Четырнадцать 60 страница

Еще что в вашем письме… Правду сказать, есть у меня ощущение, что вы мои опусы и опыты почти не читали или не поняли. Мне-то кажется, что у меня всё понятно, люблю ясность – это рифмы обыкновенно в тумане звенят… Будто читаешь стихи одного человека, а отвечает тебе другой! Только мягкость та же… О «печатании» в вашем журнале речь не шла – хотелось узнать лично вашу реакцию /как я хотел бы узнать и реакцию А. Гальцева, например/. Не знаю, как найти единомышленников и не знаю, к чему ведут споры с людьми вроде вас. …Эпоха Пушкина, на мой взгляд, эпоха весьма зеленая; какая у него «художественность», кроме обычной легкой музыки рифм, не ведаю. …Дневники Блока, Короленко, Пришвина и Чуковского, как и их «литературные деяния» /человек един, и один и тот же – свой – уровень демонстрирует везде и всюду /хотя бы и за обедом, например! // не показались мне особенно интересными /путаные рассуждения и сообщения типа: «вчера был на литературном собрании. Говорил с тем-то»/ и я их практически не читал /кажется, не мертвы/. …Вопросы жанра, как, кстати, и вопросы совершенства, для меня имеют подчиненное значение: если есть что-то значимое, то оно найдет себе форму /и это письмо – творчество! /. А совершенны только Бог да ноль /это когда, например «мама» и «рама» на слух иллюзорно «совершенно» совпали/. Ноль /рифма и т. д. / безобиден, пока с его помощью не умножают – иначе он становится авторитетом, богом. …Ну, и совершенство однокрылой птицы, стоящей на одной ноге в цветном /от розового до черного/ тумане /тут действительно требуется искусство, мастерство! /.

…Конечно, когда ты не прозаик и не поэт, не публицист и не философ, не авангардист и не традиционалист, не литератор и не проповедник, а некто на стыке всех этих жанров, то в итоге некуда приткнуться. …Чтобы перейти от вашего метода к моему, надо сначала приземлиться, а затем свободно буриться и в глубь и в ширь, и в высоту. Тут, ясное дело, не до совершенств камерного стихотворного интерьера. … Мирная комнатная жизнь была бы совершенно права, если бы нам угрожал только сон в конце дня – а не смерть. …Умники /культуры и религии/ считают, что народ глуп и поэтому их не слушает, а народ считает умников людьми слабосильными по причине их комнатной оторванности от жизни – я считаю, что и те, и другие правы. …Мирная комнатная жизнь была бы права – одни в литературной «комнате» пекут совершенные стихи как пирожки, а другие в другом помещении сочиняют совершенные пирожки как стихи /есть ведь и пирожки для гурманов и ширпотребные стихи/, но людям зачем-то даны большие мир и силы. Людей загоняют в пробирки и порождают ответную реакцию в виде варварства /комнатный человек и не может вести себя иначе, вырвавшись на волю: он привык потреблять и он не умеет жить на свободе и на природе/. …Наш мир управляется мужчинами, но руководствуется сугубо женскими вкусами: вся эта «цивилизация» похожа на женскую спальню. …Христос и дьявол – это братья-близнецы, поэтому так трудно отличить добро от зла: все трубят, что добры и убивают зло, а это всё-таки Каин убивает Авеля.

Я не считаю себя таким уж правым – иначе был бы тихо счастлив, а меня, замечаю, нередко язвительность одолевает: туфта есть туфта, конечно, но зачем злорадствовать? А в чем неправота, не пойму – с удовольствием послушал бы подсказки на эту тему.

Если сил нет на споры, то вы, пожалуйста, пошлите белый лист – а то я по поводу любой вашей фразы начну рассуждать или «музицировать» и мне опять захочется взять конверт.

Желаю бодрости и здоровья.

…Перечитываю еще одну вашу подборку / «Юность» 5, 94/ - тут строки и про «вранье великих книг» и про жизнь, что «разворачивает свиток противу всех, себе в убыток» и про то, что «мир тюрьма», но, слава Богу, есть природа, есть слова, есть родные люди и что «всех не вывезет кривая"... - не говоря уж про «застарелый смрад интриг.

