Кэндес Бушнелл Стервы большого города 7 страница

Но Уилли знал людей, которые на него ставили, напомнила себе Виктория, когда дверь лифта начала медленно закрываться. Над дверью шла длинная полоса с логотипами всех дизайнеров, обосновавшихся в здании, – логотипы освещались по мере того, как поднимался лифт. Поговаривали, что Уильям все же зарабатывал, но недостаточно, чтобы удовлетворить спонсоров, поэтому они и прекратили поддержку. Его преступление заключалось лишь в том, что он выставил подряд три не слишком успешные коллекции…

С ней этого не случится. Кроме того, Уильям находился наверху. А она там еще не побывала. Пока не побывала.

Лифт звякнул, и загорелся причудливый логотип «Виктория Форд». Она вышла и сделала несколько шагов к двери из матового стекла с выгравированным на ней логотипом. Внезапно у Виктории упало сердце от страха. Стоимость аренды этого помещения составляла двадцать тысяч долларов в месяц. В год – двести сорок…

– Здравствуй, Клэр, – бодро, словно ничего не случилось, приветствовала она девушку в приемной. Клэр, молоденькая и красивая, усердная городская девушка, до сих пор испытывала восторг по поводу того, что получила работу-мечту в волшебной индустрии моды.

– Привет, – с энтузиазмом отозвалась Клэр. – Как ваше путешествие?

– Все нормально, – ответила Виктория, скидывая пальто. Клэр сделала движение, собираясь взять его, но Виктория жестом остановила девушку. Она никогда не позволит подчиненному сделать то, что обычный человек должен делать сам.

– Как там, в Японии?

– Жарко.

– Для вас только что пришло два больших пакета, – сообщила Клэр.

Виктория кивнула. Она все утро с ужасом ждала их прибытия – со времени ее разговора с господином Икито и его похвал по поводу плана нанять мисс Мацуда для разработки моделей. Более того, он сказал, что она уже сделала их и сегодня они будут доставлены к ней в офис. «Ответ «нет» не принимается», – заключил Икито.

Виктория уже начинала ненавидеть его. Как она раньше не сознавала, насколько он ей несимпатичен?

– Спасибо, Клэр. – Виктория кивнула.

Напротив стойки секретаря находился элегантный салон, где покупателям и знаменитостям показывали модели. Стены и ковер серовато-розовые, с потолка свисают две маленькие люстры из хрусталя баккара. Понадобилось несколько недель, чтобы подобрать нужный цвет. Сама идея насчет розового была блестящей – женщины испытывают к этому цвету естественную тягу, и он улучшает почти любой цвет лица. Но в реальности розовый цвет обычно оборачивается катастрофой. Слишком яркий, он кажется молодежным; неверный оттенок напоминает всем о средстве от изжоги. Но этот розовый, смешанный с бежевым, был идеален, ибо создавал атмосферу утонченности и покоя.

Однако в передней части салона Викторию поджидало нечто совсем иное: почти полный кронштейн образцов весенней коллекции. Эту одежду отправили Нейману Маркусу в Даллас всего тремя днями раньше, и ждали назад не раньше конца недели. Сердце у Виктории упало окончательно.

– Клэр? – позвала она. – Когда вернулась коллекция?

– О! – нервно отозвалась Клэр. – Ее прислали тоже сегодня утром.

– Нейман звонил?

– Не думаю, – ответила Клэр, но с надеждой добавила: – Правда, мне пришлось сбегать в аптеку. Может быть, Зоэ приняла сообщение.

– Спасибо. – Виктория пыталась сохранить внешнее безразличие.

Она пошла по длинному коридору в свой кабинет, минуя большую эскизную и закройную комнаты, где за швейными машинками сидели четыре женщины; потом еще две комнаты, поделенные на кабинки – для рекламных агентов, помощников и молодых сотрудников-практикантов; другой маленький кабинет, занимаемый ее помощниками по корпоративным связям и связям со средствами массовой информации; и наконец, кабинетик в конце коридора, где сидела Марша Зиндерхоф, офис-менеджер и бухгалтер. Дверь Марши была, по обыкновению, закрыта и украшена табличкой «Осторожно, злая кошка!». Виктория постучала и вошла.

