| Глава 1. Плюньте в лицо тому, кто сказал, что под струями летнего дождя можно пережить незабываемые минуты счастья. Ничего он не смыслит ни в счастье, ни в жизни… Одежда промокла насквозь, волосы прилипли ко лбу, а сквозь стекла очков можно было разглядеть только большие предметы, такие, как горы вокруг или внезапно прижавшаяся к обочине фура, которую от резкого торможения повело на скользкой дороге и чуть не снесло в кювет. Дверь большегруза открылась, и водитель что-то прокричал. Дорогу он, что ли, спрашивает? Гарри пожал плечами — хер его знает. Грубить водителю он не собирался, но неужели, будь он местным жителем, то выперся бы в такой дождь? Водитель не унимался, он почти по пояс высунулся под дождь и проорал: — Еботе! Ну и чего он хочет? Гарри неспешно подошел к кабине фуры и попытался вежливо объяснить, что сам он не местный, дороги не знает, денег нет, жрать нечего, а курить бросил… три дня как бросил. Языка, впрочем, он тоже не знал, поэтому больше мычал и показывал на пальцах. — Англичанин? — Да, — обрадовался Гарри, — а вы? — А я нет! Водитель неприязненно посмотрел на Гарри, но приглашающе открыл дверь кабины: — Лезь! — С чего это? — Я так сказал. Как бы Гарри ни продрог, принимать что-то, предлагаемое таким тоном, он не собирался. — Да пошел ты! Водитель криво усмехнулся: — Пойдешь ты, а я-то поеду. — Ну и скатертью дорога. — Гордый, значит, ну-ну… я два раза не предлагаю. Дверца кабины с лязгом захлопнулась, и машина тихонько тронулась, оставляя в душе досаду и непонятную злость. Выискался… принц! Два раза он не предлагает… и пусть катится! Катился, однако, этот сноб недалеко — проехав метров пятьдесят, он вновь остановился и, когда Гарри с ним поравнялся, вновь открыл кабину: — Лезь, англичанин, не дури. Скоро ночь, а ты совсем мокрый. Как кур. — Курица, — машинально поправил Гарри. — Да какая тебе будет разница, если сдохнешь под кустом? Сдыхать под кустом не хотелось, а в машине тепло… да и мужик, похоже, не злой… может, и покормит. Недолго думая, Гарри легко вскочил на подножку и взобрался в высокую кабину. — Спасибо! — Нема на чиму. Стекла в кабине сразу запотели, и водителю пришлось включить обогрев на полную мощность и немного опустить стекла. Гарри почувствовал, как начало намокать под ним кресло. — Так не пойдет! — Что не пойдет? Водитель, не отвечая, принялся рыться в каком-то нелепом мешке и выудил оттуда спортивные брюки и мятую растянутую футболку. — Нечего здесь сырость разводить. Переоденься… Утренняя мечта о сухой одежде сбывалась неожиданным образом. Неловко, конечно, раздеваться на виду не только у постороннего мужика, но и у случайных водителей встречных машин… а-а-а! Плевать! Чего не сделаешь ради того, чтобы, наконец, согреться. Гарри бросил чавкнувший рюкзак под ноги и с удовольствием стянул мокрую рубашку. Тело сразу же покрылось мурашками. — На… оботрись. Водитель, не глядя, сунул ему сухое полотенце, и Гарри почувствовал, как стремительно улучшается настроение. Он несколько раз внатяг прошелся полотенцем по спине, потом вытер плечи, грудь, руки, волосы… хорошо-то как! Сухая футболка казалась вообще подарком судьбы. Гарри поспешно снял хлюпающие кеды, засунул в них комками едва отодранные от ног носки и стянул джинсы вместе с трусами. Водитель смотрел на дорогу, безмятежно что-то мурлыча себе под нос. Наверное, пел. Гарри вытер ноги и задницу, а потом натянул сухие штаны. От них словно шло тепло. Хорошо, что сиденье не успело промокнуть. Гарри огляделся, не зная, куда пристроить полотенце. — На печку! Надо же… а вроде и не смотрит. Гарри еще раз взглянул на чеканный профиль своего спасителя, чей выдающийся нос даже не повернулся в его сторону, после чего аккуратно расправил скомканное полотенце и набросил его на самодельную печку, установленную у него в ногах. — И свои тряпки развесь… Почему-то сейчас резкий тон уже не раздражал, а наоборот, успокаивал. — На, выпей! Все так же, не глядя, водитель сунул ему в руку фляжку с чем-то, судя по запаху, алкогольным. Приобретенная осторожность заставила Гарри отказаться, но водитель не захотел его слушать: — Домашняя настойка. На травах. Чтобы не болеть. — Понятно… — ответил Гарри, чтобы что-то сказать, и смело хлебнул прямо из горлышка. Как же опрометчиво! Похоже, свои травы этот носатый настаивал прямо на спирту. Так или иначе, когда Гарри, наконец, откашлялся, он почувствовал себя согревшимся и почти счастливым. Почему-то захотелось рассказать