Письма из Антиохии

365. Письма из Антиохии

22 января 1946

Иисус покинул Вифанию вместе с теми, кто был с Ним, то есть, Симоном Зелотом и Марцианом. Но теперь они идут с Анастасикой, которая полностью скрыта своей вуалью и идет рядом с Марцианом, тогда как Иисус идет чуть позади них с Симоном. Две пары идут беседуя. Они говорят о своем, о том, что ближе всего их сердцам.

Анастасика говорит Марциану, продолжая ту же тему их беседы: «Я умираю от желания встретиться с Ней. Поверь мне, я не была так глубоко взволнована, когда я выходила замуж или когда я была объявлена прокаженной. Как я должна приветствовать Ее?»

И Марциан с доброй улыбкой, но серьезно, отвечает: «О! Ее истинным именем! Мама!»

«Но я не знаю Ее! Это не слишком фамильярно? И, помимо всего, кто я в сравнении с Ней?»

«Ты то, кем я был в прошлом году. Нет, ты гораздо больше, чем был я! Я был бедным, грязным, испуганным, грубым маленьким сиротой. И все же с самого первого мгновения Она уже назвала меня сыном, и Она стала для меня истинной матерью. В прошлом году я дрожал от волнения в ожидании встречи с Ней. Но когда я увидел Ее, я уже больше не дрожал. Я больше не страдал от ужаса, который остался в моей крови с тех пор как я увидел своими мальчишескими глазами сначала ярость природы, которая полностью разрушила мой дом и семью, а позже… а позже, все еще моими глазами ребенка, я увидел, что человек может быть более жестоким чем шакалы и упыри… И я дрожал… я плакал… все время… и я чувствовал здесь болезненное ощущение страха, горя, ненависти, всего… За несколько месяцев я познакомился со всем злом, скорбью и жестокостью, которые существуют в мире… И я не мог поверить, что все еще существуют доброта, любовь, защита…»

«Как? Когда Учитель принял тебя?! И с каких пор ты среди Его учеников, таких хороших?!»

«Я все еще дрожал, сестра… и я все еще ненавидел. О! Мне потребовалось долгое время, чтобы убедиться, что мне не нужно бояться… И потребовалось еще большее время, чтобы я смог не ненавидеть людей, которые заставили мою душу страдать, познакомив ее с тем, каким может быть человек: демоном с обликом зверя. Никто не страдает без длительных последствий, особенно если это ребенок… Остается след, потому что сердце ребенка еще теплое и согрето поцелуями его матери и оно больше чем хлеба жаждет поцелуев. И вместо поцелуев оно получает удары…»

«Бедное дитя!»

«Да. Бедное. Такое бедное! У меня больше не было какой-либо надежды на Бога или уважения к людям… Я боялся людей. Даже когда я был рядом с Иисусом или на руках Петра, я боялся… Я говорил себе: «Неужели такое возможно? О! Это не будет долго продолжаться. Они тоже устанут быть хорошими…И я жаждал быть с Марией. Мать всегда мать, верно? И действительно, когда я увидел Ее, когда я был в Ее объятиях, я больше не боялся. Я понял, что мое прошлое закончилось, и что из ада я перешел в рай… Когда я увидел, что они забыли обо мне и перестали обращать на меня внимание, я расстроился в последний раз… Я всегда ожидал какой-нибудь неприятности. И я плакал. О! С какой любовью Она тогда меня обнимала. С этого времени я перестал оплакивать смерть моей матери, и я больше не дрожал… Мария – это доброта и мир для несчастных людей…»

«Я тоже нуждаюсь в доброте и мире…» - говорит женщина со вздохом.

«И ты скоро обретешь мир. Видишь там тот зеленый массив? Вот где он сокрыт, в доме в Гефсиманском саду».

«А будет ли там Элиза? Что мне им сказать? Что они скажут мне?»

«Я не знаю, будет ли там Элиза. Она была больна».

«О! Она не умрет?! Если она умрет, кто тогда примет меня как дочь?»

«Не бойся. Он сказал: «У тебя будет мать и дом». И именно это случится. Давай пойдем немного быстрее. Я не могу сдерживать себя, когда я рядом с Марией».