– Привет! – Марша оторвалась от компьютера. Всего на пару лет старше Виктории, Марша тем не менее принадлежала к разряду тех женщин, которые выглядят на средний возраст, вероятно, со старших классов. Она жила в том же районе Куинса, где выросла, и последние пятнадцать лет – все с тем же приятелем. Скучная Марша была гением по части цифр, и Виктория считала большой удачей урвать такого специалиста.

– Ты могла бы получить работу в крупной финансовой фирме на Уолл-стрит, – как-то заметила Виктория. – У тебя, наверное, была бы более высокая рабочая страховка.

– Моя лучшая страховка – твердая уверенность в том, что твои бухгалтерские книги в порядке, – ответила Марша.

Марша не любила перемен, и Виктория знала, что, вероятно, вполне могла бы платить ей меньше. Но она была твердо убеждена: там, где дело касается наемных работников, ты получаешь то, за что платишь. Люди же должны получать то, чего они стоят. Марша зарабатывала сто тысяч долларов в год плюс пять процентов от прибыли.

– Мне кажется, нас ждут тяжелые времена. – Виктория села на металлический складной стульчик перед столом. Марша могла бы иметь кабинет побольше и обставить его получше, но она сказала, что ей нравится именно такой кабинет – недорогой и тесный, – поскольку это обескураживает посетителей.

– Да. – Марша кивнула, взяв из верхнего ящика стола пластинку жевательной резинки.

– Черт! Я надеялась, ты скажешь, что все это только мои фантазии и мне незачем волноваться, ибо все будет хорошо.

– Это все твои фантазии, – согласилась Марша, энергично жуя. – Ты знаешь все дела так же хорошо, как и я, ну ты понимаешь. – Она нажала пару клавишей на клавиатуре компьютера. – Если японцы подтвердят лицензии, как и в прошлом году, все будет в порядке. Но продажи в универмагах снизились с прошлого года на пятьдесят процентов. Виктория только охнула.

– Да, неприятно, – кивнула Марша. – Негодяи. Это возвращает нас туда, где мы находились три года назад.

– А если японцы тоже нас прокатят?..

– Будет совсем плохо. В прошлом году доход от них составил два миллиона пятьсот семьдесят тысяч долларов. Не хотелось бы лишиться этого.

– Негодяи! – взорвалась Виктория. Марша вопросительно посмотрела на нее, и Виктории стало тошно.

– Но есть и хорошие новости. – Марша проглотила жвачку и взяла новую пластинку. Она ела жевательную резинку как настоящую пищу, и Виктория содрогнулась при мысли о том, на что похожи внутренности ее бухгалтера. – Аксессуары, которые ты сделала прошлой весной для магазинов беспошлинной торговли, очень хорошо продаются. Зонтики, резиновые сапожки и перчатки. Пока что прибыль составляет двести восемьдесят девять тысяч долларов, а плохая зимняя погода продержится по меньшей мере еще пять месяцев.

– Резиновые сапоги и зонтики, – повторила Виктория. – Кто бы мог подумать.

– Это именно те вещи, которые нужны в путешествии, но почему-то их всегда забываешь положить в чемодан. А красивый зонтик вообще очень трудно купить.

Виктория кивнула, слегка поморщившись при слове «красивый». Неужели оно прилипло к ней навсегда? «Виктория Форд – она такая красивая!» – написала ее воспитательница в детском саду на самой первой отчетной карточке. Это слово последовало за ней из Иллинойса на Манхэттен. «Красивая! Красивая! Красивая!» – таким был заголовок ее первого интервью «Женской одежде». Виктории так и не удалось отделаться от этого слова.

«Красивая, – думала она с отвращением. – Иными словами, безобидная. Милая, но недостаточно хорошая, чтобы принимать ее всерьез…»

– Весенняя коллекция красивой не была, – заметила она.

