Хелпикс

Главная

Контакты

Случайная статья





Бонусный Эпилог 4 страница



— Хорошо, — Морана повернулась к Амаре с улыбкой на лице. — Мой большой парень хочет уйти, и я должна помочь ему с некоторыми вещами, так что скоро увидимся. Мы останемся в Тенебре на неделю перед вылетом, так что давайте как-нибудь поужинаем ? Надеюсь, не так напряженно, как в прошлый раз.

Амара колебалась, глядя на Данте. Хотя он и нашел ее, она не знала, что теперь будет. С точки зрения логистики, останется ли она с ним на территории комплекса или как?

— Мы устроим ужин в субботу вечером в особняке, — заявил Данте. — Только мы четверо.

Амара почувствовала, как дыхание, которое она сдерживала, со свистом вырвалось из неё, как вдруг что-то ударило ее.

— Лулу? О боже, с ней все в порядке?

— Она на территории, — сказал ей Данте.

— Кто такая Лулу? — одновременно спросила Морана.

— Моя кошка.

— У тебя есть кошка? — Морана моргнула. — Это восхитительно. Мы можем завести кошку? — она посмотрела на Тристана.

— Нет.

Амара рассмеялась над выражением его лица и раздражением Мораны перед их уходом.

— Она хороша для него, — заметил Данте, его глаза снова вернулись к ней, его губы приподнялись.

— Она оживляет его, — сказала ему Амара, поглаживая его руку своей. — Ты не сказал им о ребенке.

Его пальцы коснулись ее шрамов, его взгляд остановился на ее все еще плоском животе.

— Я пока не хочу делиться ею.

Ее сердце затрепетало.

— Мы еще не знаем пол.

Он только пожал плечами, наклонившись, чтобы прижаться лицом к ее платью, прямо над ребенком.

— Она боец, выживший, как и ее мама. Не так ли, принцесса?

Амара растаяла, когда он тихо и мягко заговорил в ее в животик.

— Это странно, что мне грустно за того, кого мы потеряли, даже если я счастлива, что один у нас остался?

Он покачал головой.

— Ты просто чувствуешь то, что чувствуешь, Амара. Часть меня разбита из-за ребенка, которого мы потеряли, но самое прекрасное чувство, это знать, что один из них выжил, что она прошла через этот ад и осталась с нами. Иногда траур и торжество, две стороны одной медали.

Она кивнула. Он был прав. Если бы они сосредоточились на потере, это было бы несправедливо по отношению к их ребенку, который выжил. Они могли быть счастливы. Они заслужили быть счастливыми. После всего, через что они прошли, вместе и в одиночку, они заслужили этот маленький кусочек радости.

— Ты готова вернуться домой?

Домой.

Наконец-то она едет домой.

С мокрыми от слез глазами Амара кивнула, и он поцеловал ее руку, человек, который убивал демонов, и людей, чтобы вернуть ее.

 

***

 

Она скучала по этому месту, по зеленым холмам, извилистым дорогам, гигантскому особняку, доминировавший над видом, пока машина поднималась вверх. Было странно приезжать на территорию, зная, что она принадлежат исключительно человеку, который ее привез, королю замка, а не человеку, чье царство ужаса и власти пронизало воздух. Во взрослом возрасте это выглядело иначе, чем в подростковом, холмы были красивее, дороги уже, а особняк менее страшен.

— Вещи моего отца хранятся на чердаке, — сказал Данте рядом с ней, одетый в темный костюм, который он приказал привезти одному из своих людей, вместе с красивым платьем в цветочек для Амары в синих и зеленых оттенках.

Волосы его были зачесаны назад, подчеркивая безупречную костную структуру, которую она втайне надеялась, что унаследует их ребенок, опасная щетина, скрывающая его челюсть, глаза, спрятанные за темными оттенками, Данте выглядел грозно.

— Ты переехал? — спросила она, дергая за вырез платья, ее грудь была чувствительной без бюстгальтера.

