Глава IV. ГЛАВА V.. ГЛАВА VI. ГЛАВА VII.

Глава IV

«СТАРИНА РЕД» - МАСТЕРСКАЯ СТРЕЛЬБА - ЯКИМА – ВОЙНА - НЕЛЕПАЯ ОШИБКА - БОЙ «РЕЗАНОГО РТА ДЖОНА» - МИССИЯ ОТЦА ПАНДОЗЫ – БУРАН - ПРОВАЛ ЭКСПЕДИЦИИ

Наш лагерь на реке Колумбия близ форта Ванкувер, был красиво расположен на травянистой поляне близ великой реки, и, поскольку после столь долгого путешествия от нас требовалось мало обязанностей, развлечения того или иного рода и обмен визитами с офицерами на посту заполняли это время вполне приемлемо. В лагере у нас был старый проводник из маунтинменов, сопровождавший нас в недавнем походе и получивший прозвище «Старина Ред» из-за копны спутанных рыжих волос и бороды, которые покрывали его голову и лицо так густо, что видны были только глаза. Его эксцентричность постоянно доставляла нам множество забав. Среди потех, которым он предавался, было одно, которое демонстрировало его умение обращаться с ружьем и в то же время защищало лагерь от вторжений и опустошений стадом полуодичавших свиней, принадлежавших мистеру Свитцлеру. Эти свиньи были частыми но непрошеными гостями и наносили большой вред нашему газону, разрывая его перед нашими палатками и вокруг нас в поисках луковиц и кухонных отходов. Старине Реду пришла в голову замечательная идея, что было бы неплохо вывести свиней из строя, отстреливая им пятачки, и он приступил к воплощению этой идеи в жизнь, занимаясь этим всякий раз, когда свиньи появлялись в лагере. Конечно, их владелец поднял из-за этого скандал; но поскольку Старина Ред всякий раз, развлекаясь подобным образом, щедро расплачивался за свою забаву золотой пылью из нескольких маленьких бутылочек с драгоценным металлом, которым он владел, Свитцлер более чем был удовлетворен и, думаю, даже поощрял эту демонстрацию стрелкового мастерства.

Именно в этот период (октябрь 1855 года) разразилась война с индейцами Якима, меня отстранили от службы в изыскательской партии и по требованию майора Габриэля Рейнса, командовавшего тогда округом включили в состав экспедиции против Якима. Незадолго до этого индейцы убили своего агента, и, как следствие, отряд под командованием майора Грэнвилла О. Халлера был отправлен из Дэллза – городка на реке Колумбия - чтобы наказать их; но экспедиция не увенчалась успехом; фактически она была отброшена назад, потеряв нескольких человек и две горные гаубицы.

Целью второй экспедиции было загладить ту катастрофу. Отряд состоял из небольшого отряда регулярных войск и полка Орегонских конных добровольцев под командованием полковника Джеймса У. Несмита - впоследствии в течение нескольких лет сенатора Соединенных Штатов от штата Орегон. Все силы находились под командованием майора Рейнса из Четвертого пехотного полка, который, дабы заполучить полковника Несмита под свое начало, каким-то чудом был произведен в бригадные генералы по назначению Губернатора Территории Вашингтон.

Мы вышли из Дэллза 30 октября в условиях, которые не способствовали успеху. Сезон для операций был поздним, и, что еще хуже, команда не была в ладу со своим командиром из-за общей убежденности в его некомпетентность и из-за фиктивного звания, которое он получил. На второй день пути я со своими драгунами нанес удар по небольшому отряду индейцев, но не смог причинить им особого вреда, за исключением того, то завладел большим количеством их зимних припасов съестного, который поспешный отход вынудил их бросить. Эти припасы состояли главным образом из сушеного лосося, измельченного в порошок и упакованного в мешки из высушенной травы черники, а также сушеной камассии - последняя представляла собой лукообразный корень размером с небольшую луковицу, который индейцы обжаривают и перемалывают, делая хлеб, по вкусу напоминающий вареные каштаны

Нашей целью была Миссия Отца Пандозы в долине Якима, куда можно было добраться двумя разными путями, и хотя от быстроты нашего передвижение многое зависело, наш командир «стратегически» выбрал более длинный маршрут, и таким образом индейцы имели достаточно времени уйти со своими лошадьми, скотом, женщинами, детьми и лагерным имуществом.

После стычки, о которой я только что упомянул, команда, остановившаяся, чтобы узнать результаты моей погони, возобновила марш к каньону Кликитат и через него в нижнюю долину Якима в направлении Якима-Ривер. Я шел во главе колонны, когда та проходила через каньон, и, войдя в долину, увидел вдали пять или шесть индейских разведчиков, на которых я давил до тех пор, пока, пробежав несколько миль, они не переправились через реку Якима.

