ГЛАВА IX

ГЛАВА IX

ЭКСПЕДИЦИЯ В БУНВИЛЛ - УНИЧТОЖЕНИЕ ПРИПАСОВ - ОТСТАВШИЕ ОТ КОНФЕДЕРАЦИИ - УСПЕХ ЭКСПЕДИЦИИ - РАЗВЕДКА - ВАЖНОСТЬ ПОДДЕРЖАНИЯ СИЛ - БИТВА ПРИ БУНВИЛЛЕ - РЕКОМЕНДОВАН ДЛЯ ПРОИЗВОДСТВА В БРИГАДНЫЕ ГЕНЕРАЛЫ.

Экспедиция, о которой упоминал генерал Халлек в своей прощальной беседе, состояла из Второго Мичиганского и Второго Айовского кавалерийских полков, сформированных в бригаду под командованием полковника Вашингтона Л. Эллиота из Второго Айовского. Она должна была начаться в полночь на 27 мая, двигаться кружным путем через Иуку, штат Миссури, до Бунвилла - станции железной дороги Мобил-Огайо, примерно в двадцати двух милях ниже Коринфа, и сделать все возможное, чтобы уничтожить запасы противника и перерезать его железнодорожные коммуникации.

Погода в том климате стояла уже теплая, проводники недоступны, и как люди, так и лошади испытывали сильный дискомфорт от жары и усталость от многочисленных задержек, вызванных тем фактом, что мы пребывали почти в полном неведении о дорогах, ведущих к точке, которой хотели достичь. Чтобы идти налегке, мы везли с собой только сахар, кофе и соль, а наличие мяса и хлеба зависело от этого края. Оба эти продукта были редкостью, но думаю, что мы получили все, что было, потому что наше появление было настолько неожиданным для жителей региона, через который мы проезжали, что, предположив, что мы - кавалерия Конфедерации, они часто давали нам все, что у них имелось, причем женщины и слуги вносили наиболее щедрый вклад из своих припасов.

Прежде чем мы достигли Бунвилла, я шел в авангарде, но как только мы прибыли на окраину города, сформировалась бригада со Вторым Айовским на моем правом фланге, и все силы двинулись вперед, прямо во фронт, впереди шли стрелки. Здесь мы столкнулись с противником, но отбросили его без особого сопротивления. Когда мы овладели станцией, полковник Эллиот приказал мне взять левое крыло моего полка, пройти на юг и разрушить мост или тоннель под железной дорогой, который, как предполагалось, находился немного ниже города на железной дороге Мобил-Огайо. Правое крыло, или другую половину полка, нужно было держать в резерве для поддержки в случае необходимости. Я быстро двинулся в указанном направлении, пока не достиг железной дороги, затем прошел по ней полторы мили, но не нашел ни моста, ни тоннеля. Потом я узнал, что здесь нет ни одного важного моста, кроме моста в Болдуине, в девяти милях дальше, но поскольку из недавно полученной информации мне было известно, что его обороняют три полка и батарея, я решил, что смогу лучше всего выполнить цель, ради которой меня откомандировали - искалечить дорогу - перекопав пути, изогнув рельсы и спалив шпалы.

Мы быстро принялись за дело в четырех разных точках, офицеры и солдаты соперничали друг с другом в трудоемкой работе по разрушению дороги. У нас имелось при себе мало инструментов, и, поскольку трудности были серьезными, дело продвигалось медленно, пока какому-то гению не пришла в голову идея, что рельсы и шпалы можно приподнять с пути, перевернуть и подвергнуть сильному нагреву – обильный запас сухих жердей для изгороди обеспечит достаточное количество топлива, чтобы привести рельсы в негодность. Таким образом, большая часть пути была разрушена, и железнодорожное сообщение с Коринфом на юг полностью прервано.

Пока мы все еще были заняты разрушением дороги, справа и с тыла от меня атаковал эскадрон кавалерии Конфедерации. Он был достойно встречен резервом под командованием капитана Арчибальда П. Кэмпбелла из Второго Мичиганского полка, который, спешив часть своей команды, дал по врагу такой залп из своих многозарядных винтовок Кольта, что эскадрон сломал строй и разбежался во все стороны. Нас больше не беспокоили, и мы возобновили нашу работу, намереваясь продолжить разрушение дороги в направлении Болдуина, но, получив приказ от Эллиота немедленно вернуться в Бунвилл, солдаты были отозваны, и мы отправились на соединение с основной командой.

