П.П.Бажов т 1 ,2,3 М., Правда., 1976

Масленникова В.В.

Мифологический мир сказов Бажова.

Внимание к мифологизации как процессу, присущему любому времени, сегодня гораздо более интенсивно, чем в ушедшую эпоху. Она ,эта эпоха ,как раз предоставила великолепный материал ,когда мифологизация была инструментом идеологии. Тем более интересно увидеть, как архетипическое пробивается сквозь заросли артефакта политизированной культуры. Сказы П.П.Бажова есть такой артефакт эпохи, в котором не волею автора были выстроены мифологические символы, а против его воли они сами наполнены иным содержанием, и в них сохранили смысл и значимость архетипы, питающие миф.

Представление о мифе значительно изменилось в нашем сознании с той поры, как мы вчитались в труды К.Г.Юнга об архетипах и бессознательном. Случай с бажовскими персонажами именно эту ситуацию и иллюстрирует : кому бы пришло в голову в совершенно просоветской прозе, пусть она и сказы, искать глубинные процессы и вечные образы еще 10—15 лет назад! Наш мир изменился. И появилось новое видение давно привычных вещей.

Конечно, прежде всего, следует договориться, что же такое миф. Все источники сходятся в одном: миф есть суггестивное высказывание, сообщение, которому вне зависимости от носителя информации (слово, камень, дерево, узелки, шкуры и части животных, оперенье птиц и т.п.) имманентно присуще обобщающее начало. Миф семиологичен. Более того, миф конкретен, потому что в его природе отбор уже состоявшего жизненного прецендента.

По К.Юнгу ,такие прецедентные начала и составляют сущность укорененных в бессознательном архетипов. Это было, это есть, это будет… И сложно не согласиться с этим. Уходит ли миф, когда ушел его предметный носитель? Вовсе нет. На практике, наоборот: жизнь мифа только подтверждает его вневременную основу, и он наполняется вновь и вновь, как форма, жаждущая содержания .

В свете выше сказанного очень любопытно перечитывать бажовские сказы. Автор воспринял, если даже и не догадывался об этом, глубинные значимые образы, естественно формировавшиеся в общественном сознании горнозаводского ареала Большого Урала и сегодня проявляющие свою архетипическую суть.

Мифологию в целом можно рассматривать как систему ,в которой выявлены отношения значимых доминант, или систему значимостей.

В сказах Бажова хорошо представлена система значимостей идеологических , временных – ( чего стоит появление образа вождя (!) в сказе «Орлиное перышко» ) и система вневременных архетипических образов.

Бажовские сказы пропитаны природной средой – сама земля, ее недра, воды, ее духи и все существа проявленного и непроявленного мира – они не просто живут рядом с человеком, но живут вместе с ним как единый природный организм ,где у каждого своя природная и единая нравственная ниша.

Культ природы - основной в поверьях древних славян. Огонь и вода - божественные силы, дающие жизнь всему космогоническому миру. Мифическое дерево, остров Буян, огненный камень Алатырь – живая вода, живой огонь, так же как перунов ключ или колодец. Все они представлены у Бажова, если не сюжетным или проходным эпизодом, то образной системой самой речи, в которой проявляется как мировосприятие, так и мировоззрение конкретной человеческой общности.

Анимизм и фетишизм славянской мифологии в бажовских сказах представлен почти всем пантеоном духов земли . Отношение древних славян и их богов всегда были отношениями договора рядом живущих существ. Так и в рассматриваемых произведениях договорные отношения объединяют весь круг персонажей, будь то человек, дух, камень, растение или иные сущности.

Рассказы о прекрасной девице, которая владеет лесом, горами, зверями – это Лесная Царица славянских поверий - ведут к еще более древнему образу . Земля олицетворяется - она дух природы, богиня Мокошь, горная для Урала , хозяйка этих недр - Малахитница. Одни из вариантов культа божества земли – она древнее божество гор и охоты. В начале она была богиней гор и теперь тоже . Она может все, ей подвластны огонь и вода, живое и мертвое. Когда Малахитница плачет – слезы ее становятся прекрасными кристаллами – но они уже мертвы. Живое-неживое переливаются в ее действиях постоянно. Малахитница, Хозяйка Медной горы и ее Горные мастера – это то неведомое пространство тайны, скрытое, как суть самой природы ,от глаз и рук человека. И далеко не всем позволено отыскать ту ступеньку, ход, ложбинку или ямку, которая приведет вас к тайне. К истокам природной красоты. К Дурман-камню. К Каменному цветку, вобравшему в себя красоту замли. Живому, значит смертному, и одновременно вечному. Потому - то рассыпаются в пыль изумруды, когда их пытаются взять из мертвой степановой руки.

