и 9: Ингрид и Калле 9 страница

С недоумением глядя на своего коллегу, находящегося в изоляторе, Рикард спросил:

— Она стояла вчера у окна? Почему же ты ничего не сказал мне?

Его товарищ пожал плечами.

— Мне показалось, что она надоела тебе. Ты всегда так сердито разговаривал с ней и отсылал ее обратно в отделение. Я думал, ты не хочешь с ней больше встречаться.

— И это я сердито разговаривал с Винни Дален? Просто я боялся, что она простудится!

— Но она такая невзрачная на вид, что я подумал, что она для тебя как репейник, который ты из вежливости не сбрасываешь с себя.

— О, Господи, — вздохнул Рикард. — Придется позвонить ей.

Позвонив в отделение, он узнал, что Винни за день до этого покинула больницу. Большинство пациентов уже выписалось, так что в ее помощи не было необходимости.

Рикард позвонил в Баккегорден, но там никто не взял трубку.

Он не знал, что делать. Ему так много надо сказать ей. Неужели он и впрямь сердито разговаривал с ней? Если это так, то он делал это непроизвольно, сам того не желая, а может быть еще и потому, что не хотел показывать ей, как она ему нравится.

Ему оставалось пробыть на карантине еще два дня. За это время она может куда-нибудь уехать. Возможно, ее преследует теперь чувство вины за то, что она покинула больницу, не попрощавшись с ним.

Ее жилище в Сарпсборге? Нет, он не запомнил имени хозяев и телефонного номера у него не было. К тому же он сомневался, что она поедет туда, поскольку Баккегорден теперь принадлежит ей.

Ему оставалось ждать целых два дня...

Эпидемия оспы прекратилась. Об этом было заявлено официально. Зараженными оказались пятьдесят семь человек. Одиннадцать из них умерли.

Жертв эпидемии было бы гораздо больше, если бы Рикард и его коллеги не взялись за дело так энергично и оперативно.

В последний день пребывания в больнице Рикард говорил по телефону со своим отцом Андре. Андре рассказал ему обо всем:

— Твой дедушка при смерти, Рикард. Ты же знаешь, что он серьезно болен, но до этого мы не хотели говорить тебе, насколько серьезна его болезнь. Как ты думаешь, сможешь ли ты приехать?

— Разумеется, — ответил Рикард, огорченный приближающейся кончиной своего любимого дедушки и вместе с тем озабоченный тем, как ему быть с Винни. — Я приеду, как только выпишусь отсюда и получу разрешение. Передавай привет! Горячий привет!

— Передам, Рикард. Думаю, тебе следует торопиться.

— Я приеду.

К телефону в Баккегордене по-прежнему никто не подходил. Но до отхода поезда Рикард все-таки успел съездить туда.

Баккегорден был большим и красивым домом на окраине Хальдена. Позвонив у двери, Рикард не надеялся, что ему откроют.

Но Винни была дома. Увидев его, она была смущена и обрадована, а Бранцефлор громко лаял.

— Ты дома? — изумленно произнес он. — А я звонил несколько раз.

— Телефон... и вообще все это время я провела у Агнес... — растерянно произнесла она. — Ты не желаешь... войти?

— Только на минутку, — сказал он, шагнув в дом. — Я должен уехать домой, к родным.

— А-а-а... — произнесла она, и радость угасла на ее лице.

— Да, мой дедушка при смерти.

— Какая жалость!

— Да. Мы с ним большие друзья. Но... Как пусто здесь? Куда ты унесла все вещи?

— Кто-то был в доме и похитил все... — низко наклонив голову, ответила она.

— Но почему же ты не сообщила об этом в полицию?

— Я... мне не хотелось поднимать шум из-за каких-то вещей, — почти прошептала она, совершенно смутившись. — Это так... несущественно.

— Но... Тем самым ты просто покрываешь вора!

— Но это не совсем вор...

— Ханс-Магнус Ольсен? Да, об этом мне следовало подумать заранее! Но у него нет никаких прав на этот дом.