Вернувшись в Бунвилл, я обнаружил, что железнодорожное полотно выше того места, где я его разрушил, забито поездами, которые мы таким образом отрезали, а леса и поля вокруг города кишат несколькими тысячами солдат Конфедерации. В основном это были выздоравливающие и приунывшие отставшие солдаты армии генерала Борегара, и от них мы узнали, что Коринф эвакуируется. Я потратил немного времени, пытаясь вывести этих деморализованных людей в открытое поле, чтобы в будущем как-то распорядиться ими; но в разгар этой затеи получил еще один приказ от полковника Эллиота – он требовал немедленно к нему присоединиться.

Новость об эвакуации дошла и до Эллиота. Ситуация с момента нашего прибытия сильно изменилась, и ему захотелось отступить, дабы нас внезапно не атаковали превосходящие силы какой-нибудь из отступающих колонн. При таких обстоятельствах мои пленные стали бы серьезной помехой, поэтому я отказался от дальнейших попыток собрать их вместе - даже не взяв с них честное слово, что, как я думал, можно было бы сделать с небольшим риском.

Тем временем захваченные фургоны были подожжены, и, поскольку их полное уничтожение гарантировалось взрывами тех, в которых содержались боеприпасы, они не нуждались в дальнейшем внимании, поэтому я отозвал своих людей и поспешил присоединиться к Эллиоту, взяв с собой нескольких офицеров Конфедерации, которых я сохранил из числа четырех или пяти сотен пленных, захваченных при первоначальном броске под городом.

Потери в моем полку, да и во всей команде, были незначительными. Результаты экспедиции были важны - железная дорога была разрушена настолько основательно, что отрезала весь подвижной состав к северу от Бунвилла и предоставила в распоряжение армии генерала Халлека вагоны и локомотивы, в которых теперь так нуждались отступающие конфедераты. Кроме того, мы сожгли двадцать шесть выгонов с десятью тысячами единиц стрелкового оружия, три артиллерийских орудия, большое количество одежды, большой запас боеприпасов и личный багаж генерала Леонидаса Полка. Большое количество пленных, в основном больных и выздоравливающих, также попало в наши руки; но так как мы не могли взять их с собой - такой поспешный отход был насущной необходимостью в силу нашего критического положения - процесс их освобождения под честное слово не был завершен, и они, несомненно, вернулись на действительную службу в Конфедерации, весьма правильно не признанные военнопленными своим начальством.

Вернувшись, колонна проделала обратный путь по другой окольной дороге к своему старому лагерю возле Фармингтона, где мы узнали, что вся армия двинулась в Коринф и за Коринф, преследуя Борегара, 13 мая, в тот самый день, когда мы захватили Бунвилл. Хотя за четыре дня мы прошли около ста восьмидесяти миль, от нас, конечно же, требовалось принять участие в преследовании армии Конфедерации. Поэтому, отдохнув всего одну ночь в нашем старом лагере, утром 2 июня мы снова были в седле. Маршируя на юг через Коринф, мы проехали 4 июня мимо места нашего недавнего набега, с большим удовлетворением глядя на все тлеющие угли сожженных поездов, когда мы проезжали мимо пепелища по дороге в сторону Блэкленда.

4 июня мне было приказано следовать со своим полком по Блэклендской дороге, чтобы определить силы противника в этом направлении, поскольку считалось возможным, что мы сможем захватить согласованным движением, которое генерал Джон Поуп предложил генералу Халлеку, часть арьергарда Борегара. Быстро оттесняя разведчиков Конфедерации беглым огнем на милю или больше, пока мы приближались к небольшому ручью, я надеялся захватить основную часть вражеских пикетов. Поэтому я приказал вооруженному саблями батальону, за которым следовала та часть полка, которая была вооружена револьверными винтовками, броситься вперед колонной, отрезать эти конные пикеты, прежде чем они смогут пересечь ручей, а затем согнать их в кучу. Пикеты, однако, поспешно бежали, и мы, преследуя их по пятам, перешли ручей по маленькому мостику, не думая останавливаться, пока не взобрались на холм на другой стороне и внезапно чуть не оказались в лагере противника, где сосредоточились крупные силы пехоты и артиллерии. Капитан Кэмпбелл, шедший впереди, поспешно спешил свой батальон для дальнейшего продвижения пешим порядком, но было видно, что враг присутствует в таком большом количестве, что наше уничтожение почти гарантировано, и я отдал приказ о поспешном отступлении. Мы отступили без потерь под прикрытием густого леса, чему, однако, немало поспособствовало замешательство конфедератов, которые едва успели оправиться от удивления при нашем внезапном появлении в их лагере, прежде чем мы снова отгородились от них ручьем, перейдя мост. Разведка была успешной в одном отношении—то есть в выяснении того, что противник находился в точке, предполагаемой генералом Поупом; но она также имела тенденцию ускорить отступление Борегара, поскольку через день или два весь его фронт отступил на юг до Гантауна, тем самым сорвав планы по захвату значительной части его армии.

