Четырнадцать 78 страница

Ответ О. второй

О., прежде всего мне хочется обнять тебя и погладить - утешить; опять сказать " расслабься". Ты повела меня в еще более густые дебри /впрочем, с непривычки любая квартира кажется лесом. Любое яйцо выедается за десять минут... /, чтобы доказать, что ты не пустая, что есть и у тебя душа. Смотри, мол, виднеется - видишь? Вижу, конечно; хоть ты и пишешь что-то вроде " какого черта, мудрый филин? где-нибудь в сторонке от моих ползков и поползновений прокладывай свои трассы". Но в целом в " не привете" больше самобичевания, чем плевков /хотя жизнь - штука коварная, ведь даже " переплевывать не собираюсь" - это плевок. Плевочек /его тоже погладить хочется! //. Ты старательно самобичевалась, чтобы не плеваться. Не плюйся, мол, дура ты эдакая! Для разрядки, О., плюнь лучше в того, кто сказал, что " беда человечества в абстрактном мышлении" - ведь это очень абстрактная фраза /от имени человечества говорить вообще пошло/. И от эклектиков не одна благодать истекает - всё быдло отнюдь не злоупотребляет мышлением /которое всегда абстрактно - и с которым не нужно бороться; нужно лишь дополнять его душой, чувствами души, наращивать на скелет абстракций мясо-ауру чувств - чтобы получилась жизнь. " Фундамент" - это оно, мышление... / Так что, скажи ему " какого черта, филин? " и не читай, О., Набокова, одного из многих вождей в племени писак-говноедов. Это не те небеса. Ты всё еще слишком всерьез воспринимаешь школьную /институтскую, академическую/ программу. Так в роботов вкладывают программы - она их фундамент. Им, быть может, тоже нехорошо, но убежать от своей программы они не могут. Все ведь дергаются - и Алд., и К. - но программа держит, вера в " искусство" вместо веры в Бога, в Непредсказуемое, без догм и шаблонов. Все религии - выдумки фарисеев, любителей " блага народа" и саддукеев, озабоченных " гос. интересами". Видишь, я опять на своё. Мой скелет всегда при мне. Плохо, что ты о своем, а я о своем. Что мы не любим друг друга взаимно и, соответственно, не сидим тихо-тихо рядом. Всё шебутимся-суетимся, «мое" большими буквами пишем. Как будто мало бумаги исписано, в кирпичики спрессовано, продано, съедено... /продано, но не съедено; спрессовано, но не продано; исписано, но не спрессовано; подумано, но не записано... / Ты, кстати, намного более деловая, чем я - я все конторы не перевариваю с силой, превосходящей всякое обычное разумение. Комплекс", они разрушают мою личность с творчеством вкупе. Поэтому мне очень приятно было почитать про то, как «мы с систером на заборе повисли", а вот когда про тиражи - я унываю /" О. 16-ть и она такая деловая, а я? надо крутиться, раскручиваться - как Ан. говорит /" крутиться надо, брат" - сурово так сказала//, но не потому ли и проблемы у вас, что вы раздвоены между творчеством и толкачеством... /Но " Гвоздь" я бы, конечно, с удовольствием себе в голову вбил. /... Вот и песню ты впечатляющую написала. Но гордость - это такой колпак, который всех делает средними, никакими, всех лишает легкости и чувства юмора. Всё проповеди подлые пишу! Не дают мне от " Кащея бессмертного светлого" избавиться!

…Сам рвусь куда-то, в том же, столичном направлении - тут болото /а там Вавилон, где у каждого свой язык/. А то попадешь под каток какой-нибудь очередной чумовой любови. Я теперь верю только в любовь разумную, если угодно. Иначе спадет дурман и что останется? Голые тела и разногласия. Лучше дружить, по дружески спорить /беречь друг друга! /с помощью слова «берегись»! // В тебе всё замечательно, интересно, любая петрушка. Божий дар. Ты на порядок лучше круга моих обычных знакомых. И мне неудобно, что ты просишь какие-то там прощения. /И не поминай эту дурацкую " шизу" сто раз. Лучше еще раз напиши, что ты устала, что тебе 16 лет…/

Ну что, довольно много наквакал: прости... О., а что, если тебе навестить нашу убогую хижину? С Бул., например - он вроде бы изъявлял желание? Картинки те же покажу - это моя маленькая планета /хотя в них всё аналогично писаниям, в общем/. Жду ответов...