«Вначале трубы прозвучали,

А истина – в конце, в печали» – красивый вздох. …Мне человеческий мир никогда не казался прекрасен – начиная со школы, этой мерзкой принудиловки, всюду ничего не видел, кроме казарм и гулянок, провонявших табаком и алкоголем. Уже дети злы и циничны. …Так что и в конце – трубы, сами эти строчки – тоже трубы! К чему привык вначале, от того уже не уйти…

…Вот пример того, как я разрушаю очарование – конечно, роль неблагодарная, роль слона в посудной лавке. …Я только хочу всё видеть и тогда, думаю, натуре вольно или невольно придется вывозить меня в правильном направлении. …Малодушие побеждается верой в Бога, а гордыня – знанием Бога /а то ведь они действуют заодно: «ладно уж, я и так хорош»/. …Вечно у человека на поверхности всё прикрыто фасонистыми одеяниями, добрыми намерениями, но внутри нет любви – тут надо не аптекарскими каплями, а ведрами, ручьями выжимать из себя раба.

…Я не думаю, чтобы вам действительно были дороги Пушкин или Окуджава или кто другой или что-то в прошлом и будущем – просто есть тоска по высокому и она вынуждена прилагаться к чему-то, надеяться на что-то, придавая им значение, какого они вовсе не имеют. Для добрых – это пароли их тоски, а для злых – это пароли незыблемого порядка вещей в их по злому упорядоченном мире. …Я всего лишь выявил скрытую пошлость этих любителей «глуповатой поэзии».

2-ой «Комментарий» к Н. Злотникову

«Стог»

«Стог погружается в снегопад» – душа погружается в тоску. «Засыпаю, погружаюсь в снегопад видений». Грузный человек читает газету – погрузился в снегопад известий. «Осоловев, потеряв форму, кемарю, погрузившись в шум, гам, снегопад». Снегопад проникает в стог, но тот всё равно спит, как медведь в берлоге – ему ничего не остается. Сырая смерть в вязком теле.

«Нечто бесформенное, да и то заметается, ничего не разобрать». «Погружаюсь в музыку жизни – так пчела собирает мед, а кит – планктон». Только снег падает на стог, а стог погружается в снегопад – театр пустыни, действие пустыни. В зрительном зале ни души… Туча-стог погружается в производство снегопадения. Сугробы и стога погружаются в снегопад, затаившись до весенней разборки. Стог нагрузился снегом в снегопад – бесчувственно выносит тяжесть.

Бык погружается в снегопад. Камень целеустремленно нырнул на дно – смутно, как сквозь снегопад, видел его падение. Сад погрузился в свет. Ветер треплет сад как петух курицу. Дождь незаметно возник и мгновенно проник – стою мокрый. Мокрая одежда – «пятая колонна». Распух как стог, чтоб вобрать в себя снегопад. Стог: «будь снегопад посильней, был бы как кит на дне морском».

…А пень не может «погрузиться» в снегопад – его просто заметает. «Бедный пень, ему кажется, что ничего не происходит, а его уж нет на белоснежном свете! » А рядом дерево – как ограбленное, сожженное, карга каргой. Снегопад для него не повод для грузных дум, а возможность приодеться.

Меланхолический стог. «Я – куча. Стог соломы – урожай собрали давно. В такое время уродился, что ж».

Стог, снег. Стог погружается в снег.

Стог, снег, след, старик – курит за стогом, укрываясь от ветра и снега, погрузившись по колено в снег – тем временем уже след замело. Стог, снег. Тает снег, мокнет стог. Сыро и в карманах. Мягок, должно быть, стог, так хочется лечь, сесть, но не хочется даже трогать мокрый стог и так уже мокры ноги.

Стог, снег – поле. Ни души. Нет, вон ворона. И еще вроде бы псы лают – наверное, где-то тут хутор; конечно, в снег погруженный, и псы, но всё же…; пойдем, ворона.

