БЛАГОДАРНОСТИ 1 страница

ГЛАВА 2

СИДНИ

Я действительно не ожидала, что тайное посвящение в клан ведьм начнется с чаепития.

– Вы не передадите мне виноград, дорогая?

Я быстро схватила фарфоровую тарелку с кофейного столика и передала его Мод, одной из старших ведьм в группе и хозяйке сегодняшнего вечера. Мы сидели кругом на складных стульях в ее безупречной гостиной, и моя учительница истории, мисс Тервиллигер, была рядом со мной, жевала бутерброды с огурцом. Я слишком нервничала, чтобы сказать что‑нибудь и просто пила свой чай, в то время как другие болтали на отвлеченные темы. Мод подала нам травяной чай, и мне не приходилось волноваться о нарушении нашей «кофеиновой» сделки с Адрианом. Не то что бы я возражала против такого удачного оправдания, если бы она подала черный.

Нас собралось семеро, но, не смотря на то, что они были готовы принять любое число достойных кандидатов, они были особенно рады тому факту, что семь – это простое число. Это к счастью, настаивала Мод. Прыгун иногда высовывал голову, а затем продолжал сновать туда‑сюда под мебелью. Так как ведьмы не обращали на каллистану никакого внимания, то я планировала выпустить его сегодня ночью.

Кто‑то поднял тему плюсов и минусов зимней и летней инициации, а я сама поймала себя на том, что задумалась. Я была ответственна за доставку Джилл к источнику ее кормления с сентября, а тот факт, что я здесь, в то время как они все вместе собрались и хорошо проводят время, заставлял меня чувствовать себя странно (и немного задумчиво). С болью я вдруг поняла, что не позаботилась об ужине. Зоя бы взяла на себя ответственность? Наверное, нет. Я попыталась успокоить свой материнский инстинкт, волновавшийся о том, что они все умирают от голода. Наверняка кто‑то из них способен раздобыть еду.

Мысли о нашей компании подтолкнули меня к мыслям об Адриане, что, в свою очередь, вернуло меня к чудесным воспоминаниям о времени, которое мы провели вместе сегодня днем. Даже спустя часы я до сих пор ощущала на коже его поцелуи. Я глубоко вздохнула, чтобы сосредоточиться, опасаясь, что сестра в скором времени догадается, что магия – это последнее, о чем я сейчас думаю. Вообще‑то, в последние дни все казалось последним, о чем я думаю, кроме того, как я оказалось полуголой вместе с Адрианом. Проведя целую жизнь, восхваляя себя за стоическую победу духа над телом, я была отчасти поражена, как кто‑то, настолько рассудительный как я, так быстро мог физически сдаться.

Иногда я пыталась рационализировать это как нормальную животную реакцию. Но на самом деле, мне надо было признать очевидное: мой парень, вампир или нет, чудовищно сексуален, и я не могу держать свои руки подальше от него. Я не сразу осознала, что кто‑то задал мне вопрос. С сожалением я откинула воспоминание об Адриане, расстегивающем мою рубашку, и повернулась к говорящему. Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы вспомнить ее имя. Трина, так ее звали. Ей было двадцать с чем‑то, самая молодая из присутствующих, не считая меня.

– Простите? – переспросила я.

Она улыбнулась:

– Я говорю, что ты что‑то делаешь с вампирами?

Ох, я много чего делала с одним вампиром в частности, но она, очевидно, не это имела в виду.

– Вроде того, – ответила я уклончиво.

Мисс Тервиллигер хихикнула:

– Алхимики очень старательно защищают свои секреты.

Пара других ведьм кивнули. Остальные просто смотрели с любопытством. Магический мир ведьм не пересекался с вампирским. Большинство из них, с обеих сторон, даже не знали о существовании друг друга. Узнать о мороях и стригоях было удивлением для многих здесь, что значит, алхимики хорошо справлялись со своей работой. Из того, что мне удалось узнать об этой группе ведьм, они достаточно сталкивались с мистическим и сверхъестественным, чтобы признать существование кровососущих существ и таких групп, как алхимики, поддерживающих эти знания в тайне.

