От Гамалы к Афеку

454. От Гамалы к Афеку

13 июля 1946

1. Должно быть, они провели ночь в Гамале, потому что сейчас утро, ветреное утро. Город, наверное, наслаждается ветром, таким приятным в восточных странах, благодаря его расположению и ступенчатой планировке от вершины города до массивных стен, с такими же массивными обитыми железом воротами, типичными для крепостей. Если вчера город, когда он был незащищен от солнца, показался мне красивым, то сейчас он кажется прекрасным. Дома расположены таким образом, что не препятствуют обозревать бескрайний вид, потому что терраса одного дома находится на том же уровне, что и верхняя улица, так что каждая улица выглядит как длинная терраса, с которой возможно любоваться горизонтом. Всю окружность горизонта можно обозреть с вершины горы, тогда как с более низких уровней он представляет собой полуокружность, но все равно огромную и очень красивую.

У подножия горы зелень дубрав и окружающей местности образуют изумрудную оправу за глубокими лишенными зелени рвами, окружающими гору Гамалы. Затем к востоку, насколько видит глаз, лоскуты обработанных участков плоскогорья, плато. (Я думаю, что так называются большие низкие возвышения земной коры, но если я ошибаюсь, пожалуйста, поправьте меня во имя мое, потому что в пределах моей досягаемости нет словаря. Я фактически одна в моей комнате и не имею возможности взять словарь, который находится на письменном столе, менее чем в трех метрах от меня. Я говорю это, чтобы напомнить вам, что пишущая это распята на своей постели.) За обширным плато видны горы Аурана и далее, за ними, самые высокие вершины Васана. К югу видна плодородная полоса между голубым Иорданом и продолговатым компактным возвышением грунта с восточной стороны реки, которое подобно выступающему контрфорсу обширного плато. К северу видны удаленные вершины Ливанской цепи, над которой доминирует внушительный Ермон, украшенный в это раннее утро бесчисленными тенями. А внизу, на ближнем западе, видна жемчужина Галилейского Моря. Настоящая жемчужина, прикрепленная к голубому ожерелью Иордана имеющего различные оттенки там, где он втекает в озеро и там, где он вытекает из него, более узкому там, где он втекает в озеро, и более широкому там, где он продолжает течь на юг, сверкая на солнце, безмятежный между своих зеленых берегов, воистину библейский. Маленькое озеро Мером, напротив, не видно, оно скрыто холмами к северу от Вифсаиды, но можно представить себе, где оно находится по пышной зелени окружающей местности, которая тянется к северо-западу между Галилейским Морем и озером Мером, на равнине, где просыпается Хоразин. Я думаю, что в прошлом слышала, как апостолы говорили, что это Генисаретская равнина.

2. Иисус прощается с жителями города, которые, гордые своим городом, заняты тем, что показывают Ему красивые виды горизонта и достопримечательности города, где есть акведуки, термальные бани, красивые здания. «Все это сделано нашим трудом и на наши деньги. Потому что мы научились у римлян и последовали их примеру в том, что касается полезных вещей, но мы не подобны другим народам в Декаполисе! Мы платим римлянам, и они служат нам. Но это все! Мы верны. Наша изоляция также является признаком верности…»

«Убедитесь, что ваша верность не просто формальна, но реальна, глубока, праведна. В противном случае ваши оборонительные сооружения будут бесполезны. Я повторяю это. Видите? Вы построили этот акведук. Он прочен и полезен. Но если бы он не питался удаленным источником, дал ли бы он вам воду для ваших источников и термальных бань?»

«Нет. Он бы нам ничего не давал. Он был бы совершенно бесполезен».

«Вы сказали это: бесполезен. Подобным же образом природные или искусственные защитные сооружения бесполезны, если их строители не укрепляют их посредством помощи Божьей, а Бог не помогает тем, кто не является Его друзьями».
«Учитель, Ты говоришь так, как если бы знал, что мы имеем великую нужду в Боге…»

«Все люди нуждаются в Боге, и для всего».

«Да, Учитель. Но… похоже, что мы действительно больше нуждаемся в Нем, чем любой другой город в Палестине и…»

«О!...» Горестное восклицание…

Народ Гамалы смотрит на Него в замешательстве. Самый смелый из них спрашивает: «Как Ты думаешь? Что мы однажды вновь испытаем старые ужасы?»

«Да, и даже более ужасные, и длящиеся дольше… дольше!... о! Моя Отчизна! Настолько дольше… И это случится, если вы не примете Господа!»

«Мы приняли Тебя. Значит мы в безопасности! В последний раз мы повели себя глупо, но Ты простил нас…»

«Убедитесь в том, что сейчас вы стойки, отдавая Мне должное, и что вы возрастаете в справедливости в соответствии с Законом».

