Четырнадцать 9 страница

Скоро рисованием начну заниматься наравне с писанием – но как день-тропку превратить в широкую дорогу, на которой могла бы поместиться вся эта запряженная восьмерка!

Христос бы не умер естественной смертью, если бы Его не распяли! Он пошел на смерть, чтобы до конца уподобиться людям.

В зачатке рай и ад присутствуют и в природе, и в наших душах. И они могут прорасти и тогда мы испытываем радость или же скрежещем зубами.

Енох телом вознесся на небо, мы можем вознестись душой до неба, а в будущем станет возможным духовное вознесение? Именно только душевные вознесения непрочны и временны, а духовные будут так же определенны, как и телесные…

Родители всё время на крещение напирают, но они Иоанновым крещением подменили Христово крещение Духом. Не соблюдают же они иудейские обряды, которые иудеохристиане считали необходимым соблюдать.

Не буду больше спорить с ними – это недейственно, а сил отбирает так много, что на время лишаешься творческого дара.

Одинаково содержание одних и тех же слов только у людей с одинаковым содержанием! Поэтому нелепо говорить об идентичности слова самому себе: один человек не идентичен другому человеку /но это, конечно, неидентичность другого порядка, чем неидентичность слону или солнцу, или машине/ и даже сам этот человек не идентичен самому себе: у него меняется настроение.

Я со своим ревматизмом, сердцем, зубами и т. д. как бракованный щенок. Не должен был остаться жить. Отсюда острота и горячность моей жизни.

«Всё это как возведение дома моей личности из кирпичиков. От мысли до мысли жил, а между был пустым, немым, бессмысленным и неопределенным…»

…Если есть симметрия с Тургеневым и Чеховым относительно Толстого и Достоевского, то, может, и «Серебряный век» симметричен Пушкину и Лермонтову? Одному Лермонтову?

Тень – это изгнанный из рая освещенного тела дьявол; это убитый дьявол. Это наша задача: жить под солнцем - с Христом, способным справиться с дьяволом.

Шевеления и прочие отвлечения во время дела – это тоже, что дребезжание деталей в работающей машине или выдача выхлопных газов автомобилями. Дело идет нормально только в полном покое. Дело - это сон наяву.

…Показать нечто, что в реальности имеет меньшие размеры, в размерах на ступень больших, околочеловеческих.

Земля – это не жизнь, а смерть, способная воскреснуть под лучами подлинной жизни неба.

Земля – это история всех тел, бывших до нас, мы своим телом вырастаем из них. А душой мы вырастаем из нашего ближнего круга, из всех наших впечатлений. Духовный же рост заключается в познании истории дел и поступков человеческих.

…Крестьяне связаны с землей не меньше, чем мой лук в горшке на подоконнике.

Варвары и эллины приняли Бога совсем иначе, чем Израиль: тогда всё началось с одного человека – Авраама - он передал своё знание детям и т. д. - т. е. путь был очень медленный и натуральный.

Варвары, будучи сильны телом, но не духом, подпали под влияние эллинов, слабых телом, но искушенных духом.

Средневековье было мрачным из-за того, что христианство передалось Европе от эллинов в пессимистической форме, к которой они были склонны по причине своего упадка и заката. Они восприняли от эллинов радостный эллинизм и мрачное христианство. И королям и знати доставалось первое, прелести эллинизма и пышность, а народу доставалось второе, посты и молитвы.

До Возрождения они везли на себе этого кентавра, а после сами сели на него.

На закате является Бог и возвещает суд бывшему и пророчество о наступающем. …Еврейские сутки начинались в 6 часов вечера…

Великолепие Иродова храма, о котором упоминается в Евангелии, конечно, было эллинистическим. Пророчество Христа о разрушении его – это пророчество о гибели и эллинизма, и религий.

НАТОвский самолет с бомбой под брюхом – самолет с членом.

Гордятся «мужеством русских солдат» – это оттого, что у нас мирная жизнь не легче войны!