Шея Данте повернулась, чтобы увидеть движение, прежде чем он повернулся назад и кивнул охране, чтобы те открыли ворота. Огромные металлические ворота распахнулись, и он въехал на территорию.

— Я был больше сосредоточен на том, чтобы найти тебя, чем на переезде. Хотя я начал этот процесс во время похорон отца. Потребуется еще несколько дней, чтобы все было полностью завершено.

Подъехав к особняку, Данте вышел, обошёл машину и открыв дверь машины, он протянул ей руку. Она взяла ее, выйдя из машины, и посмотрела на него.

Он обхватил ее лицо ладонью, провел большим пальцем по обнаженному шраму на шее.

— Сходи к своей матери, — мягко сказал он. — Она ждет тебя в моем старом доме. Я кое-что сделаю здесь.

— Хорошо, — согласилась она, и ее охватило волнение при мысли о встрече с матерью.

Его губы приподнялись, прежде чем он наклонился, сминая их губы вместе, поцелуй был глубоким, влажным и закончился за секунды.

Амара тяжело дышала, моргая, глядя на него.

— Для чего это было?

— Потому что я могу поцеловать тебя, когда, где и как захочу, — отступил он. — И никто не может с этим ничего поделать. — он легонько шлепнул ее по заднице. — А теперь иди.

— Властный ублюдок, — пробормотала она себе под нос, с улыбкой на губах, когда повернулась и быстро пошла к его старому дому.

Она увидела, как несколько патрулирующих охранников остановились и посмотрели на нее, но она проигнорировала их, едва сдерживая желание побежать.

Стоя на его крыльце, Амара подняла руку и дважды постучала в дверь, подпрыгивая в сдерживаемом волнении.

Дверь открылась, и ее мама, которую она не видела много лет, стояла и смотрела на нее.

— Муму, — ее глаза наполнились слезами, и Амара упала в ее объятия, прижимаясь к изгибу ее шеи по привычке, от которой она никогда не могла избавиться.

Ее нос наполнился тем же знакомым запахом цитрусовых, сахара и тепла, который она знала в своих костях.

Руки ее матери крепче обняли ее, прижимая к себе на долгие минуты, пока они обе плакали, сладкое воссоединение после многих лет мучений. Амара отстранилась, отметив морщины на ее лице, седые волосы, мягкость ее кожи.

Они вошли в гостиную Данте и часами говорили, о младенцах, о том, что случилось, обо всем. Ее мать была в восторге от того, что Данте узнал о беременности и что она станет бабушкой; она была убита горем из-за того, что один из малышей не выжил. Амара расспросила ее обо всем, что она пропустила на территории комплекса, и ее мать рассказала ей все, о похоронах мистера Марони, о том, что брат Данте не хочет возвращаться, о смене руководства. И, глядя на ее выступление, Амара почувствовала, что все сильнее влюбляется в мужчину, который не только снова и снова спасал ее, но и с уважением защищал одного человека, который был для нее важен.

Данте Марони был замечательным человеком, и ей повезло, что он ее.

 

***

 

Ее мать вышла из дома через несколько часов, сказав ей, что у нее есть какие-то важные дела, за которым нужно присмотреть в главном доме, а Амара осталась, она должна была немного побыть в одиночестве, прежде чем уйдёт. Снова прогуливаясь по его дому, она увидела ящики и другие вещи, выстроенные в ряд у лестницы. С любопытством она забралась наверх, заглянула в его почти пустую спальню, а затем увернулась от коробки и поднялась выше в его студию.

Когда она поднималась по последним ступеням, ее поразили воспоминания в этой комнате. Тот первый поцелуй в ее шею, прямо у двери, эти украденные поцелуи после того, как они побыли вместе, ранние утренние моменты, когда она слушала его аудиокнигу и наблюдала, как он лепит. Столько воспоминаний в этом месте и тот факт, что он уезжал, немного расстроил ее.