Ветер, плавно скользя по гладкому полю, подкрался к спящему стогу…

«Вороны каркают, время спешит» - вот и Поплавский также пишет. Не люблю я этот метод: то пустой факт, а то сразу же ломом по башке – от этого раздрай, муть, боль. Это психболезнь или профессиональная спекуляция. Дно и покрышка – а между пустота. Наковальня и молот – но ничего не куется. Звон, музыка – сиди и наслаждайся. А я не гедонист. Спишь на наковальне, укрываешься молотом. Когда время каркает, вороны поспешно прилетают – время воронов каркать спешит. Заспешил, закаркал как ворон. Вороны каркают, летая над временем, спешащим испуганно, чуют падаль. Время, вороном каркая, летит. «Время! » – вороны поспешно закаркали. Время слишком спешит – и вороны первыми недовольно закаркали. Среди раздрая, мути, боли, непогоды и карканья ворон, спешу в поисках вечного времени. «Где здесь самолет, что улетает на небеса? »

«Морозного облака свежее яблоко» – мороз облаком, а свежесть яблоком…

8янв. 96г.

1. «Что мне делать, когда я умру,

Ничего, кроме жизни не зная? »

2. «Я бежал за мечтою

И давно ослеплен мертвой вспышкой

И немногого стою,

Беглый раб, с сединой и одышкой».

/Экстракт из подборки /не говоря уж обо всем журнале «Юность» 8, 95//

Что мне делать, когда я умер?

Что мне делать, когда я сейчас умру, а сил нет и есть сильные цепи? Молись же, молись…; не могу, гипнотизирует меня этот весело пыхтящий черный паровоз; сейчас подъедет и заберет меня с собой… Не бойся, не сходи с ума, не впадай в детство; восстань, робкий, и вмести в этот миг весь мир; смирись, недоверчивый, хотя бы сейчас отрешись от веры в суету, не семени – останови время и остановится поезд… Нет, я умер, я черный, мир черный… Наверное, надо умирать в экстазе – что же такое рай и счастье, если не экстаз? Говорят, есть семь небес. Какого неба достигнет твой экстаз? Там и будешь жить. /И у ада, вроде бы, семь кругов…/ Помню, как ходил на лыжах в далеком незнакомом месте – стоял прекрасный день… и мне показалось, что я уже в раю и я, не зная, что мне делать, всё старался опустить руки, дожидался спусков, чтоб вновь и вновь не стояло стены дела между мной и счастьем. А будь день мрачным, место скверным, настроение отвратным, мог бы и ад увидеть /видел, видел/ и тогда махал бы руками и ногами, ожесточенно пытаясь забыться. …Т. е. выше и ниже жизни на том свете всё заселено, а вот если не знать ничего, кроме жизни, то как бы надо продолжить своё движение ровно и прямо, но там – и только там – пустота. Душе в пустоте хорошо, «нормально», ведь душа – это призрак, ничто и всё, но это будет уже не твоя душа, потому что там вообще не может быть твоего и моего; душа есть, а посмотреть на нее и увидеть ее некому. Если такую перспективу и можно вынести, то только стоику!

«Что мне делать, ничего, кроме жизни и смерти, не зная? » Бог ответил: «творить, как и Я творил. Превращать дела в творчество». Христос ответил: «совершать поступки, как и Я их совершал. Превращать дело в поступок». И вот тебе сила, чтоб смог – Дух…

«Мир мертв, а я еще жив» /перефразируя БГ – живой среди мертвых произвел фурор /кончится тем, что попадет в музей, мавзолей//. Что мне делать, когда я тоже умру, ничего, кроме этого мертвого мира не зная? …Попал в весенний сад и тоже попытался зацвести. У кого бы спросить, как это делается. Все кругом ослепли, оглохли от радости; музыка до небес…

«Не хочу умирать. Т. е. не боюсь, а просто мне там нечего делать; всё, что я знаю, здесь. И мне просто странна ваша настойчивость. Неужели нельзя жизнь не отравлять! …Если я поднатужусь и придумаю продолжение, вы мне дадите отсрочку?! Делать поменьше, а планов иметь побольше – может, тогда не умрешь?! » …«Теперь я узнал про полноту жизни, но я уже огрызок, теперь я узнал про легкость жизни, но я уже многотонный монумент, теперь я узнал про ее скромность… Что мне делать, чтобы спастись? »

«В удивительное место я попал, странная страна. Что-то чудесное в здешнем воздухе, все дали такие упоительные, все предметы драгоценны как плоды, а все плоды тают во рту, не оставляя отходов, не имея ни житейской брони-кожуры, ни твердых семечек – сплошное непорочное зачатье… но что же мне делать здесь?! »

«Рассуждаю я или это сон? Как покорно я имею мнения! Перед друзьями было б неудобно; да и перед всей общественностью... Свет может побороть тьму, а тьма побороть свет не может, был бы свет; спи спокойно, ты не умрешь, если не увидишь страшный сон».

