ПРОБЛЕМЫ КВАЛИФИКАЦИИ ПРИ УБИЙСТВЕ МАТЕРЬЮ

ПРОБЛЕМЫ КВАЛИФИКАЦИИ ПРИ УБИЙСТВЕ МАТЕРЬЮ

НОВОРОЖДЕННОГО РЕБЕНКА, СОВЕРШЕННОМ

В СОУЧАСТИИ С ДРУГИМ ЛИЦОМ <*>

В.П. КАРЛОВ

--------------------------------

<*> Karlov V.P. Problems of qualification in the murder by mother of a newly born baby committed in complicity with other person.

Карлов Вадим Петрович, судья Автозаводского районного суда г. Тольятти Самарской области, кандидат юридических наук.

Статья посвящена дискуссионному вопросу квалификации действий матери как специального субъекта, совершающей убийство новорожденного ребенка в соучастии с другим лицом, а также проблеме ответственности соучастников.

Ключевые слова: соучастие, специальный субъект, мать новорожденного ребенка.

The article is devoted to controversial issue of qualification of actions of mother as a special subject committing murder of newly born baby in complicity with other person and also the problem of responsibility of accomplices.

Key words: complicity, special subject, mother of a newly born baby.

В настоящее время дискуссионной проблемой в науке уголовного права и в правоприменительной практике остается проблема квалификации действий такого соучастника преступления, который совершает преступление в соучастии со специальным субъектом.

Как специальный субъект рассматривается и мать новорожденного ребенка, совершающая его убийство, и ответственность за это преступление установлена в ст. 106 УК РФ.

Состав этого преступления является привилегированным, т.е. исходя из социального статуса преступника, с учетом его демографических и физиологических свойств законодатель посчитал возможным смягчить наказание за данное преступление, которое законом отнесено к преступлениям средней тяжести, хотя объектом посягательства является жизнь человека.

Не касаясь вопроса об обоснованности принятия такого решения, хочется остановиться на следующих ключевых моментах: в соответствии с ч. 4 ст. 34 УК РФ лицо, не являющееся субъектом преступления, специально указанным в соответствующей статье Особенной части настоящего Кодекса, участвовавшее в совершении преступления, предусмотренного этой статьей, несет уголовную ответственность за данное преступление в качестве его организатора, подстрекателя или пособника.

Однако это положение, которое предлагается применять в отношении других соучастников преступления, совершающих преступление совместно со специальным субъектом, уже не соответствует общим требованиям ч. 1 ст. 34 УК РФ, где установлено, что ответственность соучастников преступления определяется характером и степенью фактического участия каждого из них в совершении преступления.

То есть если другой соучастник в момент совершения преступления являлся соисполнителем, то было бы необоснованно, незаконно и несправедливо квалифицировать его действия как действия организатора, подстрекателя или пособника.

Например, если такое лицо являлось соисполнителем наряду с самой матерью, однако добровольно и окончательно отказалось от доведения преступления до конца, то как следует квалифицировать действия этого лица применительно к нормам ст. 31 УК РФ? Сложность заключается в том, что законодатель предлагает действия такого соисполнителя квалифицировать как действия пособника, подстрекателя или организатора, тогда как для указанных лиц при добровольном отказе от совершения преступления установлены различные правовые последствия совершенных ими действий: организатор и подстрекатель не подлежат ответственности лишь в том случае, если они своевременным сообщением органам власти или иными предпринятыми мерами предотвратили доведение преступления исполнителем до конца, а для пособника достаточно того, что он предпринял все зависящие от него меры, чтобы предотвратить совершение преступления. Здесь законодатель предлагает правоприменителю ступить на зыбкую почву субъективизма в оценке предпринимаемых мер и возможностей лица в воспрепятствовании преступлению, исключая при этом правильную юридическую оценку действия лица в качестве соисполнителя преступления.

