Об элитарности театра. О запретах в искусстве

Об элитарности театра

- Конечно, театр - элитарное искусство. Ну что такое тысячный
зал по сравнению с интернетом или ТВ? Да просто микроб. Но театр
- чрезвычайно сильный микроб. Я могу на спор сказать по публике в
условном Мухославске, есть в городе театр или нет. Даже плохой,
даже терпящий бедствие. Но если есть театр - люди по-другому
воспринимают русскую речь. Даже не очень сложную, а просто
сложносочиненные предложения, длинные фразы. Когда театра в
городе нет, это ощущается по реакции людей. Ты уже пошутил и
дальше пошел, уже про серьезное, а они только засмеялись. Потому
что скрипят мозги без смазки, а смазка - это театр.

О запретах в искусстве

- Глупо навсегда устанавливать себе рамки «нельзя». В
искусстве таких «нельзя» нет. Все можно, лишь бы это имело смысл.
Все наши «нельзя», которые устанавливало человечество, это же
сейчас смешно. Все, что мы в школе проходим, и за что ученики
получают двойки, если не выучили, все было нельзя. Вся великая
русская литература, все ее лучшие произведения - все это было под
цензурой, все было запрещено. А потом я уже жил во времена, когда
джаз было нельзя, рок было нельзя, даже отдельные инструменты
было нельзя - саксофон, например. Это очень относительно. А когда
говорят: «Раньше же обходились», - это достаточно слабый довод.
Например, мат. Говорят, обходились же Толстой, Чехов и Пушкин без
мата. Между прочим, Пушкин не обходился, и даже очень весело и
прекрасно. Но ведь когда-то не было ни джаза, ни рока, и
обходились. Но потом их изобрели, и река обратно не течет. Как
только человечество в своем культурном развитии переходит этот
Рубикон, - все. Как только нецензурная речь была употреблена в XX
веке, вся мировая культура, мировое искусство перешло этот
Рубикон. Великие произведения включили в себя эту речь, мат,
обратно нет дороги, запрещай-не запрещай, это глупо - запрещать
слова. Другой вопрос - как это употреблять, степень
художественности, вкуса.

Я приведу кучу примеров, когда без всякого мата, а дикая пошлятина. Даже в Ватикане были эпидемии нравственности, у них есть целые ящики с отколотыми гениталиями, - когда им начинало казаться, что это возбуждает чувственность, они откалывали от скульптур эти детали. Но не выбрасывали! Ну, наденьте трусы на Давида и лифчик на Венеру - вот же где будет пошлость! И это то, чем занимаются наши законы. Давайте запретим эти слова. Что толку? Это нарушается на каждом шагу. Потому что искусство дальше развивается. Оно ищет, как проникнуть под броню, которой закрывается современный человек.

И правильно делает, что закрывается. Потому что если довести до сознания весь ужас информации, которая обрушивается на нас, мы просто сойдем с ума. Мы адаптируемся, но так можно и человеком перестать быть, разучиться сострадать, проникаться' болями другого. Так можно сберечь себя до автомата, который ест, пьет, размножается и все. Задача искусства - сделать жизнь ощутимой. То, к чему мы привыкаем и перестаем замечать: красоту, уродство, подлость, героизм. Мы же ко всему привыкаем и ходим мимо. А искусство делает так, что раз - ты увидел и что-то понял. Но эта броня становится все толще, и искусство ищет новые пути, чтобы пробить ее. Почему сцены насилия стали более жестокими, сцены эротики - более откровенными, почему возник мат - потому что это острости, уколы, цель которых - пронзить, достать. Поэтому запретить и «сделать все обратно» - невозможно.

Борцам с искусством, которые начинают его по части нравственности урезать, я не верю. За этим кроется страшное лицемерие, низкие цели. Потому что ничего нравственнее искусства не бывает. Душа художника сама фильтрует все, и он проявляет лучшее в своем творении. Если говорить противным языком, внутри художника работает большая нравственная машина. Сравните «Дневники писателя» Достоевского с его романами. В «Дневниках» он очень житейский, там видны его заблуждения, его несправедливость, то, какой он страшный националист, как он пишет про мусульман и евреев. А когда он пишет романы - это другое «я».

⇐ Предыдущая 1 23