Тейлор К. 14 страница

— Но ведь если я уйду, это будет выглядеть так, как будто я поджала хвост. — Я качаю головой, словно еще раз подтверждая, что я ни в коем случае не стану этого делать. — Практика для меня — потрясающий шанс, Энни. Я не могу так просто отказаться от него.

— Наверное, об этом стоило подумать раньше, до того, как ты связалась с Джонатаном Хантингтоном, — заявила мне подруга в своей обычной прямолинейной манере.

— Одно не имеет никакого отношения к другому, — всхлипнула я.

— Боюсь, этим людям все равно, — заявила Энни. — Теперь они видят только то, что хотят видеть. По крайней мере, большинство. — Я ловлю ее сочувственный взгляд. — Так что, если ты действительно не собираешься уходить, тебе понадобятся крепкие нервы.

«Она права», — в отчаянии думаю я, чувствуя, как глаза обжигают непрошеные слезы. Вот так быстро и зарабатывают репутацию шлюхи.

— Но ведь я с тобой, — утешает меня Энни, замечая, до какой степени я в отчаянии. — Я прослежу, чтобы тебя оставили в покое.

Я с благодарностью улыбаюсь ей, но тут мы обе испуганно оборачиваемся, услышав, как поворачивается ключ в замке. Кто-то тяжелым шагом входит в квартиру, и вскоре в дверях показывается Маркус. На нем спортивный костюм, он весь потный — судя по всему, бегал.

— Привет, Маркус! — здоровается Энни, он озадаченно отвечает и, нахмурившись, оглядывает нас. Очевидно, он не ожидал застать нас дома. И тут его взгляд падает на лежащий на столе журнал «Хэллоу».

Я с трудом подавляю порыв накрыть ладонью нашу с Джонатаном фотографию, хотя нужды в этом, в принципе, нет. Журнал лежит так, что он — теоретически — ничего не может увидеть. Впрочем, судя по всему, он знает, что можно разглядеть на обложке, поскольку мрачнеет еще больше. Вид у него и прежде был несчастный, я замечаю это только сейчас.

— Значит, Джонатан Хантингтон просто подвозил тебя, да? — спрашивает он, и в его голосе звенит сталь.

Я вспоминаю тот вечер, почти две недели назад, когда я забыла ключи, а Маркус вышел, и на крыльце стояли мы с Джонатаном. Я чувствую, что краснею, хотя вообще-то не обязана перед ним отчитываться, — и не могу ответить.

— Что ж, наверное, ты знаешь, что делаешь, — презрительно бросает он, отворачивается и без дальнейших разговоров исчезает в ванной. Вскоре мы уже слышим журчание воды.

— Ой, — произносит Энни, ободряюще улыбаясь мне, наверное потому, что видит, как сильно меня задела реакция Маркуса. — Похоже, кто-то очень ревнует.

Я с несчастным видом пожимаю плечами.

— Но ведь я не виновата, Энни. Я совершенно не хотела влюбляться в Джонатана.

— Я знаю, — вздыхает она. — Это не в нашей власти. Теперь нам нужно проследить за тем, чтобы ты выбралась из этой ситуации целой и невредимой.

Я вспоминаю ее слова, когда уже позже оказываюсь в постели и смотрю в потолок. Если я надеялась, что в отсутствие Джонатана мне станет легче и я буду более четко видеть сложившуюся ситуацию, — я однозначно ошиблась. Если это вообще возможно, я чувствую себя еще более запутавшейся, чем раньше. Кроме того, я скучаю по нему, хоть и страшно не хочется в этом себе признаваться. Мне не хватает его, причем очень сильно. Стоит закрыть глаза, как я вижу перед собой его образ, его голубые глаза, в которых так легко потеряться, чувствую на своей коже его пальцы, которым так чертовски быстро удается меня воспламенить, слышу его низкий голос, который иногда напоминает поглаживание. Честное слово, не знаю, как быть дальше.