Особая тема –змейки. Сама Малахтница легко оборачивается не то в змейку, не то в ящерку. И эти превращения естественно в мифологической картине, нарисованной мастером. Символика ящериц на камне пронизывает эстетику сегодняшнего уральского мира в его самоопределении. Змеиное царство – подземные дворцы, переливающиеся цвета убранства, шелк травы и шелк камня – двойственность ( или единство) всего сущего. И сама Хозяйка Медной горы – двоится. Змейки – это двойная спираль мира, их способность обретать самую различную цветовую гамму - тоже элементы славянской мифологии. Так же как умение духов земли принимать другое обличье, превращаться и показываться как человек. Легко просматривается древний пантеизм в этих зарисовках.

Как любой миф, бажовские сказы императивны, они носят побудительный характер, и их интенции очень явны . Вот бабка Лукерья наказывает перед смертью внуку Ильюшке : «Ходи веселенько, работай крутенько… Как худых думок в голове держать не станешь, так все у тебя ладно пойдет, гладко покатиться. И белый день взвеселит, и темна ноченька приголубит, и красное солнышко обрадует.»

Худые же думки, оказывается, - это желание богатства, корысть во всех ее обличьях. Она иссушает ум, силы, душу человека.

Тема колодца, живой и мертвой воды в уральских сказах интерпретирована весьма своеобразно. В какой колодец ни заглянешь, в какой ни попадешь – это все решение своей жизненной задачи (как и сказке «Морозко») – за чем пришел, по тому и награда. Бабка Синюшка выходит из водяного окошка, и все – то на ней синее. Колдовской синюшкин колодец показывает и праведное , и неправедное богатство И все от чистоты помыслов зависит. Три подарка - золотой поднос, легкий как перышко, серебряный и тоже слишком легок. Не позарился герой на такое богатство.А вот от простой заводской девчонке лукошко с ягодами взял и перышки - бабкино подаренье нашел - ему и судьба.

Тема состязанья с земными силами и личностное становление человека – основная у Бажова. Сказ «Змеиный след» . Рыжий Костька ,как и все, испытуем земной силой на корысть,- и его желание присвоить себе и золото и взять неправдой понравившуюся девушку – наказывается жестоко, но справедливо . «…Схватил ту девчонку за ноги да что есть силы и дернул на себя в яму. Девчонка от земли отстала, а все пряменько стоит. Потом еще вытянулась, потончала, медяницей стала, перегнулась Костьке через плечо, да и поползла по спине. Костька испугался, змеиный хвост из рук выпустил. Уперлась змея головой в камень, так искры и посыпались, светло стало, глаза слепит.

Прошла змея через камень, и по всему ее следу золото горит, где каплями, где целыми кусками. Много его. Как увидел, Костька, так и брякнулся головой о камень.»

Так же и в сказе « Голубая змейка ». Малахитница является в героям сказа, заводским мальчикам ,мечтающим ,как все в заводе, найти золото.

«Насыпала из правого рукава золотого песку, из левого черной пыли, смешала наладони, и стада у нее плитка черно-золотого камня. Женщина эту плитку прочертила ногтем, и она распались на две ровнешенькие половинки. Женщина подала половинки ребятам и говорит:

— Коли который хорошее другому задумает, у того плиточка золотой станет, коли –пустяк, выйдет бросовый камешок.

У ребят давно на совести лежало, что они Марьюшку сильно обидели. Теперь ребята про эти и вспомнили, и каждый пожелал:

— Хоть бы поскорее прозвище Голубкова невеста забылось, и вышла бы Марьюшка замуж!

Пожелали так, и плиточки у обоих стали золотые. Женщина улыбнулась.

— Хорошо подумали. Вот вам за это награда.»

Но поощрение ,особенно если это золото, само по себе всегда испытание. Великий Полоз, показывая мальчишкам свое охвостье, золотой след ,боится, как бы не испортить ребят – как бы жадность их не одолела.