– Да. Не была. – Марша смотрела прямо на нее.

– Что ты о ней думаешь? Честно? – спросила Виктория, ненавидя себя за то, что проявляет неуверенность перед Маршей.

– Она показалась мне… непривычной, – уклончиво ответила Марша. – Понимаешь, в чем дело, – Марша проглотила очередной кусок жевательной резинки, – длинные юбки не очень практичны. Особенно если каждый день приходится ездить в метро.

Виктория кивнула, почувствовав укол вины. Она всех подвела, пытаясь сделать что-то новое, и даже преданная Марша разочарована.

– Спасибо. – Виктория поднялась.

– Что мы будем делать? – спросила Марша.

– Что-нибудь придумаем, – ответила Виктория с большей уверенностью, чем испытывала на самом деле. – Нам всегда это удавалось.

И пошла по коридору в свой кабинет.

Ее рабочее место находилось в залитом солнцем уголке здания: окна выходили на Седьмую авеню – шумно, но освещение того стоило. Кабинет обставили, принимая во внимание прежде всего удобство: большой обычный стол и еще один – длинный и узкий, за которым Виктория работала над своими эскизами. Одну стену покрывала пробковая панель. На ней крепились рисунки моделей на разных стадиях разработки. В центре комнаты отдали дань роскоши: четыре обитых белой кожей стула в стиле ар-деко из поместья в Палм-Бич расставили вокруг кованого кофейного столика со стеклянной столешницей.

Виктория со стоном опустилась на стул и вскрыла верхний пакет.

В нем находилось несколько рисунков, выполненных на плотной белой бумаге. Она быстро просмотрела их, сложила стопкой и откинулась на стуле, закрыв лицо руками. Как и ожидала Виктория, рисунки мисс Мацуда никуда не годились.

Виктория убрала от лица руки и сердито посмотрела на второй пакет. Серебристые буквы внезапно показались ей зловещими. Она перевернула пакет, чтобы не видеть их, и вскрыла.

Еще хуже, чем в первом! Большую часть своей жизни Виктория провела, разглядывая эскизы, анализируя их, стараясь понять, что не так и почему, и, изменив пропорции на несколько миллиметров, могла улучшить модель, сделать ее более приятной эстетически. Ей хватило нескольких секунд, чтобы понять: рисунки мисс Мацуда – катастрофа.

Виктория положила их поверх первой стопки и встала, дрожа от злости. Это было оскорблением. Талантом девушка не обладала, и, пытаясь скопировать ее, Виктории, стиль, она взяла характерные детали и превратила их в пародию. Ну, значит, так тому и быть. Решение за нее приняла мисс Мацуда. Много лет назад Нико сказала Виктории одну фразу, запомнившуюся ей навсегда. Глядя на рисунки мисс Мацуда, она вспомнила слова подруги: «Когда речь идет о бизнесе, помни следующее: каждое утро тебе не должно быть стыдно посмотреть на себя в зеркало. Разумеется, речь идет об осознании того, с какими из своих поступков ты сумеешь жить, а с какими – нет». Она не сможет смотреть на себя в зеркало, зная, что эти модели с ее именем будут где-то висеть.

Словно она сама сотворила нечто столь ужасное.

Господин Икито узнает ее мнение. Виктория достаточно от него натерпелась. Он окажет ей поддержку и попытает удачи с ее весенней коллекцией, или в магазинах Виктории Форд не останется товара…

Виктория посмотрела на часы – в Токио около часу дня, слишком поздно для звонка. И господин Икито не единственная ее проблема. Универмаги, где всегда отлично продавались модели Виктории, похоже, тоже отворачивались от нее.

На мгновение она представила, как звонит своим знакомым по индустрии моды и кричит на них, но если ты женщина, гнев обернется против тебя. Если кто-нибудь в их бизнесе узнает, что Виктория обижена, разозлена и расстроена тем, что плохо приняли ее последний показ, ее назовут злой и никому не нужной. Только неудачники жалуются на свои провалы и невезение, виня кого угодно, кроме себя.

