Книга lll Отражения

Книга lll "Отражения"

Автор: Limonova (аки Citron-eL)
Название: Книга 3-я "Отражения"
Рейтинг: R (не рекомендуется лицам до 16)
Жанр: DRAMA, ROMANCE, HUMOUR с периодическим action =)
Размер: Макси
Статус: в процессе
ПЕЙРИНГ: за спойлерами к автору.
Бета: Матрена Филипповна, SilverStar

Оглавление:

"Звезды" - семь небольших историй, предваряющих события "Отражений"

Часть 1. Созвездия.
Том и Люси
Голденстар (Нора)
Эллен (Нэлл)
Запертые комнаты
Запретные темы

Часть 2. Оковы и крылья.
Весна
Лето
Осень
Зима

Часть 3.Fleur rebelle.
Сhild of promise

Часть 1. Созвездия.

Том и Люси.

1.1

Комната очень мала, этаж – полуподвальный. Окна всегда в дорожной пыли и почти не пропускают свет. За ними мельтешат грязные штиблеты и сапоги прохожих. С улицы доносятся обрывки разговоров, грохот колес, стук лошадиных копыт. В углу комнаты Люси сидит на продавленной тахте, подобрав под себя ноги, и вяжет. Клубок малиновой шерсти на её коленях – самое яркое и красочное, что есть в комнате. Люси спокойно переносит шум. С детства привыкла к злобному, грубоватому «голосу» Нью-Йорка. Иногда от шума побаливает голова, но Люси научилась не замечать боль.

Том к городу пока не привык. Звуки улицы раздражают его, как молоточки, без конца бьющие по голове. Особенно ругань. За окном гнев извозчика сливается с напором уличного торговца и переходит в энергичный, перемежаемый бранью, речитатив. В Нью-Йорке вечно куда-то торопятся – там возводят мост, здесь спешат к отплытию парома. Зараженный чужой злостью, Том сам еле удерживается, чтобы не выругаться. Вот уже несколько часов он безуспешно пытается починить стоящую посреди комнатушки печь. Вспотел от натуги. Светлые волосы, лицо и руки почернели от сажи.

– Рухлядь, – заключает Том и с досады пинает чугунную стенку печи.

От легкого толчка в стенке образовывается дыра. Том усаживается на тахту, принимая позу отчаявшегося бедняка: спина сгорблена, лицо – в ладонях. Люси тихо смеется и гладит его по плечу.

– Ты в меблирашке первый раз, что ли? Эта еще ничего. Крыс нет, удобства рядом.

Том размазывает сажу по лицу.

– А печь? Как без неё?

– До зимы еще далеко.

Люси откладывает вязание, встает с тахты под жалобный стон пружин и выходит. Вскоре она возвращается с кувшином и полотенцем, смачивает губку в воде над блюдцем, вновь усаживается рядом с Томом. Одну за другой она опускает с его плеч подтяжки, помогает стянуть рубаху через голову, нежно водит по коже влажной и прохладной губкой. Том привлекает Люси к себе, забывая о молоточках и надвигающейся зиме. Пружины в тахте стонут. Клубок малиновой шерсти разматывается, скатавшись на пол. Люси шепчет виновато, с затаенным испугом:

– Пока не надо бы...

Том, глубоко вздохнув, прижимается щекой к её округлившемуся животу. Он не уходит, чтобы пропустить стаканчик, как мужчины, которых Люси знает. Он родом откуда-то из Айовы. Местный Шейлок дерет с него втридорога за паршивую комнату со сломанной печью. Соседи охотно пускают к себе, чтобы он мог приготовить на их печи горячий ужин для своей беременной жены.

1.2

Том и Люси редко видят свои имена на афишах, их удел – характерные роли.

В театральных кругах Том приобрел некоторую известность. Пьяниц, распутников и ханжей в рясах он изображает так, что зрители животы надрывают. Глубиной проникновения в характер игра Тома не отличается, так что приглашают его в основном в комедии и фарсы. Приглашают с опаской, потому что карикатуры на духовенство у Тома выходят уж очень злые. Весь спектакль мог провалиться из-за возмущения религиозной публики. Том не любит рассказывать, что он сын священника. С отцом он в ссоре.