Ведьмы легко признавали паранормальное. Алхимики же были менее открытыми. Группа, в которой я выросла, придерживалась мнения, что люди должны оставаться свободными от магии для сохранения святости своих душ. Раньше я тоже в это верила, а также в то, что такие создания, как вампиры, не заботятся о том, чтобы быть с нами дружелюбными. Это было еще тогда, когда я верила, что алхимики говорят мне правду. Теперь же я знала, что в нашей организации были люди, которые лгали как людям, так и мороям, которые пойдут на любые отчаянные меры, чтобы защитить свои корыстные интересы, не считаясь с тем, кого это может задеть. Теперь, когда я знаю правду, я не могу слепо подчиняться алхимикам, хотя технически я все еще на них работаю. Но я не могу сказать, что нахожусь с ними в состоянии открытой войны, как мой друг Маркус, так как некоторые из их изначальных постулатов все еще имели силу.

В действительности все сводилось к тому, что сейчас я работала на себя.

– Знаешь, с кем тебе стоит поговорить… если она будет с тобой говорить? С Инес. Она много повидала этих чудовищ, не тех, что живые. Мертвых, – это снова говорила Мод. Она узнала золотую лилию на моей щеке, которая позволяла догадаться о том, что я (для тех, кто знал, что искать) алхимик. Она была сделана вампирской кровью с использованием некоторых других ингредиентов, что позволило нам перенять некоторые исцеляющие способности и выносливость, а также не давала нам возможности обсуждать сверхъестественные дела с теми, кто не посвящен в магический мир. По крайней мере, раньше с моей татуировкой так и было.

– Кто такая Инесс? – спросила я.

И это вызвало смешки со стороны других присутствующих.

– Наверное, величайшая из нас. По крайней мере, в этой части страны, – ответила Мод.

– В этом полушарии, – настаивала мисс Тервиллигер. – Ей почти 90, она видела и делала вещи, которые большинство из нас даже представить не могут.

– Почему она не здесь? – задала я вопрос.

– Она формально не принадлежит ни к одному ковену, – пояснила другая ведьма по имени Элисон. – Уверена, что когда‑то принадлежала, но она практикует самостоятельно с тех пор как… ну, с тех пор, как я о ней знаю. Ей тяжело сейчас ходить по гостям, поэтому она в основном держится в одиночку. Живет в древнем доме в Эскондидо и редко оттуда выходит.

Мне пришел в голову Кларенс.

– Кажется, я знаю парня, с которым она бы прекрасно поладила.

– Она сражалась со многими стригоями в прошлом, – продолжала размышлять Мод, – может быть, у нее есть заклинания, которые покажутся тебе полезными. Ох, и какие же истории она рассказывает о них. Она была очень воинственной. Я помню, что она рассказывала, как один из них пытался пить ее кровь, – она вздрогнула. – Но, по всей видимости, у него не вышло, а ей удалось вывести его из строя.

Я замерла с чашкой в руке.

– Что ты имеешь в виду, говоря, что ему не удалось?

Мод пожала плечами:

– Я не помню деталей. Может быть, у нее было какое‑то защитное заклинание.

Я чувствовала, как ускоряется мое сердце, по мере того, как старое, темное воспоминание поглощало меня. В прошлом году я была захвачена стригойкой, которая пыталась пить мою кровь. Она не смогла сделать этого, якобы, потому что я была «невкусная». Причина этого до сих пор оставалась загадкой, потому что и алхимики, и морои с легкостью забыли об этом, как только появились другие неотложные дела. Но я не забыла. Это воспоминание постоянно крутилось в глубине моего сознания, этот бесконечный вопрос, что же помешало ей.

Мисс Тервиллигер, привыкшая к моим выражениям, изучала меня и догадалась, о чем я думаю.

– Если ты хочешь с ней поговорить, я организую вам встречу, – ее губы изогнулись в улыбке. – Хотя я не могу обещать, что ты узнаешь от нее что‑то полезное. Она… очень избирательна в том, что рассказывать.

Мод усмехнулась:

– Это не то слово, о котором я думаю, но твое более вежливое, – она взглянула на часы своего деда и опустила свою чашку. – Что ж, тогда начнем?

Я забыла об Инес и даже об Адриане, страх охватил меня. Меньше чем за год я так далеко ушла от доктрины алхимиков, которая раньше руководила моей жизнью. У меня больше не возникало сомнений насчет моей близости к вампирам. Мне приходилось закалять себя и помнить о том, что избегание магии – это не выход, и что она причиняет вред только тогда, когда используется во вред. Члены Стеллы, так эта группа себя называла, клялись не использовать свою магию во зло, если только речь не шла о случаях защиты себя или окружающих.