Виктория подошла к пробковой стене и начала рассматривать оригинальные эскизы моделей к весенней коллекции. Несмотря на отзывы критиков, она по-прежнему считала их красивыми, смелыми и оригинальными. Почему же этого не видят остальные?

– Послушай, Вик, – сказала за ленчем Венди, – я миллион раз видела, как это случается с режиссерами, актерами и сценаристами. Едва ты добиваешься успеха, мир хочет запрятать тебя в коробку и приклеить ярлык. Делая что-то другое, ты внезапно превращаешься в угрозу. Первое побуждение критиков – убить тебя. А поскольку они не могут совершить этого, то пытаются сломить твой дух. С успехом справиться легко, – продолжала Венди, покусывая прядь волос. – Настоящее испытание – пережить неудачу.

У Виктории и раньше бывали проколы, но они не имели такого значения. Тогда она питала меньше надежд и провалы не были публичными.

– У меня такое чувство, будто все смеются за моей спиной.

– Знаю, – кивнула Венди. – Это очень неприятно. Но ты должна помнить, что это не так. Большинство людей слишком заняты собой, чтобы обращать внимание на подобные вещи…

– Э-эй! – окликнула ее помощница Зоэ, влетая в кабинет. – Звонит Сэнди Берман от Неймана Маркуса. Клэр сказала, что вы здесь, но я не могла вас найти.

– Я была у Марши.

– Сказать, что вас нет? – спросила Зоэ, видя сомнение Виктории.

– Нет, я отвечу.

Она села за стол. Разговор предстоит неприятный, как для нее, так и для Сэнди. Виктория работала с Сэнди десять лет, и они часто говорили, что вместе выросли в этом бизнесе. Внутренне собравшись, Виктория сняла трубку.

– Сэнди! Привет, – поздоровалась она как ни в чем не бывало.

– Ты, наверное, очень устала, – ласково промурлыкала Сэнди. – Ты ведь была в поездке?

– Япония, Даллас, Лос-Анджелес, как обычно, – пожала плечами Виктория. – Но я чувствую себя нормально. А как ты?

– Теперь, когда Неделя моды осталась позади, лучше.

Они понимающе хмыкнули, и повисла пауза. Виктории очень хотелось прервать молчание, но она решила уступить инициативу Сэнди.

– Ты знаешь, как ценят тебя в компании Неймана, – начала Сэнди. Виктория молча кивнула, от страха в горле у нее встал комок. – И мне понравилась твоя весенняя коллекция. Лично мне, – уточнила Сэнди. – Но общее мнение, что она не будет продаваться так, как другие твои линии.

– Правда? – наигранно удивилась Виктория. – Признаться, Сэнди, мне казалось, что это лучшая моя коллекция. – Она нахмурилась. Ей претило набивать себе цену перед работниками универмагов. Это отдавало дешевкой. Но Виктория не могла сдаться просто так. – Она немного отличается…

– Я не говорю, что она некрасивая, – перебила ее Сэнди. – Но всех волнует, кто станет это носить. Если бы речь шла обо мне, никаких проблем. Но клиентки Неймана консервативнее, чем ты думаешь.

– Я понимаю, что они напуганы, – сочувственно отозвалась Виктория. – Но люди всегда боятся нового. По-моему, вам следует дать моей коллекции шанс. Полагаю, результат удивит вас.

– Я знаю, как ты талантлива… дело не в этом, – мягко сказала Сэнди. – Хорошая новость состоит в том, что мы все же берем десять вещей.

– Не так уж много – из тридцати-то шести…

– Да, это не похоже на наш обычный заказ, – согласилась Сэнди. – Но весенняя коллекция продавалась плохо. Скажу честно, Вик, мне пришлось постараться, чтобы убедить их взять хотя бы десять.

Болезненный комок, стоявший в горле, спустился по пищеводу и остановился в груди.

– Я очень ценю твою помощь, Сэнди.