— Некоторые вещи принадлежали тете Камме.

— Да, возможно, он взял и ее вещи, я не знаю. Но ведь в доме вообще ничего не осталось! Я позвоню сейчас же... Нет, я забыл, ведь телефона здесь больше нет! Он прихватил с собой и телефон?

— Да. Он переставил телефон к себе и сменил номер.

— Кроткая душа! Знаешь, Винни, мой поезд скоро отходит. Не могла бы ты съездить со мной на Липовую аллею? Мне так много надо сказать тебе.

Она изумленно уставилась на него.

— Но не могу же я...

— Мы поговорим об этом в поезде. Хочешь поехать со мной?

— Но что скажут на это твои родные?

— Ничего. Они люди благородные. И к тому же они уже много лет твердят мне, чтобы я привел домой девушку. Но мне еще никто не попадался.

«Он сказал, девушку, — подумала она. — Но ведь я немного старше тебя! Впрочем, это глупо, ты же не сватаешься ко мне, просто приглашаешь к себе в гости!»

— Мне нужно упаковать вещи... — неуверенно произнесла она.

— Давай! А я тем временем пойду в полицейский участок и попрошу их разыскать Ханса-Магнуса Ольсена. Этот проходимец слишком много позволяет себе, и мы должны помешать ему продать твои вещи.

Винни ничего не ответила. Она выросла вместе с Хансом-Магнусом, но друзьями они никогда не были. Он постоянно дразнил ее, и ее нынешняя неуверенность в себе во многом объяснялась этим.

Поэтому Винни не считала, что чем-то обязана ему.

Многие из исчезнувших вещей принадлежали ее бабушке. На них он вообще не имел права. Но Винни признавала за ним право забрать вещи его матери.

Когда Рикард вернулся обратно на такси, она уже упаковала сумку и нервничала, ожидая его. Смущенно улыбнувшись ему, она неловко уселась в автомобиль. На самой большой скорости машина понеслась к вокзалу. Бранцефлор от страха вытаращил глаза.

Находясь рядом с Рикардом, она была не в состоянии что-либо говорить. Он тоже не знал, что сказать, и его задачу не облегчало то, что она отвечала ему односложно: да и нет. На вокзале он взял ее сумку, купил билеты, нашел место возле окна в полупустом вагоне. И они поехали в Осло с собакой под сидением.

Рикард смотрел через окно в сторону лесопильного завода и хальденского порта. То место, где стояла «Фанни», было теперь пустым. Глядя на высокие, покрытые лесом холмы острова Сау, он подумал о том, что жители острова теперь осмеливаются выходить в город... Поезд ехал дальше, мимо хальденских окраин.

Накануне отъезда Рикард хорошо представлял себе, о чем он собирается поговорить с Винни. Теперь же все вылетело у него из головы. Мысленно беседовать с человеком — одно дело. Но теперь, когда она сидела против него в купе поезда, подобный разговор казался ему просто идиотским.

Он хотел сказать ей, что оценил сполна ее мягкий, робкий нрав, что ему нравится ее смущенная улыбка и неловкие движения рук, ее непосредственность, когда она становится собой и забывает о наставлениях тети Каммы, что он ценит ее желание приносить пользу другим. Все это делало ее совершенно неотразимой. Он много думал о ней в последние дни, и всякий раз, когда он вспоминал о ней, на душе у него становилось тепло.

Обо всем этом он хотел рассказать ей — но с чего ему следовало начать? Слова застревали в горле, и, когда он понял, что она чего-то ждет от него, его прошиб холодный пот. Ведь он сказал ей: «Я хочу поговорить с тобою». Низко опустив голову, она смотрела в окно, но вся ее напряженная поза свидетельствовала о том, что она чего-то ждет от него. «Почему же он ничего не говорит?» — вопрошала она всем своим видом.

А Рикард молчал. Он злился на самого себя, но говорить был просто не в состоянии.