Эвакуация генерала Борегара из Коринфа и отступление на юг были завершены перед лицом значительно превосходящих сил войск Союза, и он достиг точки, где намеревался остановиться для реорганизации без каких-либо потерь, кроме тех, которые были понесены при уничтожении вагонов и припасов в Бунвилле и захвате некоторых отставших и дезертиров, которые попали в наши руки, когда мы давили на его тыл с фланга генерала Поупа. Их было довольно много, и это указывало на то, что враг был существенно деморализован. При таких обстоятельствах энергичное и умело направленное преследование, возможно, и не обеспечило бы уничтожения противника, но в значительной степени помогло бы дезинтеграции его сил, и я никогда не мог понять, почему такой приказ так и не был отдан. Беспорядочные отношения между тылом и авангардом, как правило, не имели никакой конкретной цели, кроме выяснения, где находится противник, и когда он был найден, поскольку под рукой не было вспомогательных колонн и никто из высшего руководства не присутствовал, чтобы давать указания, наши перестрелки были малоэффективны и принесли лишь небольшое вознаграждение.

Вскоре после этих событий полковник Эллиот был произведен в бригадные генералы, и поскольку генерал Поуп назначил его своим начальником штаба, я 11 июня 1862 года стал командовать бригадой по старшинству. В течение оставшейся части месяца мало что изменилось, и 26 июня мы расположились лагерем в Бунвилле, на позиции, которую моей бригаде было приказано занять примерно в двадцати милях впереди основной армии с целью прикрытия её фронта. Хотя со дня моего назначения полковником Второго Мичиганского полка до моего вступления в должность командира бригады прошло всего несколько дней, я полагаю, что могу с полным правом сказать, что я прочно завоевал доверие офицеров и солдат полка и заслужил их уважение заботливым к ним отношением. Я неустанно стремился к тому, чтобы их хорошо кормили и хорошо одевали, лично следил за выбором места для лагеря и поддерживал такую дисциплину, чтобы унять прежнее раздражение.

Люди, которые идут маршем, ведут разведку, сражаются и переносят все тяготы, выпавшие на долю солдат в полевых условиях, для того чтобы выполнять тяжелую работу, должны иметь всё лучшее для поддержания сил и все возможные удобства. Из практического опыта службы на фронтире я знал, что мои усилия в этом направлении будут не только оценены по достоинству, но и вознаграждены личной привязанностью и благодарностью; и, кроме того, такие усилия принесут мне наилучшие результаты. Всякий раз, когда позволяла моя власть, я спасал свою команду от ненужных жертв и ненужного труда; поэтому, когда приходилось выполнять тяжелую или смелую работу, я ожидал самого сердечного отклика и всегда получал его. Солдаты не любят, когда их товарищей убивают без какой-либо компенсации, и никто не осознает быстрее, чем они, те ошибки, которые часто случаются на поле боя. Они хотят какой-то ощутимой компенсации за потерю жизни, и поскольку победа – это вознаграждение, ценность которого очевидна, она не только заставляет их проливать свою кровь, но и свидетельствует о способностях тех, кто ими командует. Мой полк потерял очень мало людей с тех пор, как перешел под мое командование, но в глазах всех, кто принадлежал к нему, казалось, что потери противника и некоторые небольшие успехи для нас возместили все жертвы. В результате я завоевал не только их доверие как солдат, но также их уважение и любовь как людей, причем в степени, намного превышающей то, что я тогда осознавал.

Как только лагерь моей бригады был разбит в Бунвилле, я начал проводить рекогносцировку во всех направлениях, чтобы получить информацию о местонахождении противника и изучить окружающую меня местность. Мои способности к рисованию в Военной академии никогда не были столь высоки, чтобы можно было поверить, что когда-нибудь я смогу показать себя экспертом, но несколько практических уроков в этой области были мне там даны, и я запомнил достаточно, чтобы иметь возможность делать грубые карты, которые можно было бы легко понять, и которые могли бы заменить ошибочные контурные очертания северной Миссисипи, которыми в это время мы были скудно снабжены. Поэтому как можно скорее я составил для себя и своих полковых командиров информационную карту окружающей местности. На этой карте были изображены такие детали, как проселочные дороги, ручьи, фермерские дома, поля, леса и болота, а также другие топографические особенности, которые могли пригодиться. Должен признаться, что мой грубый набросок не отличался особыми художественными достоинствами, но он был лучше того, чем мы уже обладали в плане деталей для руководства командой, и это было именно то, в чем я больше всего нуждался; ибо было крайне важно, чтобы в нашем уязвимом положении мы были хорошо осведомлены о местности, на которой мы действовали, чтобы быть готовыми к встрече с противником, который уже начал приходить в себя после дезорганизующих последствий своего недавнего отступления.

