала быстрее, чем студенты успевали пачкать. Возможно, он хотел прикинуть, нельзя ли в будущем использовать унижающий её труд для получения удовольствия. Но почему тогда, во имя всех девяти кругов ада, он ничего не делает?! Ведь очевидно, что любая его инициатива будет встречена с полной готовностью. Немалая часть её трепета проистекала именно из этого восторженного, щенячьего желания отдаться любой игре.

Но, может быть, это и была часть игры? Может, Снейп возбуждался, глядя, как она трёт парты, согнувшись? Судя по его виду, ни хрена не похоже... Или ему доставляло удовольствие одно сознание того, что она здесь, в его власти, и вынуждена делать работу безруких первогодков, которым, по их неумению обращаться с котлом, опасно поручать что-то ещё? А может быть, Снейпу нравилось, что она вот тут, вся потная, грязная, задыхается, скребёт и трёт перед ним? Едва эта мысль пришла ей в голову, Гермиона страшно смутилась. А выглядит ли она сексуально? Или хоть отчасти привлекательно? Она попыталась принять возбуждающую, по её понятиям, позу, проклиная свою неловкость и недостаток того тайного знания, которым так охотно делятся друг с другом ровесницы - искусства быть сексуальной. Возможно, ей не стоило так надменно отвергать Парвати и Лаванду, всегда выбирая книги, а не полночную болтовню на всякие игривые темы.

- Мисс Грейнджер, я не вижу причин, почему для решения такой простой задачи, как мытьё столов, надо так душераздирающе сгибаться в три погибели, но я уверен, что это не может не мешать успешной работе, - неожиданно сказал Снейп скучным голосом, изрядно испугав Гермиону.

Вот и хорошо, во всяком случае, он заметил. Гермиона торопливо сменила позу на более приличную, стараясь скрыть своё очень красное лицо. Наконец-то он хоть что-то сказал. Может быть, это прелюдия к любовной игре. Они никогда не делали это где-то ещё; более того, Снейп ни разу даже намёком не давал понять, даже когда их совершенно точно никто не мог увидеть, что весь этот разгул страстей существует и вне крошечного пятачка травы, спрятанного за нестриженными кустами боярышника, которых там вообще бы не росло, если бы профессор Спраут лучше исполняла свои обязанности (или если бы Хагрид хуже исполнял свои). Вне этой покинутой рассудком страсти – символом которой для Гермионы стала покинутая теплица – Северус Снейп оставался всё тем же вздорным и злым старым пердуном. Он, кажется, только тогда и замечал её присутствие, когда подходило время снять баллы с Гриффиндора, выдать положенную порцию унижения или выказать надменное пренебрежение, принимая её готовую работу.

За одним исключением: число отработок внезапно изменилось. Пять за три недели – это было больше, чем за все шесть предыдущих лет в школе.

~o~

Она проснулась с больной головой, не сознавая времени. За окном стояла тьма, и невозможно было понять, вечер ли сейчас или предрассветный ноябрьский мрак. Поплотнее закутавшись в одеяло, Гермиона вздохнула и молча сотворила заклятие Tempus. Шесть утра. Значит, утро. Невероятно, можно поклясться, что сон сморил её совсем недавно. Она попыталась вспомнить, когда попала в постель вчера ночью, но мысли бродили в голове, как заблудившиеся в тумане путники.

Убедившись, что при явном недостатке оставшихся в голове сведений о том, во сколько она пошла в кровать, и невозможности установить при помощи Омута памяти, что показывали волшебные часы, решения не найти, Гермиона бросила думать об этом и с трудом потащила ноги в ванную.

Она шагнула в душ, потом намазалась каким-то увлажняющим маслом, что заказала неделю назад по «Каталогу Красоты "Слаг и Джиггерс"» В последнее время она часто чувствовала себя какой-то высохшей, ловила себя на том, что постоянно останавливается на переменах у фонтанчиков с водой, а кожа у неё натянулась, стала тонкой, непрочной. Но, хотя невероятно дорогой увлажнитель уже давно был доставлен – после того, как Джинни извела её чуть ли не до смерти – Гермиона всё ещё с досадой думала о книгах, которые могла бы купить на эти деньги.