о себе все… что знал. — А меня Гарри зовут. — Хорошо. — А вас? Носатый с интересом посмотрел на Гарри, а потом все же выдал: — Северин. — Как интересно! А что это за имя такое? — Обычное сербское имя. — Ты — серб? — Югослав. Может, слышал, была такая страна. — Слышал что-то… Сербия… Белград… Северин нахмурился и уставился на дорогу. Да что такого Гарри сказал-то? Но ссорится не хотелось. И Гарри решил сменить тему: — А я сирота. Жил у тетки, а сейчас вот решил попутешествовать… по Европе… — Деньги девать некуда? — Да нет… я автостопом. Ну и работаю по мелочи. Разгрузить что, починить… я в электрике разбираюсь, ну и кому сильно много платить не хочется, те обращались… а три дня назад меня обокрали. — Кто? — Цыгане, вроде… — Эти могут. — Вместе с одним коровник чистили, он выпить позвал. А мне отказываться как-то неловко было… — Гарри и сам не понимал, зачем рассказывает эти подробности абсолютно чужому человеку… хотя… своих-то у него тоже не много было. — И вот проснулся я утром, почему-то в стогу… ни денег, ни документов… даже еду спер… гад! — Бывает… — Ага… — Гарри вновь вспомнил обиду и в носу противно защипало. — И теперь не знаю, что и делать. В полицию пытался обратиться, так там один… идиот… сказал, что я теперь бродяга и предложил отработать… орально. Ржал еще, когда говорил, что сам еще просить буду… за справку… — Значит, так. Заночуем в Бранике. Гостиницу я не беру — будешь спать со мной в машине. Я еду во французский Брест. Там до твоей Англии рукой подать… доберешься как-нибудь. Есть хочешь? Гарри гордо хотел отказаться, но то ли от выпитой настойки, то ли от бесконечной усталости, ему вдруг захотелось поверить этому Северину, поверить в то, что за куском хлеба не обязательно кроется злобный умысел. — А если да? — Тогда держи. Извини, разносолов нет. Хлеб, домашний сыр и сладкий южный помидор показались Гарри лакомством мечты, и он сам не заметил, что не осталось ни крошки. — Спасибо… — Теперь спи. Дорога мягко ложилась под колеса, огромная кабина приятно покачивалась в надвигающейся темноте, и Гарри сам не заметил, как закрылись глаза, и он тихо засопел, засыпая и радуясь теплу и сытости. *** Гарри проснулся от внезапной тишины. Он не сразу понял, где находится, и осоловело крутил головой, разглядывая огромную кабину машины. Постепенно накатывали воспоминания, сопровождающиеся дикой неловкостью от собственных откровений. Вот кто за язык тянул?! Дверь кабины хлопнула, и появился неулыбчивый Северин. — За стоянку заплатил. Если надо в туалет — сходи и возвращайся. Дождь кончился. Коротко и по делу. Кто бы возражал? Надевать мокрые кеды не хотелось, и Гарри решил прогуляться босиком. Заметив это, Северин только фыркнул, но не сказал ни слова. После недавнего дождя трава была мокрой, одуряюще пахло землей, свежестью, лесом… Гарри потянулся и бодрой рысью побежал к уличному туалету – не очень чистому, но вполне подходящему для его нужд. Зубы он почистил пальцем, а поглядев в зеркало, чуть не расхохотался. Высохшие после дождя волосы затейливо торчали во все стороны, придавая сходство с диким дикобразом. Может, и не диким… Гарри старательно улыбнулся своему отражению и совсем уже неприлично заржал. Жизнь налаживалась несмотря ни на что. Еще утром он с ужасом представлял себе карту Европы, подсчитывая, когда сможет добраться до Па-де-Кале. Все-таки не зря его звали «счастливчиком». — Есть будешь? Второй раз подряд есть было неловко. И Гарри принялся отказываться, уверяя, что не голоден, однако собственный желудок вывел вдруг такую руладу, что Северин сердито хлопнул рукой по сидению: — Есть будешь! И снова сыр, хлеб, помидоры и вкусный травяной чай без сахара. Очевидно, Северин не признавал сладость. — Теперь спать. Лезь в спальник… — он кивнул головой вверх. Гарри запрокинул голову и увидел под самой крышей полку, как в поезде, где, наверное, и был этот «спальник». — А ты? — А я тут… — Но… — Поспорить захотел? Спорить с таким не хотелось. В одно мгновение лицо Северина стало почти злым, губы побледнели и вытянулись в нитку, а тонкие ноздри большого носа гневно затрепетали. — Нет… я… — Гарри и сам не заметил, как влез на спальное место, где была уже расстелена постель. — Спасибо… я… — Нема на чиму. Наверное, так звучит «пожалуйста». Через несколько минут Северин захрапел, а Гарри принялся крутиться на комковатом ватном матрасе. Сейчас его вовсю ела совесть — завтра весь день в дороге, он-то сам будет просто сидеть рядом, а