ЛЕКЦИИ ПО ЭСТЕТИКЕ

Г.В.Ф. Г е г е ль

ЛЕКЦИИ ПО ЭСТЕТИКЕ

(Прочитаны в 1817, 1819 гг. и в 1820—1821 гг.)

<...> Искусство происходит из самой абсолютной идеи и его це-

лью является чувственное изображение абсолютного.

Если мы хотим пояснить, что такое абсолютная идея, то мы долж-

ны сказать, что она есть дух, и притом не в его конечности, а всеоб-

щий, бесконечный, абсолютный дух... Природа не противостоит абсо-

лютному духу, она обязана духу. Природа заключает в себе абсолют-

ную идею, но она есть идея в форме положенного абсолютным духом

инобытия духа; поэтому мы и называем ее сотворенной.

<...> Содержанием искусства является идея, а его формой — чув-

ственное, образное воплощение.

Идея как художественно прекрасное не является идеей как тако-

вой, абсолютной идеей, как ее понимает метафизическая логика, а

идеей, перешедшей к развертыванию в действительности и вступив-

шей с ней в непосредственное единство. ...Идея как художественно

прекрасное есть идея с тем специфическим свойством, что она являет-

ся индивидуальной действительностью... Идея как действительность,

получившая соответствующую своему понятию форму, есть идеал.

Идея есть не что иное, как понятие, реальность понятия и единство

их обоих. Понятие как таковое еще не является идеей; лишь понятие,

присутствующее в своей реальности, есть идея.

<...> Прекрасное следует определить как чувственное явление,

чувственную видимость идеи. Прекрасный предмет обнаруживает в

своем существовании реализацию своего понятия и показывает в нем

самом субъективное единство и жизненность. В прекрасном объекте

должны проявляться как его понятие, цель и душа, так и его внешняя

определенность и реальность.

<...> Первой формой существования красоты является прекрас-

ное в природе. Животная жизнь, представляя собой вершину красоты

в природе, уже выражает одушевляющее начало, однако любая жи-

вотная жизнь все же ограниченна. Животное обладает лишь смутной

видимостью души. Душа предстает в образе животного помутненной.

Таков первый недостаток даже высших форм красоты в природе, и из

этого недостатка вытекает необходимость идеала как прекрасного в

искусстве.

<...> Дух получает удовлетворительное чувственное воплощение

только в теле. В классической форме искусства человеческое тело

рассматривается как внешнее бытие и естественный образ духа. Дух

определен здесь как частный, как человеческий, а не абсолютный и

вечный дух, ибо последний способен проявлять себя только в духов-

ной стихии...

<...> На романтической стадии предмет искусства составляет сво-

бодная конкретная духовность... Внутренний мир составляет содержа-

ние романтического искусства. Но и эта форма нувдается во внешних

средствах для своего выражения.

Архитектура в состоянии лишь намекать на внутреннюю жизнь. В

скульптуре духовная жизнь вселяется в чувственный облик. Поэзия

подчиняет духу чувственный элемент. Все это лишь всеобщие формы

развивающейся идеи прекрасного.

<...> В каком именно органе проявляется вся душа как душа, то

сразу ответим: в глазах. Душа концентрируется в глазах и не только

видит посредством их, но и видима в них. Подобно тому как на поверх-

ности человеческого тела, в противоположность телу животного, вез-

де обнаруживается пульсирующее сердце, так и об искусстве можно

утверждать, что оно выявляет дух и превращает любой образ во всех

точках его видимой поверхности в глаз, образующий вместилище

души. Оно превращает в глаз не только телесную форму, выражение

лица, жесты и манеру держаться, но точно также поступки и события,

модуляции голоса, речи и звуки на всем их протяжении и при всех ус-

ловиях их проявления, и в этом глазе познается свободная душа в ее

внутренней бесконечности.

a) Так как в художественном произведении не должно быть ничего

не проникнутого душою, возникает вопрос, какова та душа, глазами

которой должны стать все точки явления, точнее говоря, какого рода

та душа, которая по своей природе оказывается способной достигнуть

своего полного проявления в искусстве. <...>

<...> Душа природных предметов конечна и преходяща для самой

себя, и ее следует называть скорее специфицированной природой, чем

душой. <...>

<...>

Только одушевление и жизнь духа представляет собой свободную

бесконечность, которая в своем реальном существовании остается

для самой себя чем-то внутренним и в своем проявлении возвращает-

ся к самой себе и находится у себя. Поэтому лишь духу дано наложить

на свою внешность печать собственной бесконечности и свободного

возвращения к себе, хотя посредством этой внешности он и вступает в

царство ограничений. Однако дух свободен и бесконечен только бла-

годаря тому, что он действительно постигает свою всеобщность и воз-

вышает до нее те цели, которые он полагает внутри себя. Если же он

не постиг этой свободы, то согласно своему собственному понятию он

свободен существовать лишь как ограниченное содержание, захирев-

ший характер, искалеченная и плоская душа.