«Мы будем стремиться к этому, Господь».

3. Люди хотели бы последовать за Ним и задержать Его подольше, но Иисус хочет присоединиться к женщинам, уехавшим вперед на осликах, и отрывается от их настойчивого преследования, быстро спускаясь вниз по дороге, по которой вчера поднялся. Он замедляет шаг лишь когда оказывается там, где работают подневольные, чтобы поднять Свою руку для благословения несчастных людей, смотрящих на Него как на Бога.

У подножия горы дорога разветвляется, одна идет к озеру, другая во внутреннюю часть страны. Четыре ослика бегут рысью по второй, вздымая пыль с испепеленной летним зноем дороги и тряся своими длинными ушами. Вновь и вновь одна из женщин оборачивается, чтобы посмотреть, присоединился ли к ним Иисус. Им хотелось бы остановиться, чтобы подождать Его, но Он машет им рукой, чтобы они продолжали ехать дальше, чтобы быстрее преодолеть открытый отрезок дороги, на котором уже палит солнце, и, таким образом, достичь леса, поднимающегося к Афеку. Под деревьями, сплетающими зеленый свод над дорогой, прохладно. Они входят под него с радостью, с восклицаниями облегчения. Афек гораздо дальше от берега, чем Гамала. Он находится среди гор и потому Галилейского озера больше не видно. На самом деле невозможно видеть что-либо, потому что дорога взбирается между двумя горными гребнями, которые подобны ширмам.

Вдова едет во главе группы, чтобы указывать кратчайший путь, то есть она сошла с главной дороги и поехала по тропе, которая взбирается в гору и даже еще прохладнее и тенистее. Но я поняла причину этого отклонения, когда, повернувшись в своем седле, Сара говорит: «Посмотрите. Эти леса мои. Это ценные деревья. Приходят из самого Иерусалима, чтобы купить их и сделать сундуки для богатых людей. И это старые деревья; но у меня есть также питомник саженцев. Пойдем. Посмотрите…» - и она едет на своем ослике вниз по крутым склонам, затем вверх на гребни и опять вниз, следуя по маленькой тропинке через ее леса, которые в действительности являются зонами со старыми деревьями, готовыми к вырубке, и зонами с нежными растениями, иногда возвышающимися над грунтом всего на несколько сантиметров среди зеленых трав, пахнущих всеми горными ароматами.

«Это место прекрасно и хорошо содержится. Ты мудрая женщина», - говорит Иисус, хваля ее.

«О!... Но только для себя… Я бы заботилась обо всем с большей охотой, если бы у меня был сын…»

Иисус не отвечает. Они продолжают путь. Уже виден Афек среди яблоневых садов и других фруктовых деревьев.

«Этот фруктовый сад тоже мой. Слишком много для меня одной!... Этого было слишком много уже когда был жив мой муж. Вечерами мы смотрели друг на друга в доме, который был слишком пустым, слишком большим, в котором было слишком много денег, и, учитывая урожаи, слишком обильные для нас, говорили друг другу: “И для кого все это?” И сейчас я говорю это даже еще чаще…» Вся печаль бесплодного брака звучит в словах этой женщины.

«Всегда найдутся бедные люди…» - говорит Иисус.

«О! Да! И мой дом каждый день открыт для них. Но после…»

«Ты имеешь в виду, когда ты умрешь?»

«Да, Господь. Будет больно оставлять… кому?... то о чем я заботилась…»

4. Иисус слабо улыбается, улыбкой полной симпатии, но доброжелательно отвечает: «Ты мудрее в том, что касается земных вещей, нежели в том, что касается Небесных, женщина. Ты заботишься, чтобы быть уверенной, что твои деревья хорошо растут и что в твоих лесах не осталось ни одной поляны. Ты печалишься при мысли о том, что после о них не будут заботиться так, как сейчас. Но подобные мысли не очень мудры, более того, они глупы. Ты думаешь, что в будущей жизни такие жалкие вещи как деревья, плоды, деньги, дома будут иметь какую-либо ценность? И что будет печально видеть, что ими пренебрегают? Пересмотри свои представления, женщина. Представления этого мира не существуют там, ни в одном из трех царств. В Аду ненависть и наказание жестоко затуманивают умы. В Чистилище страстная мольба об искуплении отменяет всякую другую мысль. В Лимбе блаженное ожидание праведников не осквернено никакой чувственностью. Земля с ее несчастиями отдалена; но она, напротив, близка со своими сверхъестественными нуждами, нуждами душ, но не с нуждами вещей. Смерть тех, кто не проклят, оборачивает их души к Земле только из-за сверхъестественной любви, и они обращают свои молитвы к Богу во имя тех, кто на Земле, а не по каким-либо иным причинам. И когда праведник войдет в Царство Божие, чем, ты думаешь, будет для души, созерцающей Бога, эта жалкая тюрьма, это место изгнания, называемое Землей? Чем будет все то, что оставлено там? Может ли день смотреть назад, испытывая сожаление о дымной лампе, когда он освещен солнцем?»