Северину вести машину, а каково это без отдыха? Да и до Бреста еще далеко… Гарри тихо спустился обратно. Северин спал сидя, запрокинув голову назад и чуть приоткрыв рот. В лунном свете хорошо было видно, как мерно двигается грудь: вверх-вниз… рубашка была расстегнута на четыре пуговицы, и Гарри заметил молочно-белую кожу, не знавшую загара, на которой редкие черные волоски казались тайными знаками. Не успел он коснуться плеча, как рука была перехвачена: — Ты что? — Отблагодарить решил? Сейчас лицо Северина походило на оскал дикого зверя, и Гарри испугался: — Нет… я… — Чего надо? Похоже, Северин все-таки проснулся. Сейчас его взгляд был гораздо осмысленнее, чем еще мгновение назад. Но Гаррину руку он отпускать не спешил. Сглотнув комок, Гарри попытался объяснить: — Завтра весь день в дороге, а вы не отдохнете, как следует… и вообще… нечестно… — Нечестно? А бомбить города, стало быть, честно? Это он сейчас о чем? Гарри попытался вывернуться из цепкого захвата, но не тут-то было. В ответ вырвалось лишь жалкое: — А кто бомбил? Я не… — Ебем ти крв! Естественно ты «не», а вот ваши «миротворцы» знатно порезвились… — Северин несколько раз тяжело выдохнул, прежде чем продолжить: — в моем городе стояли англичане… вроде тебя. И у них был приказ, а совести не было! Гарри старался не дышать. Ему казалось, что эта война была давным-давно, и по тому, что о ней говорили в новостях, не было даже мыслей о чем-то страшном. Миротворцы же могут воевать только за мир? Северин медленно разжал руку и помотал головой из стороны в сторону: — Черт! Не буди меня никогда так… Гарри так и не понял, что такого ужасного он сделал, поэтому решил продолжить: — Иди спать… туда… тебе нужнее… После вспышки гнева Северин стал покладистее, не мог же он чувствовать себя виноватым? Он пробурчал что-то вроде «ты сам этого захотел», и одним плавным движением взобрался на спальную полку. Гарри поудобнее устроился на нагретом месте и, обняв колени, долго смотрел на качающуюся у самого стекла ветку. Разобьет? Не разобьет? С тем и уснул. Глава 2. *** Утром Гарри проснулся от громкого хлопка закрывающейся двери и понял, что спал, свернувшись на сидении, укрытый теплой шерстяной курткой. Когда Северин его укрыл, он не слышал, но если судить по тому, что куртка согрелась, то достаточно давно. — Доброе утро! — Утро. С утра Северин был не более общительным. Он уже умылся, и теперь капельки воды стекали с его волос за воротник. Гарри поежился — утро было прохладным. — Быстрее умывайся. К вечеру мы должны быть в Мирене. — А где это? — Недалеко от итальянской Рупы. Там мы перегрузимся и уже пойдем в Брест. — Отлично! Гарри вернулся, проклиная свой вечно голодный организм. Вот что с ним не так? Вечером два раза поел, а сейчас опять, как новый. Просить у Северина не хотелось, но по-другому никак не выходило. Надо было что-то придумать. Но Северин молча протянул ему бутерброд и кружку травяного чая. — Спасибо, конечно, я все верну… Северин ехидно улыбнулся. Слегка смутившийся Гарри продолжил: — Не в этом смысле… ну деньгами там… я вышлю! Честное слово, вышлю. — Обязательно выставлю тебе счет. Потом. А сейчас поехали. Около часа молчание в кабине нарушал лишь равномерный гул двигателя и едва слышное мурлыканье Северина. Сначала Гарри думал, что ослышался, но, навострив уши, понял — поет! Что-то необычайно грустное и жалостливое. Горы за окном сменились долинами, маленькие города в стороне от трассы казались игрушечными. — А я вчера не все рассказал, — не выдержал Гарри. Северин только изумленно поиграл бровями, и вновь уставился на дорогу. — Да… — продолжил Гарри, — на самом деле, я теперь студент. — Очень интересно. — Ага… я сам не ожидал. Я получил наследство от крестного, которого толком не знал. — И решил промотать? — Да нет же… просто у меня еще никогда так круто не менялась жизнь. Северин молчал, но по его редким взглядам Гарри понял, что он заинтересовался, и начал обстоятельно рассказывать и про непутевого, по словам тетки, крестного, и про доставшуюся от него меленькую квартирку в Уитни — с ванной, Северин, представляешь? — и оплаченный бакалавриат в Оксфорде по естественным наукам. — Я зимой сдал экзамены и набрал необходимый минимум… — вдохновенно вещал Гарри. — Минимум? — казалось, Северин был не впечатлен. — А ты знаешь, как это трудно? — Догадываюсь… — Северин криво улыбнулся. — Когда-то давно я читал курс органической химии в Белградском университете. — Круто! А почему