В непосредственной близости от Бунвилла местность была покрыта густыми лесами, кое-где виднелись поляны или поля, которые были отведены под выращивание хлопка и кукурузы. Почва имела характер низменности, типичный для северо-восточной части Миссисипи, и изобиловала небольшими ручьями, которые почти полностью высыхали даже в короткие периоды засухи, но под проливными дождями, характерными для субтропического климата, затоплялись мутной водой. В таком регионе было много шансов, что нас застигнут врасплох, особенно противник, который хорошо знал страну и в рядах которого находилось множество местных проводников. Для предотвращения катастрофы были необходимы серьезные меры предосторожности, а также самая полная информация. Поэтому я попытался ознакомиться со всем, что нас окружало, но едва дела начали складываться так, как я хотел, как нас попытались уничтожить крупные силы кавалерии Конфедерации.

Утром 1 июля 1862 года кавалерия численностью от пяти до шести тысяч человек под командованием генерала Конфедерации Джеймса Р. Чалмерса двинулась по двум дорогам, сходящимся близ Бунвилла. Голова вражеской колонны на дороге Блэкленд и Бунвилл соприкоснулась с моими пикетами в трех с половиной милях к западу от Бунвилла. Эти пикеты под командованием лейтенанта Леонидаса С. Скрэнтона из Второго Мичиганского кавалерийского полка медленно отступали, используя для стрельбы каждое дерево или другое укрытие, пока не достигли места, где сходящиеся дороги соединялись. На этом перекрестке была сильная позиция под укрытием леса, и здесь Скрэнтон занял прочную позицию, вскоре усиленную несколькими людьми, которых он выставил в качестве пикетов на дороге слева от него, второй ротой, которую я отправил к нему из лагеря, а затем еще тремя ротами, которыми теперь командовал капитан Кэмпбелл. Эти силы были спешены и выстроены в линию, и вскоре выяснилось, что противник присутствует в большом количестве. До этого времени Чалмерс демонстрировал только головные части своих колонн, и у нас имелись сомнения относительно его намерений, но теперь, когда наше сопротивление вынудило его развернуть два полка справа и слева от дороги, стало очевидно, что он не шутил и что нельзя терять времени на подготовку к отражению его атаки.

Мне немедленно была отправлена полная информация о ситуации, и я приказал Кэмпбеллу держаться, если возможно, до тех пор, пока я не смогу его поддержать, но если он будет вынужден отступить, ему было разрешено делать это медленно, используя все средства, которые попадались на его пути, чтобы затянуть бой. До этого я разместил один батальон Второго Айовского в Бунвилле, но полковнику Эдварду Хэтчу, командовавшему этим полком, теперь было приказано оставить одну роту для защиты нашего лагеря немного северней станции, а остальные части Второго Айовского с батальоном в Бунвилле, за исключением двух рот, вооруженных саблями, расположить в тылу капитана Кэмпбелла, чтобы защитить его фланги и поддержать атакой, если враг прорвет его спешенную линию.

Пока велись эти приготовления, конфедераты попытались выбить Кэмпбелла с его позиции прямой атакой через открытое поле. Однако в этом они потерпели неудачу, поскольку наши люди не открывали огонь до тех пор, пока противник не приблизился примерно на тридцать ярдов, а затем обрушили на него такой ливень пуль из наших винтовок Кольта, что вскоре ему стало слишком жарко, и он был отбит со значительными потерями. Потерпев неудачу в этом движении, Чалмерс не решился атаковать снова во фронт, но начал охватывать оба фланга Кэмпбелла, имея численное превосходство и вынудив Кэмпбелла отступить к сильной позиции, которую я выбрал в его тылу, где мы могли бы оказать основное сопротивление. Как только противник увидел, что Кэмпбелл отходит, то снова бросился вперед, но опять был так же храбро отбит, как и при первой атаке, хотя схватка на короткое время оказалась настолько яростной, что перешла в рукопашный бой, когда несколько групп друзей и врагов использовали друг против друга приклады своих ружей. В этот момент своевременное прибытие полковника Хэтча со Вторым Айовским дало Кэмпбеллу передышку и заставило конфедератов настолько остерегаться дальнейших атак во фронт, что он смог отойти. В то же время я нашел возможность распорядиться подкреплением с максимальной пользой, разместив Второй Айовский на левом фланге Кэмпбелла и усилив его правый фланг всеми имеющимися под рукой людьми.