Мы провели ритуал на заднем дворе Мод – вытянутом куске земли, заполненном пальмами и подснежниками. Было около 50 градусов[1], что довольно мягко по сравнению с погодой позднего января в других частях страны, что здесь, однако, считалось погодой, при которой лучше носить куртку, а еще лучше – плащ. Мисс Тервиллигер говорила мне, что не важно, в чем я буду этим вечером, все необходимое мне предоставят. Необходимым же оказался плащ, сшитый из шести отрезов бархата разного цвета. Я чувствовала себя как в сказке, когда набросила его на свои плечи.

– Это наш подарок тебе, – пояснила мисс Тервиллигер, – каждая из нас пришивала свою часть. Ты будешь надевать его на официальные церемонии.

Остальные надели похожие плащи, состоящие из варьировавшегося в зависимости от численности ковена на момент их вступления числа цветных полотен.

Небо было резким, чистым и звездным, полная луна сияла как жемчужина на фоне черноты. Это было лучшим временем для того, чтобы практиковать добрую магию.

Затем я заметила, что деревья во дворе были посажены в круг. Ведьмы сформировали еще один внутри этого, напротив каменного алтаря, который был украшен ладаном и свечами.

Мод заняла позицию у алтаря и указала, что я должна встать на колени в центре круга напротив нее. Ветерок шевелил листья деревьев вокруг нас, и хотя я была больше склонна к заросшим, туманным, лиственным лесам, в момент, когда дело дошло до магических ритуалов, наличие высоких пальм и свежего воздуха казалось чем‑то правильным.

Это отняло некоторое время – заставить себя обойти вокруг алтаря, а мисс Тервиллигер пришлось сотню раз заверить меня, что я не приношу присягу какому‑нибудь первобытному богу.

– Ты обещаешь себя магии, – объясняла она. – Для достижения ее знаний и использования на благо мира. Это действительно обет ученого.

Так и было. Итак, я встала на колени перед Мод, которая проводила этот ритуал. Сначала она освещала меня свечой, обойдя вокруг меня. Затем она брызнула мне на лоб водой. Лепестки фиалок осыпались на землю, воздух разрезал резкий запах ладана. В некоторых традициях для обряда использовали клинки, и я была рада, что на этот раз это не так. Основным элементом было сердце человека, также как и в вампирской магии.

Но, как и морои, они не поклонялись духу. Его только недавно вновь переоткрыли, и только горстка мороев обладала этой силой. Когда я спросила мисс Тервиллигер об этом, у нее не нашлось хорошего ответа. Лучшим ее объяснением было то, что человеческая магия была привнесена из внешнего мира, где обитали физические элементы. А дух, неразрывно связанный с жизнью, уже присутствовал. По крайней мере, это было ее лучшей догадкой. Дух был загадкой, как для человеческой магии, так и для вампирской, его последствия – пугающими и неизвестными, поэтому я часто проводила бессонные ночи, волнуясь за Адриана из‑за его неспособности воздерживаться от применения духа.

Когда Мод закончила со всеми элементами, она попросила меня произнести клятвы. Они были на итальянском, так как этот ковен брал свои истоки в римском средневековье. Большинство из того, в чем я клялась, соответствовало словам мисс Тервиллигер: обещание разумно использовать магию и поддерживать своих сестер по ковену. Я запомнила клятву уже давно и говорила безупречно. Когда я закончила, я почувствовала, как энергия прожигает меня насквозь, приятный гул магии и жизни, излучаемой вокруг нас. Это было мило и волнующе, я задумалась, похоже ли это на то, что чувствуют пользователи духа. Когда это прекратилось, я подняла глаза, и мир показался мне ярче и яснее, полным таким количеством чуда и красоты, какое недоступно простым людям. Я поверила тогда, сильнее, чем когда‑либо, что не бывает зла в магии, если ты только сам его не навлечешь.

– Как тебя зовут среди нас? – спросила Мод.

– Иоланта, – сказала я быстро. Это означало «фиолетовый цветок на греческом» и пришло ко мне после всех разговоров Адриана об искрах фиолетового в моей ауре.

Мод протянула ко мне руки и помогла встать.

– Добро пожаловать, Иоланта.