Проехали Скеберг. Впереди был еще долгий путь. А он никак не мог найти обычную, нейтральную тему для разговора. И это было для него так мучительно!

— Скоро весна... — смущенно произнесла она наконец.

— Да, — ответил он, торопливо отворачиваясь к окну.

Никаких признаков весны пока не было заметно. Но она, по крайней мере, положила начало разговору, и они принялись обсуждать пробегающий мимо пейзаж. Конечно, это поезд пробегал мимо, а не пейзаж, но оба они были в таком замешательстве, что путали одно с другим.

В Арпсборге в вагон вошли несколько человек. Люди эти были не особенно симпатичными, так что, когда они вышли во Фредрикстаде, Винни и Рикард вздохнули с облегчением. Теперь им было приятно вдвоем в купе, они хорошо понимали друг друга.

Наконец-то Рикард заговорил. Сначала он рассказал ей о своей жизни и о своей семье, потом начал расспрашивать Винни о ее жизни.

И когда поезд проезжал мимо станции Камбо, Рикард уже поведал ей обо всем, о чем думал накануне. Винни просияла, как солнце, когда он внезапно спросил:

— Как ты думаешь, не пожениться ли нам с тобой?

Винни заплакала навзрыд, потому что она ничего в мире так не хотела, как именно этого, и никогда не думала, что он может задать ей такой вопрос. Ведь тетя Камма и Ханс-Магнус постоянно твердили ей, чтобы она готовилась прожить жизнь незамужней. Они убеждали ее в том, что ни один человек в мире не пожелает иметь дело с такой безнадежной дурнушкой, как она.

Рикард был несколько растерян, что она плачет, но ее руки, крепко ухватившиеся за его руки, давали ему надежду на то, что она не отклонит его сватовство.

— Мы еще не знаем друг друга как следует, — смущенно произнес он. — Поэтому нам придется немного подождать. Я не хочу, чтобы ты потом раскаивалась. Но мне кажется, что мы подходим друг другу и...

Он сам забыл, что хотел сказать. Их поездка не была особенно романтичной. Никаких страстей, никаких душеизлияний, только прозаическое купе поезда, в котором пахло углем и копотью, хотя и было достаточно чисто. Рикард инстинктивно чувствовал, что не должен пока целовать Винни, да это было и невозможно. Они сидели на деревянных скамейках перед разделявшим их столиком. Но он протянул руку и погладил ее по щеке. Она тут же прижалась щекой к его ладони — и это было просто чудесно.

— Понимаешь, — с воодушевлением произнес он. — Мой дедушка умирает, и он всегда спрашивал меня, не собираюсь ли я жениться. Поэтому тебе придется решать все очень быстро. Лично я знаю, что мне нужна ты и только ты. Но все получилось несколько поспешно, потому что мне хотелось показать тебя дедушке. Понимаешь?

Она кивнула, глотая слезы, и сказала:

— Но я ничего из себя не представляю, чтобы меня кому-то показывать...

— Для меня ты самая красивая на земле, — сказал он.

И она заплакала еще сильнее.

Они прибыли на Липовую аллею поздно вечером.

Оба сразу заметили особое настроение в доме.

— Как дела? — спросил он у матери.

— Бенедикте сидит у него, — тихо ответила Мали. — Последние дни она просиживает у него сутки напролет. Он обрадовался, узнав о том, что ты приедешь.

Рикард кивнул.

В доме собрались все. Хеннинг, Андре, Кристоффер и Марит, Ветле и Ханна и трое их детей: Мари, Джонатан и Карина, все подростки. Карина сразу же дала собаке воды.

Настроение у всех было печально-торжественным.

Повернувшись к окну, Мали сказала:

— Подъехала какая-то машина.

— Это Криста, — сказал Андре. — Я попросил их оставить дома семерых мальчиков, чтобы не слишком утомляли отца. Но они должны взять с собой Натаниэля. Отец хочет в последний раз взглянуть на него.

