Четырнадцать 47 страница

…«Считает себя новым Бахом, Ван Гогом и Достоевским. А Наполеоном?! » /мол, дурдом/.

…И к лучшим подходишь не со всей душой, а хочется именно душу отдать. /Можно отдать, но для этого надо нагибаться и опошляться - или даже демонизироваться. /

…Дневник стоит вести только в последние дни жизни, когда каждый день на счету!

…«Не только «не всё познал», а заблудился, быть может, как никогда в жизни» – «Это не блуждания, а новые перспективы! » – «Грозные перспективы» – «Иногда на незнакомых улицах становится страшно! К тому же, этот страх и есть «страх Божий»; страх – один из воспитателей наших» – «Воспитатель самых плохих, уже безнадежных» – «Что ж, пусть…» /льются слезы/. «Страшно, потому что трудно, а трудно, потому что легко малодушничать было. Как я бездарен! » «Слабость» и «бездарность» - синонимы; а ведь я малодушничал, говоря себе: «ничего, я и так талантлив».

С плачем носился на велосипеде по осеннему лесу. Хотелось то летать, то зарываться в глушь. Обнимал деревья, гладил землю. Качало, но страх перед падением не подпрыгивал и не убивал экстаз. Хотелось бросить руль и педали и чтоб по инерции колеса крутились долго, без конца. И слова: «ах, оставьте меня! Каюсь, каюсь, каюсь! Куда же мне ехать, чтобы приехать?! Христос, Ты как локоток, который не укусишь! » Деревья в ответ сыпали листья как золотые плоды. Лес казался огромным садом, что растет сам по себе, без идиотской возни людей – и сладко мне было вспомнить огромные сады моего детства, где мы бывали незаконно. Я тянулся ввысь, становясь как дерево и сливаясь с лесом. Слушая ветер наверху, пытался разгадать сплетенье трав: «намешано как в винегрете…» Потом стал искать пеньки, ломать веточки, кусать травинки и понял, что утомился…

Как будто не спал, а крепко зажмуривался – линии, которые вели друг с другом тяжбы, сование носа к чужим людям, занятым своими делами, удивительные атмосферы, которые хотелось нарисовать; фигуры Леже играли в шахматы, но дело было не днем, а в сумерках…

…Обрадовался легкости достижения больших живописных эффектов, но чую, что тут что-то не то /подозреваю чуть ли не растление или какие-нибудь неприличные действия публично! /. Барахтаюсь, утешая себя тем, что каждое барахтанье выходит «невыразимо» художественным. Сойдет этот морок и сам буду удивляться такому «эпизоду в творческой биографии». Пока же ни дна, ни покрышки. Посмотрим, что будет на 4-ый день…

С утра: «Задач много, а голова тупая. Проживаю-таки жизнь романную. Персонаж, а не автор! » К вечеру расслабился – ничего не изменилось, а настроение другое…. Днем мама лаялась полдня – стирать тяжело, а когда человеку тяжело ему любого пустяка достаточно, чтобы взорваться – отвечал без надрыва и жара, машинально-спокойно, чуть ли не с кротким укором – а всё потому, что удручен собой, «куда уж мне воевать». И подействовала такая небанальная «живопись». «…Всё от беспокойства, от муторности на душе – вы оттого так рьяно и «проповедуете» – от беспокойства» /и оттого, что «мы как все» – и не понимают, почему не все, как они/. …В конце удостоился любовной ругани! …Медленные крестьянские движения, характерные перетаптывания и прочие свидетельства тяжеловесности. Антично узорная, машинно добротная кофта на потерявшем форму теле…

Вспомнил БГ – не волнуется на публике, слегка отчужден, ибо за кадром и сценой пережил побольше тех волнений, которые может вызвать публика…

«Много в отходы идет, поэтому «не трать время», больше делай» - «Дурак, лучше делай, а то так недалеко и до загнанной лошади с простреленным сердцем».