Учитывая свою численность, противник вскоре вновь обрел уверенность в способности одолеть нас, и через некоторое время снова начал фланговые движения, его правая сторона обошла мой левый фланг на некоторое расстояние и приблизилась к нашему лагерю и транспорту, которые я запретил выводить в тыл. Опасаясь, что он обойдет нас и захватит лагерь и транспорт, я решил перейти в наступление. Вспомнив об окольной лесной дороге, с которой познакомился, составляя упомянутую выше карту, я пришел к выводу, что наиболее эффективным планом было бы обойти небольшую колонну противника слева по этой дороге и нанести удар в тыл конной атакой одновременно с наступлением нашей основной линии на его фронте. Я знал, что атака в тыл будет очень опасным предприятием, но перед лицом таких шансов, какие были у противника, положение дел было для нас самым критическим, и облегчить его могло только смелое и радикальное изменение нашей тактики. Поэтому я сразу же отобрал четыре сабельные роты - две из Второго Мичиганского и две из Второго Айовского - и, поставив во главе их капитана Элджера из первого полка, сообщил ему, что ожидаю от них быстрой и отчаянной работы, которая обычно возлагается на тех, кто берется за гиблое дело.

Для выполнения поставленной цели я приказал капитану Элджеру следовать по лесной дороге, которая вела слева от наступающих сил противника, до места, где она соединялась с Блэклендской дорогой, примерно в трех милях от Бунвилла, и предписал ему, достигнув Блэклендской дороги, немедленно повернуть по ней и атаковать тыл вражеской позиции. Ни при каких обстоятельствах он не должен был развертывать батальон, а двигаться колонной прямо через все, что попадется ему на пути, и доложить мне перед подходом к Бунвиллу, если он вообще сможет туда добраться. Если ему не удастся прорвать боевую линию противника, он должен был идти вперед так далеко, как только мог, а затем, если у него остался кто-нибудь из солдат, и он сможет отступить, Элджер должен был сделать это тем же путем, которым шел в тыл врага. Чтобы он смог исполнить это опасное поручение, я отправил с ним худощавого, бледного, рыжеволосого миссисипца по имени Бин, которого нанял в качестве проводника и разведчика несколько дней назад, поскольку он хорошо знал все дороги, начиная от общественных магистралей и заканчивая незначительными окольными тропами соседних болот. Я был уверен, что с таким проводником колонна без промедления доберется до нужного пункта, так как не было никакой опасности, что она заплутает, свернув на одну из многочисленных окольных дорог, пересекающих густые леса, через которые ей предстояло пройти. Я также сообщил Элджеру, что мне предстоит взять резерв и присоединиться к основной линии перед Бунвиллем, с целью продвижения всех моих сил, и что в качестве сигнала он должен попросить своих людей громко кричать, когда ударит в тыл противника, чтобы моя атака произошла одновременно с его атакой.

Я дал ему час на то, чтобы обойти и вернуться, пробившись через неприятеля, и когда он выступил, я двинулся на фронт с остатками резерва, чтобы бросить в бой все, что у меня было. Это означало неоценимое преимущество для врага в случае нашего поражения, но наша собственная безопасность требовала риска. На всем протяжении нашей ослабленной линии шел теперь жестокий бой, а стрельба противника указывала на такую численную силу, что страх перед катастрофой Элджера усилил мою тревогу, когда наступило время услышать крики его солдат, но не было слышно ни звука.

Полагаясь, однако, на то, что знание Бином дорог не даст ему сбиться с пути, и будучи уверенным в решимости Элджера выполнить задачу, ради которой он отправился в путь, как только пробил час, я приказал всей своей линии двигаться вперед. К счастью, как раз в этот момент из Коринфа в Бунвилл прибыл локомотив и два вагона с зерном для моих лошадей. Я говорю «к счастью», потому что всей команде было хорошо известно, что утром, впервые обнаружив большое количество противника, я запросил о помощи; и мои войска, думая, что подкрепление прибыло по железной дороге из Риенци, где стояла дивизия пехоты, воодушевленные этой верой, двинулись вперед с новой уверенностью и бурным ликованием. Тем временем я приказал машинисту паровоза громко свистнуть в свисток, чтобы враг тоже узнал о прибытии поезда; и по тому, что через несколько мгновений противник начал уступать дорогу нашим небольшим силам, я решил, что эта стратегия возымела действие. Вскоре конфедераты сломались и в величайшем беспорядке разбежались во все стороны. Однако позже я обнаружил, что стремительное отступление противника было вызвано давлением на его левый фланг Второго Айовского в сочетании с фронтальной атакой Второго Мичиганского, а также деморализацией, произведенной в его тылу Элджером, который почти полностью выполнил поставленную перед ним задачу, хотя ему не удалось приблизиться к нам настолько, чтобы я мог услышать сигнал, о котором мы договорились перед тем, как покинуть Бунвилл.