бросил? — Разбомбили! Гарри чуть не впечатался носом в лобовое стекло, когда Северин резко крутанул руль в сторону, но тот быстро выровнял машину и нахмурился. Гарри смог выдавить только дурацкое: — Извини… пожалуйста… Он и сам не понял, за что ему стало нестерпимо стыдно, но он прикусил губу и попытался дружески погладить Северина по плечу. Тот зло сбросил его руку, но тут же, словно оправдываясь, сказал: — Это же не ты отдавал приказ… и даже не ты бомбил. — Не я… все равно прости… Какое-то время они ехали молча, думая каждый о своем. Гарри никак не мог придумать нейтральную тему для разговора, а Северин, наверное, и вовсе хотел молчать. Ближе к обеду, Гарри вновь решился заговорить: — А ты, значит, химию знаешь? — Значит, знаю. — А объяснить можешь? Северин фыркнул, а потом вдруг неожиданно рассмеялся: — Новые лекции профессора Снейповича. Теперь в дороге… — Так ты еще и профессор? — Был… — И потому так хорошо знаешь английский? — И потому тоже… — Ну да… ты вообще очень умный. — И как ты догадался? — Это вообще заметно… у тебя такой взгляд… — Какой? — Северин с интересом посмотрел на Гарри. — Профессорский. Сразу хочется встать и объяснить, почему не выполнил домашнее задание. — А ты не выполнил? — Ну вот, видишь? Работает! Я уже хочу начать оправдываться… и спрятаться под парту. — Не похоже, чтобы ты прятался под партой. — Правда? А на что похоже? — Скорее, ты бы начал мне хамить. С чувством, от души. Может быть, даже красиво. — Может быть? — Хамить красиво умеют далеко не все. Тут нужно полное отсутствие чувства самосохранения… — О-о-о! Этого добра у меня в достатке… Разговорившийся Северин уже не казался таким злым и нелюдимым. Хотя, какой он злой? Подобрал на дороге, накормил, обогрел, да еще везет. И наверняка ведь не рассчитывает обогатиться за его счет, полагая, что Гарри забудет о своих обещаниях. Может, Гарри и плохо разбирался в органической химии, но в людях он обычно не ошибался. Даже в том цыгане… Гарри прекрасно понимал, что он врет, но просто не мог подумать, что тот решится на такой вот грабеж… *** — Северин, а я вот что подумал… — Не знал, что ты умеешь. — Ужасно смешно. Так вот, а ты не мог бы рассказать мне что-нибудь… специальное? Ну, по твоей специальности… — Мистер желает изучить карту дорог или разобраться в работе двигателя внутреннего сгорания? — Мистер хотел бы понять хоть что-то в органической химии. — Мистеру стоило научиться читать… — Северин, казалось, получает огромное удовольствие от пикировки. — Профессор Снейпович, бестолковый мистер Поттер смиренно просит о дополнительном занятии. Гарри нравилась эта игра. Почему-то казалось, что такую неформальную лекцию ему не удастся забыть никогда. Северин вытянул вперед руки и, отпустив руль, оправил манжеты потрепанной клетчатой рубашки. Забавно, но сейчас он и впрямь был профессором — неулыбчивым, строгим, въедливым. — Скажите-ка мне, мистер Поттер, что является объектами изучения химической науки? — Э-э… элементы! Северин уничижительно взглянул на Гарри и продолжил допрос: — Сколько индивидуальных химических веществ описано на настоящий момент? — Пятьсот? Тысячу? — Гарри поймал сочувствующий взгляд и сдался: — Ну не миллион же? — Чем обусловлено разнообразие углеродосодержащих соединений? — Распространённостью углерода… — М-да… мистер Поттер, будь вы моим студентом… — Но это, к счастью, не так, а поэтому, сэр, не будете ли вы так любезны, и не расскажите мне все это? — Тогда слушайте внимательнее… — Северин поудобнее перехватил руль и обстоятельно начал рассказывать: — Объектами изучения химической науки являются химические соединения и их взаимопревращения. На данный момент описано приблизительно восемнадцать миллионов индивидуальных химических веществ… Гарри демонстративно обхватил голову руками. — …из которых около восьмидесяти процентов составляют соединения углерода с такими элементами, как водород, кислород, азот, сера и галогены. Знакомые слова, мистер Поттер? Гарри кивнул, тяжело вздыхая, а Северин продолжил, увлекаясь все больше и больше: — Уникальная способность атомов углерода образовывать прочные простые и кратные связи не только с перечисленными выше элементами-органогенами, но также друг с другом, создавая при этом длинные линейные и разветвленные цепи, циклы разного размера и сложные каркасные структуры, — Северин выразительно взглянул на Гарри, — обеспечивает возможность для существования бесчисленного множества углеродсодержащих