– Послушай, Вик, ты давно работаешь с нашей компанией, и я уверена, мы еще долго будем вместе. Мы все с нетерпением ждем твоей осенней коллекции. – Сэнди явно испытывала облегчение от того, что благополучно сообщила неприятные новости.

«Если я все еще буду в бизнесе», – мрачно подумала Виктория и повесила трубку.

Несколько секунд она сидела, переваривая услышанное от Сэнди и прикидывая, как это скажется на ее компании. Виктории ясно дали понять: лучше возвращайся к своим прежним тенденциям, к безопасным моделям, или пеняй на себя.

– Но я не хочу, – произнесла она вслух.

– Вам звонит какая-то женщина. – В дверь заглянула Зоэ.

Виктория раздраженно посмотрела на нее.

– Какая-то Эллен. Кажется, из конторы Линн.

– Лайн Беннет? – спросила Виктория.

– Похоже, – подтвердила Зоэ.

– Спасибо, – язвительно откликнулась Виктория. Обычно она не цеплялась к тому, что Зоэ не запоминала имена. Это была и вина Виктории – она нетребовательна, а в результате ее помощницы постоянно не на высоте.

– Это тот старик миллиардер? – с отвращением спросила Зоэ.

Виктория со вздохом кивнула. Такой молодой женщине, как Зоэ, Лайн Беннет, видимо, казался чудовищно древним. Внезапно ее охватила надежда: Эллен звонит, чтобы отменить встречу, а если нет, Виктория сама отменила ее. Она не может встречаться с таким человеком, как Лайн Беннет, сейчас, когда вся ее жизнь летит в тартарары. Да даже если бы она стояла на вершине мира, зачем ей это? Пустая трата времени, и сам Лайн Беннет, чего доброго, окажется старым занудой…

– Здравствуйте, Эллен, – произнесла она в трубку.

– Я переговорила с Лайном, и он сказал, что вернисаж в Уитни вполне подходит, – сообщила Эллен. – Так что дня за два до встречи я позвоню вам для подтверждения.

– Отлично. – Слишком усталая, чтобы сопротивляться, Виктория не нашла в себе сил возразить.

Она положила трубку, зная, что совершает ошибку. Свидание еще не состоялось, а Виктория уже не сомневалась: Лайн Беннет окажется настоящей занозой в заднице. Неужели у его помощницы нет лучшего занятия, чем следить за его светской жизнью?

Но именно так вели себя богатые одинокие мужчины. Сотрудницы заменяли им жен.

Виктория встала и прошла к длинному столу, за которым творила. На правом конце стола аккуратной стопкой лежали рисунки, сделанные ею для осенней коллекции. Виктория взяла один и начала критически изучать его.

Линии поплыли у нее перед глазами, и она запаниковала. Виктория не могла сказать, хорош эскиз или плох. Положив его, она взяла другой, свой любимый. Уставилась на него, качая головой. Она опять не могла ничего сказать. Такого с ней еще не случалось. Как бы скверно ни оборачивались дела, Виктория всегда полагалась на вкус и интуицию. Если на этот раз она ошибется, все пропало.

– Вик?

Она вздрогнула. В кабинете снова показалась Зоэ.

– Снова та женщина. Из конторы Линна. Господи, подумала Виктория. Она подошла к телефону и взяла трубку:

– Да, Эллен?

– Простите, что беспокою, – отозвалась та. – Но я только что поговорила с Лайном, и он хочет знать, подходит ли вам ресторан «Киприани» для последующего ужина.

– Я не знала, что мы с ним ужинаем.

Эллен понизила голос:

– Обычно при первой встрече Лайн на ужин не приглашает, но, видимо, он очень заинтересовался вами.

– Да? – Виктория с горечью подумала, что если так, то он в меньшинстве. Но вероятно, Лайн не читает газет, посвященных моде.

– Если вы не можете, ничего, – продолжала Эллен. – Я скажу ему, что у вас другие планы.