«Как мне быть в этой деловой среде – я ничего не умею, только жил, ничего, кроме жизни не знаю. А здесь ни жизни, ни смерти. Всё время ощущение, что мы уже в полете на другую планету. Или уже там. И все только делают серьезный деловой вид, а на самом деле также ошалели. …Стать винтиком в механизме или иголкой в стоге сена и тогда не будет никаких вопросов: не важно, быть мне или нет, важно, что они есть и будут. А плохое настроение так же ничего не означает, как ничего не означает плохая погода.

…Ведь делаем же мы, сознательно делаем вещи, которые имеют строго ограниченный срок годности, которые отнюдь не уникальны, а серийны – чего же тогда мы для себя требуем? Творец, посмотри в зеркало, на своё творение! «Шедевр такого-то стал разрушаться» - это он сам на том свете стал разрушаться; пятьсот лет прошло, но пришло-таки время! «Шедевр такого-то пропал и не найден» – это он в космосе затерялся; выпал из Корабля… …Сила – это жесткость; жесткого могут сломать, но и его обломки будут жесткими и сильными! Буду до последнего щетиниться как еж, геройский подвиг и на том свете совершу… Ну вот, впал в экстаз; говорю, ошалел от полета… Как я озлобился… Раскрути меня в одну сторону – со всеми обниматься полезу, раскрути в другую – всех загрызть готов. И главное, так смешно – ты что, забыл, что ты винтик и иголка: звякни, винтик по проводочку, кольни иголочка – и нечего тут первобытный строй вводить… Что-то в этот раз мрачно получилось; а ведь еще не долетел до дна; но сказанное слово не поймаешь, руби, не руби строки топором; просто снова превращу черное клеймо в зияющую рану, ну а раны можно залечить, можно зализать… Наверное, наши надеются и на том свете быть в большинстве и установить свои порядки. Мол, требуем выборов…»

«Говори, что знаешь жизнь и окромя нее ни-ни и смерть не тронет, пропустит; проглотив, пропустит и выпустит». …Задаем вопросы только в надежде на благоприятный ответ. «И я того же мнения; говорю его на свой лад – робко, зато интеллектуально задумчиво».

«Итак, что мне делать, как мне быть, когда я умер? Давайте, по-деловому рассмотрим все невозможные варианты…»

…Успеть за жизнь узнать про смерть, чтоб знать, что делать, когда умрешь.

Так хорошо мечтается в темноте, но включили электричество...

«Мертвая вспышка» Антики, Возрождения Антики и всего, что из этого вышло, т. е. цивилизации /римско-американской/.

Уважаемый Натан Маркович!

Извиняюсь - если вы еще не забыли мои комментарии – что получилось непонятно; от поэтического настроения, наверное…

Т. е. я, так сказать, «человек Достоевского» /романиста, а не публициста /но у него и в публицистике много психологии// и «человек Толстого» /публициста, а не романиста /но у него и романы публицистичны//, «экстремист» и путаник /экстремист прежде всего по отношению к путанице – и к тем искусствам и религиям, которые драпируют эту несомненно «объективную реальность»… Стою на том, что не должно быть границы между искусством /или религиями и т. п. / и жизнью – иначе эти духовные занятия становятся искусственными – и на том, что центром, нервом любой жизненной проблемы является вопрос о добре и зле… Написано на бумаге много – чемодан – но всё это не «искусство» /а во многом и просто сыро/: что-то вроде дневника с философическим уклоном; много публицизма, утопизма – сужу обо всём и обо всех – и о вас, как видите. Сейчас пробую и другие формы, уже более рассчитанные на людей – но рифма и сюжет /в отличие, например, от ритма и притчи/ вне поля моих интересов…

7янв. 96г.

Уважаемый Натан Маркович!

Я навязчив /а в прошлый раз чуть ли не нотацию вам читал – простите, ради Бога/, но дело в том, что из вашего ответа – мне лестного /не отшили меня/ - я так и не понял главное: получили ли вы мои опусы, не письмо, а пакет. Конечно, там много бреда, но хотелось узнать мнение человека искушенного, а, главное, уважаемого мной…

Настроение в ваших стихах, как старых, так и новых, крайне невеселое. Всё время томительная прострация…

Уважаемый Натан Маркович!