Они ускорили свои шаги, и я больше не слышу их слов.

Зелот заметил, что они почти бегут по переполненной людьми дороге и говорит Иисусу: «Они выглядят как брат и сестра. Смотри, как они дружески расположены друг к другу».

«Марциан хорошая компания для каждого. Это трудная добродетель и она так необходима для его будущей миссии. Я забочусь об увеличении в нем этой благоприятной склонности характера, потому что она очень полезна для него».

«И Ты воспитываешь его по Своему собственному вкусу. Верно, Учитель?»

«Да. Его возраст позволяет Мне делать это».

«И все же, Ты смог заново сформировать и старого Иоанна Феликса…»

«Да. Потому что он позволил Мне разрушить себя и полностью заново воссоздать».

«Это верно. Я заметил, что величайшие грешники, раз уж они обращаются, превосходят в справедливости нас, сравнительно менее виновных. Почему?»

«Потому что их раскаяние пропорционально их греху. Оно безмерно, огромно. Соответственно оно раздавливает их под жерновами скорби и смирения. “Мой грех передо мною всякий час” говорит псалмопевец. Это поддерживает их дух в смиренном состоянии. Это хорошие воспоминания, когда они соединены с надеждой и верой в Милосердие Божие. Наполовину совершенные, и даже меньше, чем наполовину, очень часто доходят только до определенного уровня, потому что они не подстегиваются раскаянием в совершении серьезных грехов и необходимостью совершения возмещений для того, чтобы следовать к совершенству. Они застаиваются подобно стоячим водам, и они удовлетворены, потому что эти воды ясны. Но даже самая чистая вода станет склизкой и затхлой, если нет движения, очищающего ее от частиц пыли и мусора, которые ветер приносит в нее».

«Являются ли несовершенства, которым мы позволяем существовать и пребывать в нас, этими пылью и мусором?»

«Да Симон. Вы еще слишком застаиваетесь. Ваше продвижение к совершенству почти незаметно. Разве вы не знаете, что время летит? Разве вы не принимаете во внимание, что за то время, которое осталось, вы должны стремиться стать совершенными? Если вы не обретете силы совершенства, которая достигается посредством твердой воли за то время, которое еще осталось, то как вы будете способны выдержать бурю, которую Сатана и его последователи поднимут против Учителя и Его Учения? Настанут дни, когда вы будете полностью приведены в замешательство и будете спрашивать самих себя: «Почему мы были совершенно подавлены, хотя мы были с Ним на протяжении трех лет?» Ответ заключается в вас, в вашем поведении! Тот, кто больше старается стать совершенным в оставшееся время, будет более способен остаться верным».

«Три года… Так… О! Мой Господь!... Так значит, мы потеряем Тебя следующей весной?»

«Эти деревья[1] принесли свои небольшие плоды, и Я попробую их, когда они созреют. Но после плода этого года, Я не попробую нового урожая… Не расстраивайся, Симон, печаль бесплодна. Укрепись в справедливости, чтобы быть способным остаться верным в страшный час».

«Да, я буду стараться. Изо всех моих сил. Могу я сказать об этом также остальным? Чтобы они тоже приготовились?»

«Да, можешь. Но только те, у кого сильная воля будут делать это.

«А что будет с остальными? Они будут потеряны?»

«Нет. Но они будут строго судимы за свое отношение. Они будут подобны тому, кто думал, что он силен, но обнаружит себя сбитым с ног и побежденным. Они будут сбиты с толку и унижены. Смиритесь, наконец! Потому что, поверь Мне, Симон, если нет смирения, то невозможно продолжать. Гордость является камнем, на котором стоит пьедестал Сатаны. Зачем хранить ее в своих сердцах? Разве это ужасное существо является приятным хозяином?»

«Нет, Учитель».

«И все же вы сохраняете в ваших сердцах точку опоры, трон для его уроков. Вы полны гордости. Вы гордитесь всем и по любому поводу. Вы даже гордитесь тем, что являетесь “Моими учениками”. Но не глупо ли с вашей стороны сопоставлять себя, какими вы являетесь, с Тем, Кто избрал вас, не исцелив себя? Вы станете святыми не потому, что Я призвал вас. Это будет зависеть от того, какими вы стали после Моего призыва. Святость это здание, которое каждый возводит сам. Мудрость может научить его методу и плану. Но на ваше усмотрение остается исполнение реальной работы».

