Алхимия крови и слёз

Алхимия крови и слёз

- Принцесса, вам не стоит смотреть!

Дея решительно сжала губы, всем видом показывая, что не желает спорить с каким-то стражником. Безусловно, он действует из добрых побуждений, но ему не стоит забывать, кто здесь принцесса, и чьим приказам он подчиняется.

Дея не сочла нужным повторять.

Стражник опустил голову, тут же поняв оплошность. Потянул уздечку и отъехал на лошади в сторону, чтобы не загораживать обзор.

Рука Деи, державшая тяжелый полог повозки, дрогнула. Может, не из-за того, что картина была страшной, а из-за того, что Дея впервые видела разоренную деревню.

Почерневшие остовы деревянных домов, раскисшая грязь – дождь в этой стране шел так же часто, как снег в родном королевстве Деи. Может, именно влага смыла особенно ужасающие следы разорения. Но и мертвых тел принцесса не заметила. Только разрушенные дома, стертую с прежнего места жизнь. Никакого скота – наверняка его забрали разорители.

У стены одного из домов валялась плетеная корзина, на удивление целая. В лужу из нее вывалилась груда темной ткани, может, обычное крестьянское платье. Никто не потрудился его забрать.

Дея вскинула голову, отчего тихонько звякнули металлические бусины украшения, опоясывающего ее голову:

- Что здесь произошло?

- Деревня скрывала мятежников. Ее уничтожили.

- А люди?

- Стали рабами Империи.

- Что это значит?

- Выполняют грязную работу за еду.

Дея вернула полог на место, и это был негласный знак снова трогаться. Она ощутила, как вздрогнула повозка и снова неторопливо последовала вперед. Они были в дороге уже какое-то время, но путь предстоял еще долгий.

Дальше, пока они двигались вглубь Эльрионской империи, разрушенных деревень не было. И всё равно в памяти Деи сохранились почерневшие остовы, которые испытали на себе гнев императора. И она не могла не подумать, а что он сделает с ней, если вдруг заподозрит неповиновение?

Как так вышло, что вместо свадьбы с каким-нибудь дворянином Мередара, она покинула родное королевство и вряд ли когда-нибудь вернется домой? Хотя, конечно, Дея прекрасно знала, как. Просто ее отец проиграл. Был вынужден покориться императору, как и многие.

Император не был глуп. Он прекрасно понимал, что уследить за спрятанным в горах Мередаром сложно, и кто знает, что еще подготовит король Страны полночного солнца, где всегда жили самые ловкие колдуны.

Император потребовал благородного заложника. Покоренный король был вынужден отдать свою дочь. И теперь Дея ехала к императорскому двору, чтобы стать представителем своего королевства, а по сути – просто пленницей, чтобы Мередар не вздумал не повиноваться.

Отец испытывал стыд, когда отправлял ее.

Мать вшила в платья амулеты, вплела в косы дочери заговоры. В уголках ее глаз были морщины, а в голосе печаль, когда она говорила:

- У тебя благородная цель. Помни, кто ты такая.

Она помнила. Конечно, помнила. И пока проезжала по землям империи, повторяла про себя, будто древнее заклинание: «дочь Страны полночного солнца, принцесса Мередара, плоть от плоти небесных скитальцев». За тяжелым пологом повозки насмешливо молчала Эльрионская империя.

Порой Дея делала небольшую щелку и с любопытством рассматривала открывавшиеся виды. Отчасти ей было попросту скучно. Отчасти действительно любопытно, она ведь ни разу не выезжала за границы Мередара. А еще брат просил ее держать глаза открытыми.

- Ты не только их пленница, ты наш шпион, сестренка.

На прощание он поцеловал ее в лоб и прошептал заклинание-напутствие на дорогу, так что Дея вздрогнула и покосилась, не слышал ли отец. Всё-таки призывать древних темных духов даже для наследника было опасно.

Брат ее любил. Но Дея не могла отделаться от мысли, будет ли он так же ее любить, когда однажды станет королем? Или решит, что дань империи непосильна, а отдать в жертву сестру не так уж страшно? В конце концов, те, кто призывали темных духов дафоров, резали горло козам темными ночами.

Эльрион казался безграничным. Родное королевство располагалось среди гор, а здесь повсюду простор, нет никаких границ. Дея видела множество деревень, где кипела жизнь, но близко к ним не подходили. Огромные стада заполняли тучные пастбища. Пару раз животных было так много, что Дея посмотрела в обе стороны, но не смогла увидеть, где заканчиваются стада.

Поля тоже поражали размахом. На них трудились крестьяне, Дея никогда не видела столько людей!