Одно я знаю наверняка: я не стану убегать. «Настолько плохо все быть не может», — утешаю я себя, прежде чем наконец провалиться в беспокойный сон.

***

Но на следующий день все оказывается еще хуже, чем я ожидала. Энни проснулась с температурой и сильной болью в горле, не встает с постели, поэтому не может, как изначально планировалось, пойти со мной в офис. И Маркус все еще не успокоился. Он почти не выходит из своей комнаты, а когда мы на миг пересекаемся в коридоре, он отвечает на мое приветствие с каменным лицом, прежде чем скрыться в ванной. Даже у Йена не нашлось времени для ненавязчивого разговора за завтраком, поскольку у него полно хлопот с Энни: он заваривает ей чай, приносит лекарства, прежде чем уйти на работу. Поэтому я остаюсь наедине со своими страхами.

Стоя перед зеркалом, я долго размышляю над тем, что надеть сегодня, и наконец выбираю коричневое винтажное платье, которое подобрала мне Энни. В сочетании с роскошными сапожками оно выглядит очень хорошо, не скучно, но и не так рискованно, как то черное, что было на мне вчера. Я чувствую себя в нем комфортно, и это хорошо, однако нервничаю я ничуть не меньше.

— Я буду держать за тебя кулачки, — хрипит Энни, когда я захожу к ней, чтобы попрощаться, и улыбается.

Ее глаза лихорадочно блестят. Она едва может разговаривать, поэтому я мысленно прошу у нее прощения за то, что мне хотелось послать ее к черту, когда она сказала, что не пойдет со мной в офис. Совершенно очевидно, что чувствует она себя ужасно, и в ее состоянии действительно лучше не ходить на работу.

Оказавшись внизу, я осторожно проверяю, нет ли где затаившихся фотографов, но все спокойно. «Может быть, — с надеждой думаю я, — Джонатан все же преувеличивал». Может быть, пресса считает меня все-таки не настолько интересной, как он думал.

В метро по пути на работу все идет, как обычно, но когда я наконец оказываюсь перед зданием «Хантингтон венчурс», перед входом действительно толпится множество фотографов. Заметив меня, они зашевелились, и, прежде чем я успела войти в фойе, окружили меня. Мне приходится закрывать руками лицо — настолько близко подобрались они ко мне, вспышки ослепляют меня.

— Мисс Лоусон, когда вы выходите замуж за лорда Хантингтона? — кричит один.

— Вы очень сильно любите его?

— Каково это — иметь отношения с одним из самых желанных холостяков Европы?

Вопросы сыплются на меня, щелкают фотоаппараты. Я дергаю дверь, пытаясь открыть ее, но она поддается не сразу. А затем ее вдруг открывают, кто-то хватает меня за руку и втаскивает в фойе, где сразу же становится спокойнее. Очевидно, стеклянная дверь представляет собой естественную границу, поскольку внутрь здания свора за мной не следует, вместо этого продолжая снимать снаружи.

Схвативший меня за руку мужчина, здоровенный парень в синей униформе, напоминающей униформу американской полиции, подталкивает меня дальше по фойе, в то время как его коллега, одетый так же, как и он, остается стоять у двери, мешая фотографам ворваться в здание.

— Все в порядке, мисс? — спрашивает мужчина, вставший так, чтобы его широкая спина защищала меня от взглядов вездесущих репортеров.

Я подавленно киваю головой.

— Да, спасибо большое.

— Не за что, — отвечает он, — внутрь им не войти. Нам поручено не впускать в здание фотографов.

Я с благодарностью киваю, пытаясь снова взять себя в руки. Джонатан не преувеличивал, скорее, все даже намного хуже. Так как я понятия не имею, что теперь делать, я оборачиваюсь к стойке администратора — и встречаюсь взглядом со светловолосой Кэролайн, которая холодно оглядывает меня с головы до ног.

— Такой суматохи у нас еще не было, — говорит она, и в ее голосе отчетливо слышится упрек. — К счастью, похоже, мистер Хантингтон предвидел это и известил службу безопасности. Иначе мы, наверное, не смогли бы работать. Вот только они все равно мешают, — с огорчением извещает она меня.

