Четырнадцать 40 страница

В следующем номере той же «Юности» статья про третью ступень западной сексуальной революции: 1-ая - свобода бисексуальному сексу, 2-ая - свобода гомосекам, 3-я – инцесту.

Вообще, о свободе мечтают рабы – господа мечтают о силе.

А. Иванов, кажется, о благе анархии – так ведь и анархию изобрели политики. Они же могут взяться ее осуществлять, ею руководить - и выйдет то же самое, что при нашем «коммунизме», при котором государство тоже намеревалось «отмереть». Вообще, похоже, в нем уживается и ницшеанство, и христианство, и гуманизм – как тут не поехать крыше!

Атомная бомба и коммунистическая революция – вот плоды Серебряного века. Бомба как революция, а революция как бомба. Авангард – это те же бомба и революция. На всех картинах либо бомба и революция, либо то, что сталось с миром и людьми, их пережившими.

«Вовк, а интересно, муравьи спят? а сны видят?! Вот такой /маленький/ муравей и во-от такой /большой/ сон! »

В одном месте в животе тупая боль: «помассировать это место или же наоборот, стараться сохранять неподвижность? »

Нет смысла в том, чтобы изо дня в день повторять самого себя, нет смысла и в вариациях одного и того же – мир велик и в нем всё уже проварьировано.

На Западе детей воспитывают таким образом, чтобы внушить им непробиваемую уверенность в себе, которая им понадобится, потому что жизнь там гладиаторская.

Любителей атеизма мне хочется сравнить с любителями чистого спирта, а любителей гуманизма с любителями хорошего вина. Теперь алкоголики-атеисты – это зомби, уже вооруженные железными воплощениями этих своих чудовищных пьяных фантазий…

А пантеизм и гуманизм похожи на иудейство.

Бог для меня только точка опоры и источник энергии. Мы должны быть повернуты к миру и Бог Отец за нашей спиной, а не перед нашим лицом…

…Сплошное «христианство», т. е. идеализм абстракций и сплошной атеизм, т. е. материализм конкретного быта ходят парой. Бог помогает человеку стать сильным, но человек использует эту силу, чтобы организовать общество, и общество, усиливаясь, пожирает Бога; пожрав же Его, вырождается. Сильное общество – это всегда слабый Бог и если что-то признано вершиной, значит, начинается спуск. /Христос – это настолько слабый Бог, что Он уже сравним с человеком и может обитать на земле!? /

Впечатления от книги об Эйнштейне: поразительна связь мировоззрения /т. е. той же философии/ с любой наукой. «Махизм» в науке – разве это не Серебряный век. …Но с другой стороны, все эти спекуляции являются следствием капитуляции перед лицом нового – глубокого, скоростного и тотального – мира со стороны жирных саддукеев. …Всё, отчужденное от главного /та же прикладная техника, например/ не может не быть атеистическим. Машина – это существо, живущее в загробном мире и питающееся подземными или атомными силами…

…Оказывается, немцы и во время 1-ой мировой войны исповедовали фашистскую идеологию! А американцы после 2-ой подумывали о «мировом правительстве» – конечно, с собою во главе. …Россия – империя зла, но и Германия – страшенная империя зла, и Америка. Вот и получается: «мир лежит во зле».

…Любящий природу не может быть злым. …Иногда кажется, что именно Библия может расхолаживать в отношении Бога – всё-таки там много нелепого, отрывочного и архаичного – тогда как земля и небо совершенны и говорят о Боге.

…Говорят о «правовом государстве» – ведь доказал же Христос, что законы помочь человеку не могут.

…Перед провалом снилось, что вдруг во всех комнатах сработали некие будильники – словно бы вырвались из рук. И я был сразу во всех комнатах и не знал, что мне делать. Словно бы сработали они для профилактики, решив потренироваться, воспользовавшись моим уходом, засыпанием и отсутствием…

А после просыпания – опять преждевременного – снилось, что решаю сложную математическую задачу, стоя у доски рядом с Н. Т., своей бывшей учительницей в начальных классах /ныне она для нас актуальна как обладательница дачи в Обсерватории /впрочем, недавно сгоревшей от короткого замыкания//. И как хладнокровие перешло в отупение – слишком много цифр и переменных функций, я никак не могу извлечь нужные. Слишком мало занимался, был растренирован, ощущал в себе противную легкость, не связанную с предметом – но вроде бы было самое начало учебного года, 1-ое сентября, немудрено отвыкнуть стоять у доски. …Стоял долго, за спиной молчали, то ли чрезмерно надеясь на меня, то ли потеряв всякий интерес и я решил встать, смыть доску, стереть противное с лица… /Стоит ли удивляться, что при таком обилии мыслей и видений обесценилась бодряческая строительность, которую я унаследовал от отца. /