Несколько раз вдалеке топорщились в небо башни городов, но оставались в стороне.

И повсюду Дея видела императорские стяги: на них гордо реяли алые драконы. Существа из древних мифов, хотя в детстве няньки рассказывали, будто бы на самом деле драконы спят в пещерах Шаорских гор, которые окружают Мередар, и однажды они проснутся, когда их позовет рожок, вырезанный из освященной звездами кости.

В сказки Дея не верила. А вот суровая реальность напоминала о себе стягами и красно-черной формой стражников, которые ее сопровождали. Присланы самим императором! Для безопасности, конечно же. Никаких людей Мередара в сопровождении принцессы.

Последней с Деей прощалась сестра. Ливалея оставила мужа и детей дома, именно она дольше всего рассказывала о том, что действительно могло пригодится в империи. О том, как живут там люди, как устроен двор. Что говорят о самом императоре и его семье.

Именно Лив улыбнулась:

- Ты должна понимать, сестренка, что всё зависит от тебя. Эта поездка может стать пыткой, а может и величайшим шансом, который подкинули светлые дафоры. Император ведь до сих пор не женат. Если сможешь его очаровать, то станешь властительницей величайшей империи подлунного мира.

Дея понимала, что сестра права. Но она не хотела править. Она просто хотела выжить.

Звук колокольчиков стал привычен за недели путешествия.

В Мередаре не было ничего подобного, и сначала мелодичный перезвон удивил Дею. Но теперь она привыкла и не обращала внимания. Даже не приоткрывала полог, чтобы посмотреть.

Но никогда повозка не вставала так резко. Дея расправила плечи и приподняла полог, щурясь от яркого дневного света. Она почти сразу заметила высокий шест с привязанными яркими флажками и колокольчиками. Их ставили в империи на перекрестках, чтобы отмечать их и маленькие алтари, где можно помолиться в дороге.

Раньше они не останавливались в подобных местах.

- Что случилось? – спросила Дея стражника.

- На последней стоянке Вестник принес слово, что здесь нас встретят особые посланники императора. Сопроводят во дворец. У них были дела в Та-Шане, теперь они возвращаются. Нам по дороге.

Дея не стала спрашивать, хотя мало что поняла. Она знала, что Та-Шан – один из городов империи, но больше ничего. Она выучила только название столицы и кое-что о ней. Великий Хаш-Таладан, огромный город, раскинувшийся по берегам реки Таладан, пульсирующее сердце империи, торговый порт, крупнейший в мире.

Императорский дворец стоял рядом с ним, но в город принцесса заезжать не должна.

Она успела позавтракать твердым сыром, который взяла из Мередара, когда услышала снаружи повозки суету. Аккуратно убрала остатки трапезы, расправила юбку и запоздало подумала, что стоило воспользоваться стоянкой и немного пройтись. Чем ближе к Хаш-Таладану, тем меньше остановок делали в пути, и ноги ужасно затекали.

Дея отбросила полог, приготовившись встречать отряд, но с удивлением увидела, что к ним по дороге приближается всего двое.

Когда они подъехали ближе, Дея поняла, кто перед ней, и похолодела. Об этих людях ей рассказывала сестра.

Верные Клинки императора. Его лучшие воины – и лучшие убийцы. Те, кто не провалил ни одного задания. Они возглавляли отряды, посланные императором, и те побеждали. Убивали тех, на кого указывала рука императора, и их оружие не знало пощады.

Опасные, смертоносные, верные.

Если бы они захотели убить принцессу Калиндею, то она вряд ли бы успела даже ощутить момент собственной смерти.

Интересно, нервно подумала Дея, от этого Та-Шана остались хотя бы камни после Клинков императора?

Их было двое, мужчина и женщина. Они казались молодыми, но сложно было определить, сколько им на самом деле лет. Дея, как и все мередарцы, ощущала колдовство, вот и здесь она видела легкую рябь, которая окружала Клинков. Магия скрадывала их истинный возраст, причем не только внешне, но и внутри. Они будто застыли во времени.

У женщины короткие волосы, только чуть длиннее, чем у мужчины. И такие белые, как снег в Мередаре. Таких не бывает у людей от рождения, только если они выжжены магией.

Но эти двое отдали колдовству куда больше: глаза обоих покрывали темные повязки.

Слепые убийцы императора. Его посланники, которые не могли видеть, но колдовством чуяли куда больше обычных людей. Это пугало и завораживало.

Колокольчики застыли и замолчали, как будто ветер резко стих. Клинки были на низкорослых выносливых лошадках, темная кожаная одежда будто впитывала дневной свет.