«Это верно. Итак, мы не будем потеряны. После испытания мы станем более святы, потому что мы будем более смиренными?...»

«Да». Короткое суровое «да».

«Это будет так, как Ты сказал, Учитель?»

«Да, это будет так, как Я говорю».

«Ты хотел бы, чтобы мы были святы перед испытанием…»

«»Да, Я хотел бы этого в отношении всех».

«Всех? Мы не все будем равны во время испытания?»

«Ни перед ним, ни во время, ни после него вы не будете равны. И все же Я дал всем одно и то же слово…»

«И одну и ту же любовь, Учитель. Мы очень виноваты перед Тобой…»

Иисус вздыхает…

Зелот, после несколько длительного молчания, собирается заговорить. Но апостолы и ученики, которые встретили Марциана на нижних склонах Гефсимании, спешат к ним. И Симон молчит, пока Иисус отвечает на приветствия каждого и затем идет к оливковой роще и дому рядом с Петром.

Петр сообщает Ему, что они были настороже с самого рассвета, что Элиза все еще болеет в доме Иоанны, что несколько фарисеев пришли прошлым вечером, что… что… пучок несколько бессвязных новостей, и, наконец, вопрос: «А как Лазарь?», на который Иисус отвечает подробно. Петр, который очень любопытен, не смог удержаться от вопроса: «И… ничего, Господь? Никаких… новостей?»

«Да. Тебе будет сказано в подходящее время. Где Марциан с женщиной? Они уже в доме?»

«О! Нет. Женщина не решилась идти дальше. Она сидит на обочине ожидая Тебя.. Марциан… Марциан… исчез. Он побежал к дому?»

«Идем быстрее».

Но как бы они не торопились, они не достигли дома прежде чем Мария со Своей невесткой, Саломеей, Порфирией и женами Варфоломея и Филиппа вышли чтобы почтить Его.

Иисус приветствует их издали и направляется к тому месту, где смиренно сидит Анастасика. Он берет ее за руку и ведет к Своей Матери и женщинам. «Вот цветок этой Пасхи, Мать. Только один в этом году. Пусть он будет приятен Тебе, потому что Я принес его».

Женщина опускается на колени. Мария нагибается и поднимает ее со словами: «Дочери находятся в сердцах, а не у ног своих матерей. Пойдем, дочь Моя, узнаем друг друга в лицо, так как наши души уже знали друг друга. Пусть это будет своего рода семьей, полной любви для своих членов, и полной святости ради славы Божьей».

Ученицы с любовью целуют друг друга и обмениваются приветствиями. Они входят в дом и поднимаются на террасу, которая окружена белым цветением сотен оливковых деревьев. Группы разделяются: Иисус остается с мужчинами, а женщины с вновь пришедшей. Сусанна, которая ходила в город, возвращается со своим мужем. Прибыла Иоанна с детьми. Появляется Анналия со своим ангельским лицом; и Иаир, который был с учениками, когда они побежали к Иисусу, возвращается со своей дочерью, присоединившейся к женщинам рядом с Марией, Которая приняла ее с лаской.

В собрании царит мир и любовь. Затем солнце садится и прежде чем отпустить тех, кому нужно возвращаться в свои собственные дома или в те, где они гостят, Иисус собрал всех вместе для молитвы и благословения. Затем Он отпустил их и остался с теми, кто предпочел не уйти, а провести ночь в тесноте дома в Гефсимании или под оливковыми деревьями. Итак, остались женщины: Мария, Мария Алфеева, Саломея, Анастасика, Прфирия; и мужчины: Иисус, Петр, Андрей, Иаков и Иуда Алфеевы, Иаков и Иоанн Зеведеевы, Симон Зелот, Матфей и Марциан.

Ужин вскоре закончился. Затем Иисус пригласил Свою Мать и Марию Алфееву пойти с Ним и учениками в тишину оливковой рощи.