Она вошла в большую комнату, разглядывая большие окна и множество скульптур вокруг них, а также верстак, освещенный солнечным лучом. Она знала многие из этих скульптур, те, которые он сделал изначально, но многие из них были новыми. Его искусство совершенствовалось с годами, точило само себя, а его творения стали чем-то другим.

Она подошла к руке мужчины, тянущейся через пространство к чему-то, к сухожилиям, венам и выступам на конечностях, красиво очерченных, и тоска в том, как они растягивались, была ощутима. Амара подняла руку, прикоснувшись к его гладким пальцам, ощутив холод глины на кончиках своих пальцев, трепеща перед искусством и своими тактильными чувствами.

 

— Я был пьян, когда делал это.

Голос из двери заставил ее обернуться и увидеть самого создателя, прислонившегося к стене, в точности в такое же позе, в какой он стоял в ту ночь много лет назад.

Амара почувствовала, как ее сердце чаще забилось при воспоминании.

— Оно прекрасно, — мягко сказала она ему, убирая руку и оглядывая комнату. — Что ты будешь с этим делать?

— Завтра они переедут в особняк, — сказал он ей, медленно входя в комнату. — Я освобождаю эту комнату.

— Я буду скучать по этому, — призналась Амара, снова поглаживая руку. — В подростковом возрасте у меня было несколько фантазий об этом месте.

Она почувствовала, как он шагает рядом с ней, его палец скользит по длине ее обнаженных рук, его губы касаются ее уха.

— Расскажи.

Амара почувствовала лужу влаги между ее ног, ее и без того чувствительная грудь покалывала, а сердце бешено колотилось.

— Иногда, когда... иногда, когда я смотрела, как твои руки держатся за глину...  — она замолчала.

Его палец медленно провел по ее руке, оставляя за собой мурашки по коже.

— Да? — он сжал ее мочку между зубами.

Амара почувствовала, как выгибается, ее руки сжимают платье.

— Я представляла себе, как ты кладешь меня на скамью и ласкаешь своими руками.

Его палец дотянулся до лямки ее платья, прошел под ней и потянул вниз.

— Данте...

Это середина дня.

Кто угодно мог войти в дверь.

— И? — спросил он, стягивая лямку настолько, чтобы обнажить одну полную грудь, его пальцы обводили ареолу сводящими с ума кругами, ее грудь вздымалась, когда она схватила его за предплечье.

— Вот и все, — простонала она, когда движения стали расти внутри, так близко к ее напряженному соску, но он не касался его.

— Ты мокрая для меня, грязная девочка? — прошептал он ей на ухо, его голос был плавным и пьянящим, заставляя ее глаза закатиться.

— Да, — выдохнула она.

— Насколько мокрая? — спросил он, его зубы слегка прикусили ее мочку, посылая огненный выстрел прямо в сердце.

Амара задвигала одной рукой, облегчая боль между ног, но он схватил обе ее руки за спину, приподняв ее обнаженную грудь еще выше для своих раздражающих кругов около соска.

— Почему бы тебе не узнать? — она подстрекала его, требуя, чтобы он прикоснулся к ней.

— Обязательно, — заверил он ее. — Но сначала скажи мне, у тебя влажно между ног?

— Да, — призналась она, чувствуя, как капает влага.

— А если я попробую тебя на вкус, ты будешь капать мне на подбородок?

Милостивые боги прелюдии, его грязный рот возбуждал ее.

Она кивнула.

— Скажи это, — приказал он.

— Да, я буду капать тебе на подбородок, — сказала она, слова, изображение, его палец сводили ее с ума.

Она почувствовала, как его щетина коснулась ее лица, это ощущение было новым и волнующим, когда он спросил:

— Нужен ли моей грязной девушке грязный секс?

Боже, да. Да, она нуждалась в этом. Прошли месяцы.

Она кивнула.

Его палец совершил еще один оборот вокруг ее соска.