— Мне очень жаль, — бормочу я.

А что я должна сказать? Я не заказывала фотографов. Но понимаю, что оправдываться бесполезно, поэтому быстро направляюсь к лифту. Вместо четвертого этажа, как я вообще-то намеревалась, я машинально нажимаю на самую верхнюю кнопку, поскольку внезапно испытываю насущную потребность поговорить с Джонатаном.

Однако, оказавшись на административном этаже, я встречаюсь с Кэтрин Шепард, улыбающейся такой же кисловато-презрительной улыбкой, как и светловолосая Кэролайн.

— Мистера Хантингтона нет, — с довольным выражением лица объявляет она, застав меня врасплох. Мне и в голову не пришло, что Джонатана может вообще не быть в офисе. «Ну конечно, — думаю я, — наверное, он у Сары».

— Вы не знаете, когда он придет?

— Он сказал, что сегодня его не будет, — отвечает та, совершенно не пытаясь скрывать от меня свою враждебность. — Кроме того, он упомянул о том, что с сегодняшнего дня вы будете продолжать практику в отделе инвестиций.

Я судорожно сглатываю, потому что кажусь себе страшно глупой из-за того, что вообще поднялась наверх. Я ведь сама решила вернуться к Энни и ее коллегам. Просто я почему-то не ожидала, что Джонатан примет это с такой готовностью. Это кажется проявлением равнодушия с его стороны, как будто он решил покончить с этим делом. Со мной.

— Верно, — отвечаю я. — Я просто… хотела попрощаться. — Жалкая отговорка, и прекрасная Кэтрин понимает это, поскольку лишь многозначительно поднимает брови.

— До свидания, мисс Лоусон, — произносит она, улыбаясь весьма холодной улыбкой.

Ничего не ответив, я разворачиваюсь и направляюсь обратно к лифту, с опущенными плечами еду обратно на четвертый этаж.

Улыбка, с которой приветствует меня Вероника Хетчфилд, когда я вхожу в ее кабинет, гораздо приветливее улыбки Кэтрин Шепард, но в ней сквозит некоторое сочувствие. Объявление, что отныне я буду работать в отделе инвестиций, похоже, не удивляет ее.

— Ах, милочка, не обращайте внимания, — говорит она, потрепав меня по плечу. Я с ужасом понимаю, что она считает, будто Джонатан вышвырнул меня из своего офиса, отослал обратно.

— Я вернулась по своей воле, — поспешно заверяю я ее, но вижу по ее взгляду, что она мне не верит.

И все продолжается в том же духе. Это сущее мучение, еще хуже, чем я себе представляла. Все ведут себя подчеркнуто непринужденно и приветливо, но я чувствую взгляды, слышу перешептывания. Только профессионализму Клайва Реншоу, который, судя по всему, намерен игнорировать все сплетни относительно меня и своего начальника, я обязана тем, что кое-как пережила совещание в первой половине дня, потому что он активно включал меня в процесс, изо всех сил стараясь делать вид, что все в полном порядке. Но и там я нахожусь под постоянным наблюдением, и, наконец оказавшись в маленьком кабинете в конце коридора, я настолько морально измотана, что у меня дрожат руки.

Без поддержки Энни, которая наверняка хоть как-то оградила бы меня от происходящего, я чувствую себя ужасно одинокой. Глупая была идея — отказываться от помощи Джонатана. Он был совершенно прав. Уже не важно, что я делаю, — люди все равно болтают, с ним я или нет. В принципе, я только навредила себе, поскольку, очевидно, мои недоброжелатели среди сотрудников уже судачат о том, что нашей интрижке пришел конец. «Да так оно и есть», — подавленно думаю я. Потому что я была упряма и не послушала Джонатана.

Я снова вспоминаю его разъяренный вид, слова, которые я швырнула ему в лицо, выходя из лимузина. Весьма маловероятно, что он захочет увидеть меня еще раз. Скорее всего, я все испортила — и сама же страдаю.