Эли Рин и Фер Рин. Никто не знал, то ли они возлюбленные, то ли брат с сестрой, то ли и то, и другое. Известно только, если император отдает им приказ, они идут до последнего.

Стражник затараторил приветствия, и по его тону Дея поняла, что и он боится Клинков. Те смотрели перед собой, не поворачивали привычно головы – да и зачем, если они не видят? Темные повязки особенно выделялись на фоне светлых волос и бледной кожи.

На поясах обоих – кинжалы, больше никакого оружия. Они сами были оружием. Может, и сталь-то для вида.

Когда они подъехали ближе, Дея увидела, что на рукавах у них темно-алые драконы, знак императора.

- Едем, - коротко сказала женщина. Ее голос оказался на удивление мелодичным и хрупким. – Император ждет.

Больше ни один из них не произнес ни слова до самого дворца. Дея толком его не увидела: они прибыли уже вечером, в свете факелов в каменном дворе. Ей выделили служанок и посоветовали принять ванную.

- У Императора прием в Круглом зале. Он будет ждать вас.

Дея поняла, что это не просьба. И мысленно произнесла заклинание на удачу, воззвание к светлым дафорам. Хотя не была уверена, что родные духи слышат ее так далеко от дома.

Клан.

Дея слышала об этом от сестры, от брата, даже от отца, но так и не поняла толком, что это значит. В Мередаре не было ничего подобного. Есть король и его семья, есть приближенные и аристократы, есть простые люди.

В империи был клан.

Точнее, это дед нынешнего императора состоял в драконьем клане, изначально – семья, позже почти что тайное общество, в которое принимали не по крови. Связанные клятвами и знаками, именно они помогли ему захватить трон и стать императором. И над Эльрионом воспарило драконье знамя.

Стяг не столько империи или конкретной семьи, сколько драконьего клана. Они пришли к власти.

Отец просил узнать о клане как можно больше.

Дея помнила об этом, но стоя перед императором могла думать только о том, много ли среди присутствующих клановцев? Как она может понять, кто здесь друг, а кто враг – и самому императору, и, главное, ей самой?

Если бы Дее пришлось описать свое первое впечатление от императорского дворца, она бы сказала, что он «темный», расцвеченный традиционным алым цветом. Это удивляло после родного дома, усыпанного золотом, символом рассвета.

Золото принадлежит королям в Мередаре, поэтому принцесса выбрала платье синее, как бескрайнее небо над родной страной. И серебряные украшения, которые соответствовали статусу принцессы.

Запястья охватывали широкие браслеты с чеканкой, шею тянуло от массивных украшений, вплетенных в тугие темные косы. К Дее приставили двух служанок, которые помогли одеться, но они понятия не имели, как заплетать волосы на мередарский манер. Поэтому Дее пришлось довольствоваться простыми косами. Но она в любом случае приказала украсить их россыпью серебряных шпилек – как звёзды на полночном небе.

Ванная вполне соответствовала представлениям Деи. Даже более того: эльры, видимо, любили подобные процедуры, поэтому в воде плавали лепестки цветов, вода пахла травами, а после служанки еще и умаслили тело принцессы.

Ее покои были большими, и Дея с удовлетворением отметила, что они соответствуют высокому положению. Пусть тяжелые ткани и камни совсем не похожи на ее родной дворец.

Пока Дею сопровождали в Круглый зал, она поняла, что здесь наверняка все покои большие. Местный дворец впечатлял размахом: Дея слышала легенды, будто он был выстроен еще древними людьми, великими магами, память о которых давно стерлась, а их творения – остались. Она не знала, правда ли это, но императорская твердыня производила впечатление широкими коридорами и массивными стенами. Гобелены и вышитые картины изображали богов и людей, легенды и реальную историю. Дея не успела толком рассмотреть.

Круглый зал наверняка использовали для местных приемов. Здесь не было массивного темного трона, который Дея наверняка еще увидит. Зато стены украшали знамена покоренных государств – так много!

Император беседовал с приближенными и ждал ее точно под знаменем Мередара. Ну конечно, теперь он тоже стал частью империи.

Дея даже застыла от неожиданности, слишком внезапно было видеть россыпь серебристых звезд родного знамени.

Мередар всегда восхвалял огромное небо, которого было так много в королевстве. Яркий рассветный король и звездные скитальцы – его народ.

Теперь тоже народ Эльрионской империи.

Дея сложила руки в приветственном жесте и склонила голову. Она не поднимала глаза на знамя, но после ритуального приветствия вполне могла рассмотреть присутствующих.

Император был молод.