О., еще я вспомнил про БГ и " желтый дом". Не маринуй их, а то у меня совсем нет экземпляров. Со сканированием, кстати, не ладится - коней кругом довольно много /видишь, я тоже деловой! /

Письмо великолепное получилось, но первое место снова даю фразе " и снова жду ответа" - за недетскую торжественность и серьезность. Второе - замечанию мимоходом " вам это не интересно, я думаю" - за недетское женское лукавство. Третье - тому месту, где говорится про то, что где же были твои зенки! /Последнее - фамильярности /и извинению, за нее тоже, кстати/: " Возьмите в руки флаг, Дмитрий и иди ты в жопу, Дима"! /Вот такой я святой циник, беспомощный и всемогущий, человек с задней парты, с легкой душой в темную забывший все учреждения, в которых учился /учебой это назвать нельзя//.

О. третьей

О., я только сегодня прочел твою последнюю подборку - случайно попалась на глаза в библиотеке на Вишневского, в архиве " Коровы" и я ее выкрал - ведь так-то я прохалатничал в тот раз и забыл себе один экземпляр присвоить! Оказывается тут еще три странички - и они-то меня просто поразили! Я даже испуган немного... Тут вообще-то слов уже мало - надо бы с тобой гораздо сильнее общаться. Я же почти забавлялся этой изысканной, теоретической перепиской! /так что ты забудь поскорее, что читала/. Ты просто ошпарила своим потоком сознания, у меня словно заболели сразу все зубы. Теперь я понимаю, почему ты, несмотря на свою очевидную правильность, называешь себя шебутной. Духовно ты просто напропалую шебутишься, ершишься... А я о " фундаменте" тебе вещаю! Тут слишком могучий, тяжелый, непреложный нужен фундамент, чтобы ты успокоилась - не просто " перебесилась" и, серой, маленькие выгоды извлекать стала/. Тебя так несет - раз, и очень часто не туда - два. Как поймать двадцать два поезда на двадцати двух путях голыми руками... Когда видишь стиль, литературную обработку, то поневоле успокаиваешься: " человек собой владеет, со своими проблемами даже играет словесно; даже молочко из них гонит". А тут... Нет, я, наверное, не готов тебе ничего сказать - а ты не готова слушать. Тебя несет, тебе некогда слушать... Твое сознание, твоя программа так засорена, ты всё так форсируешь, в пустоте первые попавшиеся слова пишешь с большой буквы... Конечно, О1, местами это довольно близко к " психфаку" - я не буду отрицать. Враньем никакому делу не поможешь. Неужели тебе не с кем успокоиться, расслабиться и отвлечься? Тогда общайся со мной. Не пытайся себя ничем насильно одурманить и отвлечь - это не поможет, нужны покой, разум и воля... " Мрачный, неразговорчивый тип" – это, наверное, я /хотя кажусь себе веселым болтуном /правда, не в арсовском каземате//. Мне знакомы, знакомы все эти воспаления. Вся моя жизнь - сплошной кризис, но сейчас я себе нарастил много чего /" фундамент"! /. Один на один мне вообще никто не страшен духовно /убью как муху! / /никто не страшен, кроме собственных штормовых кризисов - всё время должен что-то важное и интересное делать, чтобы их не было/, а вот раньше... такая темень была, такие " выпадения". И такое самомнение! О., ты черствая от самомнения - будешь смиряться и будешь " нежнеть". И мудреть! - мудрость тоже от смирения и хладнокровия. Как бы я хотел, чтобы ты поняла и полюбила Баха! Но тебе еще 16-ть. Ты всё-таки слишком спешишь, забежала вперед и стоишь одна под обстрелом - планируй жить до 80-ти и сделать самое важное в 79-ть. А по интуиции можно жить благополучно, если только пользуешься готовой схемой, шаблоном. Если не затрагиваешь ничего, что выходит за пределы дюжинной середины. А ты везде так неосторожно тычешь. Там всё под током и вход строго воспрещен для всех, кроме мудрых богов /" филинов" /. Не приноси себя в жертву литературе. Она - один из стада китов /одна из стада китих! /, на которых стоит нынешняя цивилизация, но не важнее ли ты и я для себя всех китов и всех цивилизаций?! Мне стало легче, когда я просто насрал на них! /я не такой джентльмен как ты думаешь/. Хотя слава, конечно, славная штука - что-то вроде магазина, из которого тебе ежедневно приносят всякие забавные игрушки. И каждой ты радуешься ровно полчаса - как автомат. /Ну вот, как видишь, мои испуг прошел, я успокоился и принялся-таки за свои любимые лекции. Попробуй поспорить со мной, а не говорить о своем... / Я все-таки холодная, рациональная скотина по сравнению с тобой. Но, может быть, эгоизма у меня меньше. О., когда любят того, кого в принципе не знают, тогда любят свою любовь, а не предмет любви. И уж не качка ли у тебя: то любишь меня, то проклинаешь, то снова любишь?! Ко мне очень многие неровно относятся. И все на всякий случай, как предохранитель, держат кукиш в кармане. А я, в принципе, всё еще простой дурак и потому многого не понимаю. А если понимаю, то все равно ничего сделать не могу. Пены кругом много, ненастоящего, несостоятельного. Слов много, слишком много... Про ежиков не всё понял. Ведь наверняка опять притча; причем опять с фамилиями... Любим, а друг другу не доверяем! /Или: " люблю я, а бегай ты" - каких только вариантов не бывает на свете... / Мне кажется, что я очень прибавил в последнее время /правда, кажется мне это в тридцатый раз! /.