Я знаю, что должна держаться в седле, если действительно хочу остаться. Может быть, однажды все устаканится, если я просто выдержу все это и буду делать вид, что все в порядке. «А может быть, и нет», — вздохнув, думаю я и вздрагиваю, когда дверь вдруг открывается.

В кабинет заглядывает сотрудница этого отдела, с которой мне до сих пор не приходилось иметь дела, — кажется, ее зовут Эмма.

— Извини. Мне нужно посмотреть кое-какие документы.

Я вежливо указываю рукой на шкафы.

— Прошу.

Она входит, открывает какой-то ящик, судорожно роется в папках, которые в нем лежат, но, судя по всему, мысленно находится где-то далеко. Она то и дело оглядывается на меня, и я замечаю это, хоть и делаю вид, что читаю бумаги, лежащие на моем письменном столе. Совершенно очевидно, что она просто искала повод посмотреть на меня поближе.

Я беспомощно гляжу на документы, изо всех сил желая, чтобы она поскорее ушла. Но, конечно же, она не делает этого. Однако, к счастью, вскоре звонит мой телефон и отвлекает меня. Сначала я надеюсь, что это Хоуп, затем на краткий отчаянный миг желаю, чтобы это был Джонатан, сообщающий мне, что забирает меня отсюда.

Но это оказывается не Хоуп и не Джонатан. Это Сара Хантингтон.

— Привет, Грейс. Надеюсь, я не помешала, — говорит она.

— Э-э… нет, — удивленно лепечу я, не отводя взгляда от Эммы, которая перестала притворяться, будто роется в папках, и разглядывает меня с неприкрытым любопытством.

Зачем мне звонит сестра Джонатана? Об этом я узнаю секунду спустя, потому что она сразу же переходит к делу.

— Скажи-ка, может быть, у тебя найдется время навестить меня в больнице? — спрашивает она и с надеждой добавляет: — Прямо сейчас?

— Прямо сейчас? — Я совершенно ошеломлена. — Да, я…. Конечно. С удовольствием. Но… — Тут я вспоминаю о фотографах. Что, если они пойдут за мной, как только я выйду из здания? Разве я не приведу их тогда напрямую к Саре? Или они и без того уже знают о случившемся? — Думаю, ничего не получится. Дело в том, что… — Вот теперь мне по-настоящему хочется, чтобы любопытная Эмма убралась подальше, — сейчас я никак не могу уйти.

— Знаю, я уже слышала об осаде. К этому привыкаешь, но пока это действительно напрягает, да, Грейс?

Ее искреннее сочувствие — как бальзам на душу, у меня начинают дрожать губы, но из-за Эммы приходится срочно брать себя в руки.

— Да. Но ты ведь понимаешь, почему это так тяжело, — отвечаю я.

Сара хохочет.

— Это мы уладим, — заявляет она. — Спасение близко. Буду рада тебя видеть! — И с радостным «До скорого!» она кладет трубку, а я перестаю глазеть на Эмму, переведя взгляд на свой телефон. Спасение близко?

Кто-то откашливается, и, подняв голову, я вижу прислонившегося к дверному косяку Александра.

— Грейс, можно тебя на минуточку? Ты нужна в другом месте, — подмигивая мне, произносит он. Когда до меня доходит, что он — тот самый спаситель, о котором говорила Сара, я улыбаюсь в ответ, испытывая громадное облегчение.

— Конечно.

Я поспешно хватаю сумочку, коротко прощаюсь с Эммой, разочарованно глядящей нам вслед, и иду за ним к лифту, через весь коридор. Но едем мы не наверх, а вниз. В самый низ, в подземный гараж.

— Лучше нам не появляться у главного выхода, — с улыбкой говорит он и, когда двери лифта открываются, проводит меня через парковку к серому «ягуару». В автомобиле он велит мне стараться быть как можно менее заметной, чтобы меня было не очень видно снаружи, затем заводит машину, и мы выезжаем из гаража.