соединений. Такие соединения составляют основу организмов растений и животных и по своим свойствам существенно отличаются от свойств соединений других элементов. Поэтому они получили название «органические соединения»… Гарри заслушался. То ли дело было в голосе бывшего профессора, от которого мурашки рядами пробирались по спине и топтались на загривке, то ли тот просто знал свое дело, но впервые органическая химия показалась Гарри не просто набором трудных для запоминания формул и наскальных рисунков, а чем-то большим. Если бы ему кто раньше так все рассказал… Глядя на увлеченного лекцией профессора, Гарри отмечал его темперамент, и невольно завидовал его студентам… бывшим студентам. Северин закончил лекцию неожиданно, заставив Гарри застонать от разочарования: — Все? — Вообще-то этот курс рассчитан на три полных семестра. — Черт! — Не ругайся. — Да я не об этом… а почему ты больше не преподаешь? Я бы… — Так получилось… — Северин вновь замкнулся в себе, и Гарри уже готов был откусить свой дурацкий язык, когда он все же продолжил: — Когда-то я доехал с лекциями даже до Аделаиды, но всегда предпочитал возвращаться домой… пока он был. — Но ведь ты шикарный профессор! Тот же Оксфорд… — Тот же Оксфорд в первую очередь потребует мои документы, которые сгорели вместе с белградской квартирой… — А восстановить? — Нищие и голодные эмигранты не нужны нигде. Я счастлив, что нашел работу, которая позволяет ни от кого не зависеть и никого не видеть. И больше к этой теме мы возвращаться не будем! — Но у тебя должны же быть коллеги! Которые… — Да ну?! — а вот теперь Северин был взбешен. — Эти «коллеги» обвинили меня в сепаратизме, когда я всего-навсего высказался о том, что нехорошо бомбить чужие города. Тягостное молчание надолго повисло в кабине машины. Гарри не знал, что и сказать, а Северин, видимо, снова переживал давние обиды и разочарования. Он щурился на дорогу, его губы вновь выразительно кривились, а ноздри гневно раздувались. Неожиданно машина вильнула на дороге и съехала на обочину. — Обед! Лишь к концу импровизированного обеда Гарри решился и накрыл ладонь Северина своей: — Прости меня… пожалуйста. Горячая жесткая рука чуть заметно расслабилась, и Северин хмыкнул: — Боли ми курац! Наверное, это означало «все в порядке» Глава 3. *** В Мирен машина въехала на закате. Дождя здесь давно не было, отчего пышная зелень казалась сероватой из-за обильно припорошившей ее дорожной пыли. Северин, как кот, жмурился на яркое солнце и замурлыкал себе под нос что-то грустное. Но Гарри уже знал, что это от хорошего настроения. Неожиданно Северин замолчал и быстро взглянул из-под нависших на лицо волос: — А теперь блиц-опрос. Неожиданно. Гарри взлохматил волосы, а Северин насмешливо спросил: — Что, уже изменил мнение? — О чем? — Обо мне, как о профессоре. Давай, можешь сказать, что не записал задание и не успел в библиотеку… — Вот еще! Спрашивай! Гарри и сам удивился тому, как много он запомнил. Не успевал Северин задать вопрос, как в ушах Гарри начинал звучать его глубокий голос, и ответ находился сам. Профессор даже выпустил руль и довольно потер руки: — А говорил, что не любишь химию. — Теперь уже люблю. Северин насмешливо хмыкнул и промолчал. Гарри не заметил, что они уже припарковались. Северин достал свой термос и сыпал туда какие-то травы, явно собираясь разжиться кипятком в хостеле. — Ты прямо как зелье готовишь, — решил пошутить Гарри. Северин на мгновение задумался, а потом совершенно серьезно ответил: — Жалко, ты не девственник. — Почему? — опешил Гарри. — Тогда был бы смысл добавить туда твою кровь. Ну и шуточки! Хотя… звучало даже забавно, и Гарри решил поддержать. — Хорошо — не сердце. — Тоже вариант… — Северин оставался невозмутим. — В хостеле можно принять душ и постирать одежду. Вот черт! Гарри совсем забыл про кое-как высушенную и скомканную свою одежду, которую засунул в мокрый после дождя рюкзак. Оставалось только надеяться, что отвратительный затхлый запах можно отстирать. Северин пришел к концу стирки. Оказывается, соседнюю машинку загрузил он. Вещей у него оказалось немного, и теперь Гарри понял, почему они такие мятые — после сушилки. — Может, в хостеле переночуешь? Я вполне могу заплатить, они недорого берут. Гарри даже сама постановка вопроса показалась нечестной: — А почему не ты? — Я лучше в машине. Люблю постоянство. — Я заметил. Но я ведь прошлой ночью тебя не сильно стеснил? — Нет. — Тогда можно, я буду спать на сидении? — Так