«Это всё последствия войны, Ми, - заявила Джинни, с которой она теперь жила в одной комнате, как только узнала о проблеме. – Ты очень долго была в напряжении, а когда тело твоё убедилось, что можно расслабиться, всё вылезло наружу. Видела бы ты Бернардетт! Бедняжка! Её родителей чуть не убили во время рейда пожирателей. Их семья как раз гостила тогда у своих маггловских родичей. Берни чесалась по всему телу месяцами! Мадам Помфри говорит, это нервы».

Если Джинни Уизли чем и напоминала свою мать, добрую, вечно кудахчущую примерную наседку Молли, так это материнской лаской, которая душила чуть ли не до смерти. И всё-таки навязчивая забота Джинни имела хотя один положительный эффект: она успокаивала.

«Это всё стресс», твердила себе Гермиона. Придирчивый голосок в голове нагло напоминал при этом, что источник стресса находится за некоей теплицей, но она тут же захлопывала это напоминание. То был как раз не стресс. То было средство для его снятия.

Она сладко поёжилась, вспомнив встречу прошлой ночью – наверняка причина ее беспробудного сна и утраты всякого чувства времени крылась где-то под развевающимися полами мантии Снейпа. Вчера он был с ней почти нежен. Гермиона не зря беспокоилась по поводу изменений в тактике его игры, вчера их любовь стала немного иной. Он прикасался к ней даже с каким-то уважением, и, после того, как кончил ей в рот, стёр большим пальцем несколько тягучих капель с её губ подчёркнуто заботливо и с благодарностью поцеловал ее в прикрытые веки. Именно чего-то такого ей и недоставало, потому что, когда, стоя утром под душем, Гермиона вновь закрыла глаза и попыталась вызвать ощущение его рук на своём теле, рук, которые гнули ее так и сяк в поисках удовольствия, она вдруг начала плакать от облегчения. Как получилось, что ей хотелось быть использованной? Как можно считать, что он ей пользуется, если он даёт ей то, чего она хочет?

Когда Джинни постучала в дверь ванной, намекая, что ей тоже надо под душ, Гермиона Грейнджер уже чувствовала себя омытой и очищенной от большей части подавленных эмоций. Этот груз копился и тяжелел в её душе, кажется, ещё до последней битвы этой войны, но теперь как будто испарился. Она чувствовала себя лёгкой, как пёрышко в воздухе.

Гермиону вынесло из ванной на волне облегчения и благодарности, которые требовали выхода, но в обычном озабоченном утреннем взгляде Джинни сегодня явно читались изумление и беспокойство.

- Ми, с тобой всё хорошо?

- Джин, я в восторге, чувствую себя просто сказочно хорошо!

Голос её почти пел и звучал в её собственных ушах так прекрасно, словно это звенела Compactiva Campanula, она же компанейский колокольчик, волшебный цветок, с глубоко укоренённой любовью к музыке.

- Ты какая-то просто сказочно сумасшедшая, вот что! – проворчала Джинни и протиснулась, наконец, в ванную.

Как только её рыжая грива исчезла за дверью, Гермиона забыла о существовании соседки. Всё, о чём она была в состоянии думать, это волшебное местечко за теплицей 2/7. Необходимость разделить со Снейпом этот экстаз была настолько всепоглощающим чувством, что она даже не попыталась проанализировать, а может ли быть нормальным такое сильнейшее переживание. Никогда ещё ничто не казалось ей настолько нормальным. Заботило её только одно: как лучше передать это в формах чувственности и физического влечения. Между прочим, они со Снейпом вообще мало друг с другом разговаривали.

И, может быть, поэтому и появились все эти последние отработки? Может быть, он тоже почувствовал, что ветер переменился? Одна мысль об этом вызывала приятный электрический разряд по всему телу.