Его дед завоевал половину мира и трон, оросив его кровью врагов. Его отец большую часть времени пытался сохранить то, что есть. Он не был великим полководцем, его единственное достижение – покоренный Мередар, хотя говорили, что на самом деле ту кампанию вели его сыновья.

Нынешний император правил меньше года и шептались, что он сильнее отца, в нем возродился дух деда. Он готов ставить на колени и уничтожать непокорных.

Император Эйдарис Аратэлин был высок и темноволос, с острым лицом и взглядом темных глаз. Он гладко брился и казался моложе своих тридцати, смотрел спокойно, будто ему принадлежит половина мира – как оно и было. В простом черном мундире без единого украшения – только его пальцы унизывали массивные серебряные перстни. И брошь с драконом у горла. Как знала Дея, у эльров серебро ценилось больше золота, считаясь уделом тех, у кого есть власть и вкус.

И плащ. Темный плащ, подбитый яркой тканью.

Алый.

Цвет крови. Цвет огненного дыхания драконов.

Вряд ли Эйдарис носил его каждый день, но при встрече с принцессой явно решил напомнить о том, почему его зовут кровавым императором.

- Принцесса Калиндея Хатан, - он улыбнулся уголками губ. Дань вежливости, не более того. Хотя даже с подобной улыбкой он казался не таким суровым.

Интересно, как будет меняться выражение его лица, когда он расслаблен? Или когда вокруг не толкаются темные вороны-придворные.

Он говорил на картанионском диалекте, и Дея едва не перевела дух с облегчением. Ей говорили, что именно этот диалект официален при дворе, его она старательно повторяла всю поездку, но боялась, что всё равно что-то напутает. Но Эйдарис говорил четко, а картанионский Дея знала хорошо.

Этот диалект считался престижным, на нем говорила знать еще с тех времен, как Хаш-Таладан был простым портом, а столица располагалась в Кар-Танионе. Еще до того, как над местными землями воспарили драконьи крылья.

- Надеюсь, путь был гладким, принцесса.

- Благодарю, ваше сиятельство. Поездка была утомительной.

- Я не задержу вас надолго. Всего лишь хотел поприветствовать лично.

И напомнить о твоем месте, зло подумала Дея. Это знамя, этот алый плащ. Как будто она могла забыть, что она здесь всего лишь благородная пленница! Ничего, она еще заставит считаться с собой.

Дея подняла голову выше, отчего сильнее заныла шея. Взгляд Эйдариса уже становился равнодушным, если сейчас она не покажет, чего стоит, он так и будет считать ее красивой безделушкой из далекого королевства. Разменной монетой, которую выдаст замуж за верного вельможу.

- Очень жаль, что ваши люди не позволили мне путешествовать верхом.

- Вы любите лошадей, принцесса?

- Мой народ скачет верхом под звёздами.

Она не была уверена, что не напутала чего-то в этом хитром диалекте, но почти не сомневалась. Дее показалось, что в лице Эйдариса отразилось что-то вроде уважения.

- Мне говорили, что ваш народ рождается верхом. Но я опасался, вы устанете от долгой дороги и настоял на более привычном для наших земель способе передвижения. Но если вы соскучились по верховым прогулкам, я покажу вам завтра конюшни.

Что означало, что первое слово осталось за ней, император приглашает ее на прогулку. Его следующая фраза поставила Дею в тупик:

- Буду рад услышать больше о вашей стране.

- Вы никогда не были в Мередаре? – стоило вежливо поблагодарить, но Дея была слишком удивлена.

- Бывал, но тогда ваши снега и скалы проверяли на прочность нашу армию.

Он снова улыбнулся, и на этот раз это была почти искренняя улыбка. С удивлением Дея поняла, что император вовсе не пытается напомнить о покоренном положении. Скорее, для него тогда и правда поездка была обычной военной кампанией.

Он отвернулся, показывая, что на сегодня разговор окончен, и чуть поморщился, будто резкое движение напомнило о старой ране. Может, так оно и было, а может, это напоминание для вельмож о шраме на боку императора. Отточенное и четкое напоминание. Но именно это движение сделало Эйдариса более живым. Показало, что он не только темная империя и кровь, но и обычный человек.

- Пусть он император, - говорила сестра, напутствуя, - но он живой. Императору тоже снятся кошмары.

Говорили, его ранили подосланные халагардские вороны. Убийцы, которые разят без промаха и не знают усталости. Видно, Халагард действительно хотел уничтожить императора, раз отправил такой ценный ресурс.

Только император оказался всего лишь ранен – и пусть рана напоминала о себе стылыми днями, зато явственно показывала его превосходство.

Никто раньше не выживал после смертоносных халагардских воронов. Никто не мог убить их в ответ.