Почва в долине была легкой и сухой, и движение животных по ней поднимало огромные облака пыли, из-за чего было очень трудно отличить друга от врага; и так как теперь я сильно оторвался от основной колонны, то счел благоразумным остановиться, пока мы не выясним направление, в котором двигалась основная группа индейцев. Вскоре мы узнали, что они поднялись в долину, и, посмотрев в ту сторону, обнаружили движущийся в нашу сторону столб пыли, примерно в миле от нас, между моим маленьким отрядом и местом, где, как я знал, генерал Рейнс намеревался встать на ночь лагерем. Второпях посовещавшись с лейтенантом Эдвардом Х. Дэем из Третьего артиллерийского полка Соединенных Штатов, который был со мной, мы оба пришли к выводу, что пыль вызвана массой противника, который проскользнул между нами и нашими главными силами. Казалось, нам не оставалось ничего другого, как вернуться к нашим друзьям, прорвавшись через этих индейцев, а поскольку поднятое ими облако пыли было куда больше нашего, это казалось безнадежной затеей. Однако мы начали подготовку к бою, но, к нашему большому удивлению, прежде чем она была завершена, приближающийся отряд на мгновение остановился, а затем начал отступать. Это успокоило биение наших сердец, и мы с бешеным энтузиазмом пустились в погоню, продолжавшуюся около двух миль, когда, к нашему великому облегчению, обнаружили, что гоним к лагерю Рейнса один из эскадронов батальона Орегонских добровольцев Несмита, которых мы приняли за индейцев и которые, в свою очередь, посчитали таковыми нас. Когда мы добрались до лагеря, все от души посмеялись над этим происшествием и над тем, как мы испугались друг друга. Последовавшие объяснения удостоверили, что эскадрон добровольцев отделился от колонны в то же самое время, что и я, когда мы вышли из каньона, и шел по еще одной тропе через холмы, которая привела его в долину Якимы в точке выше по течению реки, чем та, где оказался я.

На следующий день мы возобновили марш вверх по долине параллельно Якиме. Около часа дня мы увидели большую группу индейцев на противоположной стороне реки, и генерал-командующий, решил переправиться и атаковать их. Поток был холодным, глубоким и быстрым, но мне все же удалось благополучно переправить своих драгун, но едва они добрались до противоположного берега, как на нас налетели индейцы. Спешившись, мы встретили дикарей сильным огнем, который заставил их остановиться, нанеся им некоторый вред и приведя в смятение.

Генерал Рейнс был сильно взволнован, он тревожился обо мне и попытался перейти вброд быструю реку со своей пехотой и артиллерией, но вскоре вынужден был отказаться от этой затеи, так как трое или четверо бедолаг были сбиты с ног быстрым течением и утонули. Тем временем подошел Несмит со своим конным отрядом, переправился и присоединился ко мне.

Индейцы отступили к высокой гряде, на гребне которой они маневрировали, то наступая, то отступая и угрожая лобовой атакой. Большинство из них были обнажены, и так как они были раскрашены в яркие цвета и украшены полосками красной фланели, красными одеялами и яркими боевыми головными уборами, их внешний вид представлял собой картину живописного варварства - завораживающего, но отталкивающего. Поскольку их насчитывалось около шестисот, шансы разгромить их были не в нашу пользу, и все же мы с Несмитом решили дать им небольшой бой при условии, что сможем вступить в схватку, не выходя за гребень. Но все наши усилия были напрасны, так как по мере нашего продвижения они отступали, а когда отходили мы, они снова появлялись и возобновляли свой парад и шумные демонстрации, все время стуча в барабаны и издавая громкие крики. Однако их невозможно было втянуть в бой там, где мы этого желали, и так как мы чувствовали себя не в состоянии преследовать их за грядой без поддержки пехоты и артиллерии, мы снова переправились через реку и разбили лагерь под дождем. Вскоре стало ясно, что шумные демонстрации индейцев служили лишь прикрытием для бегства их женщин и детей в безопасное место в горах.

На следующее утро мы двинулись в путь, не переходя через реку, и так как наш маршрут должен был привести нас к тому месту на противоположном берегу, где накануне индейцы устроили свое живописное представление, то краснокожие в ранний час перешли на нашу сторону и быстро двинулись впереди нас к каким-то отдаленным холмам, оставив на нашем пути нескольких наиболее отважных молодых храбрецов, которые попытались задержать наше продвижение, открыв огонь на большом расстоянии с подходящих позиций, где они укрывались. Этот огонь не причинил нам большого вреда, но настолько замедлил наше продвижение, что терпение всех, кроме генерала Рейнса, было почти исчерпано.