Винни не знала, что ей делать, когда все пошли встречать вновь прибывших.

Потом все вернулись. Она увидела Кристу, сказочно прекрасную женщину. Рикард уже рассказал ей о редкой красоте Кристы — и он не преувеличивал. Но теперь она была заметно взволнована, словно ей не терпелось что-то рассказать всем. Вместе с ней приехал ее муж, который был гораздо старше ее, Абель Гард. И...

Винни не могла оторвать глаз от четырехлетнего мальчика, который был с ними.

«О, Господи, — подумала она. — Господи, что же это такое? Откуда взялось это существо?»

Внешность Натаниэля напоминала шедевр великого живописца: темные вьющиеся волосы, подстриженные «под пажа», мечтательное, нежное лицо... Он был очень похож на свою мать, изысканно-прекрасную Кристу. Кожа у него была бледно-смуглой, глаза большие и ясные, нос изящнейшей формы, изредка встречающейся лишь у англичанок и ирландок, рот просто изумительный.

Но Винни поразила не его потрясающая красота, а цвет глаз. Глаза его отливали золотом, были потрясающего цвета и светились. Когда он посмотрел на нее, глаза его засветились еще сильнее. Во всем облике этого мальчика чувствовалось не только величие, но нечто большее. Она читала в его глазах скорбь, знание о человечестве, которое явно мучило его, и налет смирения.

Первая мысль, пришедшая ей в голову, была абсурдной. Она подумала, что он тролль. Он явно не принадлежал к этому миру, он явился из той страны, в существование которой никто больше не верил.

Но очень скоро она поняла, что слово тролль здесь не подходит. Натаниэль был существом, живым существом. Но было невозможно определить, что это за существо.

Очевидно, что это не злое божество. Но откуда же он все-таки взялся?

Окружающие заметили его интерес к Винни. Внезапно улыбнувшись, он подошел прямо к ней, взял за руку и повел за собой. Без всяких объяснений он привел ее прямо к Кристофферу.

— Я боюсь за тебя, Винни, — сказал он своим ясным голосом. — Ты будешь находиться при смерти, но Кристоффер поможет тебе. Ведь ты это сделаешь, Кристоффер?

Переведя взгляд с мальчика на Винни и обратно, Кристоффер сказал:

— Конечно, можешь быть уверен! Насколько я понимаю, ты собираешься выйти замуж за Рикарда, Винни. Так что добро пожаловать к нам!

— Но я... — начала она и тут же запнулась. Она ведь еще не дала согласие Рикарду. И вообще откуда они об этом узнали? Ведь ни она, ни Рикард не сказали никому ни слова!

— Раз Натаниэль так говорит, значит, так оно и будет, — с улыбкой заметил Рикард, хотя в глазах его была растерянность. — Но мне очень жаль, если все будет так, как он говорит.

— Тебе предстоит много плакать, — сказал ей маленький мальчик. — Но ты будешь также и радоваться. И все будет хорошо.

И тут она заметила, что остальных тоже беспокоит ее судьба.

— Я не понимаю о чем идет речь, — сказала она.

— Мы потом расскажем тебе об этом, — сказал Андре. — Моя мать знает об этом все. Она объяснит тебе, в чем дело.

Его мать? Бенедикте? Винни еще не видела ее.

Старик с добрыми глазами, которого звали Хеннинг, положил руку на ее плечо и сказал:

— Нам давно известно, что в будущих поколениях ожидаются некоторые отклонения от нормы, и это связано с повышением нашей боеспособности в великой, заключительной схватке со злом. И теперь это предсказание как раз сбывается. Я понимаю, что тебе трудно во всем этом разобраться, но моя дочь Бенедикте наилучшим образом объяснит тебе все. Ты можешь набраться терпения и подождать, когда у нее появится на это время?

— Да, конечно, — сказала она. Она ощущала клубок в горле, ей казалось просто ужасным все, что она услышала, и уж лучше бы Натаниэль ничего не говорил ей. Но ведь он был еще таким маленьким мальчиком!