Виктория задумалась. Пожалуй, не помешает, чтобы именно сейчас ее увидели с Лайном Беннетом. Людям будет о чем посплетничать, и они отвлекутся от ее потерпевшей неудачу коллекции. Она не выносила романтических отношений по расчету, но когда нужно помочь делу, приходилось поступать вопреки своим принципам. Кроме того, ей не нужно спать с этим человеком.

– Передайте Лайну, я буду рада поужинать с ним.

* * *

– Все, чего я хочу, – это любовь, – проговорила Дженни Кейдайн, театрально вздыхая.

– Это и еще «Оскар», – понимающе поддакнула Венди.

Они с Дженни сидели на диване в гостиной, пили белое вино и курили. Дженни вела себя, как большинство кинозвезд: на людях она заявляла, что не курит и не пьет, но и курила и выпивала, если подворачивалась возможность сделать это втайне. Венди подозревала, что Дженни периодически покуривала марихуану, но не ей об этом судить – они с Шопом все еще проделывали это несколько раз в год. Нахмурившись, Венди посмотрела на часы. Девять тридцать. Где же носит Шона?..

– Если уж ты не можешь обрести любовь, не знаю, кто тогда может, – добавила Венди, отпивая вина.

Эта реплика прозвучала лишь как утешение. Дженни считалась одной из самых красивых женщин мира, но уже более трех лет ни с кем не поддерживала близких отношений, что в общем-то не удивляло Венди. С кинозвездой трудно ладить. Нужно быть особым (больным, по мнению Венди) человеком, чтобы искренне наслаждаться преследованиями папарацци, а кроме того, кинозвезды без конца путешествуют. И каждая съемочная группа превращается в подобие тесного семейного кружка, с интригами и переживаниями. Так что для супруга в жизни кинозвезды места не оставалось, и большинство мужчин очень быстро это уясняли.

– Тебе так повезло, что у тебя есть Шон, – сказала Дженни.

– Да. Но…

Венди запнулась. Шон не приехал к ужину, что совершенно не походило на него, и не отвечал по мобильному. Венди начала беспокоиться. Она отправила ему два сообщения, но ей не хотелось дергать Шона, потому что, когда он был чем-то недоволен, это злило его еще больше. Шон по-прежнему способен вести себя как двадцатипятилетний юноша, которому нужно «пространство».

Грохоча, как товарный состав, в комнату влетел Тайлер.

– Мне скучно, – объявил он.

– Ты должен лежать в кровати, молодой человек, – пожурила его Венди. – Уже девять тридцать.

– Нет, – возразил он.

– Да, – с нажимом проговорила Венди.

– Нет! – крикнул мальчик.

Боже, у него трудный возраст. Магда была такой милой в шесть лет. Венди схватила сына за руку и притянула к себе, пристально глядя в глаза.

– Ты плохо себя ведешь в присутствии Дженни. Ты же не хочешь, чтобы она считала тебя хулиганом, а?

– А мне все равно, – беззаботно отозвался мальчик.

– Ты собираешься ложиться спать? – осведомилась Венди.

Тайлер вырвал руку.

– Не-е-е-ет, – издевательски протянул он, забегая за диван.

Венди извинилась перед Дженни и встала. Раз уж она велела Тайлеру идти в постель, придется отправить его туда.

Куда же провалился Шон?

– Не обращай на меня внимания. – Дженни вылила в свой бокал остатки вина и подняла пустую бутылку. – Я открою еще одну?

Гнавшаяся за Тайлером Венди кивнула и мысленно застонала. Обычно она не возражала, если Дженни задерживалась у нее. Но обычно и Шон не исчезал неизвестно куда. О Господи. Что, если он тайком принимает наркотики?..

Венди вытащила Тайлера из-за дивана и взяла на руки. Мальчишка пинался и вопил, когда она понесла его в спальню.

Все детские комнаты представляли собой импровизированные спальни со стенами из гипсокартона. Венди предпочла бы жить в настоящей квартире с настоящими стенами, но Шон настоял на мансарде, потому что это было «стильно». Они то и дело говорили о ремонте жилья или о переезде в другое, но у нее не было времени, а у Шона стекленел взгляд при мысли об общении с подрядчиками или агентами по недвижимости. Поэтому они продолжали жить здесь и с каждым днем мансарда все больше ветшала.