После того, как Элджер достиг и свернул на Блэклендскую дорогу, первым, на что он наткнулся, оказался штаб Конфедерации. Офицеров и ординарцев он захватил и отослал чуть в тыл в фермерский дом. Продолжая идти галопом, капитан вскоре ударил в тыл вражеской линии, но не смог прорваться; он также не приблизился достаточно близко, чтобы я мог услышать их радостные возгласы; но поскольку Элджер преодолел расстояние, которое должен был пройти за отведенное время, его атака и моя почти совпали, и противник, подавленный атаками во фронт и в тыл, бежал в сторону Блэкленда, практически не пытаясь захватить команду Элджера, что вполне можно было бы сделать. Войска Элджера вскоре присоединились ко мне в Бунвилле, потеряв множество шляп и вернувшись по своему первоначальному маршруту. Они понесли незначительные потери, за исключением нескольких раненых и нескольких временно пропавших без вести. Среди них был и сам Элджер, которого стащил с седла сук дерева, которое в азарте атаки он не сумел объехать. Все пропавшие без вести были так или иначе сбиты с седла и захвачены противником во время бегства оного; но все они были найдены позже, в состоянии не хуже, чем все остальные, за исключением нескольких царапин и синяков.

Моя эффективная сила в этом бою составляла всего 827 человек, а команда Элджера состояла из девяноста офицеров и солдат*. Силы Чалмерса состояли из шести полков и двух батальонов, и хотя я не смог найти никаких данных, подтверждающих его фактическую численность, тем не менее, из заявлений пленных и информации, полученной от граждан вдоль его линии марша, можно с уверенностью сказать, что в бою у него было не менее пяти тысяч человек. Наши потери были невелики—всего сорок один человек (из них убитыми всего 1 – прим.пер.). Потери противника убитыми и ранеными были значительными, его наиболее тяжело раненые - сорок человек - попали в наши руки, будучи оставленными на фермах в окрестностях поля боя.

Победа перед лицом таких трудностей была весьма отрадной, и, поскольку она оправдывала мое нежелание - фактически, отказ - отступать из Бунвилла без боя (с целью сберечь мои транспортные средства, как указывалось вышестоящим начальством, когда я утром обратился за подкреплением), она была для меня особенно радостной. Это было также очень ценно, учитывая тот факт, что это повысило доверие между офицерами и солдатами моей бригады и мной, и дало нам на остаток месяца не только сравнительный отдых, но и полный иммунитет от опасностей возобновления попыток захвата моего изолированного аванпоста. В дополнение ко всему этому, благодарность от моего непосредственного начальства была незамедлительно выражена в устных и письменных поздравлениях; и их удовлетворение результатом битвы приняло определенную форму несколько дней спустя, в виде следующего ходатайства о моем повышении, когда экспедицией в Рипли, Миссисипи., была получена ценнейшая информация о местоположении и планах противника.:

ШТАБ АРМИИ МИССИСИПИ,

30 ИЮЛЯ 1862 Г. - 3.05 ВЕЧЕРА.

ГЕНЕРАЛ-МАЙОРУ ХАЛЛЕКУ,

Вашингтон, Округ Колумбия

Бригадиров мало, хороших мало. Асбот уходит в месячный отпуск, который вы дали ему десять месяцев назад; Грейнджер временно командует. Нижеподписавшиеся почтительно просят Вас добиться повышения Шеридана. Он на вес золота. Его экспедиция в Рипли предоставила нам захваченные письма огромной ценности, также как и пленных, рассказавших о планах и диспозиции мятежников, о чем Вы узнаете от Командующего округом.

У. С. Роузкранс, бригадный генерал, Дж. К. Салливан, бригадный генерал, Г. Грейнджер, бригадный генерал, У. Д. Эллиот, бригадный генерал, А. Асбот, бригадный генерал.