Комментарий к «Селу Степанчикову»

Всё портит неправдоподобный Ростанев, олицетворяющий Россию /генерал с генеральшей – Европа, и Россия в полковниках у женоподобных и без ног генералов Европы! Впрочем, и сама Европа тысячу лет смотрела в рот папаше Риму - с которым тоже случился «несчастный случай после успешной службы»/: ни в чем де не виноват, обманывают дурачка, помешанного на благородстве. Кстати, Фома на Гоголя-приживальщика похож.

«Литература, культура и наука – это преданные высокие помыслы, то, что от них осталось, когда носители их попали в приживальщики к деньгам, власти и мещанству. Вечный китч и масскультура /«Атаман Буря», «История любви или русские в 1104 году»! /.

Он ведь и в ханжах шутом остался, переименовывая четверг в среду и прочее. Был первым сыном у Бога, но ниспал с неба в село Степанчиково, т. е. в Лилипутию, устроил там рай для обладателей адских душ, настроив диснейлендовских церквей и ханжеских Диснейлендов. «Прорицатель» – тут весь Серебряный век и вся «магия искусства»! Весь «религиозный Ренессанс»! Т. е. Серебряный век был всегда, не всегда только было «полнолуние» для него. «Мастерски осуждал ближних» - вспомнил Нагибина и компанию…

Идти против атеизма тогда, когда шел Достоевский, всё равно что сейчас идти против демократии, ведь атеизм – это тогдашнее наименование прогресса и знамя всё таких же либералов.

Женщина помыкает мужиком, а ею помыкает женоподобный монстр. Да, нельзя быть простофилей в этом мире фурий и дьяволов. И действительно чувствуются «непозволительные связи» /после каторги становишься жестче?! /.

Если видишь человека умеренно самолюбивого, то это уже не полное ничтожество /а если совсем не самолюбив, то – великий человек! /. Самолюбие – это беспокойство, ядовитая слюна, зависть, злоречие и пакости. Карьеру делают или самолюбцы или мечтатели, т. е. люди совсем невинные и часто, наверное, они на одной дорожке встречаются, как сатана с Христом/.

Степанчиково – Петербургчиково… В обществе женятся, «чтобы зваться генеральшей и иметь няньку»…

Весь этот смысл вычитал на первых страницах, а дальше, кажется, пошел уже сам анекдот. Ба, знакомые всё куклы. Тут и Подросток, и Лизавета, и Федор Павлович, и Сонечка, и Мармеладов и тэдэ.

«Не бегать за девушками – признак вольнодумства»! «Сорвала с горшка розу, бросила ее близ меня на пол и убежала из комнаты»! …Мужчины скрывают ту значимость, которую они придают тому факту, что они насилуют женщин, а те, в свою очередь – тому, что мужчинами они вертят как хотят. Опять-таки, у Достоевского герои исключительно жизнью заняты. У других она до теплоты разбавлена всякими занятиями и формализмом /например, охотой у Тургенева/; а где дела и функционерство, там уже вовсе лед - соцреализм, американизм и культуризм /«где дела, там наш 20-ый век»/.

Опять всё стало таять, разваливаться и испаряться. Переезд в деревню – миф и просто глупость в данных обстоятельствах, в живописи как в лесу из бесчисленных деревьев /я и на даче норовлю одно другому на голову посадить! /; несвободы еще навалом и душа рвется и томится; рутинных дел каждый Божий день на полдня /полдня лил дождь – зажги-ка костер! /.

Треклятые головы! /у Д., наверное, такой же заскок с театральными сценами/.

…Я жизни – т. е. взаимоотношений с людьми – так же боюсь, как и полноты творчества. Только поиски философского камня, магического кристалла, алхимического золота - и астрология дат.

Еще этим вечером видел бессмысленную политическую какофонию по ТВ и дочитывал катавасию Достоевского…. Общество – приют для Богом обиженных и тщеславных; и это общество масок. …В снах я сначала пугался мира, где не только не пробиться, но и не прожить - уж лучше пробиваться - а потом пугался своих испугов: они пахнут сумасшествием; уж лучше быть простым персонажем, чем автором, сломанным тяжестью опасностей и «ответственностей».