Хотя ситуация соучастия при совершении матерью убийства новорожденного ребенка гипотетична и маловероятна, однако все же каким же образом в таком случае следует оценивать действия лица, выполнявшего вместе с матерью новорожденного объективную сторону состава преступления при наличии признаков общего умысла, совместности действий, непосредственном участии такого лица в совершении преступления? Ведь для соучастника объектом посягательства также будет являться жизнь человека.

В научной литературе проблема квалификации такого преступления, совершенного в соучастии, видится в самостоятельной квалификации действий второго соучастника, отличной от квалификации действий самой матери, и именно с этой точки зрения обсуждаются различные варианты его ответственности <1>.

--------------------------------

<1> См.: Аветисян С. Проблемы соучастия в преступлении со специальным субъектом (специальным составом) // Уголовное право. 2004. N 1. С. 5.

Мы предлагаем взглянуть на эту проблему с другой стороны, а именно с точки зрения единой квалификации действий обоих соучастников.

На наш взгляд, этот вопрос применительно к данному составу преступления должен разрешаться в общем порядке исходя из требований ч. 1 ст. 34 и ст. 33 УК РФ.

Специальный субъект обладает как общими, так и специфическими, присущими только этому субъекту признаками.

Специфика такого специального субъекта преступления, как мать новорожденного ребенка, заключается не в должностном либо служебном положении такого лица, а в социально-правовом статусе матери как лица, имеющего физиологическую, правовую, социальную связь с новорожденным ребенком, обязанной в силу этих обстоятельств оберегать его жизнь, а также в силу этих же обстоятельств заслуживающей снисхождения в глазах общества и государства при совершении ею названного преступления.

Однако заслуживает ли такого же снисхождения соучастник преступления и должны ли на него распространяться указанные статусные особенности матери при квалификации его действий? Очевидно, что такое лицо не имеет с новорожденным ребенком ни физиологической, ни правовой, ни социальной связи, т.е. той совокупности демографических свойств его личности, которые позволили бы его отнести к этой категории.

Однако проявление умысла при совместной умышленной деятельности оценивается по общим правилам о соучастии, установленным в ст. ст. 32 и 33 УК РФ.

И если имеется предварительный сговор на совершение преступления и умысел на убийство ребенка реализуется именно в соучастии, то не утрачивает ли мать правовые признаки специального субъекта, т.е. не должны ли ее действия, как и действия другого лица, квалифицироваться на общих основаниях, а именно по соответствующему пункту ч. 2 ст. 105 УК РФ?

Чем это объясняется и основано ли такое мнение на законе?

Представляется, что ст. 34 УК РФ, определяющая ответственность соучастников, является подчиненной корреспондирующей нормой, тогда как в ст. ст. 32, 33, 35 УК РФ речь идет об общих основаниях и признаках соучастия и его формах.

Между тем форма соучастия является общим способом взаимодействия соучастников, а вид соучастия представляет собой совокупность отдельных действий соучастника в соответствии с его статусной или функциональной ролью; статусное разделение ролей и функциональное распределение ролей в соучастии определяют каждую из форм соучастия. Формы соучастия определяются характером совершаемых действий, образующих форму внешнюю, и способом интеллектуально-информационной связи соучастников, что представляет собой форму внутреннюю. То есть форма соучастия в данном случае определяет и юридическую личность группы в целом, и каждого соучастника в частности.

Если упростить это суждение, то способ совершения этого преступления меняет и квалификацию действий соучастников преступления.

В данном случае речь ведь не идет о таких объектах преступления, как государственная, муниципальная, военная служба, служба в коммерческих организациях, где специфика субъекта определяется его должностным или служебным положением и соответствующими отношениями по службе.

В данном случае объектом посягательства является жизнь человека как общепризнанное и защищаемое благо, указанной выше институциональной специфики здесь нет, а посему и ответственность соучастников должна в этом случае наступать на общих основаниях, так как это обусловлено обстоятельством, отягчающим уголовную ответственность и наказание, а при инверсивной конкуренции норм должна применяться общая норма, а именно норма, устанавливающая ответственность за убийство, совершенное группой лиц или группой лиц по предварительному сговору. Ведь и при совершении убийства или причинении тяжкого вреда здоровью во время совершения должностного преступления квалификация действий специального субъекта является двойной, в зависимости от характера и степени причиненного объекту преступления вреда.