... Алдошинского много, он смирный полуинвалид по сравнению с тобой /хитровато присмирел! мудровато! /. Методично, рутинно громыхает своим конвейером…

…Я экстремист, которого его экстремизм уже не горячит, не поражает, не занимает - это уже в прошлом. Тебе о нем пишу для информации...

Ах, почему с девушками так трудно дружить /по известным щекотливым причинам; тем более, в нашей провинции/, а мужики мне столь малоинтересны! /Если ограничиваются словами. Веришь, нет, но я не встречал еще ни одного мужика, который бы делал что-то интересное. И даже говорят интересное очень немногие. Ведь взять те же рифмы – по-моему, это просто позор для мужика! Как и покорность всем этим сдобным лакомствам.

…Ох, я бы развернулся! Я ведь мечтаю и интерьеры делать; и даже одежду! Чего я только не мечтаю! Слова уже у меня в кармане...

О., ты меня ошарашила, я взволновался, возбудился и, в итоге, я тебя, наверное, всем этим тоже ошарашу! Свирепая попытка быть откровенным!

июня 98г.

Уважаемая Р.!

Я ознакомился с №1 " Казанского графомана" /кстати: позорное название; мол, мы на задних лапках/ и возмущен настолько, что, как видишь, предпочитаю изъясняться письменно. Неужели ты не понимаешь, что изуродовала мои тексты?! Это же теперь просто позор какой-то, бессмысленные банальности, увенчанные моей фамилией! Неужели нет разницы между " то боли" и " до боли"?! Каждый раз, когда ты меняешь хотя бы слово, ты меняешь и смысл, и интонацию, и стиль. Я стилист, между прочим и " руку набивал" десяток лет /хотя ошибки и случаются - от самоуверенности! /. Если я ставлю скобки, кавычки, отточия, то это мой стиль, современный, модерновый стиль, где всё заострёно, спутано, разорвано, стремительно и спонтанно. Если у меня перечисление, то не надо ставить двоеточие. Если я пищу " пошли, все уже пошли", то будь уверена, не потому, что я не знаю про " идем" /вся соль этого фрагмента в повторении того, что делают другие/. Персонажи вообще не обязаны изъясняться литературно. " Вроде игра популярная" - это смешно, а " вроде игра такая популярная" - это банально и глупо. И т. д. и т. п. Просто варварство! В общем, я не знаю, куда деваться от стыда. Неужели нельзя было со мной посоветоваться? Я, кстати, " целый год" с тобой не враждовал; вообще не враждовал. И не собираюсь! Надеюсь, что ты хотела как лучше. Хотя лучше бы ты меня ударила, чем такое! С борщами свои писания тоже никогда не сравнивал, но это уже твое личное дело...

4июня 98г.

А. С. -ву:

Всё же попробую позадираться, чтобы получились дебаты. Чтоб тебе было на ком разрядиться. Или отвлечься...

Тезис: " жанр - это детская площадка". Все серьезности, строгости, наукообразности - смешные иллюзии в наше третье тысячелетие бессилия и исчерпанности. Всё катится по инерции, подминая всех. Иронизируем под колесами. Выход в смешении жанров /мне совершенно неважно является ли " литературой" то, что я пишу - лишь бы было интересно и подлинно/, в уходе к себе маленькому. Маленькие свободнее...