Конечно, мне надо было понимать, что для вас культура со всеми ее обрядами, законами и формами является религией, что именно она позволяет вам сохраняться как человеку. Ветхозаветная праведность – это, конечно, тоже праведность /хотя не отвечать на письма всё же нехорошо/, но должна ли вера, чувство подменять собой познание? Только диалектика взаимодействия веры и познания – путь к духовному росту /все религии напирают на веру – но почитайте Евангелие, посчитайте, сколько там говорится о вере и сколько о познании – поровну/. И еще: «кто не отдаст душу свою, тот потеряет ее» – надо понять, что до чужой души, хоть в стихах представленной, ровным счетом никому нет никакого дела – и это правильно, потому что, во-первых, у каждого есть своя огромная душа, а во-вторых, дело надо делать.

1. " Безумство форм"

Пучится, пучится пузырь, неведомым духом распираемый - может, и духом безумия. Пучить форму начинает либо от избытка содержания, либо от его недостатка /т. е. от безумия/. Современный мир претендует на суперсодержание, суперрационализм, но супериррационализм тут как тут, всё слишком похоже на дурной сон, не только нам в этих раздутых формах комфортно и удобно, но и им тесно в нас. Нет этого нового содержания, которым можно было бы заполнить душу, распертую этими дутыми формами... То ли продукта очень много, то ли тот, который был, испортился и выделяет газы... Безумие всегда громадно, больше человека... Человек так мал, что если он куда-то идет, то это значит, что его кто-то ведет. А вести его может только тот, кто больше его… " Машина работает сама - мы только снаружи немного крутим ручки". Когда машина испортится, они не поймут в чем дело, не смогут ее починить /и тогда начнут говорить об " интуиции": " стану зверем и напрягу чутье" … и потом снова обезьяна-варвар начнет превращаться в человека современного/. Формализм и гениален и безумен... Растение - это /для человека, а не для скота/ почти пустая форма, ботва, промежуточная стадия, передаточный трубопровод... Тянем репку: " потянем за хвостик /за формы/, чтобы узнать, каково содержание глубин земли"... " Простимулируем начала, начав с конца - всё гениальное просто", но и безумие - это когда концы потеряли начала, сорвались с цепи начал... " Неоформившееся содержание» - трудно ему оформиться, прорасти среди камней " неосодержанившихся форм"! /ведь видно, как мы их чертили по линейке/... Праздник форм, одеяний - безумное веселье - и хлеб насущный содержания /но засох хлеб, превратился в " гранит науки" / и наоборот: ботва повседневных формальностей и прекрасное яблоко познания добра и зла... Является плод формой или содержанием? - всё зависит от того, кто и с какого места будет смотреть!.. «Свобода" форм от содержания - что ж, безумству храбрых поем мы песню... Формально обезуметь не опасно /если только договориться о правилах " дорожного движения" - в той же политике - чтобы не было столкновений с другими " формалистами" / - это безумие шумит и пучится вовне - внутри всё тихо, как в гробу, " тихое безумие": " марки клею, спорт мужиков в трусах смотрю... " Между безумием и пустотой мещанин выбирает последнее, а " пассионарий" первое - наполняя пустой зал " дискотеки" ужасными звуками. И вот конец: достаточно будет искры безумия, чтобы вспыхнула пустая ботва и " разгорелось пламя".