понравилось? — Ага. Такая экзотическая дорожная романтика… Вопреки ожиданиям, сон не шел. Гарри слышал, как ворочается на своем месте Северин, и гадал, отчего тому не спится. Однако вскоре он не выдержал: — Гарри? — А? — Ты почему не спишь? — Не знаю… ночь такая… луна просто огромная, серебряная такая… с пятнышками. Северин вздохнул: — Может, тебе сказку рассказать? Гарри обрадовался: — А ты можешь? — А что там мочь? Когда такая луна, надо рассказывать про оборотней… Гарри чувствовал, как по коже стайками маршируют мурашки, когда Северин рассказывал якобы приключившуюся с ним историю. Все, как положено — луна, оборотень, злая шутка. Наверняка ведь сочиняет, но с каким размахом! Его голос идеально подходил для таких вот легенд, рассказанных ночью, когда серебристый диск светит так ярко, что в отбрасываемых деревьями причудливых тенях нет-нет да и блеснет желтый глаз дикого оборотня. — Не веришь? — Ну-у-у… — У меня даже шрам остался! — Покажи? То ли ночь была виновата, то ли минувший день что-то неуловимо изменил, но на такую просьбу Северин просто закатал рукав рубашки и свесил перед Гарри руку. — Смотри. В ярком лунном свете тонкая ниточка шрама была почти незаметна, и Гарри проследил ее пальцем. Кожа на предплечье была горячей и очень нежной. Гарри поймал себя за тем, что уже гладит этот старый шрам, и замер, чтобы Северин только не подумал ничего дурного. Но тот, казалось, и не заметил такой вольности. Он забрал у Гарри свою руку, пожелал спокойной ночи и затих. А Гарри зачем-то поднес руку к губам и коснулся их подушечкой того самого пальца, которым только что ласкал руку Северина. Какого черта он творит? Всю ночь ему снилась луна, которая светила в спину, а Гарри шел по дороге и не боялся никаких оборотней. Потому что человек, тень которого падала на асфальт рядом с его собственной, тихо напевал… приснится же такое! *** Наутро Гарри почему-то было неловко смотреть на Северина, но он даже думать не хотел, что это означает — наскоро умылся и взобрался на свое место, готовый к дороге. — И даже завтракать не будешь? Северин протягивал кружку, в которой, судя по одуряющему запаху, плескался кофе. Гарри разулыбался: — Ты посмотри, какая роскошь! Откуда? Северин неопределенно повел плечами и с легким раздражением ответил: — Так будешь брать, или… — Ты еще спрашиваешь! К кофе полагались тосты с медом, еще теплые и потрясающе вкусные. Гарри облизал пальцы и от души поблагодарил Северина. Тот со всей серьезностью отозвался: — Я запишу это на твой счет. Казалось, Северин что-то еще хотел сказать, но передумал. А Гарри слишком боялся ляпнуть не то, чтобы переспрашивать. Рупа оказалась совсем близко. Не прошло и часа, как Гарри стал свидетелем взрывного темперамента бывшего профессора. Он кричал на работника склада, и отдельные слова и выражения уже были хорошо знакомы. Надо все-таки спросить их значение… Когда Северин вернулся, он выглядел довольным. Оказалось, он добился того, чтобы его после разгрузки сразу же поставили на загрузку, и непременно на Брест. Наверное, это было непросто. Чтобы отвлечь Северина, Гарри поинтересовался: — А что значит «ебем ти крваво»? Наверное, все же это было какое-то ругательство. Надо было видеть выражение лица Северина! Он сначала набрал в легкие воздуха, явно собираясь разразиться грозной тирадой, а потом, похоже, вспомнил, что научиться такому Гарри мог только от него, и сдулся, как воздушный шарик, из которого выпустили воздух. — Это идиоматическое выражение, смысл которого зависит от степени образованности оппонента. — И что ты хотел этим сказать? — Что этот чертов кладовщик не прав! Логично. — А «пуши курац»? — Химию бы ты так учил. Северин вновь принялся расспрашивать Гарри по вчерашней теме, а потом прочитал еще одну лекцию о видах химической связи. В его изложении все было легко и невероятно просто, достаточно только понять общий принцип. Еще несколько таких лекций и за собственный низкий балл по химии уже будет обидно. Гарри жалел, что не начал конспектировать, но, с другой стороны, он еще никогда прежде так не запоминал. Прервал их все тот же кладовщик, который постучал в кабину и, протягивая бумаги, рекомендовал поторопиться с загрузкой. Взглянув на часы, Гарри понял, что прошло почти три часа. — Так быстро? Северин тоже проверил время. — Все стандартно. Я вез подшипники, там уйма маркировок, быстрее бы не смогли. — А ты почему не присутствовал на разгрузке? — У Питера передо мной должок. — И