«Преступление и наказание» Достоевского – это ведь тогда было модным и «продвинутым» делом – оправдание патологии, вроде убийств, проституции и терроризма. Мол, жертвы среды. А с другой стороны и решпект соблюден: герои Евангелие читают, изобличаются, наказываются, раскаиваются и исправляются…

…Некоторые мои «живописные работы» похожи на раскрашенные картинки, а некоторые вариации будто бы сделаны на компьютере…

Мертвому человеку набивают землей рот, чтобы он не сказал как ужасно быть закопанным…

В моих картинах главное – это война белого и черного, но всё это на ярком цветном фоне.

…Соврал, потому что соврать было легко и удобно, обрадовался тому, что кот хочет есть – у меня как раз пропадает одна малосимпатичная пища – и т. д., и т. п.; потеешь грехом беспрерывно!

Библия – ни благообразной гладкости, ни тепловатых длиннот, ни самодостаточных и самовлюбленных выдумок. И сюрреализма в видениях их было сколько угодно /почему не рисовали они видения свои?! /.

…«О немногих из них благоволил Бог», очень немногих, во всю его историю. …И жертвенники Израиля мало отличались от жертвенников окружающих народов и маги, волхвы их похожи. /А пророки волхвовали и юродствовали будь здоров. /

…Ветхий Завет – о распятом избранном народе, а Новый Завет – о распятом избранном Сыне Человеческом. …Все пророчества – сплошная гипербола…

Думал читать Иезикеиля долго, но так монотонны эти бесконечные проклятия. «Как еще проклясть тебя, Израиль, уже по всякому проклял».

Евангелие таково, что совершенно беззащитно перед спекуляциями – каждому по силам при желании распять Христа!

…Может показаться, что гиперболически строго Бог судил Израиль, но с избранников особый спрос /я бы стал малодушествовать и баловаться язычеством?! /. Ведь и в благословениях Бог гиперболичен. Избранному не стать «как все».

Иудея – религия, а Самария – светская культура. Амос: «клянутся грехом Самарийским и говорят: «жив бог твой, Дан! И жив путь в Вирсавию! »» «Хотя бы они зарылись в преисподнюю масскультуры и оттуда рука Моя возьмет их; хотя бы взошли на небо религий и оттуда свергну их».

Опять «Огонек» /«ты читаешь мятую серую газету, а я читаю гладкий и роскошный журнал»/ и опять давит мир, и мучительно и сладко тянет участвовать во всем и оппонировать всем.

Ю. Каграманов /«Новый мир» 1. 95/ - тяжелая мебель в квартире моих идей. Не различает цивилизации и христианства, Антики и Иудеи! «Христианская цивилизация» – есть ли более нелепое понятие!

Не воспринимаю цветы, потому что где-то они слишком хороши и сотворены не для нас, а заготовлены впрок.

…БГ – это тот же Цой, «самурайствующий в небесах», только не пэтэушник. Метафизика у него есть, а вот вместо искренности только ремесленные красоты. Слишком концептуален.

Компьютеры – прекрасное приспособление для того, чтобы инвентаризовать всю нашу цивилизацию – складировать ее в такую маленькую коробочку – и ищи потом в космосе эту летающую тарелочку…

Юлиан Отступник – потенциальный ап. Павел, а вот те, кого он гнал, были к тому времени, конечно, уже полным говном на палочке. И полное зло, конечно, победило раздвоенность.

…Утешаются тем, что мозаика – это тоже красиво, что постмодернизм – это тоже искусство, а эклектика – это тоже наука.

Я верю в разум, но я не знаю, что такое логика и логическое доказательство.

Комментарий к басням Крылова:

«Лев и человек» – физическая сила не меньшая благодать, чем сила духовная; по сути, это притча о преимуществе коварства перед свирепостью! /которое, кстати, крайне сомнительно/.

«Павлин и соловей» - надо бы знать любителю других болваном называть, что живопись – это музыка красок.