В данном случае поскольку мать совершает преступление в соучастии с другим лицом, то и квалифицироваться действия матери и другого лица должны как совершенные группой лиц, так как в этом случае мать утрачивает признаки специального субъекта, обусловленные ее статусом, и становится лицом, совершившим преступление с отягчающим наказание обстоятельством, предусмотренным как квалифицирующий признак ч. 2 ст. 105 УК РФ.

Данное мнение основано на положениях Общей части УК РФ, имеющих руководящее значение для применения норм Особенной части.

Представляется, что в данном случае нет аналогии уголовного закона, применение которой не допускается в соответствии со ст. 3 УК РФ. Все принципы Общей части следует рассматривать в системном единстве. Это суждение основано на совокупности норм УК РФ, из толкования которых следует, что лица, совершившие преступления, равны перед законом и подлежат уголовной ответственности в том числе независимо от пола, а также от других обстоятельств, под которыми мы и понимаем уголовно-правовую коллизию при квалификации преступления, предусмотренного ст. 106 УК РФ, если оно совершено в соучастии с другим лицом.

В этом случае возникает очевидное неравенство в оценке действий и применении наказания за одно и то же действие, но совершенное в соучастии различными субъектами уголовной ответственности.

Мы не предлагаем игнорировать вид и размер наказания, установленный за данное преступление ст. 106 УК РФ, но предлагаем квалифицировать действия группы лиц с учетом требований ст. 5 УК РФ, где установлено, что лицо подлежит уголовной ответственности только за те общественно опасные действия (бездействие) и наступившие общественно опасные последствия, в отношении которых установлена его вина.

Дело в том, что закон рассматривает совершенное в соучастии преступление как обстоятельство, влекущее более строгое наказание (ч. 7 ст. 35 УК РФ). Следовательно, действия и матери, и другого лица должны влечь более строгое наказание.

Однако это наказание должно назначаться в пределах санкции той статьи УК РФ, которая и предусматривает ответственность за совершение убийства группой лиц и группой лиц по предварительному сговору. Это вытекает и из требований ст. 6 УК РФ о справедливости наказания, соответствующего характеру и степени общественной опасности.

В данном случае изменяется и характер совершенного преступления, из чего также следует сделать вывод о поглощении деянием субъективных признаков матери как субъекта привилегированного состава преступления.

Диспозиция указанной нормы также указывает на то, что преступление тогда квалифицируется данной статьей, когда оно совершается только лишь одной матерью. Но когда она совершает его в соучастии с другим лицом, наступает ответственность по п. "ж" ч. 2 ст. 105 УК РФ. Основанием для такого толкования закона является и ст. 8 УК РФ, которая устанавливает, что основанием уголовной ответственности является совершение деяния, содержащего все признаки состава преступления, предусмотренного настоящим Кодексом. В данном случае такие признаки для квалификации деяния обоих участников преступления по статье о более тяжком преступлении имеются.

А.Н. Трайнин, характеризуя состав преступления со специальным субъектом, указывал, что "во всех случаях прямая цель закона заключается в ограничении круга ответственных лиц. Поэтому пользоваться аналогией для восполнения элементов состава, характеризующих специальный круг субъектов, значило бы вступить в противоречие с ясно выраженной волей законодателя" <2>.

--------------------------------

<2> Трайнин А.Н. Избранные труды. СПб.: Юридический центр Пресс, 2004. С. 203.

С этим мнением, безусловно, следует согласиться. Мы и не предлагаем применять аналогию для дополнения состава преступления включением в него еще одного субъекта преступления, не подменяем эти субъекты, не видоизменяем состав преступления, который ограничивает субъектный состав матерью ребенка, а указываем на образование состава преступления, который формируется из совокупных действий соучастников преступления.