Около 2 часов пополудни мы подошли к подножию гряды холмов, и хотя было уже поздно, у нас еще оставалось время что-то сделать, но наш командир решил, что лучше всего разбить лагерь и на следующее утро предпринять рационально организованную атаку. Я предложил позволить мне атаковать с моими драгунами через узкий каньон, где река прорывалась через гряду, в то время как пехота должна была атаковать вверх по холму и гнать противника сверху вниз с другой стороны. Я думал, что таким образом мы могли бы поймать кого-нибудь из беглецов, но крайняя осторожность заставила командира отказаться от этого предложения, поэтому мы поставили наши палатки вне пределов досягаемости их беспорядочного огня, но достаточно близко, чтобы ясно видеть их угрожающие и дразнящие демонстрации презрения.

Помимо того, что они время от времени стреляли, индейцы обзывали нас всякими дурными словами, делали неприличные жесты и раздражали нас, так что между 3 и 4 часами дня, необъяснимым согласованием действий и с серьезным нарушением дисциплины большое количество солдат и многие офицеры с громкими криками вырвались из лагеря и бросились на оскорбляющих нас дикарей. Как только эта толпа приблизилась на расстояние мушкетного выстрела, она открыла огонь по индейцам, которые, не оказывая ни малейшего сопротивления, побежали вниз по другой стороне гряды. Холм был легко взят этим несоответствующим всем военным понятиям образом, и никто не пострадал ни с той, ни с другой стороны, но поскольку Рейнс не позволил удержать гряду, на вершине разожгли большой костер в честь победы, а затем все солдаты отправились обратно в лагерь, куда они не успели прибыть и расположиться, как индейцы вернулись на вершину гряды, по-видимому, чтобы насладиться огнем, который был так щедро разведен для их блага, и новыми насмешками и жестами продолжили оскорблять нас.

Наш лагерь в ту ночь охранялся усиленными пикетами, и когда мы проснулись утром, индейцы все еще занимали свои позиции на холме. На рассвете мы выступили против них - две или три роты пехоты двинулись вперед, чтобы прогнать их с вершины, в то время как наша основная колонна прошла через каньон в верхнюю часть долины Якима во главе с моими драгунами, которым не было позволено атаковать через ущелье, поскольку быстрота такого движения могла привести к провалу тактической комбинации.

Пока мы медленно и осторожно пробирались через каньон, индейцы быстро разбежались, а когда мы дошли до дальнего его конца, они полностью исчезли с нашего фронта, за исключением одного старика, хромая лошадь которого мешала ему поспевать за основной группой. Это предоставило возможность добиться результатов, которые нельзя было упускать, и наш проводник - индеец по имени «Резаный Рот Джон» - ухватился за нее и, бросившись в погоню, вскоре догнал бедолагу, которого быстро прикончил без особой опасности для себя, так как беглец был вооружен только старым кремневым седельным пистолетом Компании Гудзонова Залива, из которого невозможно было стрелять.

«Бой» Резаного Рта Джона и начал, и завершил всю ту схватку, вслед за чем последовало большое разочарование и недовольство войск, конные силы Несмита и мои драгуны были особенно возмущены тем, что им «не дали шанса». Остаток дня мы осторожно следовали за отступающим врагом и поздно вечером вошли в лагерь неподалеку от Миссии Отца Пандозы, там мы должны были ожидать небольшую колонну войск под командованием капитана Мориса Мэлони из Четвертого пехотного полка, которая должна была присоединиться к нам, выйдя из Стейликома и переодолев перевал Натчез, и от которой до сих пор не было получено никаких известий.

На следующее утро первое, что я увидел, высунув голову из-под одеяла, был Резаный Рот Джон, уже сидевший верхом и гордо разъезжавший по лагерю. К грызлу уздечки был привязан скальп убитого им накануне индейца - волосы свисали почти до земли. Сам Джон вырядился в священное облачение Отца Пандозы, которое он «нашел», обшарив бревенчатую хижину Миссии, в которой жил этот батюшка, наведавшись туда задолго до того, как в лагере проснулся первый человек. Джон всегда выглядел весьма омерзительно: часть его рта была отстреляна в бою с индейцами около Уолла Уолла несколько лет назад, когда был убит методистский миссионер; но его и без того отвратительный внешний вид был теперь куда хуже, чем обычно. Святотатственное применение облачения Отца Пандозы, вкупе с ужасным скальпом, который свисал с уздечки, настолько настроило мнение против Джона, что вскоре его схватили, спешили и весьма резко положили конец его параду. Сомневаюсь, что он когда-либо после этого сумел полностью вернуть себе благосклонность команды.