Все обороняют свои каши, боясь отвлечься на то, чтоб добавить в нее масла! " Да и зачем баловать, зачем лишнего-то приманивать"?!

19ноя. 98г.

Б., разродился ты очень хорошо… С такими вещами, как «жизнь – это поиски Бога», я вполне согласен, но во многих других пониманиях, мелькающих в твоем потоке сознания, мне кажется, ты уходишь в сумбур и в сторону, причем борешься с сумбуром стороной – односторонностью. Про «хохочущего на завалинке в свое удовольствие». Я иронизирую, чтоб не плакать, без шутки не выживут мои легкость и добродушие. Я скорее трагик, чем комик. Я бы хотел что-то делать совместно, но не с кем – все заняты принципиально другим. В одиночку никуда не пробьешься: хочешь, не хочешь, а сиди дома…

Ты говоришь, что у меня мало чувств – типичный для поэта довод. Да, я начинал совсем с другого конца, с философии, психологии, анализа и самоанализа, но ведь и жизнь у меня трудная… Тебя оглушает мой разум, ты «отрубаешься» и уже не чувствуешь/! /, что чувства у меня, скорее, хлещут через край – что очень мешает – чем смачивают донышко. Когда я общаюсь с людьми рациональными /" философами" /, им кажется, что у меня слишком много поэзии, а когда с поэтами – всё наоборот! Я-то хочу быть универсальным, нащупываю точки, вмещающие в себя всё – и это кажется мне занятием более важным, чем писание вещей жанровых, прозы, романов и т. д. /Читал ли ты хотя бы Джойса /«хотя бы» - потому что подобному модернизму уже 100 лет и с тех пор он стал общим местом/? До романов такого толка моим «сборникам текстов» совсем недалеко – ведь на самом-то деле, как и в любой дневниковой вещи, в них есть сквозной сюжет – и это просто сюжет моей жизни. Я стараюсь жить интереснее, чтобы получилась хорошая книга, и я пишу, потому что это помогает мне жить. /

Возвращаюсь к твоему комментарию:

Авторов /и вообще – людей/, над которыми я совсем не смеюсь – сколько угодно.

Как про Бога, так у тебя путаница. Например, Троица – это вовсе не православное /т. е. местное/ понятие и не понятие вовсе. Просто Их трое. В вещах Бога нет – в них мы. Бог для меня – творец, сотворивший нас по своему подобию – т. е. творцами – смех опять-таки ни при чем. Бог, которого надо бояться и нельзя постичь – это ветхозаветный Бог. Христа не надо бояться и Он учит всё понимать.

Алд. злоупотребляет свободой, которую дает «третий бог» - раз; и он употребляет ее очень условно, «поэтически», так сказать – два. Двойной перекос. Причем всё это очень типично – тебя, Б., тянет к тому же.

Я тоже за «добрых и мудрых людей, умирающих спокойно». Они не портят себя религиями и поминаниями слова «Бог», они просто чувствуют то высшее начало, которое помогает им различать, что хорошо, что плохо и, следовательно, не так беспокоиться из-за бесчисленных выборов, которые приходится делать в жизни. Но если ты имеешь в виду спокойствие перед вечным небытием, то это только тупость животного.

Б., по сути, ты говоришь о поисках себя – когда этот поиск заканчивается /я не вполне уверен, но у меня это, кажется, так/, начинается период реализации себя. Творчество – это сильнейший наркотик, пьянка натуральная, это да, но наркотик со знаком плюс.

По «женскому вопросу» в моих «мутностях» чем дальше, тем больше – навлюбляться успел за последние годы досыта. «Женское поле» может быть и благодатью, и трясиной, причем многое тут зависит сугубо от тебя, как от «сильной половины».

Стр. 12 Детство – подарок Бога, аванс – потом мы уже сами должны сделать детство – уже недоверчивое к пустому и плохому и способное что-то противопоставить роботообразной взрослости.

Стр. 14 Да, мой немец мне очень надоел! /Наднационального хочу – личностного, а не народного. Чтоб быть основателем новой нации! /

Стр. 20 Да ты просто влюблен, Б.! – вот тебе и приятней побыть с такими чувствами /а все мысли – только о мышах, деньгах и т. д. и т. п. /. Если будешь так не доверять словам, то бросишь писать их?!

