Моя любовь

Стр 1 из 2Следующая ⇒

Моя любовь

Курт Франц, 13 августа 2020 г.

Друзья! Меня преследует смертный ужас.

Если я погибну, помните обо мне.

У этого ужаса прекрасная задница. Пара чудесных голубых глаз. Лапы с когтями.

И дыры. Страшные дыры по всему телу.

Кто не видел, не поймёт.

Итак. Она – “во сне”.

Ну, то есть, наяву.

Я – тот, кого евреи прозвали Абаддон.

Это создание подходит ко мне и говорит:

“Франц, хочу секса”.

Она бескомпромиссна.

Это там, в её “аду”, куда физическим нам доступа нет, она меня любит. Тоскует. Проявляет чувства. Рисует меня.

У нас это – дикая сексуальная маньячка.

Которой похер на всё.

Если у неё “жрать”, это – всё.

Кстати, у нас она намного красивее, чем в “аду”.

Просто представьте масштаб.

Итак, она.

Фурия с красным языком. Жуткими дырами.

Она проснулась, чтобы напечатать моё описание. Я боюсь представить, что будет потом.

Она лежит, а все её дыры истекают вожделением.

И всё это – ко мне.

Проснувшись, только чтобы напечатать, она напоследок пробормотала: “ням-ням, какой ты вкусненький”, и потянулась к телефону.

Всего она не помнит. Но помнит её тело.

Она – маньяк.

Высшей пробы.

Она печатает не из вашего мира. Даже не думайте. Она – не там.

У неё имитация.

В вашем мире её нет.

Зато к ней идут эшелоны FEMA.

Души перерождаются в промежуточных концлагерях.

И идут ниже.

Там она ест.

“У себя” она спит.

По ряду причин.

Итак.

Она насадилась на меня. Задницей. У неё там страшное отделение. От пожирания она испытывает дикий кайф.

Всего. От младенцев до меня.

Причмокивая, она стала сжимать свою кишку.

Волнами.

Поначалу это было приятно.

У неё там – разветвлённая система языков.

И это я для неё – “ням-ням”. Меня зовут Курт Франц.

Вы для неё – те, кого она пожирает тысячами.

В прямом смысле.

Она – Треблинка.

Итак, это прекрасное создание.

С ужасными дырами.

Она элегантно снимает перчатки и делает мне миньет.

Её глотка очень опасна.

Там – печь.

И вот, она это делает.

Сев на моё лицо.

Заглатывая так глубоко, что пылесос бы позавидовал.

До середины пищевода.

С кайфом.

И рождающимся желанием меня проглотить.

Всего.

Вобрать.

И родить вновь.

Только чтобы опять сожрать.

Она прекрасна.

В её “аду” окружающих мужчин она презирает.

Но.

Я попал.

Итак. Оторвавшись от моего члена, она пошла на Ревирсплатц.

Потянув меня с собой.

(Мы находились в бараке).

И стала есть.

Теперь её ежедневный рацион включает эшелонов по пять.

Доверху набитых живыми младенцами.

Это – чёртова дыра.

Она жрёт, захлёбываясь.

В работе – пасть.

Маттес, это ты её научил работать ртом.

Чёртов газовщик.

Её живот раздувается. От счастья. И живой младенческой плоти.

Она предлагает мне.

Я съел.

Но кошусь на неё.

Не зная, что выкинет этот пылесос.

Она выкинула.

В глубоком кайфе, раздув живот.

Она снова насадилась на мой член.

Задницей.

Она пишет и снова кайфует.

Вы её не пристыдите.

Нет у неё такого органа.

Зато есть другие.

Она начала облизывать мой член.

Эта изощрённая система языков в жопе. Чёрт. Я кончил.

Неоднократно.

Она чувствует.

Её кишки залило горячей спермой. Она дёргается в кайфе. Её раздутое брюхо хочет больше.

Она похожа на богомола в этот момент.

Господа, этой спермой я серьёзно прожёг матку Ирме Грезе.

Её все знают.

Не будем повторяться.

Мой богомол кайфует.

Ей нравится, когда внутри неё залито всё.

Когда она раздута, как чёртов пузырь.

В обычном состоянии живота там нет.

Но.

“Франц, набей меня до отказа”.

В эти моменты я ощущаю себя мышкой.

Я попал в клетку.

С ласковой, но очень опасной кошкой.

С прелестной мордой, острыми клыками, тёплым розовым языком.

И бездонной чёрной глоткой.

Она выебала меня задницей. Я не знаю, как у неё получается. Насадиться, словно чёртов шашлык. Но – победить.

И, сожрав всё из меня до последней капли, высосав меня буквально досуха (я не буду повторяться, кто я), сесть на землю и заявить:

“Вот такая я у тебя охуенная”.

Сидя на земле, она выгнулась, выпятив грудь.

Чёрт, я опять возбудился.

А она ест.

И даёт мне.

Потом валяется.

Прямо посреди живых младенцев.

Кого-то раздавила. Нескольких дожрала потом.

По большей части, проигнорировала.