При таком ничтожном в себе содержании само бесконечное про-

явление духа по-прежнему остается формальным, так как мы получа-

ем тогда лишь абстрактную форму самосознательной духовности, со-

держание которой противоречит бесконечности свободного духа.

Лишь благодаря подлинному и в себе субстанциальному1 содержанию

ограниченное, изменчивое бытие получает самостоятельность и суб-

станциальность. <...>

b) Возвращая к гармонии со своим истинным понятием все то, что

в прочих формах существования было искажено случайными и внеш-

ними особенностями, искусство освобождает явление от не соответ-

ствующих этому истинному понятию черт и создает идеал лишь по-

средством такого очищения. Можно назвать это лестью искусства,

подобно тому как говорят о портретистах, что они льстят своему ори-

гиналу. Но даже портретист, который меньше всего имеет дело с худо-

1 «Субстанциальное» в системе гегелевских понятий противостоит «субъективно-

му» как случайному, не всеобщему.

жественным идеалом, должен льстить в этом смысле, то есть должен

отбросить все внешние подробности в фигуре и выражении, в форме,

цвете и чертах, устранить исключительно природную сторону нашего

несовершенного существования — полоски, поры, царапины, пят-

нышки на коже и т. п. и должен постичь и передать рисуемую им нату-

ру в ее всеобщем характере, в ее пребывающем духовном своеобра-

зии. Одно дело передать лицо спокойно сидящего перед портретистом

человека в тех поверхностных и внешних чертах, которые представля-

ются именно в данный момент, и совершенно другое дело изобразить

его истинные черты, выражающие саму душу данного человека.

Ибо для идеала требуется, чтобы внешняя форма сама по себе со-

ответствовала душе. Например, вошедшие в последнее время в моду

так называемые живые картины целесообразно и удовлетворительно

подражают знаменитым шедеврам искусства, правильно отображают

второстепенные детали, драпировку и т. д., но для духовного выраже-

ния фигур они довольно часто пользуются обыденными лицами, и это

портит действие этих картин. Напротив, у рафаэлевских мадонн фор-

мы лица, щек, глаз, носа, рта, взятые как формы вообще, уже соответ-

ствуют блаженной, радостной и вместе с тем благоговейной и смирен-

ной материнской любви. Можно было бы сказать, что все матери спо-

собны к такому чувству, однако не всякая форма женского лица спо-

собна полностью выразить такую глубину души.

с) В этом сведении внешнего существования к духовному, когда

внешнее явление в качестве соразмерного духу становится его раскры-

тием, и состоит природа идеала в искусстве. Это сведение к внутренне-

му началу не доходит до всеобщего в абстрактной форме, не достигает

своей крайней точки — мысли, а останавливается на полпути, ограни-

чиваясь полным совпадением внутреннего и внешнего элемента.

Идеал представляет собой отобранную из массы единичностей и

случайностей действительность, поскольку внутреннее начало прояв-

ляется в этом внешнем существовании как живая индивидуаль-

ность. Ибо индивидуальная субъективность, носящая внутри себя

субстанциальное содержание и заставляющая его внешне проявлять-

ся в ней самой, занимает срединное положение. Субстанциальное со-

держание еще не может выступить здесь абстрактно в его всеобщно-

сти, само по себе, а остается замкнутым в индивидуальности и пред-

ставляется сплетенным с определенным существованием, которое, со

своей стороны, освобожденное от конечной обусловленности, слива-

ется в свободной гармонии с внутренней жизнью души.

Шиллер в стихотворении «Идеал и жизнь» говорит о «красоте

безмолвного царства теней», противопоставляемого им действитель-

ности с ее страданиями и борьбой. Такое царство теней представляет

с о б о й идеал. Духи, проявляющиеся в нем, умерли для непосредствен-

ного бытия, отрешились от скудных условий природного существова-

ния, освободились от уз, налагаемых зависимостью от внешних влия-

ний и всех тех извращений и искажений, которые связаны с конечным

характером явлений. Правда, идеал вступает в сферу чувственности и

ее природных форм, но он одновременно возвращается к себе, вклю-

чая в себя также и внешнюю стихию. Ибо все то, в чем внешнее явле-

ние нуждается для своего существования, возвращается искусством в

ту сферу, где внешний элемент может стать выражением духовной

свободы.

Лишь благодаря этому идеал смыкается во внешней стихии с са-

мим собою, свободно покоится в себе в чувственном блаженстве, ра-

дости и наслаждении собой. Музыка этого блаженства звучит на про-

тяжении всего явления идеала, ибо, как бы далеко ни простирался

внешний образ, душа идеала никогда не теряет в нем самой себя. Бла-

годаря этому идеал истинно прекрасен, так как прекрасное существу-

ет лишь как целостное и субъективное единство; субъект идеала дол-

жен преодолеть разорванность, свойственную другим индивидуально-

стям, их целям и стремлениям и предстать возвратившимся к самому

себе, достигшим высшей целостности и самостоятельности.

<...>__