А затем, к моему удивлению, она тепло обняла меня. Остальные, нарушив круг теперь, когда церемония закончилась, последовали ее примеру, оставив мисс Тервиллигер последней. Она обнимала меня дольше остальных, и более удивительным, чем все, что я видела сегодня, были слезы в ее глазах.

– Ты будешь творить великие дела, – сказала она мне отчаянно. – Я так горжусь тобой,

больше, чем любой дочерью.

– Даже после того, как я сожгла ваш дом? – спросила я.

Ее типичное веселое выражение вернулось.

– Может быть, из‑за этого.

Я засмеялась, и серьезное настроение превратилось в торжественное. Мы вернулись в

гостиную, где Мод заменила чай на пряное вино, теперь, после того как мы покончили с магией. Я не отказывала себе, но моя нервозность давно исчезла. Я чувствовал себя счастливой и легкой, и что более важно, пока я сидела и слушала их рассказы, я чувствовала, что я принадлежу этому месту больше, чем я когда‑либо алхимикам.

Мой телефон зажужжал в сумочке как раз в тот момент, когда мы с мисс Тервиллигер наконец собрались уходить. Это была моя мама.

– Извините, мне надо ответить.

Мисс Тервиллигер, которая выпила больше вина, чем кто‑либо еще, помахала мне и наполнила бокал еще раз. Так как я была ее водителем, ей пришлось ждать меня. Я ответила на звонок по пути на кухню, лишь немного удивленная тем, что моя мать позвонила. Мы старались держаться на связи, и она знала, что вечером удобней всего завладеть моим вниманием и поболтать. Но когда она говорила, я почувствовала напряжение в ее голосе, которое подсказало мне, что это был не обычный ее звонок.

– Сидни? Ты говорила с Зоей?

Мое шестое чувство начало сходить с ума.

– Последний раз сегодня днем. Что‑то не так?

Мама глубоко вздохнула.

– Сидни, твой отец и я расстаемся. Мы разводимся.

В один миг мир закружился. Я прислонилась к кухонному островку для опоры. Я сглотнула.

– Я поняла.

– Мне очень жаль, – сказала мама. – Я знаю, что тебе придется очень нелегко.

Я подумала над ее словами.

– Нет… Не совсем. Я имею ввиду, кажется… Ну, не могу сказать, что я удивлена.

Она однажды рассказывала мне, что в молодости отец был более легким человеком. Мне тяжело было себе это представить, но почему‑то же она вышла за него. С годами отец превратился в холодного, тяжелого, относившегося ко всем проблемам алхимиков с преданностью, которая затмевала все остальное в его жизни, включая его дочерей. Он стал жестким и целеустремленным, и я давно поняла, что являлась для него не более чем средством достижения своих целей.

Моя мама, напротив, была теплым и веселым человеком, всегда готовая показать свою привязанность и выслушать нас, когда мы в этом нуждались. Она много и часто улыбалась, чего я не могу сказать про теперешние дни.

– Я знаю, что вам с Карли будет эмоционально очень тяжело. Но на вашу повседневную жизнь это не повлияет так сильно.

Я обдумала ее аккуратный подбор слов. Я и Карли.

– А Зоя?..

– Зоя – несовершеннолетняя. И даже если она выполняет работу алхимика, юридически она все равно находится под опекой родителей. Или родителя. Твой отец собирается подать прошение о единоличной опеке, чтобы он мог оставить ее там, где она сейчас, – за этими словами последовала долгая пауза. – Я планирую дать ему отпор. И если я выиграю, я верну ее назад, чтобы она могла жить нормальной жизнью со мной.

Я была ошеломлена, не в силах представить себе, какую битву она затевает.

– Это обязательно должно быть все или ничего? Вы же можете разделить опеку?

– Разделение может быть равносильно тому, чтобы отдать ее ему. Он будет обладать контролем, а я не могу позволить ему это. Ты взрослая, ты можешь принимать свои решения. Даже если ты утвердишься на своем пути, то вы все равно пойдете разными дорогами. Ты это ты, а она больше похожа на…

Она не закончила, но я уже знала. Она больше похожа на него.

– Если я смогу получить опеку и привезти ее домой, я отправлю ее в обычную школу, и может быть, мне удастся сохранить для нее немножко обычного подросткового существования. Если еще не слишком поздно. Ты, возможно, возненавидишь меня, что я вытаскиваю ее из вашего дела.

– Нет, – ответила я мягко. – Я думаю… Я думаю, это отличная идея.