В комнату вошла пожилая женщина, рослая, неуклюжая, некрасивая, но излучающая такую властность и доброту, что Винни была невольно тронута.

Глаза ее были обведены темными кругами из-за бессонницы. И Винни обратила внимание на то, что они тоже были желтого цвета.

Бенедикте приветливо поздоровалась с Рикардом и с ней и попросила их немедленно пройти к Сандеру.

— Но мне, наверное, не следует... — смущенно начала Винни.

— Как раз таки и следует, — уверили ее все. — Это очень важно!

Рикард взял ее за руку. Они пошли следом за Бенедикте в полутемную комнату.

— Сандер, пришел Рикард, — сказала Бенедикте, обращаясь к лежащему в постели человеку. — И с ним пришла его будущая невеста.

«Но откуда они знают? — снова мысленно запротестовала Винни. — Да, я хочу выйти замуж за Рикарда больше всего на свете, но ведь об этом пока не заявлено официально. И Рикард пока ничего не говорил им, потому что он ждет моего ответа!»

Самым удивительным было то, что они не просто предполагали это. Они знали! Они знали, каким будет ее ответ, едва услышав слова, сказанные Рикардом: «Это Винни. Лавиния Дален. Мы с ней очень хорошие друзья».

Прежде всего об этом знали маленький Натаниэль и Бенедикте. Те, у кого были желтые глаза.

Сандер Бринк протянул Рикарду дрожащую руку, и рослый полицейский наклонился и горячо обнял своего деда.

Потом Рикард представил ее.

Профессор Сандер, дедушка Рикарда, долго беседовал с ними. Голова у него была совершенно ясной, но тело больше не выдерживало. Он сказал, что очень рад тому, что Рикард наконец нашел себе спутницу жизни, и попросил Винни заботиться о его внуке, потому что тот такой милый и добрый, но в то же время такой ранимый и на редкость рассеянный.

— Рассеянность — это единственная черта, которую он унаследовал от моей профессорской семьи, — улыбнулся Сандер. — Во всем же остальном он до обидного прозаичен.

Винни не считала Рикарда ранимым, для нее он был надежной, прочной скалой. Но, подумав, она поняла, что старик прав.

Рикарду пришлось рассказать, как они встретились, потому что Сандер слышал об эпидемии оспы, и это очень интересовало старого профессора Заметив, что беседа очень утомила старика, они пожелали ему спокойной ночи, обняли на прощание и ушли. Оба понимали, что в эту ночь он заснет вечным сном.

— Я рада, что приехала, — сказала Винни, тайком пожимая руку Рикарда.

— Я тоже, — прошептал он в ответ. — Ты понравилась дедушке, Винни. Ты останешься со мной?

Она поняла, что он имеет в виду не один только этот день.

— Да, Рикард, я останусь.

— Спасибо, — сказал он. — Но, мне кажется, тебе лучше сначала все-таки послушать, что скажет бабушка. Ты должна понять, что все это очень серьезно.

— Потому что Натаниэль сказал об этом?

— Да. И потому что наш род имеет удивительную историю.

— Ты уже говорил об этом. И я охотно послушаю, что она скажет.

— Сделай одолжение. Вряд ли ты после этого с такой охотой согласишься остаться со мной.

— Ты плохо меня знаешь, — улыбнулась Винни.

Несмотря на то, что ее здесь многое шокировало, она чувствовала себя удивительно свободно среди этих людей. Никогда раньше она ни с кем не разговаривала так непринужденно и откровенно.

Но многое объяснялось еще и тем, что теперь ей уже не нужно было опасаться уничтожающе-строгого взгляда тети Каммы.

Бедная тетя Камма! Лучшее, что она могла сделать в этой жизни, так это умереть!

Винни снова почувствовала угрызения совести. Она пыталась думать с теплотой о тете Камме, но у нее ничего не получалось.