Выезд располагается сбоку от здания, и, когда мы выбираемся на поверхность, оказывается, что здесь нас никто не ждет. Александр выезжает к Лондонской стене, и, когда мы проезжаем мимо главного выхода из здания компании, я осторожно выглядываю в окно. Фотографы, как и прежде, ждут у дверей, но внимания на «ягуар» Александра, к счастью, не обращают. Когда мы скрываемся из их поля зрения, я, облегченно вздохнув, сажусь ровно.

Александр смотрит на меня.

— Все в порядке?

Я киваю, хоть и не уверена, правда ли это.

— Я знаю, попасть в руки этой своры — не сахар, — произносит он. — Но интерес скоро угасает, если, конечно, ты не из королевской семьи. На следующей неделе все наверняка будет по-другому, у них появятся новые герои. На Гарри, кстати, всегда можно положиться.

— Да, я надеюсь, — совершенно искренне отвечаю я. Выдерживать такое каждый день я точно не смогу.

Во время поездки в Мэрилебон мы почти не разговариваем, скорее всего, потому, что Александр видит, насколько я подавлена. Припарковав автомобиль на боковой улочке, он провожает меня в больницу, к палате в обычном отделении, куда уже успели перевести Сару. Комната светлая и чистая, но вместе с тем обставлена с любовью к деталям, которая — как и повсюду в этой эксклюзивной частной клинике — создает такое ощущение, будто ты находишься в отеле, а не в больнице.

Сара лежит на кровати и, увидев нас, улыбается. Лицо ее порозовело, видно, что ей уже гораздо лучше, несмотря на то что повязка на ее ноге выглядит по-прежнему устрашающе.

— Привет! — радостно восклицает она. Александр проходит к кровати, целует ее в щеку.

— Задание выполнено, — с улыбкой провозглашает он.

Сара гладит его по руке.

— Большое спасибо. Это было очень мило с твоей стороны.

— Да, — присоединяюсь я. — Большое спасибо.

Я была настолько занята собой, что совершенно забыла поблагодарить его за то, что он вытащил меня из офиса. Эти двое действительно спасли меня, потому что внезапно я оказываюсь не в силах представить себе, как бы я выдержала в «Хантингтон венчурс» еще хоть немного при таких обстоятельствах.

Александр кивает нам обоим, затем направляется обратно к двери.

— Мне нужно сделать несколько звонков, а это получится только на улице, — произносит он и машет своим мобильником, однако мне кажется, что он просто не хочет мешать женскому разговору.

Когда за ним закрывается дверь, Сара хлопает ладонью по постели.

— Садись ко мне, — просит она, и я подчиняюсь.

Некоторое время мы с улыбкой рассматриваем друг друга. Мы почти одного возраста, и я чувствую с ней странную связь, как будто между нами натянут какой-то провод, по которому мы без проблем передаем информацию. Если бы она не была сестрой Джонатана и мы бы встретились где-то в другом месте, мы наверняка поладили бы.

— Как твои дела? — одновременно произносим мы обе и тут же хохочем, мне становится хорошо, просто потому, что со вчерашнего дня у меня было мало поводов для смеха.

— Я чувствую себя очень неплохо, — говорит она, — не считая того, что я терпеть не могу валяться без дела. Но гораздо важнее то, что с тобой сегодня случилось. Как, очень тяжело?

Я расстроенно киваю.

— Гораздо хуже, чем я предполагала.

Она сочувственно смотрит на меня.

— Могу себе представить. Будучи дочерью графа Локвуда, время от времени я имею удовольствие общаться с прессой. А когда речь заходит о Джонатане, они иногда как с цепи срываются.

Я судорожно сглатываю.

— Знаю. Он мне говорил.

Взгляд ее становится серьезным.

— Тогда почему ты не осталась у него, как он тебе предлагал?

Я испуганно смотрю на нее широко открытыми глазами.

— Он тебе сказал?

