Четырнадцать 30 страница

Я – судно и я – капитан самого себя – а Вовка единственный матрос /моторист! /, а Женька – якорь. Якорь так велик, что мы всё время на приколе /может, это и к лучшему, учитывая каковы капитан и матрос/.

Без якоря я был бы легковесен /несмотря на собственные беды/, а с ним я как плуг с нажимом – и идет глубокая вспашка.

В одиночестве вроде бы вырос в исполина, но, судя по наивным ухваткам, остался ребенком. И вот вышел в люди и, ненароком услышав разговор о «Божественном», обрадовался любимой исполинами теме, игре и вступил в разговор…

…Я ведь не Гулливер наук и искусств – меня вовсе невозможно поставить на службу государствам лилипутов.

Читаю 5 том Ключевского:

Екатерина Вторая – типичный образчик европейца /благоразумие, самореклама и т. д. /. Собственно, считая от Петра Первого, ни от одного царя особенно русским духом не пахнет - либеральничье, упор на сношения с Европой, бюрократия и т. д.; они мало изменили Россию именно в силу своей европейской маломощности, на больший размер, чем какая-нибудь Франция, их просто не хватало – вот и коснело полстраны в крепостничестве как Сибирь, дремучий лес, целина нераспаханная. Отсюда парадокс: и Петр Первый, и Екатерина Вторая ратовали за прогресс, а принесли усиление крепостничества и абсолютизма. …В нашем веке русские отдали себя под управление европейским теориям /те же большевики – это заграничная партия/. Мощный бык всегда под ярмом. Но человек слабее быка и поэтому любители «силы России» против превращения ее в страну людей.

…Разрыв между властью и народом, склонность народа к бунту против власти и склонность власти к насилию над народом…. Русские сами себя мучают, а европейцы желают разделить мир на две половины: метрополии и колонии.

Не случайно, вместе с просвещением Екатерина Вторая ввела и пьянство в широкий обиход. Вообще, она странно напоминает Ленина: Вольтер – это же тот же К. Маркс!

Смотрят на Запад, но находят не Рим, а Византию.

Поездки Екатерины Второй по стране – эффект был такой, будто случилось 2-ое пришествие Христа! Физически ощутил тяжелый, фантастический сон веков. Во сне вдруг запустили фейерверк. Это и не трезвые европейские будни и не вечный искусственный день Америки…

…Петр Первый –попытка со сна действовать из лучших побуждений; и: «куда же меня заносит?! эх, и наворотил же я! ». Снова заснул и стал истуканом для поклонения.

Без полноценного применения – а его дает только собственность – не может не нести печать дебилизма ни ум человека, ни его физическая конструкция. Россия – страна господ, рабов /рабочих и крестьян/ и «среднего класса» – гос. служащих /учителей, врачей и т. д. /. Не понимают, что нужен совсем другой «средний класс» – класс мелких собственников /причем, совсем в других объемах/.

…Русские земства и парламенты: где разброд мнений, там тупик – не там выход ищут, не в той плоскости. Говорильня в роли «высшей власти» - это худшая говорильня: напыщенная, многословная, самоуверенно громогласная. Тошнит от людей, ставящих государственные интересы выше личных. Праздный религиозный треп. С иронией говорят о «эксплуатации человека человеком» – «А как быть с эксплуатацией человека государством? Государство – это что, святой дух? »

Т. е. Екатерина Вторая – это второй Петр Первый. У одного мужские иллюзии, у другой – женские. Один настроил казенных учреждений и наклепал пушек и военных кораблей, а вторая по-женски смягчила всё это зловещее хозяйство – и после век с этим прожили.

Современные политики одобрили бы и Петра, и Екатерину: взять топор в руки или переписываться с вольнодумцем – это же отличный рекламный ход и прекрасный имидж.

…Образованность военных /или иезуитов! / - это какой-то психологический парадокс. Учатся не только убивать, но и верить в такие высокие цели, ради которых можно использовать убийства.

Для западников Россия – это грешная земля – вот они и грешат на земле; а Европа – святое небо и они ездят в нее как в рай. Т. е. народ русский, власть римская, а страна в итоге – византийская.

А ведь в Америке рабство тоже существовало до середины 19 века. Оттого-то они такие энтузиасты свободы. Одни рабы учат демократии, а другие учили коммунизму!