«Судьба игроков» - в первый раз игрока он точно встретил, а второй раз домыслил: зависть в тоге добродетельного нравоучения!

«Пир» – всяк мнит себя слоном, а другого пигмеем.

«Ворона и лисица» – по сути, мораль сей басни такова: призадумывания вредны. Чтобы петь, и мне пришлось свой «кусок сыру» выкинуть к черту.

«Дуб и трость» – что за ненависть к дубам. Притча господина Голядкина.

«Музыканты» – пьющий заведомо ремесленник, а фальшивящий заведомо недоброго поведения.

«Ворона и курица» - какой-то странный суп.

«Ларчик» – ларчик механики тоже просто открывается – и только невеждам он кажется абракадаброй. Это притча баснописца, направленная против стихотворцев!

«Лягушка и вол» – у него, наверное, любимая пословица: «всякий сверчок знай свой шесток».

«Разборчивая невеста» – высоко планку поднимешь, а тебе: «спесив».

«Парнас» – высокородные греки, любящие других называть «ослами» /а связь ума и пения весьма сомнительна! /.

«Оракул» – всё «дурак» да «дурак» - глупо /притчи – жанр для мудреца, а басня – жанр для дурака! /.

«Василек» – тут что-то про рай на земле и таких богачей, которые будут как солнце /! / - и любому числу приживальщиков места хватит.

…Наверное, не только Крылов меня обманул, но и другие из этого поколения /Жуковский, например/; такие они все здоровые, веселые и добродетельные с виду. Главный признак: единодушие в желании «пользы Отечеству» – у христианина нет ни отца, ни матери, ни отечества.

…Журналы модной одежды – это журналы по искусству одежды. Мода для масс и высокая мода…

Разница между порнографией и эротикой: эротика – это искусство в порнографии. Бумерангом обернулось обожествление искусства – внеси эстетический момент и уже перед вами нечто священное! Порнографией является всё, что возбуждает похоть в мужчине. «Сексапильные» женщины необходимы только в обществе деревянных мужчин!

Мужской член не показывают только из-за его неэстетичности!

…Начинает казаться, что ты одновременно и в воспоминаниях прошлого и в планах на будущее – всё сливается в некое единое целое. Вообще, всё так странно: вот читаю про Моисея и странны эти его кровавые жертвоприношения. По-моему, крайне трудно скотоводу быть праведником. И не случайно современные евреи так далеко убежали от этого занятия.

…Толпятся рай и ад на маленькой земле…

Вспомнил Д.: рисует смерть, а не умирает /делает на смерти и бизнес, и карьеру! /. …Он рисует смерть искусства.

Жизнь вдруг изменилась, словно бы свернула за угол и прежнее свернулось в свиток. А раньше думал: «чему уж тут меняться, разве другое есть на свете? »

…Каждый может прочесть о себе – такого рода «сервис» в индустрии развлечений!

…Что ж, раз тело болеет, то почему бы и духу не болеть? Но слепнешь от боли, перестаешь «понимать»…

Стало тянуть смотреть хорошее кино /но советские фильмы даже не проверяю/. Жизнь персонажей можно предпочесть только за неимением собственной жизни – это касается и писателей, и читателей.

«Не делайте себе кумиров и изваяний и столбов не ставьте у себя, чтобы поклоняться пред ними» – моим изображениям мудрено поклоняться /закон Ньютона: «что не требует рамы, то не искусство»/.

Просыпаясь, две соседние комнаты увидел как видения: две светлые головы – и в них уже был свет, а в моей голове, как всегда темно. Или это разные части одной головы и: «выйди из мизантропической части своей головы на свет»…

Когда, как сейчас, настает пора меняться, я погружаюсь в спячку. Новый день возможен только после сна. Пусть засыпает и умирает моё «я».

…Как у народа должно быть разделение властей и воль на законодательную /материя/, исполнительную /душа/ и судебную /дух/, так и у отдельного человека: у меня и своё законодательство для исполнения, и свой суд над исполнением.

Сперанский – по молодости было западничество + благие намерения, а в конце осталось одно только западничество. Что-то прямо детское было в тогдашнем обществе, и в нем, и в Александре Первом.