— Знаешь, что самое интересное? Я собираюсь трахнуть тебя голой и кончить глубоко в тебя. Ты этого, хочешь?

— Да, — выдохнула она.

Он отпустил ее руки и отступил, оставив ее немного дезориентированной. Прежде чем она осознала, он снял вторую лямку, ее платье упало на пол, оставив ее обнаженной среди бела дня, в то время как он остался полностью одетым в свой костюм. Он поднял ее, положил на скамью и, усевшись на неё, притянул к краю, отодвигая бедра назад и раскрывая ее.

Солнечный свет падал на ее кожу, согревая ее, рельефно подчеркивая каждый шрам на ее теле. Она видела, как его темные глаза блуждали по каждому из них, прежде чем остановиться между ее ног.

Хотя они проделывали это сто раз, ее сердце все еще билось, как барабан, тело было готово к нему. Он наклонил голову, облизывая ее языком по всему телу, и это ощущение заставило ее выгнуться спиной.

— О боже, — выдохнула она. — Не останавливайся.

Он медленно погрузился в нее, его язык вошёл в нее, пробуя ее на вкус, съедая, будто она была лучшим лакомством, а он голодным зверем. Дрожь пробежала вверх и вниз по ее спине, кожа согревалась от солнца снаружи и горела от тепла, которое он зажег изнутри, двойное ощущение заставляло ее мчаться к краю обрыва, уверенная в том, что он поймает ее.

Он начал писать алфавиты на ее киске своим языком, подталкивая ее все ближе и ближе.

Она распалась на части на букве «Д».

Вцепившись в его волосы, ее позвоночник выгнулся, когда она придвинула бедра ближе к нему. Она почувствовала, как ее оргазм накатил на нее, быстро, сильно, быстро, быстрее, чем когда-либо.

Уставшая от удовольствия, она увидела сквозь прикрытые глаза, как он выпрямился, расстегивая брюки, его рот был влажным от ее сока, и он схватил ее за руку прижимая к коленям, разводя ее ноги, пока она почти не согнулась пополам, ее сердце билось как сумасшедшее, когда он погрузился в нее.

Стон покинул ее, ее голос был напряженным, когда его длина пронзила ее, его толщина растягивала ее стенки, ее внутренние мышцы дрожали, когда он наступал, погружаясь глубже.

— Раздвинь ноги, — приказал он ей, и она положила руки под колени, подчиняясь команде.

Он наклонился над ней, перенеся вес на предплечья сбоку от ее головы, стараясь не оказывать никакого давления на ее живот, его таз терся о нее в этой позе, его темные глаза смотрели на ее лицо.

Он выдернул руку и снова щелкнул по клитору, заставив ее тело слегка приподняться.

— Ты должна была знать, что не стоит от меня убегать, сумасшедшая девочка, — выдавил он, ярость в его глазах перешла на движения. — Я бы побежал за тобой хоть на край света.

Амара почувствовала, как ее пальцы сжались вокруг бедер, мышцы вибрировали от сексуального и эмоционального голода, который только этот мужчина мог насытить в ней. Его ярость наполнила ее кровь, когда она отпустила бедра, ударив его в грудь.

— Ты позволил мне думать, что ты мертв, придурок! Мертв! Ты знаешь, как это меня уничтожило?

Ее руки продолжали бить его снова и снова, ее тело тряслось от гнева. Он схватил ее за запястья и прижал их к голове, его глаза горели от ярости.

— Ты довольна быстро поняла, что я притворяюсь, Амара. А ты все равно убежала, забрав моего ребенка. Хочешь знать, что я тогда почувствовал? — он наклонился вперед, его лицо было в сантиметре от ее лица, его член проникал всё глубже в нее. — Я разозлился. Так. Блядь. Разозлился.

Она смотрела на него, сердитая, раздраженная, возбужденная, и с силой сжала свои внутренние мышцы вокруг него.

Он зарычал над ней, его бедра согнулись, ее гнев, раздражение, возбуждение отразились в ней.