Демократия – это институты /конкурентного рынка, разделенных властей и т. д. /, а коммунизм - это мечты о материальном и духовном изобилии – и смотрите, как через рекламу вещают о том и о другом. Конвейер + реклама = дебил. /А убери их и будет пустыня. /

…Скрытный Александр Первый и распространение тайных обществ – это влияние романтизма /и большевики – это тоже тайное общество эпохи романтизма, «серебряного века»! /.

В Америке власть контролирует другие сферы, чем у русских: зачем им знать то, что человек думает, когда по спросу на дебильную продукцию это и так видно. Теперь русских хотят по-американски оболванить. Государства ведь могут управлять только болванами – каждый умный человек представляет себой особицу и тяготится этим назойливым попечительством и угнетением. …Специализация и дебилизм прекрасно дополняют друг друга. Специализация – это метод выжать соки из человека так, чтобы во всем остальном он был пустой соломой.

…Русские князья, проматывающие состояния – а ведь они тоже революционеры и лишены здоровых чувств собственника.

Природа – это качественная бедность.

Александр Второй: половинчатые реформы /раз крестьянам землю надо выкупать, значит, выпустили их на волю без земли/. Смешны призывы «действуйте! », обращенные к взрослым людям – когда есть посильные перспективы и возможности, человек сам ими пользуется. …И робость выдается за здоровый консерватизм. …В чем-то дворяне – это тогдашние коммунисты /с тем же делением не на фракции, а на центр и провинцию/.

Елизавета – вид великолепия /классицизм/, Екатерина – прожекты расширения великолепия /реализм и романтизм/, Александр Первый – верхушечное осуществление прожектов /романтизм, переходящий в «соцреализм»/, Николай Первый – бумажное осуществление прожектов /«соцреализм»/, Александр Второй – половинчатое осуществление прожектов /наполовину золотой реализм/ - от неудач переход к новому романтизму, уже не светлому и расслабленному, а темному и агрессивному и, наконец, крик: «И это всё? На что они и место занимают! Меняем старые прожекты величавой Екатерины на новые свойского сукина сына по кличке Ленин! »

Петр Первый же – это попугай без всякой идейной подкладки: начал слизывать достижения Запада с конца, продукта. Похоже на прикручивание плодов к дремучей ели.

…Мало кто идет во власть без благих помыслов и мало кого она не портит в итоге – это как с религиями: «молодые монахи – ангелы, старые – дьяволы».

Ключевский: «ведь государство управляло только свободными людьми, а их всего было 1млн. »

Отказались от сильных средств и их подобрали демагоги: слово-то сильных идей не воробей и его под сукно не положишь.

Романтизм – это когда идеи сами по себе, а жизнь сама по себе.

Славословия, посвященные Екатерине Второй напоминают дифирамбы революции.

У Петра были свои «Магнитки» и «Беломорканалы». Большевики прорубали окно в социализм точно так же, как тогда прорубали окно в Европу. Все они видели в России только материал, полигон и как американцы осваивали свои голые прерии /там Лениных - деятелей, а не горлопанов - было, наверное, миллионы/.

Ш. Андерсон – стандартный американский автор с прививкой Чехова, Фрейда и т. д. /они там все с конвейерным привкусом/.

Ю. Борген – типичный представитель племени самокопателей и неутомимых рисовальщиков. «Рефлексии» есть и у лягушки.

Фицджеральд, «Крушение». Слишком отдал себя миру, не верил в свою самодостаточность и самоценность; т. е. всё-таки не личность, а человек поколения и человек города. Я могу ощущать себя бессмертным и полным великой ценности даже зная, что одновременно я - разбитая тарелка. Это вопрос метафизики и экзистенции. Когда есть крест, есть и Христос. Лучший выход – написать исповедь и умереть.

Толстого с чужого голоса лягнул /также смешал в кучу Вордсворта и Китса/. Ничего нелепее нет: обвинять Толстого в фальши!

Убери у Достоевского Бога и дьявола, и тоже получишь «богемный» образ жизни. Но еще больше похоже на Поплавского.

Протестантизм – ребенок возрожденческих веков: по идее православие и католичество даже представить себе не могут, что возможны люди, не верящие в очевидное – в Бога. Для них это вопрос не свободы, а здравомыслия.

Нельзя ли всё управлять своим сном - как телевизором! Тоскливо быть рабом жизни, рабом снов – хочется самому играть роль и самому снимать кино.

Голливуд – тоже своего рода монастырь для избранных. «Дадут великие знамения и чудеса…» «Скоро все будете в раю, а пока смотрите передачи из рая».

Человек – это нитка, а коллектив – канат. Полезна нитка, но полезен и канат. Человек максимум может взаимодействовать с коллективом, а коллектив максимум может взаимодействовать со всем миром - что и делает Голливуд.