Гермиона оделась, не обращая внимания на озабоченные взгляды Джинни, и побежала на завтрак. Перескакивая лёгкими прыжками ступеньки двигающихся волшебных лестниц, она смотрела не под ноги, а в окна, где серые тряпки ноябрьского дождя липли к стёклам, грозя превратиться в мокрый снег, и думала о том, что более радостного зрелища ей уже давным-давно не приходилось видеть.

Когда она добралась до Большого зала, ей на плечо легла чья-то рука. Гермиона вздрогнула, потревоженная в самой глубине своего забытья, и пропустила первые слова директора Макгоннагал.

- ...с вами говорю! Гермиона? Мисс Грейнджер!

Брови Макгоннагал изогнулись и сомкнулись почти как у Снейпа, и только это заставило Гермиону вернуться к реальности.

- Простите, директор Макгоннагал, что вы сказали? – с запинкой сказала она и уставилась себе на руки, внезапно устыдившись своего ликования.

- Я всего-навсего спросила, как вы себя чувствуете, мисс Грейнджер! – Макгоннагал терпеть не могла повторять уже сказанное, но на этот раз её раздражение слишком явно маскировало беспокойство.

Гермиона внезапно удивилась: с чего это все сегодня интересуются её здоровьем?

- А, это... Я в полном порядке, спасибо, профессор, как вы? – спросила она в свою очередь, пытаясь заставить мимические мышцы изобразить соответствующее случаю выражение вежливого ожидания ответа.

- Мисс Грейнджер, позвольте вас разочаровать: это не обмен любезностями, - сказала Макгоннагал и пристально взглянула на неё поверх очков.

Гермиона забеспокоилась. Неужели эта её эйфория настолько бросается в глаза?

- Простите, профессор, я просто... просто у меня сегодня такой хороший день, - ответила она, гадая, не сияет ли при этом её лицо от счастья как полная луна.

- Глядя на вас, поверить в это трудно, милая, - озабоченно сказала Макгоннагал. – Не зайти ли вам к Помфри?

Гермиона в замешательстве смотрела на своего бывшего декана, которая, к счастью, отвлеклась на группу третьекурсников: они, похоже, удачно протащили в школу контрабандой Писучее перо из магазина Фреда и Джорджа и теперь спорили, кому оно достанется на контрольную... Да нет, не может она выглядеть настолько плохо!

Эйфория длилась недолго. Вынырнуть из розовых волн счастья пришлось уже к середине урока нумерологии. Профессор Вектор выписывала на доске сложное уравнение вычисления множественных вероятностей, Гермиона бездумно моргала и краем глаза наблюдала, как сложные символы и цифры разбегаются на гладкой поверхности, словно тараканы от света.

Она не могла сосредоточиться, и даже обычные мысли давались с трудом – большинство их касалось того, как осуществить нестерпимое желание оказаться за чёртовой теплицей немедленно, прямо сейчас. Она хотела отдаться Снейпу сию же секунду. Казалось, что только так она снова обретёт душевное равновесие. Когда ей все-таки удавалось хоть чуть-чуть сконцентрироваться, в голову приходили не совсем безумные отговорки, которым Вектор могла бы даже поверить и выпустить её из класса.

Когда нумерология, наконец, закончилась, и по всему замку разнёсся звон колокола, призывающий на обед, Гермиона уже была вне себя от нестерпимого желания. Удивительно, но сильнейший позыв не был исключительно сексуальным. Это была тупая, навязчивая необходимость просто быть там, на этом участочке земли. Тихий, тонкий голосок разума внутри слабо подсказывал, что Снейпа там, может, и нет, но заглушался мощным напором всего остального её существа: «Мне всё равно!»

Не желая разбираться ни с одной из этих сторон себя, Гермиона, как только учеников отпустили, протиснулась сквозь толпу к двери и бросилась в вестибюль.