Говорят, император Эйдарис не просто уничтожил их, он приказал из их ребер вырезать флагштоки, на которых теперь развеваются кровавые драконы над башнями замка.

Она была небом и звездами.

Он – кровью и сталью.

Дея не разбиралась в воинах, но магию императора ощущала, спокойную и уверенную. Безграничную. Совсем не такой она была у его младшего брата.

Кэлран Феротар тоже был здесь, одетый в кожу, как и Клинки императора, слепые убийцы, которые в зале не присутствовали. Правда, никаких повязок на глазах, прищурившись, он без стеснения рассматривал гостью.

Конечно. Чего смущаться принцу.

Кэлран был младше императора на пять лет, чертами лица походил на брата, но при этом имел светлые волосы – видимо, от матери. Первая императрица умерла при родах Эйдариса, а вторая принесла еще двоих детей.

Кэлран сейчас вроде бы управлял армией, но Дея не знала точно, об этом сведения в Мередаре были обрывочными. Вроде бы прошлый командующий попался на предательстве, его четвертовали, и император тут же назначил на эту должность брата.

Видимо, он ему доверял.

Но Дея помнила простую истину, что младшие братья – это всегда претенденты на престол. Они могут любить старших, но потом именно в их руках оказываются отравленные кинжалы, они стоят во главе заговоров по свержению власти, ведь они – следующие на очереди.

Отец говорил присмотреться к Кэлрану и не выпускать из виду. Сестра пожимала плечами: он несколько раз был обручен по политическим мотивам, но так ни разу и не женился.

- Говорят, наслаждается каждой юбкой во дворце. Будь осторожна. Он не менее безжалостен, чем его брат. Говорят, куда более свирепый в отличие от спокойного императора.

Третьей в семье была Лиссана Феронар, младшая сестра, которая сейчас ну очень выделялась. В ярком желтом платье, сшитом на южный манер, с уложенными вокруг головы косами, тоже скорее напоминавшими о Мараане или Эсхае. Очень похожая на родного брата Кэлрана и чуть менее похожая на старшего Эйдариса.

Лисса казалась более живой, бойкой, она единственная откровенно улыбалась, о чем-то беседовала с вельможами и не придала большого значения появлению Деи.

Лисса несколько лет провела на юге, замужем за мараанским принцем. Теперь она получила вдовью долю и вернулась домой с маленьким ребенком – девочкой, поэтому ей позволили уехать. Да и кто бы смог возразить Эйдарису, когда он потребовал возвращения сестры? Пусть Мараан и не входил в империю, но вряд ли надолго.

Дея как раз думала, вежливо ли уйти прямо сейчас, сославшись на усталость, когда рядом с ней оказалась Лисса. От нее пахло сладкими духами, когда она бесцеремонно подхватила Дею под руку. Она улыбалась, а ее темные глаза горели искренними эмоциями.

- Правда ли мередарцы умеют толковать сновидения?

Вопрос сбил Дею с толку. Она кивнула. Ее народ умел спрашивать совета у звезд и предсказывать будущее по тем видениям, что приходят в темноте.

Императору тоже снятся кошмары.

- Очень мило, - усмехнулась Лисса. – Ты знаешь, как называют время года, которое сейчас наступает?

- Нет. Но слышала, что у вас становится очень холодно.

- Не настолько, как в твоей родной стране. Мы называем это время Долгой ночью.

В ней не было магии. В отличие от братьев, Лисса то ли не обладала силой, то ли не носила амулетов, то ли слишком искусно скрывала.

- Долгой ночью снится много снов.

От слов повеяло тоской. Кошмарами, припорошенными снегом, в скудном сиянии звезд. Но Лисса тут же улыбнулась:

- Мой старший брат наверняка попытается быть милым при завтрашней прогулке, но у него так себе получается. Я могу встретиться с тобой позже и рассказать о том, как всё устроено. Приятно видеть новое лицо.

Дея растерянно кивнула, а Лисса уже упорхнула, оставив после себя аромат южных духов. Она сама была будто нежный цветок, запертый в тяжелой имперской огранке.

Может быть, Дее было бы проще, если бы и себя она ощущала таким цветком. Они бы с Лиссой нашли общий язык. Но Дея – принцесса своего народа. Луна и звезды, призрачный свет и острие клинка.

Она заметила, как принц Кэлран спросил что-то у брата-императора. Тот кивнул. Кэлран приложил правую руку к сердцу и коротко поклонился: Дея попыталась понять, был ли этот поклон формальным, или принц правда уважал брата. Но не смогла. Зато, когда он проходил мимо нее, то ухмыльнулся:

- Добро пожаловать, птичка.