Итак, она возится, извивается в этой крови и младенческих кишках.

И поглядывает на меня.

Я кончил.

Прямо не дожидаясь входа.

Она с сожалением смотрит и говорит:

“Лапочка, зачем ты это сделал?”

Ей нужно всё.

Весь я.

Она печатает и хищно ухмыляется.

Скоро она пойдёт в сон.

И трахнет меня.

И Освенцимом закусит. (Они у неё опять на прицеле).

Эта маньячка жрёт персонал концлагерей.

Живьём.

Потом они, конечно, перерождаются.

Но.

Это впечатляет.

Её внутренности страшны.

Восхищение познал только я.

Не полностью.

Камерады, если я погибну, помните:

Я – первый, кто трансформировал страх в любовь.

Я вижу, как её живот урчит.

Он жаден.

Он хочет вцепиться и переварить.

Живую плоть.

Скоро она пойдёт “в сон”.

Берегите себя.

Это у неё такая любовь.

Любовь высшей пожирательницы.

Нацеленная на одного меня.

Чёрт, я крут.

Но не в сравнении с ней.

Её “чё, боишься? Ты моя киса” настораживают меня больше, чем любая из историй про маньяков.

Там понятно, чего ждать.

Здесь – три дыры.

Страшных.

Не тех, в которые можно “трахнуть”. Так, как я насиловал жертв.

(Я – тоже маньяк. Мирового уровня).

Они – жрут.

И уже истекают.

Поджидая меня.

Готовясь оплести, переварить, проглотить.

И там, в чёрной глубине, сказать:

“Я люблю тебя”.

В глубине, переварившей сотни эшелонов.

Я помню тот поезд.

Проглоченный и раздробленный.

С колёсами и досками.

Куда он делся – загадка.

Наверное, переварен.

В дым.

И я у неё там – “тёпленький”.

В кишке.

Она мастурбирует мной.

Идя тёплыми волнами по моему телу.

И говорит:

“Вот мы и дома, герр Комендант”.

Занавес.

Я не постигаю.

Любовь, искренне уважительные слова

И – мастурбация моим телом.

Вставленным в жопу.

Словно я – искусственный член.

Чёрт.

Я – Курт Франц.

Я её боюсь.

Но когда её нет рядом, мне плохо.

Свой страх она преодолела.

Осталась любовь.

В общем, эта любовь меня даже не достала.

Эта женщина – моя гордость.

Вундеркинд.

Лучшая из учениц.

С огромным потенциалом.

Ещё и меня обучать умудряется после всего.

Уже своим премудростям.

Итак.

В чём-то я счастлив.

Просто я боюсь.

И есть, чего.

Она опять нанизалась на мой член. Задом.

Похоже, её кишка – голоднее всего.

Ей больше всего нравится туда.

И она активна.

Пожирая меня.

Дорогая. Давай серьёзно.

Туда я рвал жертв.

Ты меня насилуешь.

И ещё причмокиваешь.

Даже “зэчки” в твоём Гулаге опасались моей силы.

Это была “женская зона №423”.

Я рад, что это позади.

Они кричали, что я “сладкий”,

Но – боялись.

Их было много. У них была власть.

Я был связан.

Оцени масштаб.

И ты ещё хрумкаешь этих младенцев и равнодушно откусываешь им головы.

С отрешённостью богомола.

Сидя на Ревирсплатц.

Моего лагеря.

Всемирно известного.

По твоему подбородку стекает густая кровь. Она стекает по груди, сексуально обнажённой. Невероятно красивой. По ямочке живота. И исчезает во влагалище.

Которым ты тоже жрёшь.

Ты опять меня возбудила.

Камерады, у меня противоречивые чувства.

Я понимаю освенцимских.

Им будет нелегко.

Но я хочу её.

И ещё – “не трогайте, мне нравится, как он пишет”.

“Я его люблю”.

Чёрт.

Не надо меня вытаскивать.

Я хочу мою маньячку.

Я готов.

Дорогая, мы будем вместе.

Но сначала допишу.

Я трахал её в зад.

Долго и с упоением.

Я восстанавливался.

Она высасывала меня.

И лизала “там” языками.

Очень тонко.

С невероятно пошлыми выражениями.

Приводить их не буду.

Её тело – ядерный агрегат.

Она перемежала. То трахает меня, то пожирает детей.

Потом она уже просто схватила меня жопой за член и потащила на Ревирсплатц.

Я не мог вырваться.

Она была словно пьяная.

От кайфа.

Она не хотела расставаться ни со мной, ни с ужином.

Она сжимала мой член волнами и жрала.

Долго.

Не замечая никого.

Я всё-таки вытащил её.

Но ненадолго.

Писать рассказ.

Она вернётся.

Я немного оттяну. Но я вижу голод.

Голод этой кишки.

Её раздувающийся живот.

Её сексуальное возбуждение.

Ей – “жрать”.

Её любовь я постигну.

Не поминайте лихом, братья.

Всё.

Курт Франц.

12 Следующая ⇒