Туманный ноябрьский полдень приветствовал её дождём со снегом и воем ветра, без сомнения, усиленным магией, окружающей Хогвартс. Холодный воздух покусывал кожу, усиливал возбуждение и гнал вперёд. Она наложила на ноги заклятье от гололёда и попыталась вспомнить всё, что знала о любовных зельях. Ощущения её нормальными не были, и она была в состоянии это признать, и, следовательно, пока была не в полной власти непонятного колдовства. Особенно плохо было то, что конкретные симптомы зависимости, кроме желания добраться до Снейпа и загадочных намёков на её нездоровье, не выявлялись.

Мог ли он подсунуть ей любовный напиток? Или сильный афродизиак? Любовные зелья вынуждают искать источник их происхождения, но... Но было ещё что-то, что-то важное, что трепыхалось на краю сознания и дразнило её, как хитрая собачонка, которая призывно виляет хвостиком, но скалит зубы, едва подойдёшь поближе.

Зачем Снейпу было давать ей зелье? Разве не знал он с самого начала, что она была более, чем согласна на всё?

Но как только мысль повернула в нужном направлении, туда, где могла, споткнувшись на этом неуловимом участке противоречия, выйти на правильный ответ, Гермиона увидела теплицу 2/7. И сразу же как-то ощутила, что он здесь. Возможно, это было не любовное зелье, а некая мысленная связь, которую он, конечно же, умел устанавливать, а вот она со своей стороны не могла опознать.

Её захлестнул поток возбуждения, который, схлынув, унёс с собой способность логически мыслить.

И она тут же почувствовала у горла палочку, а саму её прижали к дикому камню внешних стен Хогвартса.

- Не лучшая погода для прогулки после обеда, мисс Грейнджер, не находите? Что вы здесь делаете?

Чувство было такое, словно слух её обернули в скользящие, тончайшие, ласкающие шелка.

Опять игра. Прекрасно.

- Просто захотелось проветриться, профессор. Домовики сегодня перестарались с отоплением. В классах так душно, - слабо лепетала она, не заботясь о том, насколько глупо это звучит, особенно если учесть, что как раз в отоплении домовики Хогвартса не разбирались совершенно. В январе, если высунуть голову из-под одеяла, можно было увидеть в воздухе спальни своё дыхание. Но она, не отрываясь, смотрела на Снейпа, зная, что её идиотское объяснение только спровоцирует его. Так обычно и происходило.

- Хотите утомить меня своим искусным многословием, мисс Грейнджер?

Ничего особенно искусного или даже оригинального в её объяснениях не было, они оба знали, что это фальшь. Но, Мерлин, когда он говорил так, словно ежедневно читал за чаем Оксфордский словарь современного английского, гормоны в крови Гермионы играли, словно пузырьки в шампанском.

Но тут её сладкие мысли о любви к обширному словарному запасу Снейпа грубо прервали.

- Отвечай мне, девочка! – сказал он с равнодушным нетерпением и провёл кончиком носа от её ключицы к уху.

- Я просто хотела... быть здесь. Наверное, так.

Она вздохнула с облегчением – рабочий кончик его палочки больше не упирался в сонную артерию. Вряд ли он пустил бы палочку в ход. Но мог бы и пустить, почему бы и нет?

Что-то в ней взволновалось от такой перспективы оказаться... Свяжет ли он ей руки, если она намекнёт...

- Связать тебя по рукам и ногам? Волшебная верёвка крепко оплетёт тебя кругом... открытыми останутся только те места, где я могу в тебя войти, - прошептал Снейп.

Мерлин...

- Вы читаете мои мысли? – спросила Гермиона, сама не понимая, с чего вдруг она решила поболтать, когда Снейп уже задрал ей мантию и медленно гладил сзади её бедра.

- Может быть. А может быть, вы чем-то приворожены, мисс Грейнджер, - сказал Снейп.

Он указал на особое значение своих слов прямо пальцем, проведя им в том месте, где бедро её переходило в круглую ягодицу.

Приворожена. Совершенно точное описание её состояния.