Почему-то Дее представился вовсе не гордый сокол, которого так любят в империи. А маленькая птичка, которая затерялась среди ветвей и тронутых первым морозом ягод.

Когда принцесса Калиндея вернулась в свои покои, она выгнала всех служанок. Смогла дать себе волю, наконец-то понимая, что оказалась в сердце чужой империи, другого мира, и вряд ли когда увидит дом.

Дея позорно разрыдалась. Думая о том, что искры серебра в ее волосах – это не звёзды, а слёзы.

Весь день у Эйдариса болела голова.

К обеду он даже вызвал придворного лекаря. Тот выдал настойку, горькую и тягучую. От нее только затошнило, так что Эйдарис решил, что он не голоден. Но и головная боль отступила – правда, ненавязчиво вернулась после прогулки с принцессой Калиндеей.

Она и вправду оказалась прекрасной наездницей, с радостью говорила о родной земле, а Эйдарису было интересно послушать.

Для него Мередар навсегда остался негостеприимной страной, где местные колдуны прятались по скалам, бил колкий холодный снег, вымораживающий даже внутренности. Отец постоянно злился, а брат подхватил местную горячку и чуть не умер. Эйдарис дрожал от холода и не отходил от Кэла, который бредил несколько дней – и это еще больше раздражало отца. Что один его сын оказался слишком слабым, а второй готов отложить всё из-за брата.

Вообще-то именно Эйдарис и Кэл продумали тогда всю стратегию. Как выкурить плохо подготовленную мередарскую армию и разбить ее, лишив единственной возможности сопротивляться. Никто раньше не завоевывал Мередар, потому что отступали раньше, перед ее скалами. Кэл чуть не умер, Эйдарис едва не лишился пары отмороженных пальцев, но империя покорила эту землю.

Оба брата были тогда слишком измучены: Кэл восстанавливался после изнурительной болезни, а Эйдарис просто послал отца к дестанам, злым духам, и залез под шкуры – он не помнил, когда в последний раз по-человечески высыпался.

Так что отец провозглашал себя императором Мередара, он же договаривался на благородную заложницу. Правда, король Мередара ловко откладывал исполнение этой части договора. Сдался теперь, почти год спустя после смерти отца Эйдариса. Когда молодой император послал Вестника, жестко напомнив об обязательствах.

Эйдарису было плевать, кого пришлет Мередар. Ему просто донесли, что королевство опять копит войска. А разбираться с этим сейчас времени не было.

К удивлению Эйдариса, принцесса Калиндея оказалась неглупой, хорошо образованной и далеко не кроткой. Она безусловно боялась, но не пыталась угодить. И это нравилось Эйдарису: он уставал от бесконечного пресмыкания, не получал от него удовольствия.

Она сказала, что ее обычно называют Деей. Эйдарис поведал, что брат тоже предпочитает, чтобы его имя сокращали. Никто при дворе не звал Кэла полным именем.

Касательно императора никто, конечно, и помыслить о подобном не мог.

Принцесса ясного неба и звёзд. Может, ей понравится суровая и жестокая империя. Дее придется полюбить ее и понять, что это – новый дом.

После прогулки у Эйдариса было еще несколько личных встреч. К счастью, никаких заседаний Совета, послов и прочих прелестей. Какой смысл быть владыкой империи, если никто на этой огромной территории не может избавить от такой простой вещи как головная боль?..

Эйдарис решил подождать в саду. В растениях он понимал примерно ничего, резкие запахи ему не нравились, зато место напоминало о матери и ее рассказах о круговороте жизни.

То есть, на самом деле, она была матерью Кэла и Лиссы. Вторая жена императора. Первая умерла, когда родила Эйдариса, отец снова женился два года спустя, так что всю сознательную жизнь Эйдарис воспринимал как мать именно леди Алилу.

Она любила живые растения, она-то и занялась этим садом. Ничего не понимая в политике и не желая в ней участвовать, она управляла маленькой армией садовников, доводя их до изнеможения. До сих пор одни из самых приятных воспоминаний Эйдариса из детства – это как он десятилетним мальчишкой сидел на аккуратных цветных плитках, усыпанных лепестками, и слушал рассказы леди Алилы. Пятилетний Кэл засыпал, а совсем маленькая Лисса копошилась рядом, старательно цепляясь за Эйдариса в первых попытках встать на ножки.

Мать рассказывала о том, что жизнь не бывает конечна. Когда мы умираем, то перерождаемся или превращаемся в добрых духов. Носимся по миру, будто лепестки, сорванные с цветов, помогаем потомкам. Поэтому так важно чтить духов предков. Поэтому они оберегают клан дракона, который всегда их чтит.