«О! Нет!»

«Так? Почему же ты вздыхаешь о том, что оставишь?»

«Но я хотела бы наследника, чтобы продолжить…»

«Наслаждаться земными богатствами, которые помешают тебе стать совершенной, тогда как независимость от богатства является средством овладения вечными богатствами? Видишь, женщина? Величайшей помехой, препятствующей тебе усыновить этого невинного мальчика является не его мать с ее правами на своего сына, а твое сердце. Он невинный, печальный невинный, но все еще невинный, который дорог Богу из-за своих страданий. Но если ты сделаешь его скупым, жадным, возможно порочным, благодаря средствам, которыми ты обладаешь, разве ты не лишила бы его Божьей благосклонности? И так как Я забочусь об этих невинных детях, разве Я не был бы безрассудным учителем, который позволил одному из своих невинных учеников сбиться с пути? Позаботься сначала о себе, избавься от своей по прежнему очень живой человеческой природы, освободи свое чувство справедливость от корки человеческой природы, угнетающей ее, и тогда ты будешь достойна быть матерью. Потому что мать не только рождает ребенка, любит и принимает сына, заботится о нем и следит за его нуждами животного создания. Мать этого мальчика тоже родила его. Но она не мать, потому что она не заботится ни о его теле, ни о его духе. Женщина является матерью, когда она заботится, прежде всего, о том, что не умирает, то есть о духе, а не только о том, что умирает, то есть о материальных вещах. И поверь Мне, женщина, любящие дух, будут любить также и тело, потому что они обладают истинной любовью и потому они станут праведниками».

«Я вижу, что потеряла сына…»

«Не обязательно. Пусть твое желание побуждает тебя стать святой, и Бог удовлетворит тебя. В мире всегда будут сироты».

5. Сейчас они у первых домов. Афек – город, который не может конкурировать с Гамалой или Гиппией. Он производит впечатление скорее деревни, чем города, но, возможно, потому, что он является важным перекрестьем дорог, он не беден. В качестве транзитного города для караванов, идущих с примыкающих территорий к озеру, или с севера на юг, он обязан иметь все необходимое для снабжения путешествующих жильем, одеждой, сандалиями и продовольствием, и, следовательно, в нем много магазинов и постоялых дворов.

Дом вдовы у постоялого двора на площади, а на его нижнем этаже находится большой магазин со всеми видами товаров, который управляется носатым бородатым стариком, который пронзительно кричит подобно одному из проклятых с несколькими скупыми покупателями.

«Самуил!» - зовет женщина.

«Хозяйка!» - отвечает старик, кланяясь так низко, насколько ему это позволяют тюки с товарами, сваленные в кучу перед ним.

«Пошли сюда Илию или Филиппа, и встречай меня в доме», - приказывает вдова, и затем, адресуясь Учителю, говорит: «Пойдем. Пойдем в дом, и будь моим дорогим гостем».

Все входят в дом, пройдя через товарный склад, тогда как осликов уводит, я не знаю куда, высокий мальчик, пришедший за ними. За складом, который не очень украшает дом, прекрасный двор с крытыми галереями по обе его стороны. В центре двора источник, или, во всяком случае, бассейн, потому что нет текущей воды. Мощные платаны по сторонам двора затеняют побеленные стены. Лестница поднимается на террасу. Двери, ведущие в комнаты находятся по тем сторонам двора, где нет галерей – самым удаленным от товарного склада.

«Прежде, в дни моего мужа, здесь все было заполнено, и мы сдавали жилье купцам, застигнутым ночью. Под портиками лежали товары, здесь были стойла для животных и источник там, чтобы поить их. Пойдем в комнаты», - и она пересекает двор по диагонали, направляясь к лучшей части дома, и зовет: «Мария! Иоанна!»

Пришли две служанки, одна с руками испачканными тестом, другая – с метлой в руке.

«Хозяйка! Да пребудет с тобою мир и с нами, теперь, когда ты вернулась».

«И с вами. Были ли какие-нибудь неприятности в эти последние дни?

«Иосиф, тот светловолосый мужчина, повредил розовый куст, который ты так любила. Я задала ему хорошую взбучку. Тебе бы надо побить меня за то, что я позволила ему приблизиться к растению.