Венди положила сына в кровать, но он вскочил и начал прыгать. Ну где же Шон? Обычно он укладывал Тайлера в постель, а уж потом она заходила поцеловать сына на ночь. Когда была дома, конечно. Иногда Венди находилась на съемках, и хотя она никогда не призналась бы в этом никому, кроме, может быть, Нико или Виктории и еще нескольких подружек, но в иные моменты ничуть не скучала по семье, а по-настоящему наслаждалась жизнью одинокой, самодостаточной, самостоятельной женщины, не обремененной семейными узами, тяготившими ее… Тайлер зажал ладонями уши и завизжал.

– Ты читаешь мои мысли, приятель. – Венди взяла его за грудки. И тогда он внезапно ударил ее. Прямо в лицо. Кулаком.

Ахнув, потрясенная Венди отступила на шаг. Сначала она подумала, что он, конечно, сделал это не нарочно. Но затем Тайлер снова бросился на нее, размахивая худыми ручонками шестилетнего малыша. Венди не верила своим глазам. Она слышала о мальчиках, которые бьют своих матерей (и даже о подростках), но никогда и представить себе не могла, чтобы сын поднял на нее руку. Чтобы ее собственный шестилетний сын накинулся на нее, словно она… прислуга.

Венди хотелось плакать. Было больно. Обидно. Миллионы лет мужчины унижали женщин.

Венди вдруг захлестнула волна безумной ярости. Она ненавидела этого маленького негодяя. Задыхаясь от гнева, Венди схватила мальчика за запястья и вздернула его руки вверх.

– Никогда не смей бить свою мать! – крикнула она прямо ему в лицо. – Ты понял? Не смей бить мать! – Тайлер выглядел… растерянным. Словно не понимал, что он сделал не так. Вероятно, мальчик действительно не понимал, подумала Венди, выпуская его руки. – Ложись в кровать, Тайлер. Сейчас же, – приказала она.

– Но… – попытался возразить он.

– Быстро! – крикнула Венди.

Тайлер покорно забрался под одеяло – как был, в одежде. Наплевать. Потом Шон переоденет его. Или пусть так и спит. Не умрет.

Она вышла из комнаты, хлопнув дверью. Ее все еще трясло. Венди остановилась и прижала руку к губам. Глаза наполнились слезами. Она любила сына. Любила всем сердцем. Конечно же, Венди любила всех своих детей. Но быть может, она плохая мать. Тайлер явно ненавидит ее.

Эмоции будоражили ее. Вот что значит иметь детей – бесконечные эмоции. И многие не очень-то приятны.

Теперь Венди угнетало чувство вины.

Она направилась к гостиной. Из узкого коридора, в раме комнаты, Венди видела Дженни Кейдайн, похожую на красавицу с модной картинки. Волнистые волосы кинозвезды были небрежно заколоты на затылке; роскошные длинные ноги вытянуты. На мгновение Венди возненавидела свою гостью. Возненавидела за ее свободную жизнь, за то, с чем ей не приходилось бороться. Знает ли она, как хорошо устроилась?

Венди свернула на кухню и достала из холодильника бутылку водки.

«Зачем я нарожала детей?» – спросила себя Венди, налив немного водки и выпив ее залпом. Не будь у нее детей, они с Шоном, вероятно, уже разошлись бы. Но это не причина. Она захлопнула холодильник, украшенный детскими рисунками. Точно так же на холодильнике в доме родителей висели произведения Венди и четырех ее братьев и сестер. Она завела детей просто потому, что для нее это было самым естественным. Венди помнила, что ребенком в возрасте Магды не могла дождаться, когда «вырастет» (до двадцати одного года) и начнет рожать малышей (ее мать, должно быть, сказала ей, что именно с этого возраста женщины могут иметь детей), и секса тоже не могла дождаться. Венди целовалась с мальчиками с тринадцати лет, а в шестнадцать потеряла невинность. Ей это понравилось. Она испытала оргазм в ту же секунду, как парень сунул в нее свой член.