Супермастерство таких людей, как Д. и БГ кажется надуманным, когда речь идет просто о передаче своих эмоций и видений. Где авангард и парадоксы, там всегда не без шулерства /Вовка говорит, что Д. такой же хвастун, как и БГ/.

…Вот читаю у У. Эко /«Маятник Фуко»/: «Я в музее и я доиграю свою рольку по возможности остроумно и хитро» – тут всё ясно сказано и о себе, и о своем видении мира. …Притча на притче, целый легион притч. «Ума книжная палата». «…Множество подземных галерей, в настоящее время совершенно заброшенных; …на втором ярусе заметили, что шаги звучат гулко…» – это он о моих галереях духовного.

…Я тоже, как начинаю жить с людьми /и буду еще начинать, пока нет продолжения/, так сразу обнаруживаю огромные деревья смыслов и эмоций /но, конечно, они являются и при жизни с самим собой – это, как говорится, уже по факту доказано…/.

…Читая, смотрю на забор и думаю: «плохой забор лучше хорошего, он похож на ловушку: если начнешь лезть, то он так повалится, что шуму будет много и бурелома неожиданного…»

Без занятий как ощутить себя? «Не нужна мне вечная жизнь – мне с ней не совладать; мне нужна жизнь, ограниченная смертью…»

Каждый день во мне сгорают килотонны нервной энергии и, конечно, прямо распирает от желания творить – так дайте же, дайте мне достойную тему, которую не разорвет на части, как будто она всего лишь мыльный пузырь уже через несколько дней занятий…

…Я мог бы остаться простым, как баптисты – просто жизнь так сложилась; ведь своими усилиями углублялся. А может они не знают, что поют – песни улетают в одну сторону, к небу и в прошедшее детство, а сами-то движутся в другую.

…Человек не может любить другого больше, чем тот сам себя любит - над функционерами и филистерами дух любви носится как над безднами. …В молодости и сатана был сыном у Бога…

Этот Эко-Фуко войдет в историю, анналы и даже школьные учебники. Юмор – качество божественное. Может быть, Бог начинается там, где кончается юмор. Это великое благо, защита почти от любого апокалипсиса. Постоянно комментирует свою же собственную писанину и сам процесс писания! Да, у него и на 2-ом ярусе гулко. А всё оттого, что на поверхности ясен, не старается, не спешит, как заумники кабинетные, всё, что угодно сразу завязать морским узлом, изображая океанических моряков. Он гениален и исполнен непрестанного вдохновения.

«Разве в искусстве духовное? Вон, Петр был неграмотный рыбак» – «Что касается Петра, то им, как известно, нередко манипулировали».

Может, дело всего только в хорошей погоде или в Д. и компании, но мне город стал казаться приятным местом. Есть в нем художники, есть библиотеки…

…У Эко роман – дневник, а у меня дневник, который можно воспринимать как роман.

Двойная польза размышлений: преодолеваю путаницу и отдыхаю, лежа – и то, и другое просто спасительно, кстати. …Если будешь отвечать на каждую шпильку, то увязнешь в беспрерывных злых реакциях и они войдут в привычку. «Надо быть в мире, но сохраняться от зла». Да и стоят ли материальные вопросы такого потока реакций.

Эко: «христианство или вообще выдумано, или же выдуманы его последователи». Это называется «неверие», но он называет «недоверчивостью»!

Смотрю американские фильмы: сплошная реклама – сознательная и бессознательная – построенного рая, где всё красиво /женоподобной античной красотой/, где борются со злом /не в себе, конечно/, где творцов хоть возами вози /но творцом человек является по определению - если только не привязывать его к штамповальным аппаратам и конвейерам. И, конечно, каждому дороже всего его личное творчество/. Воистину, осуществились в ней все вековечные мечты человечества – поэтому конца света ждут в мире не только потому, что уже в жизни ад, но и потому, что уже в жизни рай.