Эти действия и увеличенный субъектный состав меняют качество совершенного деяния, который подлежит и иной юридической оценке.

Это мнение основано и на философской трактовке состава преступления как совокупности признаков, поскольку та или иная совокупность признаков образует форму состава преступления, которая структурно состоит из определенного содержания.

"С философских позиций можно определить зависимость в образовании формы соучастия как уголовно-правового явления от образующих его составных частей:

элементы и связи между ними, которые образуют содержание - структуру - форму, переходящую в явление.

В уголовно-правовом аспекте совершенное в соучастии преступление - это явление в данной форме.

Элементами формы являются участники группы, интеллектуально-волевые (информационно-мотивационные) моменты и сама деятельность, что образует содержание, становящееся формой, последняя раскрывается в содержании и становится явлением, приобретающим новые формы" <3>.

--------------------------------

<3> Карлов В.П. Философское понимание формы // Вестник Волжского университета им. Татищева. Тольятти, 2004. N 39. С. 124.

Таким образом, мать, совершая преступление в соучастии, своими действиями создает новую форму, т.е. новый состав преступления.

В чем здесь отличие от специального субъекта, совершающего должностное преступление в соучастии с неспециальным субъектом? По нашему мнению, здесь все дело в социальном содержании должностного положения лица и принадлежащих ему полномочиях, которыми его наделяет или которому делегирует соответствующие полномочия какой-либо государственный или муниципальный орган, а также другая организационная структура (ст. 201 УК РФ).

Криминализация этого статуса и этих полномочий специальным субъектом при исполнении им служебных обязанностей образует состав должностного преступления.

Между тем мать, как указывалось выше, становится специальным субъектом в силу совершения ею преступления, которое по времени и обстоятельствам связано с появлением на свет новорожденного ребенка, т.е. определяется единой двухсубъектной связью ребенка и матери. Диспозиция нормы как раз и указывает, что только единоличное убийство матерью ребенка позволяет квалифицировать ее действия как привилегированный состав преступления.

Между тем привлечение в любой форме соучастника к совершению убийства новорожденного ребенка изменяет субъективное отношение матери к этому деянию, усложняет его состав, образует субъективную связь с другим лицом, т.е. изменяет форму вины, создает форму соучастия, в результате чего изменяется и статус матери как субъекта такого состава преступления, ее действия выходят за пределы этого состава преступления, образуя новую субъективную и объективную реальность.

Наше мнение по этому вопросу опирается и на теоретические исследования известных российских ученых, разрабатывающих вопросы вины и субъективного вменения: "Умысел исполнителя при соучастии шире, чем у преступника, действующего в одиночку, так, его сознанием охватывается не только факт участия в преступлении другого, но и намерения этого другого. И если, зная об этих намерениях, усугубляющих оценку деяния со стороны общества и закона, исполнитель все же действует, совершает преступление, то к нему предъявляются повышенные требования в рамках объема его вины" <4>.

--------------------------------

<4> Якушин В.А., Каштанов К.Ф. Вина как основа субъективного вменения. Ульяновск, 1997. С. 63.

Те же авторы небезосновательно полагают, и мы придерживаемся такого же мнения, что "все признаки состава преступления, нашедшие отражение в психике виновного, будь то конструктивные, конструктивно-разграничительные или квалифицирующие, содержатся в диспозиционных гипотезах и как таковые непосредственно влияют на квалификацию. Отягчающие наказания обстоятельства носят характер дополнительных условий и влияют не на квалификацию, а на реализацию собственно санкции. Однако их вменение личности, совершившей общественно опасное деяние, необходимо всегда, если имели место эти обстоятельства" <5>.

--------------------------------

<5> Там же.

Таким образом, разрешение этой юридической проблемы видится в такой правовой оценке деяния, которая учитывает изменение статуса соучастника, критерием оценки действий которого является субъективно-объективный критерий.