Каждая мода – это словно король или королева на троне. Монархический режим!

Не воняют ли все мои прошлые писания кобелиностью, как воняет мясо козла-производителя?!

…Похоть, производящая новых обитателей и хотение мяса, т. е. желание съесть каких-то обитателей…

Должно быть разнообразие окон по принципу разнообразия картин. Можно устраивать виды в окно так же, как рисуют картины! Выбирать место для окна, как выбирают сюжет для картины!

…Не должно быть углов, где может скапливаться пыль.

…Простыня к толстому матрасу на ночь крепится сбоку на крючках, а утром снимается…

Книга как каталог в библиотеке! Если листочки уложить в ящичек, то легко будет достать любой листочек, который нужен. Очень часто нет нужды тащить весь талмуд.

Мы подчиняемся жизненным сюжетам с такой же силой, как и книжным. Неотразимая логика жизни…. Важно только то, чтобы это была книга высокого класса и логика была насыщена диалектикой, как ствол ветвями.

Вот мой чистый потенциал и хотелось бы его весь задействовать, но вот сила трения и куда денешься от торможения. В итоге, способный летать только бежит, способный бежать только идет, а способный идти не движется вовсе. Не летает никто.

…Хорошо, что хоть стекла не бьют. А что стоит? Стекла такие хрупкие…. И маленькая спичка может сжечь огромный дом. Нет, нельзя так людям доверять. Мы живем как заложники. Мы тупы и беспечны со своим «пронесет».

«Григорий Турский»: начитанные в Библии епископы – это бывает у новообращенных молодых адептов.

«Священная Римская империя» выполнила роль Америки по отношению к Антике?! Сменяли друг друга, но новых земель уже нет – что будет дальше?

По ТВ путешественник Кусто чиркает стрелки жирным фломастером на новенькой карте. Это тоже свидетельство тяги к варварству!

Но мощная техника по самой своей природе склонна к варварству и попиранию всего.

Мозг – это мускул, его тоже можно тренировать! И у него тоже надо различать силу и умение: рука может быть сильной, но не умелой в конкретном деле…

…Универсальность головы и «расчлененность» тела – т. е. наше тело является «многобожцем»?!

Всякий грех, оставшийся без наказания развращает людей. Я бы уже достиг истины, если бы часть моих грехов не оставалась без наказания. …Или, например, хамское отношение к продуктам – не должно быть того, чтобы такие не голодали.

Есть грехи, которым нужно скопиться, чтобы привести человека к разрушительным действиям.

…Не хватало милосердия и вдохновляющей, захватывающей цели у этого Бога – и потому пришел Христос.

Всё же очень большую роль играет рельеф местности. И Иудея, и Греция – это умеренно горные страны: Бога помещают на гору, а сами располагаются внизу. В сильно гористых странах либо слишком велик разрыв между горой и равниной, либо кругом одни горы и нечем выделить Бога. Живут как на гигантских волнах, как в бурю. Живут в вечно накрененном положении. …На равнине, которая в России, Богу вообще трудно существовать, определиться.

…Буддизм – это нирвана, блаженство до дела, без дела, а христианство – это нирвана после дела. Преобразиться с помощью дела легче, чем без него.

…Может быть, это для взрослой жизни «6+1», а в юности и старости соотношение труда и отдыха обратное, «1+6». И есть переход от одного соотношения к обратному /причем, даже с заскоками/.

Наблюдая Иран по ТВ: «религия сковывает национальный дар каждого народа, но не делает его защищенным против римско-американского соблазна».

Религии – это Голиаф, но любой мальчишка может попасть ему камешком в лоб.

Те соблазны, которые владеют Америкой, настолько сильны, что подвигли ее на воодушевленное строительство Вавилона /вроде нашего строительства коммунизма, какое было в 20 и 30-х годах/.

У евреев склонность к странным удвоениям каждого речевого оборота, а у эллинов склонность к нелепой вычурности. Имеет смысл переложение на нормальный язык.