- Вас это смущает? – задыхаясь спросила Гермиона, с силой проводя руками по его плечам, чтобы не тянутся расстегнуть брюки. Он любил, чтобы предварительные игры и сам секс шли так, как хочется ему, этот урок она усвоила прежде всего.

- Не очень. Что меня волнует, так это снег, поскольку я не могу положить вас на живот и взять сверху, так, как мне хочется. Температура земли сейчас не для моих суставов. – Рот Снейпа растянулся в жуткой усмешке.

Потом он быстро толкнул её вниз, на колени, не заботясь о том, какое действие окажет температура на её суставы, а может, думал, что у неё они здоровее, поскольку находятся в юном теле. Одна рука ловко расстегнула молнию на штанах, другая властно оттянула вниз её подбородок.

И Гермионе весьма эффективно заткнули рот, чтобы она не утомляла профессора болтовнёй.

~oo~

Она проснулась, взглянула на часы и была потрясена: час дня. Хорошо, Мерлин вас всех возьми, что сегодня суббота! Она всегда слышала будильник, даже вымотавшись до передела. И по выходным отсыпалась вполне сознательно. Гермиона зевнула и забеспокоилась: кожа вокруг рта неприятно натянулась; всё ещё не в силах встать, она левитировала к себе увлажнитель из ванной. А чуть подумав, и большой стакан воды. Возможно, всё дело в обезвоживании.

К счастью, на этот раз в спальне она была одна, и некому было к ней приставать. Час дня – слишком поздно даже для Джинни, которая часто позволяла себе поваляться в постели по выходным.

Гермиона с трудом поплелась в ванную и вдруг снова испугалась: она же совершенно не помнит, что было после того, как... ладно, после того, как Снейп всё-таки уложил её на живот и широко развёл ей ноги. Она даже не помнила, что было на чарах. Дошла ли она вообще до чар?

Это было скверно, это было очень скверно. Тревога мгновенно подхлестнула её до истерики, и когда она дёрнула дверь шкафчика в ванной, чтобы достать новую зубную пасту, невинный предмет интерьера затрясся так, словно там сидел боггарт в образе Макгоннагал со свитком приказа об отчислении. Вскрикнув, Гермиона отскочила от шкафа.

И очутилась перед зеркалом.

Выглядела она ужасно. Пергаментная кожа, серое лицо, обтянутые скулы. Что творится? Что с ней творится? Она вспомнила свои вчерашние размышления о том, что именно ей могли скормить (а то и втереть, Снейп не зря был мастером-зельеваром): любовное зелье или афродизиак? Тело её требовало вновь отдаться дивной эйфории, которой обычно сопровождались её встречи со Снейпом, но разум на этот раз сопротивлялся.

Анализ данных. Вот что её спасёт! Мозг зацепился за эту идею, и, лихорадочно одеваясь, она уже видела себя в знакомом неярком свете библиотеки Хогвартса, среди старинных потрескавшихся столов, разложенных по порядку пергаментных свитков и вычурных серебряных чернильниц. Её сразу стало легче. Наложив на себя слабое заклинание незаметности, она отправилась в библиотеку, прикидывая, забежать ли по дороге на кухню или дождаться обеда.

Первые признаки дискомфорта дали о себе знать, когда она еще даже не закончила выбирать нужную литературу. Гермиона тайком осматривала полку с книгами по распространенной любовной магии – чудовищную розово-фиолетовую кучу с призывно торчащими пушистыми закладками из перьев. Некоторые особо кошмарные экземпляры были даже снабжены красными и пурпурными сердцами, которые порхали у переплетов. И тут стало ясно, что это всё не то, все это неважно по сравнению с... Что она здесь делает?! Ей давно надо бежать – туда...

Громкий возглас разочарования разорвал сонную тишину библиотеки, и она с опозданием опознала свой собственный голос.