какой же? — А есть разница? — А откуда ты вез подшипники? — Из Польши. — А… — В Брест повезу масло. Оливковое. — Еботе! — Научил на свою голову… — Так ты ж профессор! Северин рассмеялся и перегнал машину в ангар под номером восемнадцать. Несмотря на то, что загрузка масла шла не совсем гладко, Гарри больше не слышал «идиоматических выражений». Когда они, наконец, убрались со склада, больше всего хотелось есть. Обедать они расположились в очень живописном месте — у небольшого обрыва. Внизу шумела река, изредка кричали птицы, а прохладный ветерок приятно обдувал спину. На обед были вечные помидоры и сыр. Хлеб, правда, Северин макал в душистое масло. Гарри невольно засмотрелся. Все-таки ел тот очень красиво. Неторопливо, с чувством собственного достоинства, его движения были точными и уверенными, но, в то же время, потрясающе плавными. В голову лезли всякие неуместные мысли, а от воображаемых картин стало невыносимо жарко. Гарри попытался отвлечься, но взгляд неминуемо возвращался к губам Северина, а когда тот с удовольствием облизал пальцы, проклятая крошка попала прямо в дыхательное горло. Северин заботливо похлопал Гарри по спине и протянул бутылку с прохладной водой. Не было ничего вкуснее этой воды. Она лилась по подбородку, попадая на грудь, а Гарри пил, чуть прикрыв глаза. Ему на мгновение показалось, что во взгляде Северина он увидел отражение собственного желания, и может даже… Гарри поплотнее зажмурился, мечтая не расставаться с этой иллюзией. Ведь этого просто не могло быть… Глава 4. *** Гарри точно мог назвать момент, когда осознал, что его интерес к Северину не ограничивается обычным вниманием к попутчику, пусть даже такому заботливому, но что с этим делать — не знал. И почему в его жизни ничто не бывает просто? Когда он мечтал встретить любовь всей своей жизни, почему-то казалось, что она будет жить на соседней улице… хотя, кто здесь говорит о любви? Гарри помотал головой, отгоняя назойливое желание прикоснуться к Северину, однако тот расценил этот жест по-своему: — Так надоела химия? — Вовсе нет, — горячо начал опровергать Гарри. — Я и представить себе не мог, какая это увлекательная наука… О привлекательном профессоре он благоразумно решил не говорить. Северин наклонил голову, безуспешно скрывая улыбку, и продолжил лекцию. А Гарри просто балдел от звуков его голоса и думал, думал, думал… Он пытался разглядеть в поведении Северина какие-то тайные знаки, предназначенные ему одному, но лишь больше запутывался. То, что лекция читается для одного слушателя — это много или мало? А такое волнующее понижение голоса о чем говорит? А легкая полуулыбка, от которой внутри все так сладко замирает? Но самое главное, Гарри не знал, что ему с этим теперь делать. А машина неумолимо неслась к Бресту. Колесо что ли пробить? Но обойдя фуру во время очередной остановки, он понял, что это далеко не просто… может, притвориться больным? Если бы это означало, что они немедленно остановятся, и Северин будет его выхаживать, то Гарри непременно так бы и поступил, но ведь с того станется пристроить его в больницу… а ехать оставалось всего два дня. «И ночи!» — немедленно добавило разыгравшееся воображение. — Северин, а ты не хочешь вернуться к преподаванию? — И как ты себе это представляешь? — Ну, допустим, поедешь ты со мной и будешь себе работать в Оксфорде… Северин расхохотался: — Ну да. Можно даже на машине туда подъехать… с ветерком. — Шутишь? А ведь я серьезно… мог бы жить со мной в моей квартирке. Там хорошо… — Я помню. Там еще ванная есть. — Значит, договорились? — Что тебя заставило так подумать? — Как же?! Ты же… — Я же! Не свирати курцу. — Чего? Северин только раздраженно махнул рукой: — Начнем с того, что посторонний мужик не с самым лучшим характером — это последнее, что нужно тебе в твоей маленькой квартирке. — Но ты ж не посторонний… — Неужели? Все-таки играть бровями так, как умел Северин, он не научится никогда. Решив вернуться к этому разговору чуть позже, Гарри отступил на облюбованные им позиции обсуждения проблем химических реакций. Странно, но ему казалось, что он совсем не слушал, а на все вопросы Северина ответил правильно. Вот что значит педагогический талант! На ночлег остановились на окраине Кивассо, и Северин принес откуда-то большую пиццу. Гарри казалось, что он не ел ничего вкуснее, о чем он сообщил несколько раз за ужин. — Тебя еще неделю не покорми, так ты мой ремень съешь. На это шутливое замечание Гарри зарычал