В течение дня почти все солдаты посетили Миссию, но так как она была разграблена индейцами в начале военных действий, когда Отца Пандозу дикари увели с собой то в ней, не осталось ничего ценного, кроме значительного стада свиней, которое священнику с большим трудом удалось собрать с самого первого дня основания миссии. Индейцы тогда не потревожили свиней, но наши изголодавшиеся солдаты изрядно уменьшили их поголовье. Затем они обратили свое внимание на капусту и картофель на огороде с намерением, без сомнений, отобедать в этот день свежей свининой и свежими овощами вместо солонины и галет, которые составляли их обычный рацион на марше. Копая картошку, кто-то нашел полбочонка пороха, который батюшка закопал в огороде, чтобы враждебные индейцы не смогли применить его против белых. Как только бочонок нашли, началось дикое волнение, и поднялся крик, что Отец Пандоза и был тем человеком, который снабжал индейцев порохом; что вот оно - доказательство; что, наконец, тайна того, как именно индейцы добывали боеприпасы, раскрыта. И толпа бросилась к зданию миссии. Это был удобный бревенчатый дом приличных размеров, построенный индейцами для школы и церкви, а к одному его концу примыкала бревенчатая хижина священника. Его уничтожение стало делом нескольких мгновений. Быстро собрали и сложили в здании кучу сухих дров, поднесли к ней спички, и вся Миссия, включая дом священника, вскоре была охвачена пламенем и сожжена дотла, прежде чем офицеры в лагере узнали о позорном грабеже, в котором участвовали их люди.

Поскольку в течение дня командир так и не получил никаких известий от капитана Мэлони, нам с полковником Несмитом было приказано идти к нему на выручку, потому что было решено, что на перевале Натчез капитана окружили индейцы. На следующее утро мы выехали рано, падал легкий снег, и вскоре мы прибыли к восточному устью перевала. По дороге мы заметили заброшенное индейское селение, которое, по-видимому, давно уже было не заселено. По мере нашего продвижения метель усиливалась, и снегопад становился все сильней и сильней, пока, наконец, наши лошади не смогли двигаться дальше сквозь буран. В результате мы были вынуждены отказаться от дальнейших попыток продвинуться вперед и вернуться в заброшенное селение, где расположились на ночлег. Ближе к ночи буря усилилась до максимума, и наш бивуак стал очень некомфортным; но, расстелив на снегу свои одеяла и укрыв их индейскими циновками, я лег и погрузился в спокойный и крепкий сон, каковым природа награждает выбившегося из сил человека. Проснувшись утром, я обнаружил, что нахожусь под двухфутовым слоем снега, из-под которого с трудом ухитрился выползти, но все же был благодарен за то, что он согревал меня ночью.

Выпив по кружке кофе и съев немного галет мы решили, что должны вернуться в главный лагерь рядом с миссией, поскольку теперь были уверены в том, что Мэлони задерживается из-за снега и находится в безопасности по ту сторону гор. В любом случае, он не мог рассчитывать на нашу помощь, так как непроходимые сугробы не могли быть преодолены с имеющимися в нашем распоряжении средствами. Оказалось, что наши предположения о причине его задержки были верны. Он столкнулся с теми же трудностями, что и мы, и был вынужден разбить лагерь.

Между тем драгоценное время было потеряно, и индейцы со своими семьями и скотом уже находились в пути в страну Окенаган, в которую мы не смогли бы проникнуть в зимнее время года. Поэтому не оставалось иного пути, кроме как завершить печальный провал экспедиции возвращением домой, и наш командир с готовностью отдал приказ идти обратно к Дэллзу «коротким» маршрутом через горы Якима.