- Вы считаете, что настолько высоко вознесены над правилами этой школы одним замечательным фактом своего существования? Да что вы о себе возомнили? Полагаете, что вправе вести себя, как слабоумная, испорченная пустышка, мисс Грейнджер? – подчёркнуто медленно и чётко проговорил голос из-за ближайшей книжной полки, и его владелец появился во всей красе своих развевающихся чёрных одежд.

Гермиона почувствовала, как у неё сладко заныло внизу живота, и постаралась изобразить должное раскаянье.

- Простите, сэр... Я просто... я уронила себе книгу на ногу, - начала она знакомую словесную прелюдию.

Библиотека была восхитительно пуста в этот субботний полдень, и от перспективы быть оттраханной своим учителем вот так, между книжных полок, возбуждение её взлетело по экспоненте. Теперь она каждую секунду ждала приказания раздеться догола.

Взгляд Снейпа упал на пушистое, розовое, пошлое убожество, которое она вознамерилась изучать, и лицо его передёрнуло отвращение.

- Беру обратно слово «как» из своего предыдущего замечания, - сказал Снейп. – Вы и впрямь... слабоумная, испорченная пустышка.

Сердце Гермионы моталось, как маятник, от горла до пяток. Она с трудом могла найти в голове хоть сколько-нибудь разумную мысль, и всё же в самой глубине сознания она не была удовлетворена. Что-то было не так, чего-то не хватало, словно она ела любимое блюдо с заложенным носом, и это лишало радость всякого вкуса.

- Больше не повторится, сэр, - хрипло сказала она, - в горле совсем пересохло, и Гермиона с трудом подавила желание бежать к теплице. Необходимость оказаться там сейчас же ощущалась почти физически.

- Это десять баллов с Гриффиндора плюс ещё двадцать за то, что вы пропустили вчера чары - да, профессор Флитвик упомянул об этом, было бы небрежностью с моей стороны не наказать такой вопиющий случай неуважения – и, надеюсь, в будущем вы не забудете о подобающих манерах во время посещений библиотеки, - сказал Снейп и, повернувшись на месте, удалился широкими шагами, причём стук его каблуков отдавался в сонной тишине так грозно и зловеще, что любой призрак дал бы за такой эффект на отсечение эктоплазму на месте бывшей руки.

На одну или пять невозможных секунд она не могла поверить в то, что случилось. Он просто ушёл? После всего... всей словесной игры? Может, он пошёл к теплице? Пожалуйста, пусть он пойдёт к теплице!

Её удивление длилось недолго. Эхо шагов Снейпа ещё слабо отдавалось в залах библиотеки, когда она почувствовала, что оцепенение рассеялось под напором безумного желания просто пойти туда.

Гермиона метнулась прочь из библиотеки, покинутые приторно-розовые книги только вздохнули вслед такому стремительному уходу. Это определённо зелье, или ещё что-то, что-то, вероятно, более сильное, возможно, ритуал приворота-привязки. Желание быть в том волшебном местечке за теплицей было словно зуд где-то внутри, в животе: ей хотелось вывернуть себя наизнанку и оттереть это о грубые плиты стен и пола. Она бежала и бежала, ненавидя себя за свою слабость и невозможность бороться с проклятым влечением, клянясь, что, как только освободится хотя бы на время от невыносимого... магического императива, то немедленно вернётся и продолжит анализ ситуации. Или лучше сразу отправится к мадам Помфри за противоядием, снятием проклятия, словом, за чем-нибудь. Вот только ещё один раз – и всё. Ещё один раз.

А дело-то становится всё хуже и хуже. Интервалы между эпизодами, когда её просто сжигает желание и сожжёт, если она не пойдёт прямо сейчас становятся всё короче. Чего этот подлец добивается? Сейчас, сейчас она...

...оттрахает его так, что он стоять не сможет, - добавил тихий, злорадный голосок у неё в голове.

Только ещё один раз. Вот это самое – ещё один раз.

Она добежала до теплицы в рекордный срок и встала, задыхаясь, уперев руки в колени, чтобы восстановить дыхание и прийти в себя. Кровь стучала в ушах, в боку кололо от бега. Гермиона Грейнджер была не в ладах со спортом.