Возможно, другие женщины также хотели бы пойти. Но Иисус не пригласил их, напротив, Он сказал Саломее и Порфирии: «Займите нашу новую сестру беседой о святых предметах, а затем ложитесь спать, не дожидаясь нас. Мир вам». Итак, три женщины покорились своей участи.

Петр несколько мрачен и пребывает в молчании; все остальные, напротив, беседуют, пока идут группой к скале будущей агонии Иисуса. Они сели на ее краю, лицом к Иерусалиму, который медленно успокаивается после суматохи дня.

«Зажги несколько ветвей, Петр».

«Почему?»

«Потому что Я хочу прочесть вам то, что написали Иоанн и Синтихия. Так как ты недоволен, то тебе лучше знать, по какой причине Я не позволил трем женщинам прийти».

«Но моя жена была там в тот вечер!...»

«Но было бы невежливо исключить только Саломею, единственную старую женщину ученицу… Во всяком случае это даст тебе возможность дать волю своему желанию говорить, так как ты сможешь рассказать своей разумной жене то, что сейчас собираешься услышать».

Петр, обрадованный похвалой своей жене и позволением сообщить о тайне, больше не дуется, а занялся разведением яркого костра, пламя которого поднимается вертикально и не колеблясь в спокойном воздухе.

Иисус вынимает из-за пояса два письма, разворачивает их и читает в центре круга одиннадцати внимательных лиц.

«“Иисусу из Назарета почтение и благословения. Марии из Назарета благословения и мир. Моим святым братьям мир и пожелания доброго здоровья. Моему возлюбленному Марциану мир и ласка.

Слезы и улыбки в моем сердце и на моем лице, когда я сажусь писать это письмо ко всем вам. Воспоминания, ностальгия, надежда и мир ради исполнения моего долга, пребывают со мной. Все прошлое, которое имеет для меня ценность, то есть прошлое, которое началось двенадцать месяцев тому назад, находится передо мной и псалом благодарности Богу возносится из моего сердца, так как Он был слишком милостив ко мне, преступнику. Да будешь Ты благословен и вместе с Тобой Святая Мать, Которая дала Тебе рождение в этом мире, и другая мать, которую я помню как воплощенную милость. И вместе с Тобой пусть будут благословенны Петр, Иоанн, Симон, Иаков и Иуда, и другой Иаков, и Андрей и Матфей. И, наконец, да будет благословен мой дражайший Марциан, и я беру его в свое сердце, чтобы благословить его. Да будете вы все благословлены за то, что вы дали мне, с того мгновения, когда я встретил вас и до той минуты, когда я покинул вас! О! Не по моей собственной воле! Пусть Бог простит людей оторвавших меня от вас! Пусть Бог простит их. И пусть Он увеличит во мне силу для того, чтобы простить их. В настоящее время, с Его помощью и вместе с Ним я в состоянии простить их. Но в одиночку, нет, я все еще не был бы способен простить их, потому что слишком жгучи раны, которые они нанесли мне, оторвав меня от истинной жизни, от Тебя, Святейший Иисус. Они все еще слишком жгучи, несмотря на то, что Твое утешение является для меня постоянным благоуханным ливнем…”»

Иисус мельком просматривает несколько строк, не читая их. И продолжает: «“Моя жизнь…”, - но Петр, взявший горящую ветвь и высоко поднявший ее, встав около Учителя, чтобы Ему было лучше видно, и сам вытянувший шею, чтобы видеть, что написано, говорит: «Нет, это не так! Почему ты не читаешь это, Учитель? Ты кое-что пропустил! Я осел, но не до такой же степени, чтобы я не мог читать медленно. Я могу прочесть: “Твое обещание превосходит мою надежду…”»

«Ты ужасный надоеда! Ты хуже, чем мальчишка!» - говорит Иисус улыбаясь.

«Конечно, я такой! Я почти старик! Поэтому я хитрее, чем мальчишка».

«Тебе также следовало быть более благоразумным».

«Благоразумие хорошо с врагами. А здесь мы среди своих. Иоанн сказал что-то прекрасное о Тебе. И я хочу знать. Так чтобы я знал, в какую сторону свернуть в том случае если Ты пошлешь меня куда-нибудь как тюк с товарами. Пожалуйста, читай все! Мать, пожалуйста, скажи Ему, что несправедливо давать отобранные новости, как если бы это были маленькие рыбки. Дай нам все: морские водоросли, ил, маленьких рыбок и отборную рыбу, все! Вы все, помогите мне! Вы кажетесь мне куклами. Вы приводите меня в гнев! И притом вы смеетесь!»