Еще читал биографию Суворова – шумел, как сейчас шумят великие спортсмены. Фигура Потемкина – сибарита и интригана, готового как лить слезы, так и убивать. «Выключение из списков» – тут Гоголем пахнет! Кстати, есть что-то общее между Гоголем и Павлом Первым! Они как первые жертвы машинообразного мира. А в конце чудовищная подлость австрийцев /браво, Европа! /. Переход гор почти как видение из загробного мира. Меток, ловок, но деревянен как всякий специалист. Прыганье через табуреты, ликования при наградах и расстройства до болезни при их отсутствии, «замирания» во всем, кроме войны /женитьба «наобум»! /. В чем источник его неукротимой энергии? – в ненависти к бездарям, он стремился побить их именно за это. Т. е. ум у него был въедливый, как у меня. …И еще некоторая любовь к простому народу: война как возможность для них проявить себя, армия как учреждение для народа, в котором он живет дружно, по людски. В общем, отдушина вроде деревенских кулачных боев. Т. е. он не столько великий спортсмен, сколько великий тренер…

Все мои «хорошие» авторы в основном лишь раки на безрыбье. Может, это неудачи так меня ожесточили? Нет, просто только бедному открыты жестокие правды…

…Какой же должна быть жизнь наша, коли «Христос в нас»?!

Отчасти и горжусь дилетантством своим, желая давать такой пример, который всякий может повторить.

Восток свою неподвижность считает мудростью, а Запад – свое движение. Пока будет так, всё и останется по-прежнему, и будет двигаться по-прежнему…

Соломон и Будда – ввиду наличия грозных соседей, оба предчувствовали гибель своих маленьких царств, которые были им всего дороже – отсюда и их философия.

«Перерождения» – горизонтальная вечная жизнь.

О каких добрых делах речь, если ты удаляешься от людей, и какова цена твоей безмятежности, если ты живешь в идеальном месте, в саду за городом.

…Ведь было время, когда не было тюрем: наказывали плетьми, увечьем, смертью и заточением навечно - так и сейчас наказания должны измениться…

Будда – это созерцание как благодать, Конфуций – это предприимчивая добросовестность, а Магомет – это ревность по Богу…

…Специализация по принципу горы: т. е. есть пик дара, главная специальность, но есть и прилегающие сферы и не может пик висеть в воздухе, ни на что не опираться и ничем не сопровождаться.

Синхронное плавание – типично женский вид спорта, предназначенный для русалок, медуз и мегер. Шабаш ведьм, их непонятные обряды…

…Добро – миф и дым на эстраде… Благодатное дело исполнено снов и фантазий.

Снилась серия под названием «Гниение»: комочек цвета, окруженный морем серого и бурого. А днем на уме только дом в деревне /кажется, решились! /.

Дочитал «Магомета» - оказался-таки недобросовестным человеком. Тоже и Будда с Конфуцием – всего лишь честолюбцы и карьеристы, избыток сладких слов и недостаток добрых дел. Обычные проповедники рецептов. «Слова их исполняйте, по делам же не поступайте» /это и у меня так, прямо скажу: не поступайте, как я! /

Франциск Ассизский – хиппи! Трогательная дружба волка с овцой – кто тут лукавит? Оба? Или волк с благодарностью воспользовался предложенной ему овечьей шкурой. «Дай успех тому, кого хочешь погубить». Кто начинает «духовной» экзальтацией, тот не может не кончить мертвой формализацией. Сама проповедь есть только радужный пузырь и если не значима ни собственность, ни власть, то участь его будет как у всех красивых пузырей…

…Изобильный хаос. Мордобойные споры сменились миром из помоев эклектики…

Как реально забрезжил дом, так не могу унять нетерпения. Там бы зажил совсем по иному /вот только надкостница над больным зубом болит! – гнию со дня на день: «плоть тлеет, а дух обновляется»/.

…Квартира не из комнат, а из лабиринтов и закутков… - да, но вся проблема в освещении их солнечным светом!

Атеизм и феминизм – это синонимы: или Бог правит, или богини.

БГ – речь всего лишь о гуманизме. «…но они уплывут к королеве, королева сильней»!

Мои картины и моя красота – это динамика, а у них только статика.

И вспоминаю во сне /т. е. в полусне/, и вижу будущее. Много и сладкого и щемящего, и словно бы готовы открыться какие-то тайны и новые горизонты. Это выше поэзии и музыки, это как стрелы в сердце – и они повергают в сон, уводя на сеанс своего кино…

Мама: «если бы не Евангелие, я бы с папой развелась»! /а уж более шелкового и вышколенного мужа не найти/. Сюда можно применить тот же принцип, что и в: «кто подумал о женщине с вожделением, тот уже прелюбодействовал с ней в сердце своем»!