И снова её обволокло глубокое удовлетворение и чувство правильности происходящего. Чувство это было настолько желанно и настолько гармонично, что она и не подумала его анализировать. Он скоро будет здесь, всего через пять или десять минут. Внезапно она поняла, что может подождать, да, она может подождать и дольше. Быть здесь – вот что приносило удовлетворение. Часть её мозга всё ещё призывала вернуться к реальности, твердила, что, если её тянуло бы именно на Снейпа, то она себя чувствовала бы по-другому, но скоро всё заглохло под тяжестью телесного благополучия, которое охватило всё остальное её существо.

- Быстро бежали, мисс Грейнджер? Выглядите, как мышь, с которой книзл наигрался.

- Вы дали мне любовное зелье! – обвиняющим тоном заявила она и оттолкнула его руки, которые уже расстегивали ей мантию в ужасающе деловой манере.

- Да неужели? – спросил он рассеянно, поскольку как раз ласкал её груди. Точнее, пытался ласкать - она всё ещё героически изображала недотрогу.

- Я уверена.

- Как скажешь. А теперь прекрати ёрзать и помолчи. Да, расставь-ка их пошире. Вот так... Мерлин, как я это люблю, какая ты там тугая...

Будь она в состоянии мыслить здраво, она пожелала бы провалиться сквозь землю от стыда за то, что готова была отдать всё, чем она была, за несколько минут наслаждения. Снейп тем временем повернул её, заставил опереться на покрытую мхом стену замка, а сам встал на колени.

«Мерлин, неужели люди и это делают?» - вскричал разум Гермионы и затрепетал от восторга, когда руки раздвинули ей ягодицы, и язык стал нажимать на маленькое, плотно сжатое отверстьице внутри.

И это было последнее, что она запомнила.

~o~

Гермиона очнулась и не смогла подавить вскрик. Её глазам предстал грязный потолок больничного крыла Хогвартса. Последний раз его белили много десятилетий назад, а вернее всего, даже за много десятилетий до рождения Гермионы, и сейчас он был покрыт пятнами, происхождение которых ей устанавливать не хотелось.

Она попробовала пошевелиться, но всё тело пронзила острая боль: впечатление был такое, словно её кожа была ей размера на три меньше, чем нужно.

- Очнулись, мисс Грейнджер? – заворковал где-то вверху и слева голос мадам Помфри.

- Почему я лежу в больничном крыле? – хрипло спросила Гермиона, стараясь найти глазами собеседницу, но особо при этом не двигаться. Такое вращение глазами, наверное, смотрелось дико, но сейчас это её не слишком заботило.

- С чего бы мне начать? – лицо мадам Помфри, сведённое улыбкой сочувствия, вплыло в поле зрения. – Вчера тебя сюда принёс Хагрид. Сказал, что нашёл тебя неподалёку от теплиц. Ты была без сознания и совершенно обезвожена. Со вчерашнего дня мы пытаемся поставить диагноз, но пока безрезультатно.

- Мы? – устало повторила Гермиона.

- Да, дорогая, я, профессор Снейп и директор. Что-то очень зловредное поразило твоё тело, но точно определить, что это, мы сейчас не можем. Тебе сделали полное очищение организма, но эффект минимальный. Пришлось обратиться в госпиталь св. Мунго, они объявили в школе карантин до выяснения ситуации.

- Вы хотите сказать, что я заразна? – выпалила она, на самом деле возмущаясь тем, что Снейп, оказывается, её лечит, хотя он и есть главная причина болезни. Тут она внезапно поняла, что ей придётся раскрыть суть своих отношений со Снейпом, чтобы можно было поставить диагноз. Если в деле участвует Макгоннагал, Снейп не посмеет больше ничем травить её... что он там ей давал? А когда установят причину её состояния, она всегда сможет заявить, что понятия не имеет, кто мог такое сделать.

- Нет-нет, мисс Грейнджер, вы н<