Стр. 23 Да не опускаю я руки. И даже жалуюсь реже, чем радуюсь.

Стр. 29-30 Б., ну просто никто, нигде, никогда не живет как Маугли. Может, разве, что ты?!

Переключаться на писание подобного чему-то, пусть и хорошего, не хочется, когда есть своё – смесь романа «Братья Вильмс» с «Библией от Димитрия»…

До встречи!

18дек. 98г.

Б., еще сильнее налегаешь, полагаю, на полную катушку. Как танк. И так много, что у меня голова кругом, чуть не захлебнулся. Рад, кстати, что у тебя так много бодрости и энергии. Напомнил моего отца – он уже старик /странное слово/, наконец сдавать начал в смысле энергии провозглашения своих лозунгов, но в смысле брони он еще более непробиваемый. В спорах с ним я извелся просто, поэтому уже не так горяч и более осторожен. Для дел энергия нужна. Творчество, как и женщина, любит нежных, сильных и неизведенных. В спорах рацио, неистовствуя, становится удушливым. Переперченная еда. Каждый думает только о достоинствах своих, а недостатки-то важнее! Жизнь сильна как лом и сложна как компьютер последней модели, одними лозунгами с ней не справиться, только в споре можно танк изобразить, а так приходится по колее ездить, а это, в общем, не жизнь. Тебе свойственно самоублажать себя своей устремленностью. Это всем стихам свойственно, они – благие намерения, что пишутся вилами на воде…

Глобальными делами /стр. 1/ - например, газетно-телевизионной политикой – я интересовался с 88-го по 94 год и это были чуть ли не худшие годы в моей жизни. Лучше в собственной душе и ее локальных окрестностях делать глобальные дела… И душа у всех одна, одинаковая и если бы ты, например, жил ею в одном режиме с моей душой, то все ее проблемы были бы и твоими. Ты ведь тоже всё время пишешь о себе, через себя и это достаточно естественно, если ощущаешь себя личностью, а не попугаем, хотя все мы мечтаем окружить себя близкими людьми.

У меня было гораздо больше оптимизма два года назад, когда я начинал свои хождения на «Коровы» и т. п. /просто до смешного его много было! /, но... трудно проповедовать миссиям! Меня Евангелие и Достоевский буквально перевернули в 21 год, но я был беззащитен, открыт и легок тогда… а люди так активно переворачивают воду в стакане. А вода-то уже тухлая – а будет как в позднем Риме /понравилось, как ты ввернул Грецию/. Хорошо, хотя бы, что никому не по силам затоптать меня – а сам биться головой об стены я больше не буду. Бесполезно вести диалог со спиной, а с лицом – сам видишь, пожалуйста. «Любить людей» – моя мечта, но людей-то я и не вижу – танки, а в них, похоже, червячки /«горошины»/. Я настолько интересовался даже не очень-то интересными людьми, что это походило на угодливую игру в поддавки…

У меня ощущение, что я использую те же доводы, что и ты, но в зеркальном отражении. В чем, например, ты видишь свою свободу от эгоизма? А важные дела? Сидение у костра? Турпоходы для меня – это что-то вроде физзарядки. Высоко вы себя цените, если считаете, что заслужили столь долгий и дорогостоящий отдых! А я, например, законченный трудоголик и если и мечтал о природе, то о том, чтоб в пригороде поселиться – со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Романы /стр. 2/, повторяю еще раз, меня не интересовали, не интересуют и не будут интересовать – я пишу гораздо более мощную книгу /вот такая «мания величия»! /. Хочу жить сам и не на бумаге – «персонажи» обойдутся! Тем более, что в ней не только я, но и все мои знакомые, включая тебя! Я достаточно таращился в экраны и страницы… А тебя тянет просто уйти от всех проблем – страусиная мудрость, извини.