Не хочу быть человеком из очереди, битком набитого автобуса и приемных для просителей, где так тихо, что слышно, как жужжит муха или электрическая лампочка.

По ТВ О. Иоселиани, посмотрел 5 минут: «такого кино сколько угодно и в жизни: я вот, например, беру кастрюлю с супом и несу ее в холодильник. В этой экзистенции нет вечности без тех тараканов и пауков, о которых говорил Достоевский».

Плодовое дерево выращивать большая ответственность: сгнила сливка – твоя вина; съел ее, не испытав радость – твой грех; пресытился и обосрался – «да будь ты проклят! »

Переиначивая Эпикура: «т. к. когда мы живем в нас присутствует смерть, то можно надеяться на то, что и тогда, когда мы будем мертвы, в нас будет присутствовать жизнь».

С мамой всё время ругаемся и тут Вовка вступился за меня и она заулыбалась, журя его укоризненно – я: «вот, от любимого сына и упрек сладок, а от нелюбимого и услуги горчат! »

Конфедерация – отношения друзей, а федерация – отношения родственников. Протестовали против той самой дружбы народов, которую всю жизнь воспевали.

По радио «Свобода» передают революционный гимн 1905 года – копия баптистских гимнов! И протестанты, и революционеры завелись в России в одно и то же время.

Да, болею; в голове огромная куча «микробов»: покупки, обмены домов - включая депутации к начальству - показы своих картин и текстов, устройство на работу и покупка видеомагнитофона, подъем дачи домкратом, собирание грибов и хождение к зубному врачу, получение водительских прав и поездка в Москву, несусветные «материальные проекты» /«Вова, узнай, где достать холщовую материю для моих одежд и холсты для моих картин»/. И ничто не реализуется и я избываю томление только в генеральных домашних уборках. Не пишу, не рисую, не пою; могу умереть от остановки сердца, сойти с ума или заработать какой-нибудь страшный паралич. Ведь есть объективные проблемы, настоящие вилы в бок…

Когда половую жизнь ведут люди далекие от активных физических нагрузок, то это извращение. …На поднимателях гирь лучше воду возить /также как решателям кроссвордов лучше биться головой об стену/.

ТВ – это помойка, а видеомагнитофон – инструмент, помогающий на этой помойке всё-таки выбрать что-то…

Мраморные тюрьмы с лакированной мебелью и нищие жилища свободных, но еще очень слабых…

В живописи я в тупике изобилия «минуток»…

Вовка не вернулся вовремя, а пошел с большой суммой денег - и мне уже рисуются ужасные картины; к тому же надо самому идти, а дом оставить не на кого. Наконец, звонит - «я в библиотеке…» – перебиваю и кричу радостно: «давай сюда скорее, бабник! Или ты уже с того света звонишь?! »

Вот рабочие на плечах несут лопаты и орет их невидимый магнитофон – может, эти лопаты - авангардные модели магнитофона?! Спокойствию негде преклонить голову ни в их беспокойном мире, ни в мире моей честолюбивой души. Спереди лицо, а сзади всё заросло волосом – а могло быть второе лицо!

Вовке: «…и ты тоже человек благонамеренный и интересующийся, но не участвующий». У него всё остается в рамках идеализма, схоластики и прочих детских предметов…

Вслед за Христом говорю: «Боже, неужели чашу рождения в этом мире нельзя было пронести мимо меня?! »

Я как горец и альпинист, как мальчик на качелях не по размеру.

Был спокойным и контролирующим себя, но вот что-то разбилось - или ударился, или порезался – и сразу заверещал жалобно: «ну вот! … а всё ты виноват! » Или другая реакция: глухое раздражение, как будто сдерживаешь очень свирепого пса.

…Попривык к западному: «ничего особенного»!

Забылся, закрыв глаза в лесу и сразу показалось и приснилось, что это не деревья шумят, а струи дождя. И насквозь продувает ветер…

Пошатнулось здоровье, но не принимаю лекарства, как будто если нет лекарств, то нет и болезни!

Могучая береза как видение в этом сосновом лесу; далекая высокая листва на солнце как дети у открытого и залитого солнцем окна из мечты /разве было такое в моем детстве? Может, и было, ведь достаточно мига, чтобы такому случиться и быть/.