– Все в порядке? – крикнула Дженни.

– Да, все хорошо. – Овладев собой, Венди вернулась в гостиную.

Сегодня ночью у них с Шоном должен быть секс. Настоящий. За последние несколько месяцев Шон совсем обленился по этой части, а может, просто избаловался. Он разрешал ей делать ему минет, но потом поворачивался на бок и засыпал. Венди это беспокоило, но не хотелось слишком уж докучать ему. После двенадцати лет в браке ты понимаешь, что супружеские пары проходят через разные фазы…

Она услышала звук поворачивающегося в замке ключа, и все тут же встало на место.

Шон вошел в гостиную, излучая свою обычную мальчишескую энергию. На его лице еще оставался загар от рождественского отдыха в Мексике, а щеки порозовели от холода. В Шоне всегда было нечто восхитительно мужское, буквально менявшее атмосферу, когда он входил в дом. Воздуха становилось больше, дом казался просторнее…

– Привет, – сказал он, бросая пальто на стул.

– Шон, дорогой, – проворковала Дженни, похлопав по дивану рядом с собой. – Мы только что говорили о тебе.

– Правда? – Он посмотрел на Венди. На секунду их глаза встретились. Во взгляде Шона сквозила жесткость, но Венди решила не обращать на это внимания. Возможно, он чувствует себя виноватым, поскольку пропустил ужин, и думает, что она устроит ему выговор. Ну а она переиграет его – сделает вид, будто не заметила опоздания, и даже не спросит, где он был.

– Мы говорили о том, как повезло Венди, что у нее есть ты, – игриво улыбнулась Дженни.

Шон замер.

– Есть еще вино? – спросил он.

– Полно, – ответила Венди, – если ты не забыл заказать его. – Она внезапно почувствовала необходимость утвердить свое главенство в данной ситуации.

– Да вообще-то забыл.

– Ну, думаю, это не важно, – отозвалась Венди. Ей стало немного неловко, поэтому она поднялась, принесла из кухни бокал для Шона, налила вина и подала мужу.

– Спасибо. – Он холодно, как на чужую, посмотрел на нее.

– Наш фильм будет хитом. – Дженни наклонилась вперед и коснулась ноги Шона. – Венди тебе рассказывала?

– Конечно, он будет хитом, раз в нем занята ты. – Шон сделал глоток.

Дженни уехала через сорок пять минут. Шон проводил ее до машины. Когда он вернулся, в помещении словно похолодало.

Не глядя на Венди, Шон прошел на кухню и налил себе водки.

– Что ты делаешь? – спросила Венди. Ей хотелось прикоснуться к мужу, все уладить, но вокруг Шона словно выросла стена. Венди сдалась. – Я не знаю, что у тебя за трудности, Шон, – проговорила она. И тут раздражение взяло верх. – Но предлагаю тебе преодолеть их.

Он глотнул водки и уставился в пол.

– Я не шутил, Венди, – сказал он. – Я хочу развода.

Бедная Венди, в миллионный раз за эту неделю думала Виктория.

Прошло уже дней десять, как Шон высказал свою убийственную просьбу о разводе и покинул квартиру. Венди позвонила ей в тот вечер в половине двенадцатого, пьяная, в шоке, и Виктория, накинув на пижаму пальто, примчалась к ней. Объяснения поведению Шона не было, в квартире царил хаос. Магда не спала, желая знать, что происходит, а малышка Хлоя, чувствуя неладное, все пыталась найти грудь, хотя ее уже год как кормили смесями. Молока у Венди не было, но она дала Хлое пососать, решив, что, если девочку это успокоит, вреда не будет.

– Посмотри на меня! – воскликнула она, сидя на диване. Блузка расстегнута, одна чашечка лифчика спущена, малышка у груди. – Вот моя проклятая жизнь. Я работаю семьдесят часов в неделю, а мой муж только что бросил меня. Как я до этого докатилась?

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