Девушка кивает.

— Он был здесь сегодня утром. Так почему же?

— Потому что… — Как же ей объяснить? Я ведь не могу сказать ей, что по уши влюбилась в ее брата, которого, к сожалению, интересует только секс, и поэтому у меня нет ощущения того, что я могу ему довериться. — Я думала, что справлюсь с этим сама. Я ведь не знала, что все действительно пойдет так, как он говорил. — Я неуверенно смотрю на нее. — Думала, все будет только хуже, если я останусь рядом с ним.

— Разве ты с ним? — осторожно спрашивает Сара. Я с несчастным видом качаю головой. — Но у вас… действительно что-то было? Как утверждает пресса? — На этот раз я киваю.

— Я не совсем уверена, можно ли это так называть, и думаю, что все уже закончилось, но… да.

Она на миг замолкает, задумчиво смотрит на меня.

— Вот почему он был так напряжен, — произносит девушка. — Ты знаешь, что это совершенно новое явление? Мой брат еще никогда, — она подчеркивает это слово, — не приводил женщину и не представлял ее своей семье.

Моя улыбка выглядит жалко.

— Это не имеет значения — по крайней мере того, которое предположил твой отец. Просто незадолго до этого Джонатан узнал о фотографии в журнале и хотел поговорить со мной об этом.

Сара пожимает плечами.

— Или защитить тебя от прессы и любопытных взглядов. — Она смотрит на меня. — Он тебе небезразличен, Грейс?

Я лихорадочно пытаюсь сообразить, что должна теперь сказать, но затем решаю кивнуть. Нет смысла отрицать.

— Да. И даже очень, — признаюсь я.

— Тогда мне следует тебя предупредить.

Я закатываю глаза.

— Только не ты.

Она смеется, но тут же снова становится серьезной.

— Я люблю Джонатана, он самый лучший брат, которого только можно пожелать, любящий и внимательный, он всегда так беспокоится обо мне, что иногда это раздражает. И он твердо стоит на ногах, создал эту необыкновенную фирму, она принесла ему успех.

Я киваю с улыбкой, потому что она описывает Джонатана, в которого я сразу же влюбилась.

— Все это могло бы быть очень здорово, если бы он не закрывался полностью, как только речь заходит об отношениях, — вздыхает она.

— А почему это так? — спрашиваю я.

Сара качает головой.

— Я тоже толком не могу объяснить. Вообще-то он был таким всегда, но ситуация ухудшилась с тех пор, как в возрасте лет двадцати он провел некоторое время в Японии и познакомился там с этим Юуто. Иногда мне кажется, что японец передал ему свою холодную, сдержанную манеру общения. С тех пор к нему толком не подобраться. Он просто и слышать ничего не хочет о любви, о женитьбе и уж подавно о детях — ты ведь его вчера видела.

— Да, — соглашаюсь я. — Он по-настоящему ненавидит вашего отца.

Сара снова вздыхает, на этот раз глубже.

— Потому что Джонатан упрекает его в смерти нашей матери. А это был несчастный случай, — поясняет мне она. — Кроме того, эти двое уже целую вечность спорят на тему женитьбы, а потом папа проявил сомнения, когда Джонатан основал свою фирму. Что в целом привело к тому, что у них не самые лучшие отношения — мягко выражаясь.

Она пристально смотрит на меня.

— Иногда я по-настоящему опасаюсь, что Джонатан никогда не преодолеет эмоциональную дистанцию между собой и другими людьми. И поэтому я не могу советовать тебе связывать с ним свои надежды. Он разбил уже много женских сердец. — На ее губах появляется улыбка. — Но таким, как с тобой, я его еще не видела. Думаю, ты действительно можешь достучаться до него, Грейс. Вполне может быть, что ты — его последний шанс все же пройти этот этап.

Я печально гляжу на нее.

— Не думаю, что он захочет меня видеть после нашей вчерашней ссоры.

Сара усмехнулась.