Евангелие стоит не только на вере, надежде и любви /стр. 2/, но и, в равной мере, на познании, страдании и подвизании. Впрочем, каждый по своему одарен Богом, криминала нет, если тебе ближе чувства, чем разум. А я, например, больше одарен второй «тройкой», а к первой приобщаюсь как восхищенный ученик, чтобы развиваться, вариться не только в собственном соку, подмешивать в свой сок чужеземные вкусности…

Ты что, действительно не ощущаешь божественности своего устройства?! Ты удивлен так, словно у тебя папа, извиняюсь, обезьяна. В нас всё чудесно и подобно Богу, если по нам каток не проехал. А слово «подобие», конечно, очень туманное и растяжимое, как и все другие слова. Я думаю, что тело Бога, например, так же «подобно» нашему телу, как наше тело, в свою очередь, «подобно» телу зверя…

Отвергая «наркотик» творчества /никаких ломок и зависимостей нет – бросай и оскотинивайся на здоровье/, ты отвергаешь дух, всё духовное. Твоего разума хватает только на то, чтоб пропеть панегирик чувствам – хорошенькое «равенство»! А ведь всё на своем месте, у души и жены свои достоинства и недостатки, а у духа и творческого дела – другие – и хорошая система получается только в сумме.

Меня жизнь не выплевывала /стр. 3/, я очень хорошо и легко учился в институте – а вот то, что «человек начинает что-то придумывать, когда его перестает устраивать эта жизнь», очень даже правильно. Он начинает придумывать, а жизнь тупорылая начинает плеваться. …Когда меняешь серую тусовку на серую жену, ничего не налаживается, хотя и меняется что-то. Жаль, что и в тусовках, и в супружестве людям нечего дать друг другу, они только пытаются заполнить свою пустоту, уйти от одиночества.

«Любовь /стр. 5, 6/ покрывает множество грехов» /я тебе сегодня проповедь с цитатами пишу/ - вот поэтому, несмотря на то, что ты блуждаешь и заблуждаешься по полной программе «Блудного сына» /читал? /, ты остаешься хорошим, небезнадежным, в чем-то уникальным человеком /ешь штампы, этот свиной корм и, тем не менее, не теряешь своеобразия – это почти чудо! /

Полдня просидел за письмом, а ведь я быстро пишу.

Б., лучше не бомбить друг друга, а общаться потихоньку. /Но письма я люблю писать. / А то ты отбомбишься, а потом с женой своей запрешься -–и поминай, как звали…

5марта 99г.

Б., если честно, читая твой доклад, я немного посмеивался: твой Достоевский – вылитые Лондон + Грин! И вообще, Толстой тебе должен быть ближе /его я, кстати, люблю не меньше Достоевского, но за другое/…

Достоевский поразил меня своей интенсивностью – чтоб не остаться с благими намерениями и упоением собственным благородством – что тебе всё-таки грозит…

Народничество – милое дело, но пастухи должны учиться не у овец, а у Бога. В публицистике Достоевский слаб. Чистая философия и публицистика и не могут быть сильными. Мир, жизнь так запущены, что, считаю, не может быть и речи об их преображении. И каждый человек запущен настолько, что ему страшно смотреть на себя, на дремучие леса внутри себя – и он никогда не смотрит. Иначе будет не до статей и «общественных звучаний»…

А Лондон с Грином… - надо быть почти слепым, к сожалению, чтобы жить в таких славных сказочках…

28мая 00г.

Б., искренность, свежесть, простота – твои достоинства. Но: надо не только физически, но и интеллектуально крепнуть. Читать не только детских писателей Лондона и Грина. Всё же чувствуется у тебя слабость и философская, и художественная. Т. е. – не обижайся – ты можешь остаться на уровне во многом «туристском»: «позанимался физкультурой – позанимался литературой». Конечно, ты прежде всего биолог, а в придачу к профессии только и нужно, что хорошее настроение.

Б., нельзя личное читать, пока оно актуально.

На волка ты, вероятно, никогда не был похож – в смысле, на волчару-уголовника – а на псов все мужики похожи. Кобели!

От язычества, от леса здоровье, но отнюдь не умственное развитие. Да и озвереть можно!

Искусственное придумывание трудностей – глупость. Если углубишься, будет столько проблем, что надобность в подобных «тренировках» отвалится.

«Девочки, вино, компьютеры» – джентльменский набор молодого человека.

«Прощай, молодое бунтарство» – по сути, ведь это ты хочешь сказать?

Вполне возможно, что я в чем-то и не прав на своей колокольне.

/Не отправлено, потому как суть дела слишком проста: манит уже семейная жизнь где тоже будет много удобств и занятий. Посоветую ему устно читать Толстого и Ван Гога и точка. /

5окт. 99г.