…Царь – это знамя. Знамя должно быть и оно должно быть одно. Т. е. демократия может быть, если только есть другое знамя. Сама демократия? Это ловля себя за хвост – и будет тоталитарность демократии.

В одном ты будешь иметь силу, а в другом нужду.

Грубые люди пытаются своей силой угнетать слабых, а тонкие люди пытаются сохранить свою силу для самих себя. Им трудно: грубые пытаются отнять, а слабые просят.

…На зиму часть окон может закрываться пенопластовыми покрышками большой толщины.

…Читать в день столько же, сколько ешь! Брать мыслишки и виды с собой, как берут сухарики в дорогу!

…Ведь в двух метрах от меня страшный, обжигающий мороз. «Господи, благослови» говоришь не формально, без натуги! Газ из далеких недр меня защищает; трудится, ярится горелка – как бы не надорвалась – борясь с плохо заделанными окнами, открытой кладовкой, открытым подполом /чтоб запасы не замерзли/ и полами, прогрызенными крысами и мышами. …Я не знаю, «кто клал кабель»!

…Немецким два месяца не занимался, но ничего не утратил – так продукты какое-то время способны храниться.

По сути, все мои «проекты» – это мечты о том, чтобы мир был устроен по-домашнему!

Интерес к чудовищному - это тоже интерес к чуду и желание творчества. Легко рисовать чертиков и красивые куклы – а нынешние дегенераты только на легкое и способны, поэтому и творят такие «чудеса».

Закономерность: чем более плоской и безличной становится реальная жизнь людей, тем к более крепким напиткам чудовищного, фантастического, мелодраматического, детективного, авангардистского, неоромантического, эротического и т. п. они прибегают.

Материал для романов часто черпается из тех лакун, где жизнь еще продолжается – из «гущи народной» – вспомнил о Мамлееве, Горенштейне /и, конечно, их герои не занимаются таким потребительством! /.

Люди не совершают ужасных поступков – но ужасно отсутствие поступков, когда их конвейерным способом совершает система общества, незаметно, эволюционно, бессознательно ими порожденная.

Тогда было некогда жить, потому что надо было заботиться о своем выживании /и этот инстинкт до сих пор не вытравлен в народе/, а теперь некогда жить, потому что много того, чего хочется потребить.

Вначале приносится в жертву народ – сеется зерно – а теперь приносятся в жертву умники – потребляются плоды.

Поэтому я могу обрести жизнь только между этим сбором и новым посевом и это жизнь зимой, жизнь не благодатная, а трагическая, такая, какая была у Христа и апостолов.

«И преобразился пред ними Христос и стали одежды Его белыми, как снег на вершине горы».

Уже чувствую, что политика меня мало занимает – зато много занимает личная судьба /раньше был альтруизм/. «Налог» я обществу буду платить, но и только.

Чем больше достигаю, тем больше чувствую успокоение и «безразличие». Конечно, я могу вновь вернуться на эту свою «землю», снова оттолкнуться, но кто сказал, что новый прыжок будет лучше прежнего?

Для соревнования с конкурентами и некоторые улучшения очень важны, но, конечно, если история пойдет в гору, то люди будут начинать свой прыжок с большей высоты и мои результаты смогут просто перешагивать, прыгая же туда, куда мне буквально и не снилось.

Солнце в погоде – это объективный фактор, а всякие циклоны и антициклоны, связанные с влиянием местностей друг на друга, влиянием морей или севера – это субъективный фактор. Сплошь и рядом бывает, что субъективное затмевает солнце, так что оно лишь смягчает его крайности, но ведь смена времен года всё равно совершается. /Так мама с папой пытаются быть хорошими, упорно держась за ложные основания. /

Ситуаций у человека может быть столько же, сколько их бывает в климате: например, светит солнце, но зима, а местоположение твое северное, наследственность болотистая, а соседи – бурелом и тайга. Всё это влияет, складываясь в некое целое. Т. е. то, что на земле – это моя наследственность, то, что в воздухе – это моя субъективность, а то, что на небе – это моя субъективность, тот Бог, которого я себе выбрал, с его способностью – или неспособностью – греть – или жечь.