Мать всегда была верной дочерью клана.

Стоит зайти к ней. Даже для молодого императора не считалось зазорным навестить мать в ее покоях и попросить совета. Хотя Алила предпочитала не раздавать советов, но была рада поговорить с детьми.

Сад всегда цвел. Одни растения умирали, но на их месте тут же зацветала другая часть. Постоянное движение.

Пока не приходила Долгая ночь, и на месте сада оставались только голые ветви. «Они тоже видят сны», говорила мать.

Еще не было настолько холодно, но листья уже опали и лежали на земле, прихваченные изморозью. Сапоги императора топтали резные листочки, а сам он думал, правда ли этим голым веткам что-то снится?

Может, они тоже сомневаются, на своем ли они месте. Смогут ли они совершить то, что не удалось отцу – так пообещал сам себе Эйдарис в день смерти императора. Тот едва не развалил всё созданное. Эйдарис хотел его сохранить и преумножить.

Только не знал, он те цветы, что ярки только днем, но исчезают при первых порывах Долгой ночи? Или тонкий кустарник, что сбрасывает листву, но упорно цепляется и за промёрзлую землю?

Приближение Клинков Эйдарис, как и всегда, почувствовал заранее, их четкий и строгий магический след, доступный главным звеньям драконьего клана. Император отвернулся от растений, сцепил руки за спиной и спокойно ждал.

Скользящие фигуры в черном, плотные повязки на глазах, выжженные магией волосы. Они одновременно преклонили колени, прикладывая правые кулаки к сердцу.

- Как прошло в Та-Шане?

- Неверные узнали гнев императора, - коротко сказал Фер Рин.

Его сестра Эли Рин в согласии склонила голову. Обычно она говорила с людьми со стороны, а ее брат – с императорской семьей.

- Будут еще задания, Ваша светлость?

- Отдохните.

- Значит, пока нет?

- Это значит, что вам стоит отдохнуть, - вздохнул Эйдарис. Он прекрасно знал, что Клинки могут будто бы не уставать неделями и месяцами, пока не выполнят поставленную задачу. Правда, после этого могут и умереть от истощения. Отдыхать они не умели, чем пользовались многие главы клана. Но Эйдарис не хотел таким быть.

Безжалостным к врагам – безусловно. Но о своих людях надо заботиться.

- Оставайтесь во дворце, пока я не призову вас.

Клинки существовали столько же, сколько и клан. Верные воины, беспощадные убийцы. Если глава клана был головой дракона, то Клинки – его когтями.

Когда они погибали, клановые жрецы находили новых добровольцев и специальными обрядами, которые держались в тайне, создавали новых Клинков. Идеальное оружие.

- Хотя у меня будет задание, - внезапно сказал Эйдарис. Он прекрасно знал, что совсем без дела Клинки не могут. – Присмотрите за принцессой Калиндеей, кто будет с ней встречаться, налаживать связи. И за моей сестрой.

- Присмотреть? – переспросил Фер Рин.

- Оберегать. Мараан не доволен, что она здесь, они могут пойти на любые меры.

Фер коротко кивнул, а вот его сестра Эли нахмурилась. Эйдарис прекрасно понимал, в чем причина ее сомнений: он и сам заметил, как Фер замирает чуть дольше рядом с Лиссой, как она сама смотрит на него, когда думает, что никто не видит.

Что ж, пусть разберутся.

- Это всё, Клинки.

- Служим вечно, Великий дракон.

Они снова преклонили колени и растворились в сгущающихся сумерках. Эйдарис мог быть известен как император половины мира, но для клана он всегда оставался прежде всего Великим драконом. Тем, кто вёл их путем величия, который начал еще дед, когда завоевал трон. Завоевал с помощью клана, конечно же. При поддержке незримой армии, которая умела обмениваться тайными знаками и была верна только Дракону.

Их объединяла не кровь, а незримая чешуя.

Покинув сад, Эйдарис направился ко дворцу, заметив, что слуги уже вовсю зажигают огни: те будут гореть всю ночь, указывая дорогу духам предков. Отпугивая злых дестанов.

Эйдарис не столько увидел, сколько почувствовал схватку. Короткую, яростную, совершенно не аристократичную. А потом его глазам действительно предстал брат, сцепившийся в дружеском поединке с одним из дворян.

- Он его сейчас убьет, - покачала головой Лисса, скользнув к брату. Было не совсем понятно, кого она имеет в виду.

Дворянин был высоким, массивным, он успел опрокинуть Кэла на землю, а теперь наносил короткие удары по корпусу.