Поскольку буран все еще не утихал, было ясно, что наш путь домой окажется весьма и весьма трудным, и сочли целесообразным немедленно возвращаться, чтобы не оказаться запертыми снегом в горах на время, на которое у нас просто не хватит припасов. Полагаясь на то, что короткий путь к Дэллзу поведет нас через гряду в её самой низкой точке, где, как мы надеялись, глубина снега еще не настолько велика, чтобы перекрыть нам дорогу, мы двинулись вперед. В авангарде, прокладывая дорогу, шел батальон полковника Несмита, за ним шли мои драгуны. В долине мы быстро продвигались вперед, но, когда мы достигли горы, каждый сделанный по её склону шаг вверх показывал, что снег становится все глубже и глубже. Наконец, Несмит добрался до вершины и там обнаружилось, что снег глубиной около шести футов покрывает плато во всех направлениях, скрывая все признаки тропы так тщательно, что его проводники были сбиты с толку и выбрали неверный путь. Как только я добрался до вершины, мой проводник - Дональд МакКей, прекрасно знавший весь хребет Якима - обнаружил ошибку Несмита. Полковнику отправили сообщение, но так как его отряд уже почти пересек плато, произошла значительная задержка, прежде чем он вернулся. Когда Несмит прибыл, мы начали снова протаптывать дорогу пешим войскам, шедшим позади нас, мой отряд теперь шел впереди. Глубокий снег делал нашу работу чрезвычайно трудоемкой, изнуряя людей и лошадей до изнеможения, нам хотелось бросить это занятие, но наше отчаянное положение требовало, чтобы мы спустились в долину, иначе мы рисковали погибнуть на горе в буре, которая казалась бесконечной. Около полуночи колонна достигла долины, очень усталая и голодная, но очень довольная тем, что удалось спастись. Мы провели день в сильнейшем беспокойстве, особенно те, на кого была возложена обязанность идти по правильному следу и кому была поручена тяжелая работа по прокладке дороги для пехоты и артиллерии через такие глубокие снега.

Наши основные трудности были теперь позади, и в должное время мы добрались до Дэллза. Те, кто был связан с экспедицией, признали ее жалкой неудачей; действительно, сам генерал Рейнс не мог думать иначе, но он повсюду сыпал упреками в провале своих комбинаций. Это, конечно, привело ко взаимным обвинениям, которые в конечном итоге привели к обвинениям в некомпетентности, выдвинутым против него капитаном Эдвардом О. К. Ордом из Третьего артиллерийского. Рейнс встретил эти обвинения встречным обвинением против Орда, которого он обвинил в краже обуви Отца Пандозы, когда солдаты в ярости из-за найденного бочонка пороха уничтожили Миссию. Во время её разрушения по лагерю распространился такого рода слух, пущенный каким-то остряком, без сомнения, в шутку, ибо Орд, который был несколько эксцентричен в своих привычках и отправился в экспедицию, без тени сомнений обувшись в домашние тапочки, вернулся в новенькой паре туфель. Конечно, для такого рапорта не было никаких реальных оснований, но Рейнс не стеснялся мелочей, о чем свидетельствует предъявление этого мелочного обвинения. Ни одно из обвинений обеих сторон никогда не рассматривалось, поскольку генерал Джон Э. Вул, командующий департаментом, не имел под своим началом достаточного количества офицеров соответствующего ранга, чтобы собрать суд по делу Рейнса, а обвинения против Орда были совершенно правильно проигнорированы из-за их пустякового характера.

Вскоре после того, как экспедиция вернулась в Дэллз, мой отряд был отправлен в Форт Ванкувер, и я оставался на этом посту всю зиму 1855-56 годов до конца марта.

ГЛАВА V.

ИНДЕЙСКАЯ КОНФЕДЕРАЦИЯ - РЕЗНЯ НА КАСКАДАХ КОЛУМБИИ - ПЛАН ОСВОБОЖДЕНИЯ БЛОКГАУЗА - ОПАСНОЕ ФЛАНГОВОЕ ДВИЖЕНИЕ - НОВЫЙ МЕТОД УСТАНОВЛЕНИЯ ВИНЫ - КАЗНЬ ИНДЕЙСКИХ УБИЙЦ.

Неудача экспедиции Халлера из-за отсутствия достаточных сил, а экспедиции Рейнса вследствие некомпетентности её командира оказались большим разочарованием для солдат и офицеров, имевших к ним отношение и, вместе взятые, оказали заметное влияние на положение индейцев в Орегоне и Вашингтоне в ту специфичную эпоху. Кроме того, это привело к дальнейшим осложнениям и неприятностям, поскольку до индейцев начало доходить, что белые хотят прийти и лишить их земель и домов, а неудачи Халлера и Рейнса укрепили веру индейцев в то, что они могут успешно противостоять напору цивилизации.

Действуя под этим влиянием, Споканы, Уолла Уолла, Уматиллы и Не-Персе связали свою судьбу с враждебными действиями против белых, и все дикие жители региона к востоку от Каскадного хребта оказались вовлечены в спор о том, кому следует владеть определенными участками страны - индейцам или правительству - который, в конце концов, завершился войной 1856 года.