Вавилон на песке. «Кому ты нужна, вдова с двумя копейками – тут счет на миллионы только». Телевизор – устройство для показа всевозможных богатств и витрин, светской, фасадной жизни богатых людей. И синтез ими достигнут: какой, к примеру, динамизм при полной окостенелости /не построишь небоскреба ни без того, ни без другого/. В очень многих американских фильмах: «Есть только мы – всё остальное экзотика, не считая старушки Европы».

Все ищут наслаждений – «а чем ещё заниматься в раю?! » В раю преуспел тот, кто более других урвал наслаждений!

У них все творят и покупают творчество других, ведь каждая вещь продажна. Творчество вещей. Искусство украшения вещей и религиозные империи.

Меня манят не большие размеры картин – часто это только свидетельства эгоизма и пошлости – а большие тиражи картин маленьких! Не 100 тысяч человек, на стадионе рассматривающих картину с табло или с футбольное поле, а миллионы в миллионах своих обжитых углов, микрокосмов. Американцы - коллективисты, просто циклопам трудно быть коллективистами, какие небоскребы и стадионы ни строй.

Мы всё время в зарослях нечестности – как в сорняке плохо обработанное поле. Разделили мир на кабинет ученого и лес душевности. «Живи душой в лесу – зато телом и духом ты детерминирован не хуже какого-нибудь токарного станка».

«Я хороший человек, только за миллион я пойду на преступление, только под пыткой предам…»

Помылся, поел и сижу себе вечерок ровно мыльница, без всяких позывов.

Кино про неземных существ. А у меня грязная борьба добра со злом и побитые морды…

А не лучше ли всего простейшая планировка дома, когда комнаты идут одна за другой: 1-ая – приемная зала, 2-ая уже только для близких друзей, а дальше сугубо личные, «задние» комнаты. Хочешь одиночества - углубляешься в кишку дома. Фасадом дом выходит на улицу, а дальше огород и сад и последние комнаты скрыты в саду. Служебные помещения сбоку. Сбоку в глубине и веранды. В зависимости от количества жильцов и гостей часть «поезда» можно отцеплять и замораживать, не отапливать зимой. Громоздил 2-х, 3-х этажные строения, чтобы лучше использовать территорию, но не самим ли Богом для этого созданы деревья? – сажай их рядом с домом с таким расчетом, чтобы крона была над плоской крышей. И собирать плоды удобно. …Может быть хорошо побоку пустить коридор – который служил бы и тамбуром между жилыми комнатами и служебными помещениями – чтобы выходящий из задних комнат не тревожил без нужды находящихся в комнатах передних.

О той идее проведении спортивных соревнований. Убеждаю: «Это идея вечного кубка: 1 и 2 команды играют «финал», следующие четыре – «полуфиналы» и т. д.

Но снова сомнения: «усовершенствовать людские страсти? Добрый бокс?! Вдохновение – это страсть. Но и оно добро ли? – и кистью наносятся удары по холсту… Утверждение собственного бытия за счет другого. «Не побеждать людей» – как разновидность вегетарианства… Страстный, соревновательный человек и человек творческий – это одно и то же…

Темно и холодно во дворике в 4 утра, но тихо; и покойно падают к крыши капли росы. И уютен ватник, хотя он не тепл, а только защищает от холода.

В армии всё время было такое ощущение, что на тебя идет облава с собаками. Как будто эти люди в форме воюют именно против тебя. Вооружились, расставили пошире ноги в черных сапогах, заложили за спину руки в черных перчатках и гонят, гонят тебя лаем своих команд…

«Кошка на раскаленной крыше» /примерное название спектакля, который недолго с недоумением смотрел/: бывший спортсмен как римский патриций в залакированном пространстве своих апартаментов и в окружении бутылок спиртного и курева.

Аврелий иллюстрировал то, как трудно богатому войти в Царствие Божие.