" Встречают по одежке, а провожают по уму" - встречают по формам, а проводов не будет - одни встречи, никаких слез и сожалений", " расставанья не для нас"... Всё новые и новые встречи, всё новые и новые формы. Красота спасает мир, как гроб окраска... Им нетрудно намертво окраситься, чтоб была " вечно новой" данная красота, но, видимо, соседство с гробом сказывается еще как-то иначе - и всё " устаревает" /перепробовали все мыслимые длины юбок, но ниже пола и выше пояса не пойдешь: " мы в тупике! мы в мешке! » - а безумие гонит и мучительно хочется выйти за рамки. /... БГ поет: " я на крыше форм" - и он очень рад, хотя его и трясет авангардная лихорадка. Радоваться - как это, впрочем, было и во все времена - удается только негодяям /" волкам и воронам" / и поэтам. /Я как Высоцкий безумно без умолку вещаю: " вижу Трою, павшей в прах"! /... От прекрасного до ужасного /как и от гениальности до банальности! / так же один шаг, как, например, от простоты до грубости. Впрочем, и между самыми далекими понятиями расстояние не больше двух-трех шагов. В нашем мире самолетов в любой точке можно побывать в течение суток, с одной, двумя посадками, дозаправками, пересадками... Ведь уже и дерево одновременно и ужасно и прекрасно. Т. е. нельзя отделить прекрасное от ужасного, радость от скорби и т. д.: дерево неслыханно прекрасно на фоне своего ужасного, в прекрасной борьбе с ужасным. Жизнь - это борьба противоположных начал: отделяя прекрасное, мы убиваем жизнь - получается только мраморная статуя, голое тело, нетленность которого меня так же пугает, как тленность трупа /вот сюжет великой картины, даже двух: 1/ Труп стоит рядом с античной статуей 2/ Статуя лежит рядом с трупом/. Голый Бог мертв, Он не будет ни творить, ни спасать, ни давать силу для творчества. Будут творить голые формы и спасаться в них - и не найдут спасения, оглядывая их с тоской: " как вы пусты, формы; вы словно хлеб, съеденный изнутри. Вы огромны и вмещаете много, но утешительно смотреть на вас снаружи, а не быть внутри вас - а снаружи уже места нет, вы всё заполонили. Так падите же горы форм на нас и укройте нас! " "

... " Кто не берет креста ужасного, тот не имеет участи в прекрасном Царствии Небесном". ... Современному миру остается только объявить о построении - " в основном" - Царствия Небесного; мол, воля Твоя и на земле как на небе. Развитый социализм на Западе есть - остался только коммунизм /тот, где строем не ходят, а работают, иначе не работает ни одна машина, ни один конвейер /" а без конвейера и машины коммунизм невозможен, скажу вам по секрету; всё стоит не столько на новой породе человека, сколько на новой породе машин»//. Речь о навязывании потребностей и об изымании /" на пользу общества" / способностей... " Дам всё – по потребности – если падши поклонишься мне – со всеми Твоими способностями»… Так что зачем закрашивать ужасное, лишать нас вдохновений единоборства с ним… То ли украшают жизнь, то ли маскируют минное поле... А они видят ужасное - но у других: ужасное бревно в глазу! Каждый самому себе дает по потребностям, отнимая у другого по способностям. ... Всё двоится и оттого так трудно понять, какое бы ты слово не употребил, о каком из двух значений идет речь. " Двое на одной постели - один берется, а другой оставляется». Есть, например, негодяи и есть грешники - первые оставляются, а вторые спасаются; тоже и с праведниками; тоже и с красотой и с ужасами. Объективное деление заслонило человеку субъективное, то, которое проходит внутри каждого понятия и каждого человека...

... Нет гармонии - эти формы словно пустые ведра на весах: накренили коромысло, потому что на другой стороне ничего нет. /Вот и выходит: " мало, да и то отнимется" /. Тоже и с содержанием без формы: наложил кучку, накренил весы, но это и всё /свалилась кучка с накрененных весов и слетело пустое ведро/. ... Содержание без формы тоже любит делать " небоскребные" заявки. Давят огромные формы и огромные идеи человека. " Небоскреб, мое Отечество, сколько в Нем лесов, полей и рек"... Не извиняйте большим формам низкий лоб, а высоколобым тщедушное тельце... ... Прекрасная королева ужасно машет ножкой и вращает задницей - " аэробика" называется... На эстраде те, кто в авангарде - и у них безумный блеск в глазах - куда они ведут нас, что проповедуют, пожирая микрофона младенческое тельце...

/" Разноголосица" - " Чтоб стать равным многим" /

2. " Проще и решительнее... "

Проще, но не грубее, решительнее, но не агрессивнее. Как боксер высшего класса, который танцует на ринге с опущенными руками. Т. е. речь о свободе: сложности мира и наши нерешительности держат нас.