Если еще не слишком поздно.

Я слышала, что она немного приободрилась, и задавалась вопросом, пытается ли она скрыть слезы.

– Нам придется пойти в суд. Никто не собирается воспитывать алхимиков, даже я, но там будет много обсуждений о пригодности, анализ характеров. Зоя будет давать показания…. А также ты и Карли.

И вот тогда я поняла, почему она сказала, что это будет трудно.

– Вы, ребята, хотите, чтобы мы выбрали кого‑то из вас.

– Я хочу, чтобы ты говорила правду, – твердо сказала мать. – Не знаю, чего хочет твой отец.

А я знала. Он захочет, чтобы я оклеветала мою маму, сказала бы, что она не подходит, что она всего лишь домохозяйка, которая чинит автомобили время от времени и даже теоретически не может сравниться с ним, таким почетным академиком, готовым предоставить Зое все необходимое для образования и духовного развития. Он захочет, чтобы я сделала это во благо алхимиком. Он захочет этого, потому что всегда добивается того, что хочет.

– Я люблю тебя и поддержу любой твой выбор. – Смелость в голосе мамы разбила мне сердце. Она готовилась столкнуться с чем‑то большим, нежели обычный развод. Связи алхимиков простирались далеко и глубоко. В правовую систему? Очень даже вероятно. – Я просто хочу, чтобы ты была готова. Твой отец, я уверена, тоже захочет поговорить с тобой.

– Да, – мрачно ответила я. – Уверена, что захочет. Но как на счет сейчас? Ты в порядке?

Оставляя тему Зои, я должна была признать, насколько сильно менялась жизнь моей мамы. Может быть, их брак и стал болезненным, но они провели вместе почти двадцать пять лет. Разрушение чего‑то подобного было большим изменением, не зависимо от обстоятельств.

Я почувствовала, как она улыбается.

– У меня все хорошо. Я сейчас у своего друга. Цицерона я взяла с собой.

Мысли о том, что она тайно похитила нашего кота, заставили меня рассмеяться, несмотря на то, что наша беседа была довольно печальной.

– По крайней мере, у тебя есть компания.

Она рассмеялась в ответ.

– А еще моей подруге нужно отремонтировать машину, так что мы все счастливы.

– Что ж, я рада, но если тебе что‑то нужно, что угодно, деньги или…

– Не волнуйся за меня, позаботься о себе. И Зое. Это сейчас самое важное, – настаивала она. – Я давно с ней не разговаривала. Она в порядке?

В порядке ли она? Я полагаю, все зависит от того, как вы определяете это самое «в порядке». Зоя была в восторге от того, что закончила обучение премудростям алхимиков так рано, но она была холодна и равнодушна к мои друзьям, как и все остальные в нашей организации. Эта постоянно нависающая грозовая туча над моими сердечными делами.

– У нее все здорово, – заверила я мать.

– Хорошо! – облегчение в ее голосе было почти ощутимым. – Я рада, что ты с ней. Я не знаю, как она воспримет все это.

– Я уверена, что она поймет тебя.

Это была ложь, конечно же, но я никак не могла сказать маме правду: Зоя будет бороться с ней, пинаясь и вопя, на каждом шагу этого нелегкого пути.

ГЛАВА 3

АДРИАН

Позвонили ли ей родители или все дело было в шокированной Зое, я знал, что Сидни узнает о разводе к тому времени, как я навещу ее во сне.

Я знал нескольких пользователей духа, которые довольно хорошо преуспели в исцелении людей, но никто из них не мог проникать в сны так же умело, как это делал я. Приятно осознавать, что я в чем‑то преуспел, и к удивлению, это не требовало больших усилий – просто легкое колебание, а не взрыв энергии, который требуется при исцелении.

Недостаток был лишь в том, что в отличие от человека, которого я посещал, я не спал – скорее находился в медитативном состоянии – так что если сон затянется на долгое время, мои силы в конечном итоге быстро иссякнут. Заметив для начала, что я никогда не был соней, я предположил, что это не имеет большого значения.

Я вытащил Сидни в сон около полуночи, в результате чего мы оказались в одном из ее любимых мест: двор Вилла Гетти, Музей древней истории в Малибу. Она тут же подбежала ко мне с безумным взглядом.

– Адриан…

– Я знаю, – сказал я, взяв ее за руки. – Я был там, когда Зое позвонили.