Люси с юных лет выступала в роли хорошенькой прислужницы. По словам знатоков, талант у неё есть, но энергии не хватает. Например, для того, чтобы найти богатого покровителя, участвовать в интригах и напропалую льстить антрепренеру. Товарки её не любят. Сплетничают о том, что она подрабатывала горничной и спала с хозяином. Люси нет дела до сплетен. Жизненный опыт – её козырь. Служанки ей удаются, без работы она не сидит, Золушкой себя больше не воображает. В юности было дело, теперь нет.

На сцене Том играл беспутного монаха, а Люси – веселую прачку в дешевом фарсе. За кулисами между ними завязался серьезный роман. Поженившись, они жили в нескончаемой бытовой драме. Жили счастливо, преодолевали испытания в согласии. Денег едва хватало на жизнь, но молодая, горячая любовь все лишения искупала.

По крайней мере, до первой зимы.

Молодые супруги возненавидели съемную комнату, в которой совсем недавно блаженствовали. Этот омерзительно убогий, тёмный закуток, очевидно, не подходил для их драгоценной крошки. До того она была прелестной в младенчестве, что родители верили, как в шекспировские времена, будто звезда плясала на небе в день её рождения. Элеонора, имя в самый раз для королевы, была рождена, чтобы купаться в солнечном свете и спать в хрустальной колыбельке на розовых лепестках под пение херувимов. Суровых бытовых условий её хрупкая красота не переносила. От холода, сырости и сквозняков малышка заболевала и с каждым новым недомоганием все больше бледнела и чахла. Бедность, будто клещ, вытягивала из неё здоровье и красоту. В зимнюю пору она болела особенно тяжело, и родители выбивались из сил, чтобы её вылечить. Все радости молодой жизни омрачились сомнением, дотянет ли их ребенок до конца зимы.

1.3.

Том уже не тот провинциальный юноша, которого запросто можно надуть. Он отрастил усы и бороду для солидности, торгуется яростно, экономит каждый цент. Когда он возвращается домой, от него несет потом и несвежей рыбой. Работа в порту приносит больше денег, чем второсортная роль в дешевом фарсе. Бережно, словно драгоценность, Том передает жене хрустящий бумажный сверток, выданный аптекарем. Люси хочет обнять мужа, но тот отстранятся, отводит глаза, жестом дает понять, что одежда грязная и запах ужасен. Должно быть, он так устал, что нет сил говорить. Ему не до нежностей.

– На столе для тебя письмо.

Люси разводит порошок с водой в щербатой чашке, прикусывает губу, глотает слезы. Глупо думать о том, что Том охладел к ней после того, как она остригла и продала свои длинные каштановые волосы. Глупо, но Люси продолжает себя убеждать. Том просто устал. Устал, вот и всё. Из кроватки доносится тихий детский кашель. Слезы бегут по лицу Люси ручьем. Вода выплескивается за края чашки. Люси опускается на пол, сдерживая рыдания. Вечерний Нью-Йорк вопит, мимо окон проносится пожарная сирена, бегут люди, с потолка осыпается штукатурка. На затылок Люси ложится горячая ладонь Тома и ласково ерошит короткие волосы.

Люси, всхлипнув разок, успокаивается.

– Где-то рядом горит?

– Если так, согреемся, – ухмыльнувшись, отвечает Том.

Малышка безропотно глотает лекарство и опять засыпает тяжелым, беспробудным сном. При одном взгляде на неё Люси не может сдержать слез, которых не видит Том. Свечей они не зажигают. Тепло и свет сосредоточены в углу, где стоит небольшая, угрожающе раскаленная докрасна печь-колонна. Том и Люси усаживаются на скамью возле неё, чтобы разделить нехитрый ужин: черствый хлеб с тонкими до прозрачности ломтиками ветчины. Том проглядывает письмо в слабом свете огня и комкает.

– Предлагают мне дом за бесценок, – ворчит он.

– Спекулянты, – понимающе кивает Люси, однако не дает мужу зашвырнуть письмо в огонь, расправляет и читает его внимательно.

– Печь за бесценок я уже приобрел. Всем хороша, только ни черта не греет. А я еще был таким дураком, что...