Сандер Бринк умер в эту ночь. Попрощавшись со всеми по очереди, он пожелал, чтобы с ним остались только Бенедикте и Натаниэль.

Дольше всего он беседовал со своим сыном Андре и невесткой Мали.

Разумеется, при кончине присутствовал Кристоффер — но главным образом как врач. Кристоффер рассказывал потом, что до самого последнего вздоха Сандер держал Натаниэля за руку. И мальчик сидел тихо, спокойно, не испытывая никакого страха.

И когда Сандер умер, Натаниэль радостно вздохнул и сказал, что у дяди Сандера все теперь хорошо, что он попал к своим, к тем, кого знал.

Бенедикте изумленно спросила у него, кого он имеет в виду.

Он имел в виду его родителей, мать и отца. Но не его старшего брата, которого Сандер не любил. Нет, не только Людей Льда встречают после смерти родители, пояснил мальчик. Это относится ко всем людям, но несколько в ином плане. Если предки Людей Льда принимают участие и в земных делах, то предки остальных людей обитают в иных сферах и встречают там только тех, кого хотят встретить.

Кристоффер спросил, не лучше было бы, если бы люди после смерти встречали еще и тех, с кем не ладили в земной жизни, чтобы помириться с ними, на что Натаниэль с отсутствующей улыбкой ответил: «Ты имеешь в виду небесный рай, но дело обстоит не совсем так».

Как же именно обстоит дело, он сказать не пожелал. Да и можно ли было требовать так много от четырехлетнего ребенка?

Слова Кристоффера заставили задуматься Рикарда. Антипатия к другому человеку может быть серьезной и необъяснимой. И от этой антипатии не так-то легко отделаться, и тут вряд ли поможет переход в иную сферу. Рикард знал пару таких людей, которых он не выносил и которые не выносили его, хотя ни разу не сказали друг другу дурного слова. И у него не было ни малейшего желания встречаться с ними после смерти.

Значит, Натаниэль был все же прав. Как всегда.

Во время грустного завтрака Хеннинг сказал:

— Дорогая Криста, ты чем-то хочешь поделиться с нами, не так ли?

Она чуть не подскочила на месте.

— Неужели это так заметно? — изумленно спросила она.

Все тут же закивали.

— Мне не хотелось говорить об этом вчера вечером, — со вздохом произнесла она, — когда мы все так были озабочены состоянием Сандера. Но...

Оглядевшись по сторонам, она убедилась в том, что Натаниэля нет поблизости. Он играл в это время во дворе с Бранцефлором.

— Это... произошло вчера, когда мы собирались уже выйти из дома. Я искала в ящике шапку мальчика и обнаружила, что...

Все напряженно смотрели на нее.

— ... что мандрагоры там нет.

— Что? — воскликнул Хеннинг, вскакивая с места. Бенедикте в страхе уставилась на Кристу.

— Лучший друг Людей Льда... — произнес Андре. — Но ты, конечно, нашла ее?

— Нет. Мы с Абелем обыскали все. Поэтому мы и приехали так поздно.

— А мальчик? Что говорит он?

— Мне не хотелось спрашивать его об этом. Ведь он был так привязан к ней.

— А не мог он ее просто стащить? — спросил Ветле.

— Это просто немыслимо! Но мы вспомнили, что он говорит о ней уже несколько недель. С тех самых пор, как...

— Все ясно, — спокойно произнес Хеннинг.

— Да, мы тоже так решили. Приход черных ангелов... Теперь-то мы знаем, что они делали в его комнате.

— Они забрали мандрагору? — скептически произнес Рикард. — Но зачем?

— Не знаю. Я ничего не могу понять, — ответила Криста. — Ясно только одно: они вытравили из памяти Натаниэля все воспоминания о ней. Ведь когда мы уходили из дома, он ни словом не обмолвился о ней, хотя раньше всегда брал ее с собой.

— Значит, он забыл о ней совершенно? — недоверчиво спросил Ветле.