М. Л. Кашниц – женское рукоделие /всё время на пляжах! профессиональный писатель неизбежно описывает свою писательскую жизнь/.

Снова том антиков - отрывки из Платона и Аристотеля: с такими учителями можно было никогда не выбраться из Средневековья!

Читая роман, я смотрю уровень его музыки и живописи…

Специализация /нужная для достижения качества/ разобщает и нужна какая-то компенсация для того, чтобы была гармония – если же к ней добавляется эгоизм /нужный для достижения богатства/, то картина становится апокалипсической; специализация становится сектантством, в каждой секте молятся своему богу и знать не хотят про других /и бог каждой секты меркантилен/.

Американец не поставит светильник под кровать - только у них не светильники, а античные колонны, которые под кроватью и не спрячешь!

Картина потока людей: они молекулы, пусть им и удобно.

Всё дома снятся /варианты обменов возникают, но лопаются: всюду чудятся волчьи клыки и обманы. Совсем уж решили отложить это дело, но вот возник еще один вариант…/.

Русские строят огромное количество танков и самолетов, а Америка клепает авианосцы – «Далеко ли намылились плавать, летать и ездить? » Еще и весь мир вооружают /конечно, в таких масштабах, что для них самих это не соперники, а тренировочные груши/ - «грандиозный фейерверк готовим? »

В белой постели чувствовал себя как в больнице. Проснулся очень рано, потому что уже включился двигатель мозга. «Ничего, если снова захочу спать, то снова и лягу».

Фу ты, гадость – хотел с недельку «развеиваться», а вместо этого весь в фантазмах неугомонных размышлений – изъязвлена сими миазмами душа, болит; вот и сон нарушен – а это как обвал в горах. Т. е. даже вредно мне быть незанятым, вариться в котле без выходов. Достаточно быстро в мышлении начинаются холостой ход и повторы – это сигнал к окончанию сеанса связи…

Человек, имея 3 части, должен иметь 3 собственности, чтобы эти части были не голодны. В частности, мои писания – это пропаганда духовной собственности. Но что-то не так, раз я всё еще в пессимизме и не имею желания продолжить род и не верю в успех своей общественной миссии. «Моя жизнь слишком фантастична – тут не могло обойтись без ошибок; но если бы тут был кардинальный тупик, то я бы уже умер. Или тупик только ждет, пока ты в него заберешься поглубже – но он не захлопнется, если ты будешь верить, что выберешься из любых глубин». «Да, это земля – если удастся подняться на небо, то фон земли оттенит яркие краски последних портретов».

Я как заржавелый, никогда не поворачивавшийся ключ, который вдруг заскрипел и начал медленно и ужасно туго подвигаться.

Я сиял, но день своим чередом сменился ночью.

А они боятся сообщить о потере.

Чтобы в будни дела были пропитаны чувством, как яблоко соком. В берлоге Евангелие и лучшие авторы.

…На черновике напишешь много, а потом начнешь разбирать и видишь, что кругом повторы и провалы в словах – крестись и в этом Иордане.

Пустота хуже всего – если не радость, то пусть будет хоть трудность. Когда пустота, ненавижу себя и готов отказаться от жизни. Тяжело тащить? – будет большая радость, когда вытащу /«А если это коряга? » – «А я и из коряги способен сделать искусство…»/.

В разговоре: «я теперь не боюсь ни армии, ни психбольницы, ни всего прочего – кроме тюрьмы и пыток, предбанников смерти. Оголтел и раскован. Кого презираешь, того не боишься». И Павел: «стена подбеленная» - это еще смягченный вариант «гроба окрашенного»!

В 7-ом чаще применяю обычную дремоту. В сосредоточении – мысль, а в рассосредоточении – образы…

С большой силой тянет к деятельности общественного размаха и реализации материальных проектов – временами не хочется «хоронить себя в деревне»!

Вовка узнал насчет Германии: язык надо хоть сколько-то знать.

Дилемма в том, что мои основные занятия крайне специфичны, а в дополнительных я дилетант. Две козы – это уже почти корова?!

У них хороводы и заводы большого и яркого, всё на потоке. …Я не люблю дутые размеры.

…Пока у меня еще не мысли, а звериный рык – хочется человеческой речи; я еще нем. …«Печатать всё» – это тщеславие и беспомощность. С уже написанным мне теперь хочется обращаться как с исходными материалами. …Современный мир победил писателей и они служат ему; он стал сильнее и ярче их.