Почти невозможно не смеяться при виде возбужденного Петра, прыгающего как норовистый жеребенок, размахивающего пылающей веткой, не обращая внимания на искры, сыплющиеся с нее.

Иисус уступает, чтобы успокоить его и продолжить чтение.

«“Твои обещания превзошли мою надежду на Твои обещания. О! Святой Учитель! Когда в то печальное зимнее утро Ты обещал мне, что будешь приходить, чтобы утешать Твоего подавленного ученика, я не понял истинной ценности Твоего обещания. Скорбь и человеческая ограниченность угнетали силу моего духа, который был слишком унылым для того, чтобы быть способным понять меру твоего обещания.

Да будешь Ты благословен, о, духовный Посетитель моей ночи, которая, таким образом, оказалась не опустошенностью и печалью, как я ожидал, но ожиданием Тебя и радостной встречей с Тобой. Ночь, ужас больных людей, изгнанников, одиноких, подсудимых, стала для меня Счастливой[2], реальным счастьем исполнения Твоей воли и служения Тебе, ожиданием мудрых дев прихода Жениха. Моя бедная душа имела даже больше. Она имела благословение быть невестой ожидающей своей Любви, которая приходит в брачный покой, чтобы каждый раз возобновлять в ней радость их первой встречи и укреплять восторг из союза.

О! Мой Учитель и Господь, хотя я благословляю Тебя за то, что мне дано так много, я умоляю Тебя помнить о двух других обещаниях, которые Ты дал мне. Наиболее важное для очень слабого человека, каким я являюсь, это не позволить мне быть живым в час Твоих страстей. Ты знаешь о моей слабости! Не позволяй тому, кто ради Тебя очистил себя от ненависти, не позволяй ему вновь надевать колючую жгучую униформу ненависти, из-за его ненависти к Твоим палачам. Следующее обещание Твоему бедному ученику, который также слишком слаб и несовершенен: будь рядом со мной, как Ты мне сказал, в час моей смерти. Сейчас, когда я знаю, что для Тебя не существует расстояний, и что моря, горы, реки и воля людей не могут воспрепятствовать Тебе даровать утешение Твоего реального присутствия тем, кого Ты любишь. Я больше не сомневаюсь, что я буду с Тобой, когда испущу мой последний вздох. Приди, Господь Иисус! Приди скорее, чтобы повести меня к миру.

Сейчас, когда я рассказал Тебе о моей душе, я расскажу Тебе о моей работе.

У меня много учеников из каждой расы и страны. Для того, чтобы не причинять боль некоторым из них, я разделил их, и в один день я учу язычников, а на следующий день – верующих. Это приносит хороший доход, вследствие недостатка учителей. Я отдаю деньги, которые я зарабатываю, бедным, которых я, таким образом, привлекаю к Господу. Я возобновил свое прежнее имя, не потому что я люблю его, но из осторожности. Когда я в миру, я ‘Феликс’. В течение часов, когда я принадлежу Иисусу, Я ‘Иоанн’: милость Божия. Я объяснил Филиппу, что мое истинное имя было Феликс, и что я был назван Иоанном, только чтобы отличаться от своих братьев. И он не удивился благодаря общепринятому обычаю изменять имена или называть людей по прозвищам. Я надеюсь проделать здесь большую работу, чтобы приготовить, таким образом, путь для моих святых братьев. Если бы я был сильнее, то хотел бы пойти по стране и сделать здесь известным Твое Имя. Возможно, я смогу сделать это ранним летом или когда становится прохладнее осенью. Если я буду в состоянии, то сделаю это. Чистый воздух Антигонии, сады, которые так безмятежны и прекрасны, цветы, дети, маленькие курочки, любовь и доброта садовников и прежде всего глубокая, мудрая, дочерняя любовь Синтихии чрезвычайно благоприятствуют мне. Я бы сказал, что мое здоровье улучшилось, но Синтихия не того же мнения, хотя я заключаю о ее мнении только по ее неустанной, непрерывной заботе, которую она проявляет обо мне, о моей пище, о моем отдыхе, о том, чтобы мне не было холодно… Но я чувствую себя лучше. Не ощущение ли это, возможно, которое приходит от героически исполненного долга? Так говорит Синтихия. И я хотел бы знать, права ли она. Потому что долг – это моральная сущность, тогда как болезнь – телесная. Я хотел бы также знать, приходишь ли Ты ко мне реально или Ты просто являешься моим духовным чувствам, но так совершенно, что Я не могу сказать, где кончается материальная реальность Твоего присутствия. Дорогой благословенный Учитель, Твой Иоанн опускается на колени, прося Твоих благословений. Мир и благословения Твоей Матери, Марии и святым братьям. Поцелуй Марциану, чтобы он помнил и прислал мне Твои святые слова, которые являются хлебом для ссыльных тружеников в винограднике Господа”.