Эйдарис рассвирепел. Мало того, что затеяли драку, будто уличные бродяги, так еще посреди двора императорского дворца!

- Хватит.

Его голос мог бы выморозить камни до основания, а вложи он чуть больше магии, так и в прямом смысле раздробить кости, не прикасаясь к ним.

Дворянин тут же отшатнулся, в ужасе глядя на императора. Торопливо поклонился и постарался как можно быстрее удрать. Эйдарис лишь мельком глянул ему вслед, но запомнил. Сын одного из министров.

Кэл вскочил на ноги, воплощение праведной ярости:

- Дестаны тебя разбери! Зачем вмешался?

- Будешь говорить в таком тоне, узнаешь гнев императора, - спокойно сказал Эйдарис.

Кэл тут же осекся, хотя не перестал прямо-таки истекать яростью. Но вокруг сновали слуги, многие из них остановились, чтобы поглазеть. Не стоит давать им повод думать, будто Кэл относится к императору непочтительно.

Когда после Мередара Эйдарис дрожал от холода под тремя шкурами и никак не мог согреться, Кэл, даже не выздоровевший до конца, притаскивал ему еще шкуры, а потом растирал местными мазями, чтобы согреть.

Наедине они всегда оставались братьями, но при посторонних один из них был императором.

- Ты не должен был вмешиваться, - буркнул Кэл.

Он коротко поклонился и устремился во дворец. Эйдарису оставалось только вздохнуть.

- Не злись на него, - молчавшая до этого Лисса взяла брата под руку. – Он знает, что его ждет, и ввязывается в бои, которые не может выиграть.

- Не обязательно ждет.

- Ты император. Но ты не властен над всем.

Думать о проклятиях и прочих мрачных вещах не хотелось. Поэтому Эйдарис увлек сестру на короткую прогулку, как они и собирались. Она рассказывала о последних письмах из Мараана, где родственники мужа опять что-то требовали.

- Мы покажем им мощь дракона, - пообещал Эйдарис. – Они слишком далеко зашли. Они хотели убить тебя!

- Ах, я не знаю, правда ли родственнички подсунули тот яд. Но я рада, что ты понял меня, когда после этого я не смогла там оставаться и позорно сбежала.

- Ты вернулась домой. Здесь ни тебе, ни твоей дочери ничего не грозит. Даже мараанские титулы при тебе.

- Потому что они не знают, как меня их лишить без скандала! – фыркнула Лисса. – Халагард пытался убить тебя, но на них ты что-то не собираешься спускать дракона.

- Всему свое время. Это не только вопрос мести или ярости. Это вопрос стратегии.

Лисса закатила глаза и предложила наконец поужинать. Она вообще любила делать вид, будто ничего не понимает в политике, словно ее это вовсе не касается. Но Эйдарис прекрасно знал, что Лисса так же умна, как он сам или брат. Но привыкла прятаться за маской, чтобы ее недооценивали.

Как и поступил Мараан. А Лисса докладывала обо всем, что происходило внутри страны, начала обширную работу, чтобы развалить многое в местной власти… у нее бы получилось, если муж не умер так некстати.

Лисса заседала в Совете наравне с министрами, принцем и самим императором. Она улыбалась, казалась дурочкой, а потом выдавала самые ценные предложения. К сестре Эйдарис всегда прислушивался. Как и к брату.

Клан – это незримая чешуя. Но те, кто связан одной кровью – это живое бьющееся сердце драконьего клана.

Империя может рухнуть, но клан всё равно останется.

После ужина Лисса отправилась рассказывать сказку на ночь дочери, а Эйдарис еще долго сидел над бумагами из Мараана и военными отчетами. Потом потянулся, разминая затекшие мышцы. Скинул мундир, тяжелая брошь и перстни уже давно лежали на столе.

Оставшись в одной рубашке, Эйдарис подошел к окну и тоже зажег небольшой фонарик. Он не знал толком, верил ли в добрых духов предков, но чтил те традиции, которые уважали в клане и в империи. Которые были так дороги матери.

Интересно, отец тоже стал добрым духом? Присматривает ли он за детьми? Или решил переродиться на земле в новом воплощении?

Эйдарис собирался лечь спать, прикидывая план на следующий долгий и тяжелый день, когда в дверь покоев громко застучали.

Слуга на пороге казался почти испуганным:

- Ваша светлость! Ваш брат…

Эйдарис мгновенно всё понял. Он кивнул и широкими шагами направился в комнату Кэла.

- Никого не впускать, - коротко кинул он слугам, которые переминались с ноги на ногу перед дверью. – И не заходить.

Они не ослушаются приказа императора.

Покои принца были меньше императорских, но обширные,