Т. е. я понял сразу две вещи: 1. Что я сделал меньше, чем мнил о себе 2. Что задача гораздо шире, чем я представлял себе. Взрослость будет как предел неудовлетворенности, вечные горки и холодные души? Причем к мучению ты собираешься добавить самоистязание?! Так рокеры рев души заглушают воем «музыки».

…Так настроишься, а на деле выпадет спокойное и ровное место – будешь нелепо дергаться?!

А. Григорьев – мог бы стать и Толстым, и Достоевским, но с театром – романом в квадрате – всё осталось в зачатках и концепциях, а также в чем-то прикладном.

Борхерт – подделка, но ребенку всё равно, что блестит, золото или позолота.

Р. Хьюз – манная каша. Если Борхерт стилем слова из себя выдавливает, то этот – сюжетом и персонажами.

Мальеа – ремесло в стадии искусства. Кругом стиль и недоговоренности и, будь всё сколь угодно просто, изделие выходит гармоничным и таинственным. Такая ровная музыка…. У него вроде бы обычный гуманизм /гуманизм среди умников так же обычен, как православие или католичество в народе/, но вдруг, всё также играясь, он приоткрывает неожиданные провалы, похожие на войну или стихийное бедствие. Потому и ровен, что не хочет свалиться. Или это похоже на сдержанное поведение знающего свою силу: мол, что зря выставляться, когда еще не происходит ничего существенного. «Дурь должна быть явной, а ум тайным» – так в засаду ставят лучшие силы. Но «легче жить» – для умного такая задача слишком абсурдна, поэтому получается так: надо прятаться, но тут как назло смех напал: «как же они тупы, невероятно тупы! » …Писал репортажи, а незримо – рассказ, писал рассказ, а незримо – вся эта подкладка. …Все «умники» как загадочное небесное воинство…. А портрет его напоминает о диктаторе из фильма «Покаяние».

А. Герцен – интеллектуализм с качанием прав /интеллектуал – это деятель, а интеллигент – это неприметный пассажир, который вдруг уступает вам место в трамвае/. При таких мы жили бы как в Германии. Есть такой тип хватких, неугомонных бородатых туристов, незаменимых в походах. Я, может, тоже был бы таким, если бы не моя стеснительность и мамино слабое сердце.

…И у борцов есть свои широкие пути…. …Потом другие пытались достичь большего – впрочем, как и при всяком рецидиве романтизма – но: только болезненность, экзальтация и нереальность…

«Верующих» донимают демоны, а атеисты – это лысые люди; Т. е. атеист – это сильный «верующий» - без страха.

Грезится жизнь свободного художника.

За счет облегчения первоначального рисования с помощью проекции слайдов реальными становятся «грандиозные» проекты.

Записывать избранные действительные фразы дня!

…Тупо смотрю на свой мощный письменный стол: «так я за жизнь напишу объем как раз с этот стол – два кубометра».

Фараонский тон у БГ в некоторых последних песнях напоминает о самурайском тоне Цоя. Величавость есть признак снижения умственных способностей. Уставшая играть пластинка стала крутиться медленней. Засыпание и самогипноз; слова зарастают музыкой. Вспомнил, как он раньше дурачился…

«Поэты Северной Англии» – как много варваров в чистом виде /часто неплохие люди, только мысли обрывисты и укорочены – и всё открывают для себя заново, с самого начала/ - зато свободы, свежести и разнообразия много, кто во что горазд, без преклонения колен перед «классиками». А с другой стороны, есть поразительно тонкие люди…

Печатают книги за свой счет – никому они не нужны. «Поэты, пропадающие в университетах…» Учат прятать свечу под кровать. Да нет у них никакой свечи /жопу бы под кроватью прожгла/; прячутся в пещерах квартир, имитируют на их малом пространстве.

…Всё-таки, через личное надо дорасти до общественных тем. Иначе непонятно, кто говорит и что имеет в виду…

…Чужие мысли меньше моих, поэтому, занимаясь ими, я отдыхаю. Стоит отвлечься и стать у окна, как приходят мои, тяжкие. /А пустота рождает самую тяжелую мысль! /

В раю многие рисуют, все поют и никто не пишет. Через писание я пытаюсь избегнуть проклятия, а «занимаясь искусством» приобщиться благодати. И то, и другое лишает честолюбия: ни в аду, ни в раю нет честолюбцев. Бегу, и согласен прийти каким угодно, лишь бы прийти.