В частности для того, чтобы справиться с грядущей тяжелой ситуацией, Девятый пехотный полк перебросили с Атлантического побережья на Территорию Вашингтон, и по прибытии в Форт Ванкувер полк стал лагерем перед офицерскими квартирами на прекрасном плацу этого поста и приступил к подготовке к предстоящей кампании. Командир, полковник Джордж Райт, получивший звание полковника после создания полка в прошлом году, много повидал на действительной службе с тех пор, как тридцать лет назад окончил Вест-Пойнт, с честью отслужив во Флоридской и Мексиканской войнах. В течение трех лет, предшествовавших его назначению в Девятый пехотный полк, Райт находился на Тихоокеанском побережье, и приобретенный там опыт, в дополнение к его превосходным солдатским качествам, принес большую пользу в активных кампаниях, в которых ему предстояло участвовать в последующие годы. Впоследствии, к сожалению, его карьера преждевременно завершилась. Девять лет спустя после описываемых здесь событий, находясь в расцвете сил, он, как и многие другие, утонул при крушении злополучного парохода «Brother Jonathan» («Брат Джонатан» - гребной пароход, который затонул, наткнувшись на неизвестную скалу возле мыса Сент-Джордж, недалеко от побережья Кресент-Сити, Калифорния 30 июля 1865 года. Корабль перевозил 244 пассажира и команду, а также большую партию золота. Выжили лишь 19 человек – прим.пер.). Полковник Райт принял командование округом вместо Рейнса и пробыл в Ванкувере совсем недолго, прежде чем понял, что придется сражаться с конфедеративными племенами к востоку от Каскадной гряды гор, дабы разубедить их в том, что они достаточно сильны, чтобы справиться с мощью Правительства. Поэтому он сразу же приступил к работе по организации и снаряжению своих войск, чтобы ранней весной выступить против враждебных индейцев, намереваясь сделать целью своей экспедиции сердце страны Спокан на реке Верхняя Колумбия, поскольку главой и душой конфедерации был старый Камиакин, вождь Споканов.

Полк двинулся из Форта Ванкувер на судне 25 марта 1856 года и высадился в небольшом городке Дэллз, ниже устья реки Де-Шют, у восточного подножия Каскадного хребта, и чуть выше того места, где река Колумбия втекает в эти горы. Это рандеву должно было стать непосредственной отправной точкой, и все войска, составлявшие экспедицию, были сосредоточены там.

Утром 26 марта колонна пришла в движение, но достигла только Файв-Майл-Крик, когда Якимы, к которым присоединилось много молодых воинов – «свободных художников» из других племен – внезапно атаковали Каскады Колумбии, на полпути между Ванкувером и Дэллзом, убили нескольких горожан, женщин и детей и овладели Волоком, осадив поселенцев в их хижинах на Верхних Каскадах, а тех, кто искал убежища на Средних Каскадах - в старом военном блокгаузе, который построили несколько лет назад как убежище именно на такой случай. Эти пункты держались и не были захвачены, но место выгрузки на Нижних Каскадах полностью перешло в руки дикарей. Разрозненные поселенцы с Нижних Каскадов спустились в Форт Ванкувер, находившийся на расстоянии около тридцати шести миль, куда они прибыли в ту же ночь, и доложили о положении дел. Поскольку необходимость в скорейшей помощи поселенцам и восстановлении связи с Дэллзом была очевидна, всем войскам, которые можно было выделить, был отдан приказ, и в результате я немедленно получил указание отправиться со своим отрядом драгун, насчитывавшим около сорока человек, на помощь среднему блокгаузу. В действительности этот приказ означал отбить Каскады. Я тотчас же собрался и, полагая, что мне пригодится артиллерийское орудие, запросил его, но так как на посту пушек не оказалось, я был бы вынужден отправиться в поход без них. Меня выручил регулярный пароход из Сан-Франциско в Портленд который стоял в Ванкуверском доке, разгружая военные припасы. Командир - капитан Дэлл - снабдил меня маленькой железной пушкой парохода, установленной на деревянной платформе, которую он использовал для салюта в портах по прибытии и отплытии судна. Найдя в арсенале запас ядер, которые подошли бы для пушки, я приказал установить её на пароходе «Белль», нанятый для доставки моей команды к месту боевых действий, и в 2 часа ночи 27-го двинулся вверх по реке Колумбия. Мы достигли Нижних Каскадов рано утром, где, выбрав подходящее место, я высадил своих людей и пушку на северном берегу реки и отправил пароход обратно, чтобы он смог доставить мне любую добровольную помощь, которую могли собрать в Ванкувере.

Вода в реке Колумбия в то время была очень высока и заболотила подножия Нижних Каскадов до такой степени, что мне оставался лишь узкий перешеек земной тверди, чтобы продвинуться к месту, занятому индейцами. На этом перешейке противники уже заняли позицию, как я вскоре узнал по частым выстрелам, громким крикам и большому шуму - индейцы самыми раздражающими воплями и непристойными демонстрациями вызывали меня на поединок.