" Просто решительнее" - всегда ищем оправдания своей неспособности подвизаться. " Ввяжемся в бой, а там посмотрим"; " не заботьтесь о завтрашнем дне". Забудь о всякой правильности и планомерности, запрягай коней привередливых и своевольных, которым запредел нужен: в пределах по определению нет свободы и всё старо как мир, всё суета /старая " вечно юная" Антика/. Гипертрофированное познание - это гипертрофированное бессилие /" а как это, ходить? а как это, начать?... »/ Сила проста, а слабость естественно порождает сложности - и начинаются вздохи: " мир непознаваем", и распирается гордостью хилая грудь: " но я-то кое-что, кусочек, всё же прояснил в своей докторской".

... Есть простота хлопанья ушами, а есть решительная простота... " Решительно придите ко Мне и Я успокою вас, сделаю вашу жизнь проще". ... Можно обойтись и одним словом, ведь в мое понятие " простоты" уже вложена " решительность" и наоборот... Всё зависит не только от слов, но и от говорящего: находящиеся в разных точках вкладывают в одно и то же слово разный смысл: своя простота и решительность у человека тонкого и своя у преступника или американца /причем и тонкий тонкому рознь, точно так же, как и американец американцу/ /но у каждого можно учиться своей простоте и решительности - и у злых можно учиться добру: ведь секреты силы одни и те же и у зла и у добра/.

... " Посмотрел сколько мог, а теперь ввяжемся в бой, чтобы досмотреть остальное. Настолько интересно увиденное предварительно, что ради того, чтобы узнать остальное, стоит войти во внутрь, в бой реальный. Он не многим труднее того боя, что велся с самим собой, в собственной душе, в пору ученичества - прав Суворов. " Начну писать - что-то брезжит - а там посмотрим. Начало как входной билет! /за него надо ведь было платить/"

... Всё же не только решительность помогает стать проще, но и наоборот: когда познал /тоже с помощью воли! / так, что картина ясна, нетрудно действовать. Слепому можно посоветовать быть решительным в стремлении прозреть, но не в стремлении действовать. Простая решительность всегда должна опираться на решительную простоту " арены боевых действий" - насколько " всё непросто", настолько надо быть осторожным, решительно осторожным /" безвольно затрусил за другими смельчаками" /

... Проще - т. е. без гордости - решительнее - т. е. самоотверженно... «Решительно - не колеблясь, слов не тратя - задавил конкурента по простому - тушей /кучей подручных средств, находящейся в его власти/" - он тоже человек не гордый и себя он давно по своему отверг. /... Что говорить о других, которые не могут понять, если я не могу передать …Если кто и поймет кое-что из того кое- чего, что я понял, так ведь он тоже ничего не сможет передать - ну, будет нас двое... /

З. " Погружение в свой внутренний мир".

Как будто внешний мир у каждого не свой. Т. е. и внутренний мир так же объективен, как и внешний, но отношение человека к объекту - внешнему ли, внутреннему ли - не может не быть субъективно. И именно в человеке эти два мира объединяются /нормальные люди не раздвоены/ и погружение во внутренний мир - это одновременно погружение в мир внешний и наоборот. ... Погружение - это проникновение сквозь формы к сути. Нагрузился и расслабился - и начал погружаться... Картины или словесная или музыкальная образность - всё это свидетельства того, что и во внешний мир можно погружаться. …" Моя внутренняя жизнь и чужая внешняя" - и та и другая поверхностные, ведь погружение происходит от взаимодействия внешнего с внутренним. А раз поверхностные - то либо реактивные бюргеры, либо персонажи инфантильные, наивные. Первые /из обитающих в " своем внутреннем мире" / становятся писателями и прочими культурными деятелями, а вторые читателями /для внешнего мира этот же расклад таков: бизнесмены и потребители /работают, уныло точа какие-нибудь болванки//

4. " История расставит всё по своим местам"

Как велика у людей вера в конец истории, в " коммунизм", в " тысячелетнее царство", причем наступающих вот-вот, уже завтра /у других тот же конец выглядит как Апокалипсис: " Ничего нам уже не понять и хоть бы поскорее всё это закончилось" /. …У ученых ведь те же игры в бирюльки, " в бисер", что и у людей искусства. Учась на чужих ошибках, ты, скорее всего, только лишь придумываешь свои /которые на самом деле тоже давно известны - ведь и ошибки, на которых хочется учиться, ты выбираешь субъективно /не столько учишься, сколько оттеняешь ими свою субъективную правду/. Фарисеи, например, " учатся" на ошибках грешников - разве это мешает им наплодить собственных грехов…