В славянской мифологии змей очень распространенный образ ,содержащий в себе некую двойственность. С одной стороны культ змея - это знак плодородия и защиты домашнего очага. С другой - злая сила. Полоз – Змей ,стерегущий сокровища и проверяющий допущенных и богатствам земли на честность, порядочность, бескорыстие ! Это Огненный змей, он же древний славянский Рарог, бог огня. Его дочери Змеевки –Огневицы,они же Саламандры ,как и Огневушка - Поскакушка . Вещая сила живет во всем, что связано с огнем. «Святой огонешек, дайся нам» - это причет при разжигании огня очага, костра тоже стар, как сама история использования человеком этой силы.

Стихия огня выступает в сказах как носитель правды, очищения и награды или наказания. Так Огневушка - Поскакушка покажет верховое золото, а больше проверит ,насколько герой человек.

Живой мир природы у Бажова ласков к человеку доброму, честному, искреннему. Мифологические сюжеты у славян всегда включали образы зверей. У зверей также и как и людей были положительные и отрицательные качества. Так, козлик Серебряное копытце дарит целый мир красоты дедушке и его названной внучке. Теплом одаряют героев весенние и осенние леса, луга, цветы и травы.

Один их самых популярных сказов «Каменный цветок». Каменный цветок, одухотворенный творческими силами природы ,вобравший красоту земли, становится символом недостижимости того совершенства, которое являет нам природа и к которому неодолимо тянется человек. Таков Перунов цвет – огненный цветок папоротника ,без которого не найти клада. Он же метафора молнии и смыкается со всеми образными представлениями огня.

Образ коня сопровождает многие мифологии мира у каждого героя мифологии может быть свой конь: Белый – Жреца, Коричневый – Труженика, Красный – Война; Все три образа сливаются в одном – Сивка – Бурка, Вещая Каурка –конь, способный защищать, лететь, одолевать препятствие. Потому крылатый конь златоустовского художника также архетипичен. Однако важнее всего то, что он стал символом стремления к творчеству и постижения его тайн для всего уральского мира.

Есть у нашего автора и совершенно идеологизированные тексты, такие как «Ключ земли», «Орлиное перо». Миф как знаковое единство здесь искусственно дополнен идеологическим довеском – и становится некой двойственной системой ( к слову сказать ,миф двойственен всегда), которая до поры удерживала эту структуру, но сейчас явила свою чуждость языческому в сказе. Сказы советского времени освобождены от любых религиозных элементов и даже знаков, кроме (как выясняется !) языческих : что возьмешь от сказки? Пусть сказочник хоть про Ленина да революцию напишет, а там и о Хозяйке Медной горы может придумывать.

С представлением о язычестве также непросто, как и с мифом. Однако в любом языке упорно сохраняется из века в век эта система верований в силы высшие, в силы природы. Даже атеистические времена ничего с «Чур, меня!» поделать не могут.

Персонифицированные, эти силы живут именно в мифах ,которые обретают различные формы, в том числе и форму сказа. Еще раз хочется подчеркнуть, что этимологически миф – это некий сказ! Лихо, Беда, Доля – мыслились и писались с большой буквы ,и они тоже являлись силами. Все они реально представлены и в бажовских текстах. Каждый персонаж имеет свою долю. Автор-повествователь долю-судьбину героя доводит до послесловия в любом сказе.

Миф проявляет функционально значимость сегодняшних прецедентов. По мнению Р.Барта, он « … действительно обладает двойной функцией: он одновременно обозначает и оповещает, внушает и предписывает.»

Образы-знаки (миф есть - знак, означиваемое ,значимое и концепт !) в сказах настолько явно представляют проявляющуюся в них древнюю основу мировосприятия, что становится ясной и причина неподверженности бажовских произведений смысловому распаду.

Поскольку миф есть идеографическая система, то расшифровывая и наполняя смыслом его концепты, мы реализуем систему архетитических представлений. «Глубокий, сказывают, тот синюшкин колодец. Страсть глубокий. Еще добытчиков ждет.»

1. П.П.Бажов т 1 ,2,3 М., Правда., 1976

2. Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. - М.:

Издательская группа "Прогресс", "Универс", 1994.