Шишка со стуком рядом упала и испугала меня.

…В лесу всегда есть некоторое количество сухих деревьев и они в конце концов падают, а каждое такое падение подобно выстрелу на длину ствола. Так что стреляет и лес, похожий на парк. /Но и сильные испуги надо ожесточенно укорачивать! /

Природа равнодушна только тогда, когда ты сам равнодушен.

Жара. «Всё равно ад, так буду же еще и копать в этом аду». Не догадываюсь о простейшем: уйти в тень, если жарко, выйти на солнышко поутру, отвернуться от слепящего светила…

Среди деревьев как в обществе высоких, благородных и природных!

Приятно спать, одетым в шерстяное и облегающее, когда вокруг прохладно. Да и днем по холодку ходить в такой одежде хорошо.

С людьми вести себя надо открыто и резко – всё равно друзья у меня появятся не раньше, чем появятся враги. Ускользаю от них, и успешно, вот только в итоге и сам для себя исчезаю. «Кто попытается сохранить душу свою, тот потеряет ее».

…Лучше всего сделать целую черную стену, где местами, там и сям будут виднеться эти «грибные» видения. /И мои «автопортреты» могут составить стены. /

Некоторые мои «суперприродные» идеи – «в доме кора и пни» – это Навуходоносор, т. е. сумасшествие.

«На земляном склоне, можно кресло или целый диван вырезать! Обложить дерном и всё. Это идеально для таких далеких мест, куда я приезжаю на велосипеде».

По хозяйски, никуда не спеша, сижу на автобусной остановке – а дома и вовсе всё время как в глубоком удобном кресле, где так покойно думать часами.

Всё же хочется быть остроумным. Тяжелее ношу, Боже, мне не снести, дай поиграть!

Когда думаешь, это похоже на сон с открытыми глазами. Действительно сон: проснувшись, не помнишь ничего и вновь тобой завладевает пустота, разочарование и отчаяние.

Славянофилы упирают на народ: он им заменяет вечность. А западники упирают на прогресс: «прогресс вечен».

Франция 1789 года – тоже начали с коммунизма, а кончили фашизмом, Наполеоном, этим Гитлером 19 века.

Англия постоянно стремилась к гегемонии /под девизом: «кто был ничем, всего лишь отдаленным островом, тот станет всем»/. Читаю книженцию про Нельсона, работавшего в английском флоте адмиралом в тот период, когда случались «битвы»…

Государственная и капиталистическая системы хозяйствования, основанные на наемничестве, держатся на двух свойствах людей: на честности /всегда можно схалтурить и словчить, когда работаешь не на себя/ и страхе /дрожат всего/.

Художник, как и христианин - это человек, в известном смысле сошедший с ума. И вера – это о человеке отчаявшемся /«мы в отчаянных обстоятельствах…»/

…Легко выявит болезнь наблюдатель, но трудно будет лечить ее наблюдатель за наблюдателем. Сменяют друг друга как волны и ступеньки лестницы вверх…

Снова иду с каменным лицом, душою плача; нет, распевая плачевные песни. Дорожи своим отчаянием, иначе нечаянно станешь обыкновенной и ежедневной отчаянной сволочью.

Странный «нищий» к нам ходит – просит не насущное, а всё то, чего ему не хватает для того, чтобы жить «как все».

«…Один был достаточно наивным, а другой достаточно лицемерным – вот и вышло это наивно-лицемерное…» - прохожу мимо ящика «для писем и предложений» в садоводческом товариществе.

В человеке слишком много хорошего для того, чтобы зло могло претендовать больше, чем на половину.

Жизнь не сложна – она винегрет и только. Палка о двух концах или колесо без конца и начала…

Только отчаявшийся в себе будет искать Бога с чистым сердцем – иначе им завладеют компромиссы и паллиативы, «заветы» и законы.

Человек рожден быть исполином ярких сильных чувств…

«Мертв по прибытии» /американский фильм по ТВ/ - у нас сражения пауков в подполье, а у них – демонов на верхотурах небоскребных…. Самодовлеющее мастерство сюжетных схем – ведь это та же самая схоластика; супержизненность и заземленность оказываются такой же абстракцией, как и отвлеченность.

В Бога надо верить, Христа надо любить, а истину Духа Святого надо знать. Многим истина и познание кажутся сухой абстракцией, но это они сами мертвы и бесплодны.