Г., боюсь, что я не только мучаюсь сам, но и мучаю тебя. Шел с рок-концерта в ДК «Химиков» в полдвенадцатого ночи, перевозбужденный, а у тебя окно было открыто, тепло и грустно – вот и сподобился закинуть ту записку. Понимаешь, я мало способен знакомиться на улице, особенно специально, особенно в нынешнем моем угнетенном состоянии, поэтому, хоть и живем мы рядом /ты в 22-ом, а я в 23-ем! /, хочу написать тебе длинное письмо…

Мне кажется теперь, что нам с тобой лучше не гнаться за любовью, а познакомиться и, если удастся, стать хорошими друзьями. Иначе мы взлетим только для того, чтоб разбиться. Всё дело в том, что слишком уж странный я тип – только для себя обыкновенный и нормальный. Даже не знаю, как объяснить суть… Теория вкратце такова: я делю людей на традиционалистов, авангардистов /с той или иной степенью классицизма/ и постмодернистов. Вокруг меня сплошные авангардисты – и ты, вероятно, тоже имеешь авангардистский тип сознания – а я постмодернист, это совсем другая стадия, и на ней нет почти никого. Постмодерн – это начало всего заново, с детства… Вряд ли ты всё это поймешь, ты еще не нахлебалась /а потом нахлебаешься, но и зачерствеешь/. Мне-то уже 35 – не 16-ть…

Весь последний год вокруг меня бегало и строило глазки не менее дюжины девушек /ни одной из них я писем не писал! /, но бегать-то они бегают, чего-то хотят, а вот понимать не желают. Я теперь не влюбчивый стал и полюбить смогу только ту, с которой можно говорить на одном языке. В принципе, я вполне готов заниматься своими творчествами в одиночку. Лучше одиночество, чем чужое. С людьми столько мороки! Чуть что, они предпочитают задрать нос и фыркать, демонстрируя: независимость, современность, ум /который для меня, постмодерниста, ничего не стоит/ и прочую выпендрежную чушь. Я бы очень хотел, чтобы именно ты была исключением.

Итак, я не влюблен, к тому же, в последнее время ты выглядишь «черной» /а я в Бога верю – в этом, кстати, всё суть/. Вообще, я же тебя не знаю, а предполагать можно только стандарт. Лишь раз я в окне своем уловил от тебя что-то похожее на любящий взгляд! И знаешь, как это запало. Ты преобразилась…

Есть еще одна девушка – баптистка! – и я, Г., на ней, в принципе, собрался жениться, но и с ней я пока еще не знаком!

…Я бы хотел показать тебе свои картины и тексты, послушать тебя… Слышь, Г., приходи к 4-м часам 9 октября к ДК Алиша – там еще какой-то рок-концертик будет /сроду на них не ходил, а тут зачастил, но это не страшно/. Или пиши. Но не ругайся. Я – художник, бедный как Ван Гог и страстный как Достоевский, а ты?

19окт. 99г., после симпатичных англичан.

И., я пишу тебе, потому что – мне кажется – я всё же немного симпатичен тебе, а ты нравишься мне, но, тем не менее, познакомиться с тобой как-то иначе для меня слишком трудно. И так всё тянется и тянется… Если бы ты действительно любила меня, то и мои чувства к тебе разгорелись, а так… Конечно, ты можешь сказать то же самое… Конечно, вполне можно жениться и так и после женитьбы мы могли бы по-настоящему полюбить друг друга, но, понимаешь, слишком уж мы разные и я сомневаюсь!

Начать с того, что баптизм я раньше терпеть не мог, да и сейчас сочувствую прежде всего людям, а не этим догматам. Твоя сестра Аля, братья Петр и Женя, многие Елизаровы и Трофимовы – главное М. В. и Г. Д. – мне очень нравятся, но догматы всех религий – баптизм никакое не исключение – мне представляются ветхозаветными, а не новозаветными. Ведь Христос – это Бог не для поклонения, а для восхищения, Богочеловек, с которым должны постараться подружиться мы, люди, став человекобогами – с помощью Его учения. Поклонялись иудеи Иегове – и, выходит, что теперь просто Иегову Христом зовут, а остальное всё также, мол, верь в Бога и веди добропорядочную жизнь – и спасешься. Христос – а не я – утверждает, что это не так… Иудеи были набожны – чего их тогда спасать-то было, а? Впрочем, на богословские темы отдельно можно поспорить, я как раз хочу тебе предложить это: переписываться! /также я всё время мечтаю петь с тобой дуэтом! – прости/.