— Он злится на тебя, да. Но когда сегодня утром он был здесь, можно было заметить, что он по-настоящему беспокоится. Он специально организовал вызов службы безопасности, чтобы свора фотографов не съела тебя с потрохами, когда ты придешь на работу.

— А где он сейчас? — интересуюсь я.

— Раз он сегодня не захотел ехать в офис, то, полагаю, дома.

— Он знает, что я здесь?

Сара качает головой.

— Я хотела сначала поговорить с тобой.

В комнату вошла медсестра — не та, что вчера, — и принесла поднос с едой. Главное блюдо накрыто серебряной крышкой с золотистой ручкой, десерт сервирован, как в роскошном ресторане. Ух ты! «Все лучше и лучше», — думаю я и решаю, что, если заболею, непременно лягу в эту больницу.

— Хочешь чего-нибудь? — спрашивает Сара, но я качаю головой. Вся эта история с Джонатаном сказалась на моем аппетите, мне совершенно не хочется есть.

Пока она обедает, мы переходим с разговора о Джонатане на тему ее пребывания в Риме. Она с упоением рассказывает мне о картинах, которые ей особенно нравятся, и оказывается фанатом Микеланджело, Рафаэля и Себастьяно дель Пьомбо.

— Джонатан терпеть не может, когда я заговариваю об их работах. Он в них ничего не понимает, — с улыбкой поясняет мне девушка.

— Да, я знаю, он мне говорил.

— Видишь, — с ликующим видом объявляет моя собеседница, — он рассказывает тебе такое, о чем большинство не узнает никогда.

— Кстати, о чем ты пишешь диссертацию? — решаю поинтересоваться я, потому что мне хочется еще поговорить о Джонатане и моем к нему отношении.

Она улыбается.

— О цветах любви. — При виде моего непонимающего лица она радостно хихикает. — Мой профессор посмотрел на меня точно так же, когда я представила ему свою тему. Но это действительно очень интересно. Я исследую то, как отражается отношение художника к его модели в красках на картине. Цвета имеют значение, и художники применяют их, иногда осознанно, иногда нет, чтобы выразить определенные чувства. Мне это кажется…

Она не договаривает, потому что в этот момент в дверь стучат и в палату входит Александр.

— Я закончил, мне нужно возвращаться обратно в офис, — говорит он. — Забрать тебя, Грейс?

Они с Сарой смотрят на меня, но в их взглядах я читаю, что это будет не очень хорошей идеей. И я не могу с ними не согласиться, поэтому качаю головой.

— Нет. Если… можно? — Я неуверенно гляжу на Александра. Он кивает, испытывая заметное облегчение.

— Можно, конечно, — с улыбкой отвечает он. — Я даю тебе официальное разрешение взять отгул на остаток дня.

На прощание он целует Сару в лоб, желает мне всего хорошего и снова оставляет нас наедине.

Я усмехаюсь.

— И какого же цвета твое отношение к Александру? — интересуюсь я.

— Красного, — тут же, смеясь, отвечает она. — Но скорее, к сожалению, светло-красного. Я знаю, что нравлюсь ему, но меня нервирует его отстраненность. Поэтому мне еще предстоит поработать над новым оттенком, особенно теперь, когда я снова в Лондоне. Я надеюсь, что цвет получится гораздо более интенсивным.

Она улыбается, и мне снова вспоминается характеристика Джонатана. Похоже, она действительно решительная девушка. Но мне нравится ее прямота и активность.

— Что ты теперь будешь делать? — спрашивает Сара, когда я уже собираюсь уходить.

Я неуверенно пожимаю плечами.

— Не знаю. — В офис возвращаться нельзя однозначно, а другие идеи мне тоже не нравятся. — Думаю, для начала вернусь обратно в Айлингтон.

Сара выдвинула ящик своей прикроватной тумбочки, достала оттуда кошелек и протянула мне несколько десятифунтовых бумажек.