– Она рассказала тебе об ужасных подробностях?

Я поднял бровь:

– Там есть что‑то ужаснее, чем развод?

Сидни продолжала говорить мне о кровопролитной битве стражей. Хотя я мог бы понять маму Зои, желающую иметь полу‑нормальную жизнь, я должен был признаться себе, что мои причины надеяться, что их мама победит, были довольно эгоистичны. Зоя исчезнет из Палм‑Спрингса, и это сделает все чертовски проще для Сидни и меня. Но я знал, непосредственным интересом Сидни была ее семья, разрывающаяся на части, и моим непосредственным интересом было ее счастье. Одна часть ее истории, в частности, привлекла мое внимание.

– Ты правда думаешь, что твой папа в состоянии использовать некоторые элементы принуждения Алхимиков на судье? – спросил я. Я никогда не думал об этом, но это было не так уж неправдоподобно. Алхимики могут создавать новые удостоверения, устраивать группу дампиров и мороев в частную школу, не привлекая внимания, и скрывать мертвых стригоев от прессы.

Она покачала головой и села на край фонтана.

– Я не знаю. Может быть, это не нужно, если Зои твердо не хочет быть с отцом. Я не совсем понимаю, как происходят такие заседания.

– И что ты собираешься делать? – спросил я. – Что ты скажешь?

Она встретилась со мной спокойным взглядом.

– Я не собираюсь клеветать на них, это точно. Но что касается того, буду ли я выступать? Трудно сказать. Я должна подумать об этом. Я поддерживаю взгляд моей мамы, и я даже верю в это. Но склоняюсь к такому пути, при котором Зоя будет ненавидеть меня вечно, не говоря уже о стычках с моим папой и алхимиками. – Небольшая, горькая улыбка появилась на ее губах. – Когда я вернулась в наш номер сегодня вечером, Зоя даже не спросила, что я думаю. Она просто предположила, что это дело решенное, что я встала бы на сторону отца.

– Когда же все это кончится?

– Не сразу. Они еще не определились с датой.

Она стала молчаливой, и я почувствовал, что надо сменить тему.

– Как прошло посвящение? Танцевали голышом или приносили в жертву животных?

Ее улыбка согрела меня.

– Чай и объятия.

Она рассказала мне все вкратце, и я не мог сдержать смеха при мысли о Джеки, грузящей всех информацией за бокалом вина. Сидни тем не менее отказалась говорить мне свое секретное имя, как бы сильно я ни старался выманить его у нее.

– Думаю, это была не Джетта? – с надеждой спросил я. Когда мне нужно было фальшивое имя, я использовал Джет Стил, потому что, давайте признаем это, оно было настолько крутое, насколько вообще могло быть.

– Нет, – рассмеялась она. – Определенно нет.

Потом она захотела услышать о моей ночи, естественно беспокоясь, что все недоедали в ее отсутствие. Мы долго разговаривали, и, хотя было тяжело не отвлекаться на ее безупречные губы и край выреза ее рубашки, я убедился, что я люблю эти разговоры во снах. Я точно не возражал против нашего вечернего разбора полетов, но я фактически влюбился в Сидни из‑за ее интеллекта.

Как всегда из нас двоих она была ответственной, следящей за временем.

– О, Адриан. Пора в постель.

Я наклонился к ней:

– Это приглашение?

Она слегка оттолкнула меня.

– Ты знаешь, что я имею в виду. Ты всегда плохо выглядишь, когда устал.

Это был вежливый способ сказать, что, когда я был измотан, я был уязвим к атакам духа на мое здравомыслие, с чем я не мог согласиться. Я также мог сказать по ее тревожному взгляду, что для нее использование духа, которое включал и этот сон, не было так захватывающе.

– Ты сможешь завтра уйти, как думаешь?

Выходные всегда были трудными, потому что Зоя таскалась за ней как тень.

– Я не знаю. Я посмотрю, что я могу... о, Боже.

– Что?

Она поднесла руку ко лбу и застонала.

– Прыгун. Я оставила его в доме ведьмы. Он бегал вокруг во время вечеринки, а я была так встревожена после звонка мамы, что просто ушла с мисс Тервиллигер.

Я взял ее за руку и сжал ее.

– Не волнуйся. С ним все будет хорошо. Безумная ночь в городе вместе с пожилой женщиной. Согревает мне сердце.