…Коммерческая живопись: в пределе будет тиражироваться один единственный стиль - меняясь не более, чем меняются модели авто. С помощью компьютера машина могла бы такое штамповать; меняются только черты лица человека, природы, натюрморта.

Рисовать людей «в аффекте»: вот увидел рыдающее лицо, глаза пожилой истасканной женщины – ничего не осталось, можно только плакать.

Вовка мгновенно достиг «зрелости» в своем «творчестве» и мгновенно может завершить его, но он пытается выжать еще что-то.

Мама большую часть своей энергии тратит на эмоциональные – радостные или раздраженные – разговоры и ее никогда не хватает на весь день. Это напоминает богемный образ жизни! /а чем кумушки не богема – пенсия есть, знакомых много, никаких серьезных дел, полно привычек, т. е. наркотиков/. Закопаны таланты и тратится поверхностная благодать. Это как в Америке, где с помощью механизмов устроили себе блестящую поверхность и уже нельзя остановиться, потому что будет наркотическая ломка.

…Придумали еще и компьютерные игры: какая страшная чума. Это подобно диверсии против человечества: гигантское короткое замыкание мозгов.

В разговоре: «…он разлюбил, а она нет» – по ассоциации подумал: «как атеизм может быть лучше веры, так и нелюбовь может быть лучше любви. Утомила своей приторной любовью, банный лист. Высоцкий: «я не люблю»…»

…«Свободный художник» – это когда справляешься и с плохим /не пригибает/, и с хорошим /голова не кружится/. А суть пути наверх как раз в том, что нарастает и ад испытаний, и рай благодати. У них же свобода от самого пути. Ветер носит их, пустышек.

Проходя мимо красивой и даже особенной, но самоуверенной девушки, подумал, поглядев на нее рассеянно: «К черту театр с актрисами. Я уже не петушок». Почувствовал возрастание своего удаления и от молодости, и от обычных людей.

В живописи у меня период «мазанья». Под Достоевского: «я – ветошка, мне и этого довольно…» Подозреваю, что в слове надо применить тот же метод и брать не текст, а набор слов: текст довлеет, расхолаживая или возбуждая определенным образом /на критику и т. д. /.

Запад – это смесь умеренности и расслабленности: 2-ое от благополучия, а 1-ое от хрупкости его /ведь они как нарисуют, намечтают, так и строят/. Казалось бы, при таких данных должен быть полный ноль, но они удачно присосались к природным и духовным силам. Они похожи на лианы, которые оплели большое дерево…

Может, всё же рухнет эта византийская, боярско-губернаторская, политбюро-обкомовская система, где всё под ковром – ведь сколько можно до ручки доходить, поедом есть и народ, и страну. Хотя, если взять Руцкого, у нас вояки не умнее коня. Очень уж слабы эти «сильные личности» – все бы взялись «влиять» на него. …Вообще, воевавшие все психи – их бы по идее пристреливать надо как бешеных собак. И сами мучаются, и людей пугают /пугают как раз пристрелом! /.

О послании к БГ: мои недостатки да его предубеждения – вот и пропасть.

Как нужна человеку пусть маленькая, но своя комната, где темно и тихо…. «Как устроить даль на пятачке?! » - «Сделай разомкнутое кольцо».

То была одна лошадь, то теперь одна нефть – надо сочетать…

…Полет доступен человеку: когда с горки на лыжах или велосипеде и т. д. – это тот же полет /но не на авто – что это за полет, если даже кровь не разогрета; это только стереоскопическое кино/.

14февр. 95

" Экологический опыт элементарных словесных комбинаций»

На земле мирного человека белые овцы в тумане; добыча свинца прекращена - зачем страдать у входа; к истокам, будем как вода!

У входа в тумане - белые овцы; мирный человек прекратил добычу свинца: " А я страдаю как вода". Крик прораба: " кирку сюда! "

Мирный человек страдает в тумане, а белые овцы походом на добычу свинца: " мы льемся как вода". " Кирку сюда! " И теперь земля прекращена.

Страдание белых овец: " в тумане киркой добыча свинца не прекращена! Мирный человек, сюда! "

На земле у истоков добыча свинца и страдания льются как вода. Мирный человек у входа на склад кирки - смотрит на белых овец, прекращающихся в тумане.

Кирка за добычу свинца: " зачем страдать у входа? " Мирный человек за белых овец: " к истокам... "

Белые овцы идут сюда, а здесь туман, добыча свинца не прекращена, страдание у каждого входа, только у истоков теперь есть вода.