Решив все насущные дела, связанные с моим маленьким отрядом, я с пятью или шестью людьми двинулся к краю зарослей кустарника, чтобы произвести разведку. Мы крались под прикрытием этого подлеска, пока не достигли открытой площадки, ведущей через дамбу или узкий перешеек, о котором говорилось выше, когда враг открыл огонь и убил солдата рядом со мной выстрелом, который, едва задев мою переносицу, попал ему в шею, разорвав артерию и разбив позвоночник. Он умер мгновенно. Индейцы тотчас же бросились к телу, но мои люди, находившиеся в тылу, быстро придя на помощь, отбросили их назад; и так как теперь в ход было пущена пушка капитана Дэлла, то в чащу, где они прятались, полетело множество ядер, что значительно поумерило их пыл. Дальнейшие перестрелки на дальних дистанциях происходили с некоторыми перерывами в течение дня, однако с небольшими выгодами или потерями для обеих сторон, поскольку обе стороны занимали позиции, которые нельзя было атаковать с фланга, и только крайняя опрометчивость любой из них могла вызвать фронтальную атаку. Мой левый фланг был защищен стоячей водой, превратившейся благодаря высокому уровню реки в болото, а правый надежно защищался главным руслом. Между нами был только узкий перешеек земли, пересечь который означало бы верную смерть. Положение индейцев было почти точно таким же, как наше.

Вечером я отправил в Ванкувер на пароходе доклад о положении дел, оставив при себе большую плоскодонку Гудзонова залива, которую привез с собой. Осмотрев её, я обнаружил, что она вмещает около двадцати человек, и решил, что рано утром переправлю команду на противоположный или южный берег реки Колумбия и буду подниматься вдоль подножия гор, пока не достигну среднего блокгауза, который все еще находился в плотной осаде, а затем в каком-нибудь удобном месте снова перейду на северный берег, чтобы снять осаду, стараясь таким образом обойти и зайти в тыл индейцам, позиция которых у меня на фронте была слишком сильна для прямой атаки. Этот план был опасен, но я верил, что он может быть успешно осуществлен, если лодку можно будет взять с собой; но если я не смогу это проделать, то с треском провалю свою задачу, полученную мной при отправлении в эту экспедицию, и маленький, осажденный в блокгаузе отряд скоро умрет с голоду или станет добычей индейцев. Поэтому я решил рискнуть и поставить всё на карту, исполняя этот план.

Утром 28 марта дикари все еще находились у меня перед фронтом, и, произведя несколько хороших выстрелов из пушки капитана Далла, мы соскользнули на берег реки. Отряд переправился на лодке Гудзонова залива, высадившись на противоположном берегу в том месте, где южный рукав реки, обогнув Брэдфорд-Айленд, впадает в главное русло. Тогда было около 9 часов, и до сих пор все шло благополучно, но изучение русла показало, что подняться на лодке по порогам вдоль острова невозможно и успех может быть обеспечен только переправой через южный рукав на остров чуть ниже порогов, вдоль берега которого, по всей вероятности, мы сможем протащить лодку через скалы и стремнину, пока не достигнем верховья порогов, откуда до блокгауза вода была спокойной. Сообщив людям о затруднительном положении, в котором я оказался, и о том, что, если мне удастся собрать достаточно народу, чтобы укомплектовать команду и протащить лодку на канате вверх по реке, мы смогли бы переправиться на остров и попытаться освободить блокгауз. На это дело добровольно вызвались все, но, поскольку мне казалось, что десяти человек вполне хватит, я взял себе в сопровождение именно столько людей.

Однако, прежде чем отправиться в путь, я счел благоразумным выяснить, что привлекало внимание индейцев, которые до сих пор не обнаружили, что мы уходим. Поэтому я взбирался на крутой склон горы, огибавшей кромку воды, пока не смог увидеть весь остров. С этого места я наблюдал, как индейцы устраивают скачки и всячески развлекаются за позициями, которые они удерживали против меня накануне. Скво, вырядившиеся в яркие наряды, и мужчины, разодетые в боевые уборы, делали эту сцену особенно эффектной, но, поскольку все, казалось бы, благоприятствовало нашему предстоящему опасному предприятию, я не стал долго за ними наблюдать. Быстро вернувшись в лодку, я переправился на остров со своими десятью людьми, бросил на берег веревку, привязанную к носу, и приступил к трудной задаче подтянуть ее вверх по порогам. Сначала мы продвигались медленно, но вскоре, наткнувшись на лагерь старых скво, которые безопасности ради остались на острове, а не отправились на большую сушу, чтобы посмотреть скачки, мы использовали их в своих интересах.Явными угрозами при помощи знаков мы заставили их не только замолчать, но и оказать нам столь необходимую помощь и энергично тянуть нашу лодку за буксирный трос.