— Я выебу свой гнев на твою киску, — сказал он ей, сжав челюсти. — Я собираюсь использовать твое тело и буду чертовски эгоистичен.

Она вздернула подбородок.

— Я использую тебя в ответ.

— Блядь, да.

С этими словами он выпрямился, поднял ее руки над ее головой и глубоко вошел в нее. Амара снова раздвинула ноги, пытаясь дать ему больше места, но не могла двигаться так, как он прижал ее. Одна рука держала ее запястья, другая схватила ее за челюсть, его глаза потемнели, когда он набирал скорость, сильно и глубоко в нее толкаясь, трение и неспособность двигаться что-то делали с ее телом, она не могла понять.

Он трахал ее, сильно, быстро, глубоко, так глубоко, и, возможно, это было из-за беременности, но Амара никогда не осознавала каждый сантиметр его тела, глубину каждого толчка, который достигал дна, сжатие каждого мускула, какой она была в тот момент.

Его зубы достигли ее подбородка, кусая, когда он задел точку внутри нее своим членом, и ее глаза закрылись.

— Выходи за меня замуж, Амара.

Эти слова заставили ее открыть веки, свирепое выражение его лица сделало ее влажнее, а сердце сжалось.

— Будь моей женой, будь моей грязной девочкой, будь моей, — пробормотал он ей в губы.

— Ты романтик, — рассмеялась она, и у нее вырвалось дыхание.

Он поцеловал ее шрам, двигаясь внутри нее, его голос соответствовал его суровому дыханию.

— Подари мне свои мечты и кошмары, свое удовольствие и боль, свои фантазии и страхи. Подари мне все. Будь моей королевой снаружи и моей грязной девушкой внутри, — он вонзил свои бедра в её, его слова слетали с губ грубо, твердо, уверенно. — И заставь меня трахаться с тобой, чтобы каждый, кто смотрит на мое кольцо, знал, что ты наконец моя. Скажи да, Амара.

Боже, он убивал ее.

Амара почувствовала, как ее шея выгнулась, когда поток удовольствия пронзил ее, ее разум стал мягким.

— Выходи за меня.

— Данте... — прошептала она ему в губы, когда он прижался к её губам, страсть разгорелась между ними ещё жарче.

В течение долгих минут слышалось их дыхание, скрип скамьи, шлёпки плоти о плоть. Она через мгновение кончила, он последовал за ней, прижав их лбы вместе.

— Скажи «да», малышка.

Амара приоткрыла глаза, увидев человека, которого ее душа признала своим, и ответила:

— Да.

 

***

 

— Нам нужно будет придумать историю предложения, — сказала ему Амара, поднимаясь по холму к особняку, держа его за руку. — Я не думаю, что беременность подойдёт.

Он бросил на нее горячий взгляд, его губы приподнялись, но он промолчал.

Солнце садилось за горизонт, свет падал на каменные стены особняка и поджигал их. Этот момент казался сюрреалистичным, вернуться на землю, на которой она выросла, на землю, которая видела ее рождение и гибель, землю, которая ждала ее возвращения домой. Более сюрреалистично идти по земле, рука об руку с парнем, которым она была увлечена, и мужчиной, в которого она влюбилась, без секретов, страха или стыда. Несмотря на то, что она знала о тех немногих глазах, которые смотрели в их сторону, когда они поднимались по ступеням особняка, в то время как она знала, что задержавшиеся сотрудники будут подпитывать сплетни всем, в этой открытой привязанности было что-то освобождающее, в чем ей отказывали, так долго. Она жаждала его, как горящую и потрескавшуюся сухую землю, желающую хотя бы одной капли дождя. Она впитывала это, будто никогда больше не получит этого, ее трещины не исчезли, а зажили, и желали большего.

Звук его телефона заставил их остановиться. Вспышка меха заставила ее взглянуть вниз и увидеть Лулу, извивающую между ног Данте, ее шерстка оставляла след на его брюках.