Рисуем с Вовкой портрет его новой пассии, добиваясь сугубого сходства и вот горькое открытие: можно получить двух совсем разных людей даже тогда, когда один к одному переведешь его контуры – достаточно миллиметра, другого нажима карандаша и одного неловкого движения.

Вчера после поездки на дачу чувствовал себя небывало ужасно – что-то похожее на белую горячку. От целого дня пребывания на ногах с грузом или работой системы полностью выходят из строя. Хватит играть в нормального человека и «не обращать внимания».

А так-то на воздухе я богатырь от контакта с богатырем.

Полистал новеллы Кафки – многовато традиционной литературы, с одной стороны и запутанных кошмаров, с другой, но есть вещицы умные и ясные – например, «Стук в ворота» /ирония по поводу типичного комплекса: «увидят – поймают»; «теребит помочи» и «качает головой» как Чаплин/.

Переложения стихов Баратынского

Осень

/с отсевом кудрявого золота/

Сентябрь! Замедленный восход

И холодное сияние солнца.

Неверный луч в зыбких водах,

Мгла вкруг холмов,

«Росой затоплены равнины».

Желтые дубы и

Красный «круглый лист» осины.

«Умолкли птиц живые голоса»

и «безмолвен лес, беззвучны небеса! »

Сентябрь! Вечер года.

По утрам узоры мороза на полях и горах.

Ненастье: «мчится прах летучий»,

«качаясь, воет роща»,

покрывая дол своим «листом падучим»,

«на небо набежали облака

и, потемнев, запенилась река».

Прощай сияние небес!

Прощай красота природы! лес и воды!

Сон летних нег!

Вот слышно эхо от «секиры» дровосека

и скоро будет зимний вид

у дубрав и холмов с застылого, туманного тока.

Селянин собирает «плод годовых трудов».

Скосив и сметав в стога злаки долин,

Спешит в поле с серпом.

Гуляет серпом!

Снопы или стоят в копнах на сжатых бороздах

Или везутся на возах, «под тяжкой ношею скрипящих»

И град хлебных скирд

Поднимается вокруг крестьянских хат.

Дни сельского торжества!

Веселый дым в овинах,

мельницы крутятся.

Иди, зима! Припасено тепло,

Хлеб-соль и брага!

Осень /сборная/

Росой затоплены равнины,

Умолкли птиц живые голоса,

безмолвен лес, беззвучны небеса,

и набежали облака

и, потемнев, запенилась река.

Прощай! Уж скоро будет зимний вид,

Снег и застылые туманы…

Осень /вкратце/

Сентябрь;

Безмолвен лес, беззвучны небеса.

Прощай сиянье, прощай краса.

Кто-то манипулировал, пересаживая мне сердце, это было непостижимо, но уже поздно, позади осталась суета, когда я лежал, широко открыв глаза в тоскливом предчувствии, а теперь я в отчаянии, но жду результатов…

Темнота, это палата, белые стены, но есть какой-то вопрос; кто я, где мое я? Что-то я себя не ощущаю, мама, сердце есть, что-то бьется, а меня нет, может быть надо проснуться или встать, или что-то сказать, или шевельнуть пальцем, или ударить рукой… - надо успеть, темнота не отступит, я уйду сейчас и так и не пойму, где был я на этом том свете.

Полуоборот назад, на умирающего, который что-то шепчет, наверное, на что-то жалуется. Долго жалуется и долго длится полуоборот назад.

А ещё есть полуоборот головы от жратвы. Это полуоборот вперед, взгляд от кормушки на жизнь.

«Великий человек» – где Гулливер, там и лилипуты.

Вот идет Гений. Навстречу ему идет Маний.

Упорство – это уперство, это ступорство, это запорство.

Ум – поедающий информацию космос.