Все это время я находился в ужасном состоянии душевного беспокойства, ибо, если бы индейцы узнали, что мы делаем, они легко могли бы приплыть на остров в своих каноэ и, заставив нас взяться за оружие, чтобы отразить их нападение, несомненно, вынудили бы нас бросить лодку, и это существенное дополнение к окончательному успеху моего плана отправилось бы в самостоятельное плавание вниз по порогам. В самом деле, при таких обстоятельствах десять человек не смогли бы выстоять против двухсот или трехсот индейцев; но остров, служивший отличным прикрытием для наших передвижений, не был обнаружен, и когда мы достигли спокойной воды в верхнем конце порогов, мы быстро переправились и присоединились к остальным людям, которые тем временем пробирались вдоль южного берега реки параллельно нам. Я был очень благодарен старым скво за оказанную ими помощь. Они хорошо работали под принуждением и не проявляли никакого желания бастовать с целью повышения заработной платы. На самом деле я испытал такое облегчение, когда мы покинули остров и присоединились к остальным, что мысленно возблагодарил всех скво. Мне было очень трудно удержать людей на главном берегу от восторженных возгласов по поводу нашего успеха, но, поспешно усадив в плоскодонку всех, кого она могла увезти, я отправил остальных вдоль южного берега, где теперь строится железная дорога, пока оба отряда не достигли места напротив блокгауза, когда, переправившись на северный берег, я высадился немного ниже блокгауза и отправил лодку за оставшимися, которые присоединились ко мне несколько минут спустя.

Когда 26-го индейцы атаковали людей у Каскадов, полковнику Райту было отправлено известие об этом. К тому времени он уже отошел на несколько миль от Дэллза, выступив в экспедицию в страну Спокан. Он немедленно повернул свою колонну назад, и вскоре после того, как я высадился и связался с осажденным блокгаузом, прибыл авангард его команды под командованием подполковника Эдварда Дж. Степто. Я явился к Степто с рапортом, рассказал о том, что произошло за последние тридцать шесть часов, описал ему празднества, происходившие на нижних Каскадах, а также сообщил, что к Якимам присоединились индейцы Каскадов, когда здесь случилась первая атака индейцев. Я также сказал ему, что по моему убеждению, когда он спустится с главного берега, последнее племя, без сомнения, переправится на остров, который мы только что покинули, а первое уйдет в горы. Стептоу согласился со мной в этом мнении и, сообщив, что лейтенант Александр Пайпер присоединится к моему отряду с горной гаубицей, приказал переправить команду на остров и подавить всех, кто там покажется.

Мы с лейтенантом Пайпером высадились на остров с первой лодкой и, выгрузив гаубицу, сделали два или три выстрела, чтобы дать индейцам знать, что у нас есть артиллерия, а затем двинулись вниз по острову со всей моей командой, которая к этому времени уже прибыла; все люди были развернуты в стрелковую цепь, за исключением небольшого отряда для управления гаубицей. У нижней оконечности острова мы встретили, как я и предполагал, всю группу индейцев, женщин и детей, чьи дома находились в непосредственной близости от Каскадов. Они были очень напуганы и деморализованы таким поворотом событий, потому что Якимы при приближении Степто бросили их, как и было предсказано, и бежали к горам. Вождь и староста заявили, что они не имеют никакого отношения ни к захвату Каскадов, ни к убийству людей на верхней пристани, ни к резне мужчин, женщин и детей возле блокгауза, и возложили всю вину на Якимов и их союзников. Однако я этому не поверил и, чтобы проверить правдивость их слов, выстроил индейцев в ряд с мушкетами в руках. Подойдя к первому человеку справа, я обвинил его в причастности к резне, но тот яростно всё отрицал. Сунув указательный палец в дуло его ружья, я безошибочно обнаружил признаки того, что из него недавно стреляли. Мой палец почернел от сгоревшего пороха, и, когда я протянул его индейцу, ему больше нечего было сказать перед лицом столь убедительных доказательств его вины. Дальнейший осмотр показал, что у всех ружья были в одинаковом состоянии. Мы тут же отобрали у всех ружья, и, оставив небольшой отряд присматривать за женщинами, детьми и стариками

⇐ Предыдущая 1 234 5 Следующая ⇒