— Мне, наверное, нужно будет купить валики для шерсти, не так ли? — криво сказал он, глядя на ее пушистого ребенка. Данте наклонился, чтобы поднять Лулу одной рукой, поднося ее к своему лицу. — Не проливай на меня кровь, где люди могут видеть. Я должен защищать свою репутацию.

Амара почувствовала, как по щекам ее расползается веселье, когда она видела огромного человека в дорогом костюме и крошечную кошку, покрывающую его мехом, заставляя Амару смеяться. Данте повернулся к ней, передавая Лулу.

— Иди на кухню, я сделаю несколько звонков.

Амара кивнула, наблюдая, как он уходит прочь, темный пиджак его костюма растягивается на его широкой спине, и трепет женской признательности заставляет ее вздохнуть. Теперь она могла смотреть на него так открыто, как хотела.

Чувствуя себя долгое время счастливой, Амара прижала свою пушистую малышку к груди.

— Я рада, что с тобой все в порядке, Лулу.

Кошка поерзала у нее на руках, прежде чем успокоиться. Лулу была странной кошкой. Иногда она засыпала прямо на руках Амары, и по опыту Амара знала, что она собиралась вздремнуть. Она поцеловала ее в макушку и пошла в сторону кухни.

Амара была в этой комнате всего несколько раз, в основном, когда помогала своей матери. Она никогда здесь не ела. Стоять у двери и смотреть, как персонал накрывает стол к обеду, тоже казалось нереальным. Ее инстинктивным желанием было присоединиться к ним и помочь им расставить все, но она воздержалась. Она не знала, как собирается стать хозяйкой дома, когда станет выше, служа им. Это странное осознание, и ей нужно было подумать над этим. Хотя она не хотела быть оторванной от рабочих на территории комплекса, как жена Данте Марони, ей придется придерживаться определенных ожиданий.

Двенадцатифутовый стол был центром зала, похожий на холл, с высокими окнами, из которых открывался потрясающий вид на темнеющие холмы, и огромной хрустальной люстрой, свисавшей с высокого потолка, которая сверкала на закате разными цветами огня.

Амара со стороны наблюдала, как две девушки, которые учились в младших классах, ставили столовые приборы на длинный стол, не глядя на нее, когда она стояла у двери с дремлющей Лулу.

К черту ожидания. То, что до нее никто не был дружелюбен с персоналом, не означало, что она не могла начать. Забыть о своих корнях было одной из самых больших ошибок, которые, как она видела, совершали люди. Корни важны для роста дерева.

С широкой улыбкой на лице она вошла в комнату и заметила паузу пятерых сотрудников.

— Значит, вы все собираетесь просто игнорировать меня? — спросила она их поддразнивающим тоном.

Один из мужчин улыбнулся.

— Добро пожаловать домой, Амара. Прошло много времени.

Она улыбнулась в ответ.

— Да, прошло очень много времени, Фабио. Как твое колено?

Его улыбка стала шире.

— Все еще болит.

Амара повернулась к женщине, которая была ученицей её матери.

— А ты, Мария, твой сын все еще играет в футбол?

Пожилая женщина натянуто улыбнулась.

— Да, Мисс Амара.

Жесткость её улыбки заставила ее немного пошатнуться. Амара обняла Лулу крепче и сглотнула.

— Предоставьте нам комнату, пожалуйста.

Женский голос из двери заставил Амару повернуться, чтобы посмотреть на Кьяру Манчини, жену Лео Манчини.

Хотя Амара никогда с ней не общалась, женщина ей нисколько не нравилась. Кьяра была необычайно красивой, возможно, одна из самых красивых женщин, которых когда-либо видела Амара, но ее душа была гнилой. По слухам, она была замужем за Лео, который был намного старше нее, и насиловал ее в браке. Амара проявляла сочувствие к женщине, пока не услышала о ее пристрастии к мужчинам младше неё. Тристан, был её первым внебрачным романом, тоже не произвёл на неё любви.