Джон Ньютон, 11 лет в 1736 году, первое дальнее плавание, шторм, ужасная работа у насоса, «лучше бы я остался в школе!.. » Лондон, бесконечно счастливое детство, любящая мать /отец в плавании целые годы/. В три года неплохо читал, в четыре заучивал наизусть целые главы из Библии, в шесть начал изучать латынь. Но за 13 дней до 7 лет мать умерла, появилась мачеха, для неё он бремя – его отправляют в пансион, а пансионы хуже живодерни – через 2 года упросил отца взять его с собой на корабль…

Освоился за пару месяцев… Как-то пришли в Шотландию. Пошли с отцом в город, покупал себе рогалики… Вдруг из-за угла выскочили четыре огромных моряка. Схватив Джона они, несмотря на все мольбы и протесты, потащили его на большой военный корабль «Харвик», служить юнгой. «Храни тебя Бог, сынок! Храни тебя Бог» – кричал вдогонку отец.

И т. д.

/Пример выжимания воды из книг. См. К. М. Стром «Джон Ньютон – свирепый моряк», издана Библейским институтом Муди в Чикаго, стр 5-14/

Помню, какое сильное впечатление произвел на меня в школьные годы крик «свободу Луису Корвалану! » Сейчас всё представляют так, что ничего особенного не было, обычный военный переворот, да еще и с необычно великолепными результатами, но тогда, всё детство, мне казалось, что нет ничего ужаснее чилийского фашизма.

А потом и музыка южноамериканская поразила. Так, во всё горло можно орать только в очень диких и просторных местах.

…Любой артист для ребенка как чудотворец, а любой взрослый - гипнотизер.

…Сияет «ваше сиятельство», злорадно сияет…. Но солнце способно и зимой сиять, и даже: именно зимой это сияние существует в чистом виде, без отопительных функций; да нет, эта замороженная радость как клубника в морозильнике. …Бывает много солнца, но мало отражений, а бывает мало солнца, но отражений много – у реки после дождя.

…«Во что это ты преобразился, в какого демона, Врубеля? »

10ноя. 95г.

" Страшное стихотворение» /Для Лильки/

…О, дайте мне, что будет ночью:

Холодных крыльев черный блеск,

Звезду, глядящую с небес

Тумана траурные клочья...

На черную луну, Лилит

Глаза несмело поднимая,

Смотрела ты, едва живая,

В зловещий мрак ее орбит.

Ты не забудешь никогда,

Как пел во тьме безумный ветер

Тебя он словно не заметил,

Пройдя сквозь стены и года.

И на невидимом мосту

Меж вечностью и пустотою –

Поймешь, что жизнь была игрою,

Прибитой к твоему кресту.

Комментарий к стихотворению

Положительная интерпретация

Ночь. Блестящий, но холодный мир.

Звезда малюсенькая глядит издалека

- точка жалости к душе разорванной в клочья,

душе одетой в крепко сшитый траур.

Черная луна! Едва живой, глаза несмело поднимаю...

Какой безумный ветер! Он сквозь меня проходит;

хватает, не замечая...

Вижу жизнь к кресту прибитой,

нет моста, одни игрушки...

Ветер, ветер; невидимо черный ветер; невидимо проникающий ветер; абсолютно равнодушный, если смотреть по сторонам и абсолютно заинтересованный в тебе, если смотреть в себя. ... Пройдя сквозь стены и года, окрасил луну черным, задал ей новую орбиту, удалил в изгнание звезду... и всюду зловещий клочковатый траур. И, наконец, повел тебя по незримому мосту к твоему кресту, мимоходом сломав твои игрушки.

Отрицательная интерпретация

... О, хочу нарциссом быть.

и дайте мне внушительности ночи

/помашу крыльями загадочности! /

... Что черных крыльев холодный блеск, что наоборот... Попытка обновить свои ощущения от холодного и черного - так уже век этому обновлению, этому обновленному повторению.

…Звезду, галдящую с небес и чьих-то тряпок клочья.

"... В черный мрак несмело заглядывая,

Орбиты ведьмины осматривая... "

- есть чем Лильке похвалиться, что называется " страшно интересно".

" Как дохну безумным ветром

вы обалдеете навсегда,

но пока он, могучий в руки не дается".