– Том, послушай, – возбужденно перебивает Люси, – здесь сказано, что тебя приглашают вступить в клуб. Денег не надо. Это для людей искусства. Как в Гринвиче! Там снимал дом один художник, к нему приезжали коллеги, потом студенты. Сейчас это место называют художественной колонией Кос Коб. Здесь сказано, что основатель клуба "Созвездия" создает нечто подобное в Нью-Йорке. Том, это может быть ответ на наши молитвы!

– Или афера все же, – кисло отвечает Том, – ведь я лично не молился.

– А я молилась, – Люси обнимает мужа. – Бумага хорошая, дорогая, и написано очень складно... Пожалуйста, пойдем? Хотя бы посмотрим на этот дом.

– Очень убедительно, дорогая. Продолжай, – спустя некоторое время Том улыбается и шепчет, прижимаясь к жене. – Если ты так хочешь этого, что тебя даже запах тухлой трески не смущает, давай... рассмотрим этот дом со всех сторон.

1.4.

Наутро становится ясно, что лекарство, доставшееся так дорого, малышке не помогает. Врачу нечем утешить родителей. Затяжная ангина привела к осложнениям. Дело не в лекарстве. В доме холодно и сыро. Девочка долго не протянет в таких условиях. Врач уже не раз на это намекал. На сей раз говорит прямо, сурово, без всяких «возможно». Девочке будет лучше в госпитале. Пока родители не подыщут приличное жилье, она останется на попечении приюта для детей из бедных семей.

Том и Люси так потрясены, что о приглашении в клуб "Созвездия" вспоминают не сразу. Скорее от отчаяния и беспомощности, чем по каким-то иным соображениям, они приходят по указанному в приглашении адресу. Том и Люси не верят своей удаче, видя, что дом не просто настоящий, а в точности соответствует описанию. Рукой подать до Бродвея, новая застройка, современные удобства, окна с видом на парк.

Супругов встречает азиат с непроницаемым лицом в превосходно скроенном костюме. По сравнению с ним, Том и Люси одеты, как бродяги. Его зовут Боб. Он представляет интересы хозяина. Этими сведениями Боб и ограничивается, говоря о себе, и переходит к описанию сказочной жизни в пансионе Созвездия, которая их ждет. Том нервно смеется. Странное приглашение прежде казалось аферой, а теперь к тому же напоминает фарс.

– Двухразовое питание, жилье со всеми удобствами – за счет хозяина? Серьезно, Боб? В чем подвох? Лучше скажи сразу. По профессии я актер, но вырос на Среднем Западе. Если дашь моей жене надежду, а потом отнимешь, я тебя собственноручно у дороги закопаю. По шею. А на ней повешу табличку «Проходимец». Сам видишь, Боб, времена у нас тяжелые. Как у вас в Поднебесной говорят, не дразни голодного рыбой.

Боб вкрадчиво улыбается. Он родился и вырос в Нью-Йорке. Конечно, есть определенные условия. Как не быть? Если Джон Рокфеллер пожелает отдать свои миллиарды, чтобы снять комнаты в пансионе, то услышит знакомую фразу: «Только для членов клуба». Обязательное условие для вступления в клуб Созвездия – служение искусству. Бездельникам здесь не рады. Придется работать на совесть. Придется отдать своего ребенка. Да-да, как в сказке. Только не злому колдуну за оказанную услугу, а в обучение своему ремеслу. Придется уживаться с соседями и платить членские взносы. Три процента от годового дохода. Ах, да. Еще придется отдать домовладельцу свою шляпу. С членскими взносами – это как получится, а вот со шляпой условие твердое. Тому придется съесть её без перца и соли, если он нарушит хоть одно из правил проживания в пансионе Созвездия. Так в договоре аренды и написано. Ознакомьтесь.

– Придется поверить, что вы не сумасшедший, – бормочет Том, читая договор. – Не носить шляпы в пансионе? Не приводить людей в шляпах в пансион? Что не так со шляпами, Боб? Этот ваш мистер Форсайт, он – шляпоненавистник? Шляпофоб?