«Это не важно…» - но слезы заблестели в глазах Сары, которая, оправдывая их, говорит: «Мой муж купил мне его в ту последнюю весну, когда он был еще здоров…»

«А Илия сломал себе ногу, что привело Самуила в ярость потому, что ему никто не помогает в эти дни оживленной торговли… Он упал с лестницы на другой стороне дома, когда он висел снаружи, чтобы побелить стены для тебя», - говорит другая женщина и заключает: «Он очень сильно страдает и останется хромым. А ты, хозяйка, твое путешествие было приятным?»

«Как я никогда бы не надеялась. Я вернулась с Ребе из Галилеи. Быстрее! Сделай все необходимые приготовления для моих гостей. Войдем в дом, Учитель!»

Они входят в дом перед двумя потрясенными служанками.

6. Их приняли в большой прохладной комнате c приглушенным светом, меблированной сиденьями и сундуками. Вдова вышла, чтобы сделать необходимые распоряжения, а Иисус позвал апостолов, послав их по всему городу оповестить народ о Его приходе. Входит Самуил, превратившийся из продавца в дворецкого, в сопровождении служанок с амфорами и тазами для омовения перед принятием пищи, которую несут на большом подносе: хлеб, фрукты, молоко.

Возвращается хозяйка: «Я сказала моему слуге, что Ты здесь. Он умоляет Тебя быть милостивым к нему, и я прошу Тебя быть милостивым также и ко мне. Многие люди проходят здесь, направляясь на Праздник Кущей. И это движение начинается сразу же после новолуния месяца Тишри. Я не знаю, как мы управимся с этим, если он не выздоровеет…»

«Скажи ему, чтобы он пришел сюда».

«Он не может. Он не может стоять».

«Скажи ему, что Ребе не пойдет к нему, но желает видеть его».

«Я скажу, чтобы Самуил и Иосиф принесли его».

«Это было бы последней каплей! Я стар и устал», - ворчит Самуил.

«Скажи Илие, чтобы он пришел на своих собственных ногах. Я желаю этого».

«Бедный ребе! Даже Гамалиил не смог бы сделать этого», - вновь бормочет старый слуга.

«Замолчи, Самуил!... Прости его, Учитель! Он верный слуга. Он родился здесь от слуг семьи моего мужа, он исполнительный и честный… но непоколебим в своих идеях старого израильтянина…» - объясняет вдова вполголоса, чтобы оправдать его.

«Я понимаю его дух. Но чудо изменит его. Иди и скажи Илие, чтобы он пришел, и он придет».

Вдова уходит и возвращается: «Я сказала ему. И сразу убежала, так как не хотела смотреть, как он ставит свою черную распухшую ногу на пол».

«Ты не веришь в чудо?»

«Да, я верю. Но та нога ужасная… Я боюсь, что она станет гангренозной и сгниет полностью. Она блестящая, такая блестящая… ужасная и… О!»

Ее пауза и восклицание объясняются тем, что она видит Илию, бегущего к ним проворнее, чем здоровый человек, и бросающегося к стопам Иисуса со словами: «Да будет восхвален Царь Израиля».

«Хвала подобает одному Богу. Как ты пришел? Как ты осмелился?»

«Я повиновался. Я думал: “Пресвятой не может лгать. Не может Он также приказывать глупостей. У меня есть вера, я верю”, и пошевелил своей ногой. Она больше не болела, я мог бы двигать ею. Я поставил стопу на пол, моя нога была крепкой. Я сделал шаг. Я был способен ходить. Я прибежал сюда. Бог не разочаровывает тех, кто верит в Него».

«Встань, муж. Я истинно говорю вам, что немногие имеют такую веру, как у этого человека. От кого она пришла к тебе?»

«От Твоих учеников, которые приходили сюда, проповедуя Тебя».

«Ты был единственным, кто слышал их?»

«Нет, все слышали их, потому что они были нашими гостями здесь после праздника Пятидесятницы».

«А поверил ты один… Твой дух хорошо продвинулся по путям Господним. Продолжай…»

Старый Самуил пытается пройти то в одну, то в другую сторону, движимый конфликтующими чувствами… Но, подобно многим в Израиле, он не может оставить старый образ мыслей ради нового и остается твердо на своей позиции, говоря: «Магия! Магия! Написано: “Мой народ не должен быть оскверняем магами и прорицателями. Если человек просит помощи у них, Я обращу лицо Свое против него и уничтожу его”. Дрожи в страхе, хозяйка, как бы тебе не оказаться неверной законам!» - и он уходит со строгим потрясенным взглядом, как если бы он увидел демона, вселившегося в дом.

«Не наказывай его, Учитель! Он стар! Он всегда верил таким образом…»

«Не бойся. Если бы Я наказывал всех, кто говорит, что Я демон, многие бы гробницы раскрылись, чтобы поглотить добычу. Я умею ждать… Я буду говорить на закате… Затем Я покину Афек. А сейчас Я согласен оставаться под твоей крышей».