«В полетах в вечной пустоте доиграемся до самозабвения, до креста из штампов и авангарда-перевертыша".

Вывод: " И по здоровенному, широченному мосту в ведьмы - скатертью дорога".

Человечности мало, нужен траур, смерть, нужно всё в клочья - нужна вечность, пусть и необитаемая: звезда, луна в тумане чьи-то крылья, орбиты науки астрологии-магии-алхимии, строительство мостов, ну и «безумный ветер". А в аду-то вам понравится /в библиотеке тепло и сухо?! /.

Эпилог: «Безумно говорить на ветер» /Павел/;

Разумно говорить безумное на ветер!

12 ноя. 95 г.

2-е Послание к Коринфянам

1 глава

4ст. Я тоже свои утешительные догадки говорю Вовке или родителям, но у них своя жизнь и, видимо, какие-то свои утешения…

5-6ст. Вот, если им нужны догмы, пусть сделают ими эти слова. «Страдать надо – тогда и утешишься, тогда и спасешься; страдать же за ближних». …Правда, все революционеры одобрили бы эти слова…

9ст. Страдания до смерти – утешение до небес, утешение самим Богом…

12ст. «Искренность» – искрит только тогда, когда человек чист.

13ст. Опасается толкований.

17ст. О каком легкомыслии речь? Эмоционально и непонятно. Наверное, говорили, что как он не выполнил обещания и не пришел, так и говорит он так, что не поймешь /«то ли можно идоложертвенное есть, то ли нет и т. д. »/ «Слишком узкий путь»!

23-24ст. «Верою вы тверды, но щадя вас я не приходил в Коринф» – вот они, страдание и надежда на утешение, вот она, неопределенность…

…Это как с пророками, взывающими в Израиле, как в притче Христа: «обкопаю дерево еще раз, может, на 3-ий год принесет плод радости» – «а корою вы тверды». Не поднималась у Павла рука рубить самим же посаженное… На кресте нашел забвение, как и Христос, оставленный!

2 глава

1-8ст. Музыка любви.

10-11ст. О чем-то, остающемся за кадром.

12-13ст. Тит важнее благовествования?! Просто, раз в том месте «отверста дверь», значит, там всё в порядке: «пастух оставляет 99 овец и идет искать одну заблудившуюся».

В человеке всегда полно наглухо закрытых дверей. За ними тоже Христос распятый…

14ст. Благодать – это когда благоуханье, если хотите, ореол. /Но лучше иметь пустынный сухой блеск глаз и впалые щеки, чем лосниться жиром и дышать перегаром. /

15-16ст. Т. е. несем не только жизнь для одних, но и смерть для других – поэтому и ненавидимы.

17ст. …Повреждать слово Божие, всё равно, что калечить Бога. А они сначала превращают слово Божие в месиво, а потом лепят из него что-то своё.

3 глава

1ст. Он-то считал, что они близки, как братья, а они чуть ли не мандат требуют. Мол, ни к нам его никто не посылал, ни мы его никуда не посылали. «Не знаем, кто он». «…Неужели?! Неужели, неужели…» …Много, мол, воды утекло с тех пор, как он тут первым появился – теперь, слава Богу, не младенцы уже, научены получше, чем вначале.

2ст. Если и послания не во всем удачны, то уж эти письма…

3ст. На сердцах писать не легче, чем на камне и песке.

5ст. Если нет способностей, нет и Бога в тебе. Если гордишься «своими» способностями, значит, присвоил себе чужое.

6ст. Буква способна и охранить, но живые не должны бояться смерти. Охраняют обычно те, которым нечего охранять: «у кого есть, тому прибавится, а у кого нет, у того через охрану отнимется и то, что есть, душа».

7ст. Всё же тут противоречие: какая слава от смертоносного? Просто Моисея надо понимать не как охранителя, а как основателя – это уже последующие, вместо того, чтобы быть строителями, выродились в охранников основ.

9ст. Служение осуждения не может быть славно, окстись!