Боб пожимает плечами, мол, какой с меня спрос. Том торопливо дочитывает, вероятно, не совсем законный и определенно попахивающий безумием договор аренды. Он готов съесть свое единственное кепи и закусить ботинками, лишь бы сегодня же заселиться в пансион. Боб предлагает им выбрать комнаты. Том и Люси следуют за ним, обмениваясь красноречивыми взглядами. Какие высокие потолки! Украшены, как в церкви, черт побери. Везде лежат ковровые дорожки. А что за звук? Светильники! Шипит газ. Таинственный зеленоватый свет разливается в глубине холла . Бархатные портьеры, новая мебель, мраморный пол, бронза, всё, черт побери, отполировано, еще пахнет смолой. Том и Люси, держась за руки, впервые в жизни поднимаются на лифте.

1.5

Их жизнь переворачивается. Вместо грязной мостовой, за окнами небесная ширь и сияющий белизной парк. Нью-Йорк лежит у их ног. Однотипные помещения, в которые заводит их Боб, пока что пусты. Тому и Люси они кажутся чересчур огромными. Гораздо привычнее и уютнее выглядит чердачный этаж. Полукруглая общая комната залита светом из широких окон. Одна дверь ведет на кухню, другая – в спальню, где установлен витраж. Зеленый, цвета надежды.

– Ну всё, Боб, мы здесь останемся. Пробуй теперь выгнать.

Вдруг Тому становится не до шуток. Непроницаемый Боб медлит с ответом. Колеблется. В один ужасный миг Том теряет почву под ногами. Какой же он дурак! Покровители искусства не делают таких дорогих подарков всем подряд. Очевидно, его пригласили по ошибке. Перепутали с кем-то известным.

"Люси. Бедная девочка. Зачем ты связала свою жизнь с неудачником из провинции? Что теперь будет с нашей крошкой? "

Боб привлекает к себе внимание кашлем.

– Вы уверены, что эти комнаты вам подходят? Внизу гораздо просторнее.

Том и Люси уверены, что это комнаты их мечты.

– Мистер Форсайт намеревался оставить чердак для себя. Нет-нет, живите, раз вам так нравится. Хозяин в городе не бывает. Потому и не хотел занимать много места.

Том и Люси уверены, что хотят какие угодно комнаты, только не эти. Боб смотрит на них снисходительно, как учитель воскресной школы на слишком старательных учеников.

– Дом построен для вас. Можете спросить мистера Джонсона, архитектора. Он живет двумя этажами ниже. Мебель привезут завтра. Ключи... Впрочем, это после. Прочтите договор еще раз. Я вас ненадолго оставлю.

Том и Люси стоят у зеленого окошка, обнявшись, и пытаются найти между строк договора намек на обман. Люси взволнована и напугана. Кто-то дарит им дом! И как раз тогда, когда они так нуждаются в достойном приюте? Это слишком хорошо, чтобы быть правдой, и подозрительно до жути. Том пытается сосредоточиться на главном, но ему не дают покоя дурацкие шляпы. Множество нелепых и загадочных пунктов в договоре выглядят неуместно. Словно кучка арлекинов насмешничает и кривляется посреди зала суда, где вот-вот должна решиться судьба нескольких человек.

– Том, посмотри, – пальчик Люси указывает на пункты, касающиеся членов семьи Нанимателя. – В пансионе могут проживать только супруги, получившие брачное свидетельство и родительское благословение. Это ведь когда родители дают согласие на брак? Мы от своих не получили. Как же быть, Том?

Том глазам своим не верит.

– А как они узнают? Твоего папаши давно след простыл.

– А если они напишут твоему?

Том сомневается, но всего секунду, а потом крепко сжимает плечо Люси.

– Я сам ему напишу. Благословение! Подумать только, в наше время... Старику понравится. Ну что ты, Лу. Для тебя и малышки я готов... я буду в ногах у него валяться и волосы на себе рвать. Не плачь. Дай сюда эту клятую бумажку.

Том полон решимости. К черту шляпы. Что там еще? Работать в театре? Этого Том и хотел, когда в семнадцать лет сбежал из дома. Ладить с соседями? Без проблем. Обучить дочь актерскому ремеслу? Его и просить не надо. Крошка Нора, несомненно, была рождена, чтобы служить искусству и достичь на этом поприще больших высот.

Согласно договору, который подписал её отец, каждая зима, прожитая под крышей пансиона, увеличивала срок её службы еще на один год.

12 3 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