Амара не знала, приходила ли она когда-нибудь к Данте, но она выпрямила позвоночник, когда комната опустела.

Одетая в потрясающее серебряное платье, Кьяра вошла с вежливой улыбкой на губах.

— Не думаю, что нас представляли друг другу. Я Кьяра.

На секунду Амара почувствовала себя уязвимой, будто она там, где ей быть не положено. Но затем она вспомнила мужчину, который прошел с ней через ад, человека, с которым она собиралась провести остаток своей жизни, и поняла, что общение с такими людьми, как Кьяра, будет сопровождаться их открытостью.

— Доктор Амара, — вежливо представилась она тем же уверенным тоном, что и со своими клиентами.

Взгляд Кьяры метнулся к шраму на ее шее, который она больше не скрывала, прежде чем посмотрела на Амару. Это был один из редких случаев, когда Амара поблагодарила её за то, что она выше ростом чем та, что пониже.

— Ну, — начала другая женщина, глядя на спящую кошку у неё на руках, слегка наморщив нос. — Ты девушка Данте?

Амара холодно посмотрела на женщину.

— Прости, а ты кто?

— Я родственница Данте, — ответила Кьяра невинными глазами. — Он находится под таким давлением. Быть лидером непросто, а он еще так молод. Я просто забочусь о нем.

— Я ценю это, — сказала ей Амара своим мягким голосом, который она все еще ненавидела в некоторых случаях, подобных этому.

Такие люди, как Кьяра, услышав ее голос и сразу сочли бы ее слабой. Мягкая не равнялась сильной в их лексиконе. Мягкая — значит податливая, доверчивая, ранимая. Морана, вероятно, была сильна в ее глазах, с ее наплевательским отношением и стальным хребтом в глазах. Амара, с ее платьем в цветочек, пушистой кошкой, мягким голосом и шрамами, была мимолетной фантазией, бедной маленькой и невинной, легкой мишенью.

Может, ее голос и манера поведения были чем-то хорошим. Это позволяло им недооценивать ее.

Сохраняя нарочито приятное выражение лица, Амара поблагодарила ее.

— Очень мило с твоей стороны заботиться о нем.

Кьяра попалась на крючок.

— Кто-то же должен. Надеюсь, он скоро женится на одной из своих коллег.

— Коллег? — спросила Амара с легким любопытством, покачивая Лулу на руках.

— Ох, женщины, которых он оценивал годами, — услужливо сказала Кьяра. — Все девушки из известных семей с хорошими связями. Ему нужен кто-то, кто увеличит его силу.

Амара почувствовала, как ее губы приподнялись от не столь тонкой атаки на саму себя. Неделю назад Амара могла даже согласиться с Кьярой, возможно, почувствовала бы сомнения в ее пригодности. Но женщина, которую связали в своем кошмаре, вырвалась из своих веревок, сбежала от них и застрелила мужчину, чтобы защитить отца своего ребенка. Эта Амара проснулась в своем кошмаре и вышла не невредимой, но более сильной. Эта Амара не позволила раскопкам добраться до нее просто потому, что, если бы Данте хотел жениться на одной из более подходящих девушек, он бы это сделал. Он этого не сделал. Он отдал ей свою корону.

Прежде чем Амара успела ответить, она услышала голос Мораны.

— О, смотри, Тристан, это твоя бывшая ящерица, — воскликнула Морана из-за двери, закатывая глаза за очками.

Она была в таком контрасте с Кьярой, в черных джинсах и синей футболке с надписью «Nerd Life = Thug Life». Амара почувствовала, как ее губы дернулись от этой цитаты и от того, как Морана открыто посмотрела на Кьяру, которая подошла и встала рядом с Амарой в явной демонстрации поддержки.

Губы Тристана тоже дрогнули.

Проклятие, Морана была хороша для него.

Кьяра впилась в них взглядом, а затем подошла к окну, оставив их одних.