Это письмо Иоанна… Что вы думаете о нем?»

Все обмениваются впечатлениями… Но их интересует прежде всего вопрос о Присутствии Иисуса. Они надоедают Ему вопросами… как это может быть, может ли это быть, и видит ли Синтихия, и так далее…

Иисус кивком призывает их к молчанию, Он развертывает свиток Синтихии и читает:

«“Синтихия Господу Иисусу со всей любовью, на которую она способна. Почтение и хвала нашей Благословенной Матери. Благодарность и благословения моим братьям в Господе. Объятия от его далекой сестры Марциану.

Иоанн рассказал Тебе о нашей жизни, Учитель. Он рассказал Тебе очень синтетично о том, что он делает, и что делаю я по-женски. Моя маленькая школа полна девочек и у меня хорошая духовная прибыль, потому что я веду их к Тебе, мой Господь, говоря об истинном Боге, когда мы вместе работаем. В этом регионе, где смешалось так много рас, находится замысловатый клубок религий. Он такой сложный, что… что они теперь не что иное, как непрактикуемые религии, клочки религий не имеющие дальнейшего использования. И в центре его находится жесткая бескомпромиссная вера израильтян, которая разрывает своим весом истощенные нити других религий, ничего при этом не достигая. Так как Иоанн имеет учеников, он должен действовать мудро. Я могу действовать более свободно с моими девочками. Женщины всегда считались настолько низшими существами, что семьи, исповедующие разные религии, не заботило, если девочки ходили в одну школу. Достаточно было, если они успешно обучались искусству вышивания. И да будет благословенно пренебрежительное представление мира о нас, женщинах, потому что оно позволяет мне все больше и больше расширять поле моей деятельности. Наши вышивки продаются легко и быстро, наша известность ширится, женщины высшего света приезжают издалека. И я, таким образом, имею возможность говорить со всеми ими о Боге… О! Как даже нити, которые становятся цветами, животными, звездами на наших ткацких станках и на ткани, полезны для того, чтобы направлять души к Истине, если они того желают. Так как я знаю несколько языков, то я говорю по-гречески с греками, на латинском с римлянами, на иврите с евреями. С помощью Иоанна я совершенствую свое знание иврита.

Бальзам Марии является другим средством проникновения. Я приготовила большое количество этой мази, вместе с эссенциями, которые у нас здесь есть, и добавила частичку исходной мази, чтобы освятить ее. Язвы и нарывы, раны и грудные болезни буквально исчезают. Верно, однако, что пока я натираю и перевязываю больные места, я постоянно упоминаю два святых имени Иисуса и Марии. Нет, воспроизводя по-гречески имя Христа, я назвала бальзам ‘Помазанный Миррой’. Разве это не так? Разве целительная сущность Мирры Бога, Чьим родным Сыном Ты являешься, не находится в нем, о, драгоценное Масло, которое делает нас царями? Я очень часто не ложусь спать, чтобы приготовить побольше свежего бальзама, и я бы попросила нашу Святую Мать приготовить некоторое количество бальзама дополнительно и прислать его мне к Празднику Кущей, чтобы я могла смешать его тем, который приготовила смиренная служанка Бога. Но если я ошибаюсь, поступая так, то скажи мне, Господь, и я перестану.