— Да. Точно так же, как он совершенно не помнит о визите черных ангелов.

— Надо сказать, что теперь нам стало легче жить, — заметил Абель. — Ведь мы так боялись, что черные ангелы проделали какой-то магический ритуал с мальчиком. Для нас куда лучше, что их интересовала только мандрагора.

— Хотя для нас это очень тяжелая потеря, — вставила Криста.

— Да, — сказал Хеннинг. — Мне ужасно не хватает мандрагоры!

— Мне тоже, — сказала Бенедикте, и все кивнули.

— Лично я никак не могу понять, зачем она понадобилась черным ангелам, — сказал Кристоффер. Откинувшись на стуле, Хеннинг сказал:

— Возможно, она уже сыграла свою роль? Может быть, ей после долгой и верной службы пора уже на покой?

Все с сомнением посмотрели на него. Мандрагора отменно служила Людям Льда на протяжение нескольких веков, но с особой силой она была привязана именно к Натаниэлю. А ведь впереди у него была вся жизнь!

Что же означали эти вспышки молнии? И эти заклинания? Все это просто непостижимо!

Винни осталась на похороны. Все одобрили это, и ей хотелось побыть с Рикардом как можно дольше. К тому же ей было любопытно переговорить с Бенедиктой.

Никто не рассчитывал на то, что Бенедикте захочет вести этот разговор до того, как тело ее любимого Сандера будет предано земле.

На следующий день после похорон она попросила Винни, чтобы та зашла к ней.

Трое подростков в это время отправились на прогулку с пуделем.

Винни была заранее готова к этому разговору, тем не менее, многое оказалось для нее неожиданным.

Бенедикте угостила ее чаем с печеньями, оставшимися после похорон. Сначала Бенедикте просто предавалась воспоминаниям о Сандере, и скорбь ее была безмерной. Но когда чай был выпит, а печенье съедено, пожилая женщина начала свой рассказ:

— История наша длинная и запутанная, поэтому я не могу рассказать тебе сразу обо всем. Когда-нибудь Рикард расскажет тебе об этом. Но, я думаю, мне следует начать с Анны-Марии, прабабушки Кристы, жившей в 1800-х годах. Она и ее муж Коль долгое время были бездетными.... — взявшись руками за голову, Бенедикте воскликнула: — Нет, все-таки я начала не с того! Рикард уже рассказывал тебе о Тенгеле Злом?

— Собственно говоря, нет. Просто он говорил о своем предке, заключившем соглашение с самим духом Зла.

— Нельзя сказать, что с духом Зла, поскольку под этим подразумевается Сатана. Наш прародитель Тенгель присягнул на верность Злу, гению всех злых сил, включающему в себя и Сатану, Локки. И ему была обещана вечная жизнь и власть над всем человечеством, если он будет приносить в жертву злым силам одного из своих потомков в каждом поколении.

— В жертву? — удивилась Винни.

— Да. Они должны идти в услужение к Злу. Но одному из наших предков, Тенгелю Доброму, удалось — по крайней мере, частично — предотвратить это. Многим из меченых удалось стать по-настоящему добрыми людьми.

— Подожди-ка! Ты ведь меченая, не так ли?

— Да.

— И... Натаниэль?

— И он тоже. Но теперь меченых следует называть избранными... нет, все так запутано! Рикард по порядку объяснит тебе все и ты почитаешь наши хроники. У нас набралось уже много таких книг. Но остановимся теперь на том, что в каждом поколении появляется меченный — или, как это происходит теперь, на его место приходит избранный, хотя это уже совсем другая история, имеющая отношение к Шире. И поколения в нашем роду сменяются очень равномерно. Я имею в виду то, что дети в различных семьях нашего рода бывают примерно одного возраста. И только Анна-Мария и Кол оставались бездетными к удивлению и огорчению всех.

Глотнув остывшего чая, Бенедикте продолжала:

— И тогда Хейке, один из наших великих меченых, отправился к нашим предкам и...