– Так рада, что ты гордый папочка. Проблема в тот, как вернуть его домой. Я, может быть, смогу ускользнуть к тебе завтра, но не думаю, что у меня будет достаточно времени, чтобы добраться туда. И думаю, мисс Тервиллигер тоже занята.

– Эй, – сказал я немного возмущенно. – Ты просто думаешь, что если ты и Джеки не можете этого сделать, то все потеряно? Я пойду и освобожу его. Если он захочет уйти.

Она просияла.

– Это было бы замечательно. Но я думала, у тебя проект по живописи.

Я предлагал такую малую услугу, никаких усилий, правда, и мое сердце потеплело при виде того, как много это для нее значило. Сидни так часто вынуждена быть ответственной, которой приходилось контролировать каждую деталь, что я думал, это было для нее почти ошеломляюще, что кто‑то может выполнить поручение за нее.

– У меня будет время после. Она ведь не взбесится, если к ней придет вампир?

– Нет. Просто не переусердствуй с ролью отца.

Она подарила мне легкий поцелуй, но я ловко притянул ее ближе и сделал его намного, намного длинее. Когда мы наконец отстранились, мы оба тяжело дышали.

– Спокойной ночи, Адриан. – многозначительно сказала она.

Я понял намек, и сон рассеялся вокруг нас.

Вернувшись в свою квартиру, я побаловал себя одним ежедневным напитком, надеясь, что он нашлет на меня быстрый сон. Не тут‑то было. В былые времена мне обычно требовалось, по крайней мере, три, прежде чем я впадал в пьяное беспамятство. Теперь мои пальцы удерживали бутылку водки, пока я колебался: пить еще или нет. Я соскучился по этому. Плохо. Помимо блаженства от кайфа, алкоголь мог заглушить на некоторое время силу духа, и, хотя магия была приятной зависимостью, получить отсрочку от нее было прекрасно. Самолечение исключало много негативных последствий духа в течение многих лет, но это новое соглашение позволяло ему начинать делать успехи.

Через несколько мгновений я отдернул свою руку, сжав ее в кулак. Добравшись до своей кровати, я упал на нее, уткнувшись лицом в подушку. От нее слегка пахло жасмином и гвоздикой из‑за ароматического масла, которое я недавно получил от Сидни. В целом, она не была любителем парфюмерии, утверждая, что химические вещества и алкоголь вредны для здоровья. Но она не могла возразить против чистых, натуральных смесей, что я нашел, особенно услышав цену. Она была слишком прагматична, чтобы позволить чему‑то вроде этого пропадать впустую

Я закрыл глаза, желая, чтобы она была со мной – даже не для секса, а просто чтобы довольствоваться ее присутствием. Учитывая опасность наших кратких послеобеденных встреч, совместная ночь, вероятно, в ближайшее время не произойдет, что было чертовски обидно. Конечно, я спал бы лучше, если бы она была рядом. Это было печально, потому что я действительно был истощен телом, но мой изворотливый ум все никак не мог успокоиться.

Наконец, спустя полтора часа я уснул, чтобы через четыре часа меня разбудил мой будильник. Я оставался в постели, уставившись мутным взглядом в потолок, задаваясь вопросом, могу ли я отменить встречу, которую я назначил с одноклассницей, чтобы поработать над проектом. Серьезно, о чем я думал? В восемь утра в субботу? Может, я был близок к безумию больше, чем опасался.

По крайней мере, встречались мы в кофейне. В отличие от моей прекрасной второй половинки, у меня не было никаких ограничений на кофеин, и я заказал большую кружку кофе, какую они только могли предложить. Бариста уверил меня, что еще больше я нигде не найду. В другом конце комнаты моя партнерша с весельем смотрела, как я подошел к ее столику.

– Ну, привет, солнышко. Рад видеть твои сияющие глаза и готовность начать день.

Я предостерегающе поднял руку, когда садился.

– Стой, где стоишь. Нужно взять хотя бы еще одну чашку этого, прежде чем ты станешь очаровательной и остроумной.

Она усмехнулась:

– Нет, я всегда такая, и днем и ночью.

С Ровеной Кларк мы познакомились в первый день наших общих занятий по мультимедийному искусству. Я сел за ее стол и сказал: «Не против, если я присоединюсь? Ведь лучший способ изучать искусство, это сидеть с произведением искусства». Может я и был влюблен, но все еще оставался Адрианом Ивашковым.

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