" Кирку в туман - теперь добыча свинца запрещена! Веди своих белых овец, мирный человек, зачем страдать у входа; положи нас в воду истоков".

Белые овцы забрели на добычу свинца, тут и мирный человек, опираясь на кирку. В тумане лозунг: " Зато теперь прекращено страдание у входа! "

Мирный человек ушел к истокам, слушать в тумане, не прекращена ли вода и теперь белые овцы страдают у входа: какое нам дело до добычи свинца? "

Белые овцы как вода - и утонула кирка. Мирный человек теперь от страдания в тумане: ведь прекращена добыча свинца. " Накажут те, что у входа - вернут к истокам".

Мирный человек у проходной и кирке не прекратить добычу свинца. " Теперь бы к белым овцам, в туман, к истокам... "

Кирка страдает от прекращения добычи свинца, у входа слезы льются как вода, что ей до белых овец в тумане: " мирного бы человека сюда... "

Прекращены и мирные люди и белые овцы, даже кирка страдает у входа. Теперь на земле вплоть до истоков одна добыча свинца.

Крик в тумане: " сюда! " Мирный человек прекратил добычу свинца: " что за белые овцы у входа на дорогу к истокам? » Крик в тумане: " страдать или быть как вода? "

У входа на землю - белые овцы, а дальше - кирка и добыча свинца…

Мирный человек за то, чтобы киркой добыча свинца была прекращена.

Пока мирный человек как белая овца у своих истоков в тумане прохлаждается, кирка страдает, но не прекращает добычу свинца: " на земле и теперь у входов одна вода, а что же будет тогда? "

Белая овца страдает от добычи свинца: плохая вода. А у мирного человека в тумане все входы. Кирку бы сюда...

Мирный человек страдает в тумане: " Воды! А то добыча свинца будет прекращена"... Но у входа только белая овца.

Кирка на земле у каждого входа: мирный человек ведет добычу свинца. Не страдают белые овцы - уже в тумане истоки, вода.

" Страдать на земле - участь мирного человека и белой овцы" - говорит кирка, не прекращая добычу свинца даже тогда, когда туман и вода.

" Страдать у входа? Вперед, к истокам земли, где, смотри, Мирный Человек и Белая Овца /люди не хуже тебя/ киркой ведут добычу свинца".

Мирный человек: " Добыча свинца? У входа кирка? Зато в тумане, у истоков у меня есть белая овца".

Хотя кирка в тумане, но добыча свинца не прекращена. Белые овцы у входа. Мирный человек: " к истокам! " - " Нет, сюда - страдать".

Туман - это страдает земля и вода от добычи свинца. Кирка прекращена только у истоков и входов; и мирный человек - это не белая овца.

«Лирический опыт элементарных словесных комбинаций»

Сырая весна. Свежая река. Ивы и тополя - друзья моей тоски. Не видит она, бредя по улочкам, в тени душистого персика в цвету.

Река весны: персик в цвету и свежий ветер в улочках душист. Ивы и тополя - друзья. Стою в тени не видя, в сырости моей тоски.

Не видно по улочкам друзей - наверное, в тени персика в цвету. Весна реки - свежо и сыро. Одни ивы и тополя укрывают мою тоску.

Весной сырые тени по улочкам моей тоски. " Ивы и тополя, река друзей моих, не видели ли вы душистый персик в цвету? "

Душистая весна персика в цвету. Свежи и ивы и тополя. Река: " не видят моей тоски; в сырую тень ушли друзья".

По улочкам персик в цвету, ивы и тополя, друзья - свежая душистая весна. А у сырой реки, в тени - моя тоска.

Сырая свежесть весны и реки, персик в цвету, на улочках душисты даже ивы и тополя - а у меня в друзьях только моя тоска.

В тени персика в цвету сыро. Весна еще слишком свежа. Не видел по улочкам друзей. Весна моей тоски.

Моя тоска - тень радости персика в цвету. Друзей - река, но сыра весна.

Друзья, словно ивы и тополя, отбрасывают тень на мой персик в цвету. " Не видали весну... " Свежа моя тоска.

Река моей тоски в тени улочек весны. Нет свежих друзей, все как ивы и тополя, но пока есть персик в цвету, душиста жизни река.

По улочкам весна и посвежели друзья. И моя тоска в тени жизни реки. Ивы и тополя, сырость... " Не видели ли вы персика в цвету? "

Весной иду по улочкам к друзьям. Река персиков в цвету - ивы и тополя в тени. " Свежо, однако" - сказала моя вечно сырая тоска.