— Это Лулу? — прошептала Морана, с благоговением глядя на спящую кошку.

Амара кивнула.

— Хочешь подержать ее? Она очень дружелюбная.

— О, я могу? — Морана улыбнулась ей, медленно обняв мягкое тело Лулу.

Кошка проснулась в передаче, повернувшись, чтобы посмотреть на Амару.

— Все в порядке, малышка, — уговаривала ее Амара, потирая между глаз. — Она моя подруга. Ты любишь новых людей, помнишь?

Лулу мяукнула и повернулась, чтобы посмотреть на Морану.

— Она такая мягкая, — изумленно произнесла Морана.

Тристан подошел к ней и встал позади нее, и Лулу, маленькая искательница внимания, которой она была, попыталась перелезть через плечо Мораны, чтобы обнюхать его. Морана изо всех сил пыталась сдержать ее.

— Предательница, я знаю, что он хорошо пахнет, но останься со мной на секунду!

Лулу потянулась к Тристану. Тристан уставился на кошку, прежде чем покачать головой и сделать шаг назад.

— Убери от меня это, пожалуйста.

Амара почувствовала, как Данте вошел в комнату, ее глаза сразу же нашли его, и улыбнулась, когда он подошел к ним. Он подхватил Лулу на руки и повернулся к Тристану.

— Это гребаная кошка, чувак, — сказал он другому мужчине, потирая Лулу за ухо так, что Амара, естественно, задалась вопросом, были ли у него когда-нибудь домашние животные. — Она очень милая малышка.

— А мы можем взять себе такую же, пещерный человек? — моргнула Морана и взяла его за руку.

— Мы приютим бездомного.

Тристан вздохнул, бросив сердитый взгляд на Амару, и она расхохоталась.

Это было приятно. Жизнь казалась прекрасной.

 

***

 

Ужин прошел так хорошо, как только можно было надеяться, подумала она. Кьяра в значительной степени одарила себя взглядом, а ее муж, Лео, смотрел вдаль, явно чем-то отвлеченный. Другая пара их возраста — она не знала их имен, вежливо улыбнулась, в то время как их трое детей были тихими, но украдкой смотрели на нее и Лулу, дремавшую у основания статуи сидящего мужчины. Данте занял место во главе стола — там, где когда-то сидел его отец, — и усадил ее слева от него. Тристан занял место справа, напротив Амары, рядом с ним сидела Морана. Это было стратегическое, безмолвное сообщение всем, кто наблюдал, что именно так он катит мяч.

Амара долго наслаждалась ужином и наблюдала, как ее мужчина тихо разговаривает с Тристаном или поворачивается, чтобы задать вопрос одному из детей. Между тем, он просто коснулся ее ступни своим ботинком, придав ей немного больше той привязанности, которую она от него жаждала. С его щетиной, которая затемняла его челюсть, контрастируя с его безупречно одетым телом, Данте Марони был воплощением мужской красоты и примитивной задиры, с темным взглядом, который ничего не упускал, и легкой улыбкой, которая все скрывала. Он был противоречиями и балансами, дополняющими друг друга в одном образце; медленный, обманчивый, необнаруживаемый яд для всех, кроме близких его сердцу людей. Небольшие дозы его за эти годы сделали ее сильнее, стойкой к выживанию.

Теперь, стоя в своем кабинете, в том же кабинете, где Лоренцо Марони изменил ее жизнь, Амара наблюдала, как король подземного мира сидит на своем троне со стаканом виски в руке, наблюдая за разговорами двух других людей, которым он доверял.

— Парень из аэропорта дал мне адрес, — сказала Морана, потягивая виски из своего стакана, сидя на диване, скрестив ноги, глядя на Данте. — Но когда мы приехали, дом был пуст. И буквально вчера я получила предупреждение, что он сгорел. Они сказали, что проводка неисправна.



  

© helpiks.su При использовании или копировании материалов прямая ссылка на сайт обязательна.