и набросился на Северина, якобы намереваясь отнять этот злополучный ремень. Северин неожиданно твердо взял его за плечи и слегка встряхнул: — Не надо… Гарри. Если слегка зажмуриться, то можно притвориться, что это объятия. Гарри едва слышно выдохнул и вздрогнул от хриплого голоса, раздавшегося у самого уха: — Не надо, Гарри… оно того не стоит. Не открывая глаз, Гарри потянулся навстречу голосу, думая, что от судорожной хватки Северина на плечах останутся синяки. — Гарри… нет… Да! Когда его останавливал неубедительный шепот? Губы Северина были твердые и, казалось, замерли на полуслове, когда Гарри осторожно лизнул их, пробуя на вкус. Северин что-то еще попытался сказать, но кто бы его слушал? Не тогда, когда сердце выпрыгивает из горла, мешая дышать, не тогда, когда вцепившиеся в плечи пальцы разжались, а потом вдруг, передумав, притянули в какое-то совершенно немыслимое объятие. Они вжимались друг в друга, обещая, даря, завоевывая… неловко стукались зубами и спешили… спешили оба, боясь, что это безумие закончится так же внезапно, как и началось… *** Северин одумался первым. Он отстранился и теперь удерживал Гарри вытянутыми вперед руками. Острое чувство потери поднялось откуда-то из живота и вырвалось наружу вместе с отчаянным: — Нет... пожалуйста. Но Северин был неумолим. Он все еще тяжело дышал, но, похоже, полностью взял себя под контроль: — Гарри... одумайся. Мягкий голос, которому легкий акцент придавал невероятную чувственность, не позволял принимать слова всерьез, и Гарри вновь потянулся к Северину. — Нет... не стоит делать то, о чем потом будешь жалеть... всю оставшуюся жизнь. — Я ни о чем не пожалею... — Это ты сейчас так говоришь. Не надо делать того, от чего потом будет больно. — Но... — Не надо, Гарри. — Почему?! Сейчас еще казалось, что можно пробить эту ледяную стену, возникшую между ними, просто сократив дистанцию... просто забравшись руками под тонкую рубаху, лаская горячую кожу, вздрагивающую от малейшего прикосновения. — Нет, Гарри... нет... Северин резко отстранился и сел подальше, запрокинув голову на спинку сидения. Глаза его были плотно закрыты, но стоило Гарри приблизиться, как он вскинул руку в запрещающем, а быть может, защитном жесте: — Нет! — Но почему? Ты же хочешь... и я... — Нет. Мы не будем делать глупости, даже если сейчас кажется, что это что-то большее. — Почему ты думаешь, что кажется? Мне никогда и ни с кем не было так хорошо... я уверен, что тебя... Гарри говорил и понимал, что все это правда, что ему, наконец, удалось разобраться со своими чувствами и эмоциями, и если бы Северин не закрыл ему рот ладонью, то непременно объяснился бы ему в... любви. — Не торопись! Просто ты молодой... темпераментный, и в тебе говорит желание. Но когда ты все хорошенько обдумаешь, то поймешь... — Что я должен понять? Северин молча полез под сиденье и вытащил оттуда отбитое зеркало бокового обзора. Тяжело дыша, он сунул его в руки Гарри: — Смотри! — Что смотреть? — На себя смотри! Ты молодой, красивый, перспективный. Ты забудешь свою блажь, как только сядешь на паром. А теперь смотри на меня! Живо! Что ты видишь? — Тебя... Северин зарычал. — Смотри еще! Я немолодой битый жизнью мужик. У которого за душой нет ничего — ни дома, ни родины, ни денег. Смотри хорошенько и думай, а вдруг я отвечу тебе? Вцеплюсь в тебя мертвой хваткой? Начну рассказывать жалостливые истории? И тебе придется ответить за свои слова — поселить меня в своей маленькой квартире, делить со мной ванную. И совесть не будет позволять тебе обидеть меня отказом, хотя ты давным-давно разглядел, что за сокровище тебе досталось, и мечтаешь о Бобе! — Каком Бобе? — Капитане университетской футбольной команды. Блондине с голубыми глазами и крепкой задницей. — Но... — Не знаешь Боба? Бре, да ты еще никого не знаешь! У тебя впереди целая жизнь. Большая, интересная... а ты пытаешься ее просрать! В словах Северина несомненно был смысл. Большой смысл... выходит, что он пытается оттолкнуть Гарри, чтобы не испортить его жизнь? Но тогда, это означает... Додумать Северин не дал. Он холодно отстранился, профессорским жестом поправил манжеты и довольно высокомерно сказал: — Надеюсь, мистер Поттер, мы с вами поняли друг друга, и возвращаться к этому разговору нам не придется. Вот ведь ублюдок! Значит, все уже решил? Ну-ну... Северин давно уже убрался на свою спальную полку, а Гарри все сидел, обхватив колени руками, и мстительно представлял себе, как прямо се
|