*Примечание автора:

Список Национальных Войск вовлеченных в Битву при Бунвилле, Миссисипи, 1 июля 1862:

Вторая Бригада (Кавалерийская дивизия, Армия Миссисипи)

Полковник Филип Г. Шеридан, Командующий

Второй Мичиганский, капитан Арчибальд П. Кэмпбелл, Командуюший.

Второй Айовский, полковник Эдвард Хэтч, Командующий.

ГЛАВА X

В ЛАГЕРЕ БЛИЗ РИЕНЦИ - ГЕНЕРАЛ ГРЕЙНДЖЕР - ЦЕННАЯ ДОБЫЧА ПРИ РИПЛИ - НАЛЕТ НА КУКУРУЗНОЕ ПОЛЕ - ОТРАЖЕНИЕ АТАКИ – ПОЛУЧИЛ В ПОДАРОК ВОРОНОГО КОНЯ "РИЕНЦИ" -ВСТРЕЧА С ГЕНЕРАЛОМ ГРАНТОМ - ПРОИЗВЕДЕН В БРИГАДНЫЕ ГЕНЕРАЛЫ.

После сражения при Бунвилле генерал Роузкранс по совету генерала Грейнджера решил, что моя позиция при Бунвилле слишком уязвима, несмотря на то, что поздно вечером после сражения мои силы увеличились благодаря батарее из четырех орудий и двух рот пехоты, а также Третьего Мичиганского кавалерийского полка, которым командовал полковник Джон K. Мизнер; поэтому мне было приказано сняться с позиций и расположиться лагерем близ Риенци, штат Миссисипи, где я мог бы с таким же успехом прикрывать дороги, а также находиться рядом с пехотной дивизией генерала Асбота, которая занимала позицию в тылу города. Этот участок местности, более высокий и холмистый, чем в окрестностях Бунвилла, имел много преимуществ в виде лучших мест для лагеря, лучших пастбищ и тому подобного, но я двигался туда с неохотой, поскольку опасался того, что близость к Асботу уменьшит в определенной степени мою независимость как командира.

Генерал Асбот был высоким, худощавым, красивым мужчиной с седыми усами и свирепым взглядом. Он был образованным солдатом, бесспорно храбрым, но обязанности аванпостной службы ложились на него довольно тяжелым бременем, и он держал всех в состоянии постоянного беспокойства в ожидании воображаемых нападений. Его представления о дисциплине также не были очень жесткими, и, поскольку к этому времени в моей бригаде были введены более совершенные методы, чем те, которые применялись, когда она впервые попала под мое командование, я опасался последствий в случае, если он будет иметь какой-либо контроль над ней или вмешиваться в ее внутренние дела. Однако не оставалось делать ничего, как переместиться в указанное место, но генерал Грейнджер, все еще командующий кавалерийской дивизией, к которой принадлежала бригада, договорился с генералом Роузкрансом, сменившим командующего армией Миссисипи, что на мою независимость не будут покушаться, за исключением общей атаки противника.

Мы встали лагерем около Риенци 22 июля, отправив обратно в общий полевой госпиталь в Таскумбия-Спрингс всех наших больных - значительное количество - пострадавших от малярии в окрестностях Бунвилла. Через несколько дней прекрасный выпас и обилие зерна для наших измученных лошадей восстановили их силы, а множество больших открытых полей в окрестностях дали возможность для проведения учений и парадов, которые были крайне необходимы. Я обратил свое внимание на дисциплинарные меры, которыми, из-за активной работы в полевых условиях, неизбежно пренебрегали с тех пор, как бригада прибыла в апреле в Питтсбург-Лэндинг. Кроме того, мы были заняты сбором информации при помощи разведывательных партий и другими способами, для достижения цели, ради которой мы прикрывали главную армию.

Я вел почти ежедневную переписку с генералом Грейнджером, касающуюся информации, полученной разведчиками и разведывательными группами, и он часто приезжал в Риенци, чтобы повидаться со мной по этому и другим вопросам. Раньше у меня не было особых личных отношений с Грейнджером. Пока я находился в штаб-квартире Халлека, мы встречались один или два раза, и в тот день, когда я присоединился ко Второму Мичиганскому в Фармингтоне, я видел его несколько минут, но, за таким небольшим исключением, наши отношения были почти исключительно официальными. Мне говорили, что он предложил мое имя губернатору Блэру, когда губернатор искал офицера регулярной армии для назначения на должность полковника Второго Мичиганского кавалерийского полка, но его рекомендация, должно быть, большей частью основывалась на благоприятных мнениях, которые он слышал от генерала Халлека и некоторых офицеров его штаба, а не на каком-либо личном знакомстве с моими способностями. Конечно, я был весьма благодарен за это, но некоторые из его характеристик не произвели на меня благоприятного впечатления, и порой мне хотелось, чтобы расстояние между нашими лагерями было бы побольше.