— Подожди-ка! Ты сказала, к предкам?

— Да. Мы, меченые, иногда способны на это. В особенности это хорошо получалось у Хейке. И наши прародители сказали ему, что все будет хорошо, что у Анны-Марии и Коля родится ребенок. И этот ребенок запаздывает потому, что особый избранник, которому предстоит вступить в борьбу с Тенгелем Злым, должен получить помощь и поддержку от меченого из другого поколения. Понимаешь?

— Думаю, что понимаю, — неуверенно произнесла Винни, для которой все это звучало слишком фантастично, хотя Бенедикте и все остальные говорили об этом всерьез. — Следует ли это понимать так, что Рикард и Натаниэль принадлежат к одному поколению, хотя между ними разница в двадцать лет?

— Да, это так.

Ощутив в глубине души смутный страх, Винни спросила:

— И Натаниэль... он и есть самый особый избранник?

— Да, это он. В этом нет никаких сомнений. Мы ждали его четыреста лет. Однажды, в 1600-х годах, у нас был такой избранник. Его звали Тарье. Но он был убит одним меченым, прежде чем кто-то понял, что Тарье избранный. Но Натаниэль намного сильнее его.

— В каком смысле?

— В нем соединились пять мощных сил. Он — особый избранник Людей Льда. Он — черный ангел. Он — демон ночи и демон шторма. И к тому же он седьмой сын седьмого сына.

Винни, выросшая в строго-религиозной среде, отшатнулась, услышав все это. Ей показалось, что сидящая перед ней женщина не в своем уме. Но Рикард тоже однажды упоминал о черных ангелах. Ведь не могли же все в этом доме быть сумасшедшими!

— Я вижу, что ты настроена скептически, — с печальной улыбкой произнесла Бенедикте. — Но ведь ты не видела еще Имре.

— Кто такой Имре?

— О, это не просто так! Его дедушка был сам Люцифер!

— Фу, ну и шуточки же у тебя, — с отвращением произнесла Винни.

— Ты считаешь Люцифера дьяволом. Но это не так. Люцифер был могущественным ангелом света, но потом стал черным ангелом.

Стараясь быть вежливой, Винни неохотно спросила:

— Значит, Имре тоже черный ангел?

— Частично. Его бабушка была Сага из рода Людей Льда, долгожданный ребенок Анны-Марии и Коля. Она встретила Люцифера и родила от него двойняшек. Один из них был просто чудом, другой — злобным меченым. Первый из них, Марко, обладал особыми качествами, и его сын Имре унаследовал их от него. Тенгель Злой знает, что существует кто-то, обладающий страшной силой и способный противостоять ему, но он не может увидеть Имре. Он может увидеть его только здесь, на Липовой аллее, или в долине Людей Льда. Поэтому Имре редко бывает здесь, в точности так же это делал до него Марко.

— А маленький Натаниэль? Ваш... злобный предок боится его?

— Он вынужден его бояться. Как видишь, Криста и Абель не задержались здесь с мальчиком, стараясь как можно скорее увезти его в другой конец Осло.

Вздохнув, Винни удрученно произнесла:

— Мне следовало бы, конечно, считать все это вздором, но я слишком уважаю вас всех, чтобы относиться к этому так. И после того, что сказал мне Натаниэль, мне стало как-то не по себе.

— Да, он предупредил тебя, — кивнула Бенедикте. — Ведь я еще не сказала тебе все. Женщины, рождающие меченых, обычно умирают.

— Рикард намекал вчера на что-то в этом роде. Он сказал, что твоя мать умерла, родив тебя.

— Да. Тем не менее... Хотя я и не красавица, все же я не из самых худших меченых. Ведь среди меченых бывают настоящие монстры.

— Значит, слова Натаниэля, обращенные ко мне и Кристофферу, можно понимать так: если я выйду замуж за Рикарда, я рожу меченого, а Кристоффер спасет мне жизнь?

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 10 111213 14 15 Следующая ⇒