Дорогой Иоанн много хвалит меня. И что я могла бы сказать о нем? Он терпит жестокую боль, но его сила поразительна. Если бы я не знала его тайны, то я была бы удивлена. Но с той ночи, когда, вернувшись от больных, я нашла его в экстазе и преображенным, и услышала его слова, и простерлась ниц, так как поняла, что Ты присутствовал рядом со Своим слугой, я больше не удивляюсь. Возможно, некоторые из моих братьев будут удивлены, услышав, что я не сожалею о том, что не вижу. Почему бы мне сожалеть? Все, что Ты даешь, хорошо и достаточно. И каждый из нас получает то, что мы заслужили и в чем нуждаемся. Поэтому справедливо, что Иоанн имеет Тебя видимым образом, а я имею Тебя только в моей душе.

Счастлива ли я? Как женщина я тоскую о том времени, которое провела с Тобой и Марией. Но как душа, я очень счастлива, потому что только сейчас я служу Тебе, мой Господь. Я почитаю время за ничто. Я считаю, что послушание – это деньги для вступления в Твое Царство. Я считаю, что возможность помогать Тебе является милостью, которая даже превосходит то, о чем бедная рабыня могла бы мечтать в час восхищения на небеса, и что Ты даровал мне ее. Я считаю, что хотя сейчас я разлучена с Тобой, в конце я буду вместе с Тобой на всю вечность. И я пою песню Иоанна, как лесной жаворонок поет ее весной в золотых полях Эллады. Мои девочки поют ее, потому что они говорят, что она прекрасна. Я позволяю им петь в ритме ткацкого станка, который так похож на ритм гребли в тот давно прошедший день, потому что я думаю, что упоминание Твоего имени, Мама, предрасполагает к Милости.

Иоанн просит меня добавить информацию о том, что он посылает Тебе очень хорошего гражданина Антиохии. Его имя Николай. Он является первым завоеванием для Твоего стада. Мы искренне надеемся, что Николай не разочарует нас в той высокой репутации, которую он имеет в наших сердцах.

Благослови Твою слугу, Господи. Благослови ее, Мать; благословите меня все, все святые, и ты тоже, благословенное дитя, которое возрастает в мудрости рядом с Господом”.

Вот что написала Синтихия. И она добавила примечание без ведома Иоанна. Она пишет: “Иоанн превосходен и силен только в своей душе. Остальное ухудшается, несмотря на лечение. Он очень рассчитывает на раннее лето. Я не думаю, что он будет способен сделать то, что говорит. Я опасаюсь, что зима охладит его слабые жизненные силы… Но он пребывает в мире и освящается своими делами и своими страданиями. Поддержи его силу Твоим присутствием, мой Господь! Я прошу Тебя подвергнуть меня всем видам боли в обмен на этот дар Твоему ученику. Так как мы послали это письмо с Птолемеем к Лазарю, я прошу Тебя сказать ему и его сестрам, что мы помним их доброту к нам и что мы постоянно и горячо молимся о них”».

И вновь они обмениваются своими впечатлениями. Андрей наклоняется, чтобы что-то спросить у Марии и удивлен, увидев слезы на Ее лице. «Ты плачешь?» - спрашивает он у Нее.

«Почему Ты плачешь, Мама?» - спрашивают многие из них.

«Я знаю, почему Она плачет», - говорит Марциан.

«Почему же?»

«Потому что он упомянул о смерти Господа».

«Конечно! Это верно? А как он узнал, если его больше не было с нами, когда Ты предсказал ее?»

«Потому что Я сказал ему об этом, чтобы утешить его».

«Хм! Утешение!...»

«Да, утешение. Обещание, что он не будет ждать слишком долго, чтобы войти в Царство. Он заслужил это, потому что он превосходит вас в воле и послушании. Пойдем домой. Мы будем готовить наши ответы, которые передадим Птолемею, а ты добавишь свой свиток, Марциан».

«Ах! Я знаю! Он написал о них!...»

«Да. Пойдем. Утром мы пойдем в Храм…»

[1] Игра слов. В английском языке слова three (три) и tree (дерево) созвучны.

[2] Мирское имя Иоанна Felix означает «Счастливый», «Плодоносный».