Самым серьезным его недостатком была неконтролируемая склонность вмешиваться в мелкие дела, связанные с командованием, в детали, за которые отвечали только подчиненные. Непродуманное вмешательство в этом отношении часто приводило к разногласиям между нами, правда, только временным, но весьма неприятным для подчиненного, поскольку обстоятельства ситуации вынуждали меня не только неизменно высказывать свое собственное мнение, но и много раз приходилось играть в миротворца - сглаживать раздраженные чувства, которые, как я знал, были возбуждены причудливыми и спазматическими усилиями Грейнджера лично исправить какую-то пустяковую ошибку, которую для исправления следовало бы предоставить командиру полка или роты. Однако при всех этих мелких изъянах Грейнджер обладал многими хорошими качествами, а его широкая душа была настолько полна великодушных порывов и добрых намерений, что они значительно превосходили все его недостатки; и, несмотря на трения и периодическую резкость нашего официального общения, мы сохраняли дружеские отношения до самой его смерти.

Во исполнение роковой ошибки, допущенной при рассредоточении сил Халлека после падения Коринфа, армия генерала Дона Карлоса Бьюэлла из Огайо некоторое время назад начала марш на восток к Чаттануге. И поскольку за этим движением, конечно же, последует маневр со стороны противника, который сейчас находится в Тупело под командованием генерала Брэкстона Брэгга, чтобы либо встретить Бьюэлла, либо сорвать его планы какой-либо контр-операцией, от меня ожидалось, что я буду предоставлять, с помощью разведки и всех других доступных средств, информацию о том, что происходит в рядах Конфедерации. Чтобы выполнить эту работу, необходимо было увеличить численность моей команды, поэтому к ней был добавлен Седьмой Канзасский кавалерийский полк, а моя пикетная линия была расширена так, чтобы охватить территорию от Хасинто в юго-западном направлении до точки на полпути между Риенци и Бунвиллем, а затем в северо-западном направлении до Хатчи-Ривер. Стычки между аванпостами на этой линии происходили часто, с небольшими результатами для обеих сторон, но они были несколько раздражающими, особенно в направлении Рипли, где враг держал значительный аванпост.

Решив повредить, если не захватить этот форпост, вечером 27 июля я отправил экспедицию под командованием полковника Хэтча, которая вытеснила противника из города Рипли и взяла несколько пленных, но самым ценным призом была пачка из тридцати двух частных писем, частичное прочтение которых раскрыло мне факт переброски из Миссисипи большей части армии Брэгга с целью противодействия операциям Бьюэлла в северной Алабаме и Восточном Теннесси. Это решающее доказательство имело огромное значение, и, не тратя времени на прочтение всех писем, я переслал их генералу Грейнджеру 28 июля с депешей, которая гласила: «Я считаю необходимым отправить их немедленно; враг движется большими силами на Чаттанугу». Кроме этого, результаты экспедиции были незначительны; враг, бежавший из Рипли с небольшим сопротивлением, в сопровождении почти всех жителей, вновь занял это местечко уже на следующий день после того, как наши люди покинули его, и в положенное время возобновил свои докучливые нападения на наши аванпосты, причем обе стороны старались добиться хоть чего-нибудь при каждом удобном случае.

Продолжительная сильная засуха привела к пересыханию многих ручьев в пределах вражеских позиций, и, как следствие, противник был вынужден часто менять свои лагеря и выводить свой крупный рогатый скот и мулов на водопои, находившиеся вблизи аванпостов. Мои разведчики держали меня в курсе передвижений, как лагерей, так и стад; и, когда представилась благоприятная возможность, 14 августа я отправил экспедицию, чтобы собрать несколько животных, находившихся на Твенти-Майл-Крик - ручье, всегда снабжаемом водой из источника с неиссякаемыми родниками. В этом деле наша сторона добилась полного успеха, и когда экспедиция вернулась, мы все были довольны обилием свежей говядины и примерно двумя сотнями захваченных мулов, которые, таким образом, пополнили наши обозы в то время, когда тягловые животные были крайне необходимы.

Пайки для людей теперь поставлялись в достаточном количестве, и единственное, что требовалось для полного удовлетворения - достаточное количество зерна для наших животных. Из-за большого числа войск, находившихся тогда в Западном Тенн

⇐ Предыдущая 1 2 3 45