— Тогда возьми такси. Пожалуйста, — тут же добавляет она, видя, что я не хочу принимать деньги. — Бедняков это не коснется, правда. — Улыбка у нее получилась довольно кривой. — И кроме того, это я вызвала тебя сюда, так что мне следует позаботиться о том, чтобы ты добралась домой — или куда ты там собираешься — в целости и сохранности. — Ее голубые глаза, напоминающие мне о Джонатане, смотрят серьезно. — Ты подумаешь о том, что я тебе сказала?

Я киваю. Поскольку я уже несколько дней не могу думать ни о чем, кроме Джонатана, это будет нетрудно.

— Удачи, — снова говорит она на прощание.

Садясь в такси, которое вызвала для меня регистратор, и направляясь в Айлингтон, я еще раз прокручиваю в голове этот суматошный день. Внезапно до меня доходит, что нужно принять решение. Никто ничего не говорил мне, но это все равно витало в воздухе, невысказанное. Как бы тяжело ни было признаться — я уже не могу продолжать практику, как задумывалось изначально, при таких обстоятельствах это совершенно невозможно. Я должна либо прервать ее и вернуться домой, либо вернуться к Джонатану и посмотреть, что будет дальше.

Если я улечу домой, существует призрачный шанс того, что наша интрижка постепенно забудется. Глупость, вполне простительная с учетом моей юности; со временем все порастет травой. Вот что нужно сделать. Это единственный разумный вариант.

Но мысль о том, что я уйду и никогда больше не увижу Джонатана, настолько болезненна, что кажется практически невыносимой. Я прокручиваю в голове слова Сары. Неужели это правда и я действительно значу для него больше, чем он готов признать?

Я видела, каким нежным он может быть, потому что с Сарой он нежен. Он вступается за людей, с которыми работает, ему они небезразличны, о чем недвусмысленно свидетельствует проект в Хакни. Так почему же он отказывается от отношений? Почему никому, кроме его сестры и Александра, не дозволяется подходить близко? Для этого должна быть причина, но, очевидно, он скрывает ее даже от тех, кого любит.

Если я вернусь к нему, для меня все станет еще хуже, чем было, и я это знаю. Ведь я понятия не имею, что он сделает, на сколько он разрешит мне остаться и разрешит ли вообще. Даже его собственная сестра не может с чистой совестью мне этого посоветовать. Все предостерегают меня, и он сам делал это неоднократно.

Я глубоко вздыхаю.

Значит, от Джонатана действительно лучше держаться подальше. Вычеркнуть его из своей жизни, поступить так же, как поступает он со мной и, очевидно, многими другими, кто оказывается к нему слишком близко. Но я просто не знаю как.

Черное такси останавливается на светофоре.

— Я передумала, — говорю я водителю, который глядит на меня с удивлением. — Я хочу поехать в другое место.

— И куда же мы направляемся, солнышко? — спрашивает он с сильным британским акцентом.

Глубоко вздохнуть.

— В Найтсбридж.

Найтсбридж расположен неподалеку от Мэрилебона, и мы не успели уехать далеко от госпиталя имени короля Эдварда VII, поэтому уже через четверть часа мы оказываемся на улице, в конце которой стоит городская вилла Джонатана. Я узнаю ее уже издалека — и фотографов, которые толпятся на тротуаре перед кованым забором. Их не так много, как перед зданием «Хантингтон венчурс», всего четыре или пять, но они все равно меня пугают.

— Остановите, пожалуйста!

Водитель останавливается и вопросительно смотрит на меня.

— И что теперь, мисс?

Мысли путаются, потому что внезапно до меня доходит: мое решение, если я приму его, как намеревалась, будет бесповоротным. Моя фотография перед зданием компании значит немного. Она не подтверждает мою интрижку с Джонатаном, я ведь там работаю. Но если меня сейчас сфотографируют у его дома, возврата больше не будет. Тогда слухи подтвердятся — и не важно, как отреагирует Джонатан. Как мне быть, если он не впустит меня или просто отошлет прочь?

⇐ Предыдущая 9 10 11 12 131415 16 17 18 Следующая ⇒