Люди пристрастны и конъюнктурны – и потому они создают себе кумиров – но они же непостоянны, равнодушны, забывчивы – и потому кумиры их живут недолго. Одно зло нейтрализуется другим, вечно заставляя людей напрягаться, чтобы не остаться ни с чем. В культуре этих отслуживших своё в качестве богов и кумиров не сбрасывают в грязь, а культурно сдают на хранение – в склады-музеи. Вообще, весь 20 век – это судорожные и отчаянные попытки остаться вечно молодыми, не устареть, избежать какого-то страшного забвения.

…Постмодернизм – это перелистывание уже написанной книги. Т. е. больше эта традиция писаться не будет.

В 1-ое тысячелетие н. э. ели и доедали плоды эллинизма. Затем был темный период, когда плодов почти не осталось, а семечки этих плодов, попавшие в землю, еще не проросли. Возрождение – это проросший росток, Реализм – это само выросшее растение, а Авангард – это его плоды, эпоха потребительства свежих плодов. /Поставангард потребляет сушеное, консервированное и маринованное! /

Только крайность вдохновляет, когда уже вдоволь нахлебался противоположной крайности. …Общественная положительность – это надежда на день, но зло-то сеется ночью. Так что то, что вы днем выглядите положительными, не представляет собой чего-то примечательного: днем, да еще только снаружи, да еще с вознаграждением от общества за этот свой вид – это всем нетрудно и охота. …То, что ночью, внутри зреет – и люди рвут покровы в странных романтико-авангардных эпохах, щеголяют темными одеждами и безумными жестами…

И те, кто темны, но в ком проверка обнаружила и надежду – такие как Кафка, Гофман и Рембо – много предпочтительнее тех, кто сугубо положителен, но не проверен. Ведь не блестит, не светится, как Бах и не борется, как Толстой или Достоевский.

Темные – это одиннадцать Иуд и один апостол, а положительные – это синедрион с Никодимом и Аримафеем. Темные понимают, что мир темен и жаждут перемен, но в их жажде много темной злобы, а светлые относятся к миру доброжелательно, но мир-то зол.

Если ты наверху, то, конечно, будешь склонен к положительности, а если внизу или в стороне, то попробуй не стать мизантропом.

«Илиада»: кругом все негодуют…. Войны почти и нет, только изредка происходят некие умопомрачительны схватки титанов, героев и чудовищ.

…Джунгли – дом /Россия/, дом – джунгли /Америка/…

Попа – это единственный член тела, который не брезгует говном!

Занимался немецким языком и сказало мне занятие моё: «ползешь, гад! »

Всякое дело – это ползание. … А всякая мысль – это лежание. А всякая жизнь – это ходьба. А всякая игра и соревнование – это бег. Счастье – это бег. Есть еще полет, но он станет нам доступным только на том свете. Т. е. хочешь думать – лежи, делать – сиди, жить – иди, быть счастливым – беги /попасть в рай – лети! /.

…Когда исчезнут дела, исчезнут и стулья /исчезнет и задница?! /! …Мысль способна и шагать, и бежать, и летать. Она способна и ползать, но тогда надо встать и спать!

Тело реальней на один порядок, зато дух на один порядок выше!!

Чтобы в деле шагать, творить жизнь, а не ползать, надо чувствовать себя не сидящим, а лежащим. А чтобы в деле бежать, надо в дреме видеть видение /а летать в деле можно только во сне – но как делать во сне! /. Усталость от дела – это усталость от ползания /или ходьбы, или бега – но от них либо меньше устаешь /ходьба/, либо большего достигаешь /бег//. Усталость от радости – это усталость от бега /т. е. не может человек постоянно радоваться, точно так же, как он не может постоянно бежать/.

Дело – это трудный /поэтому – ползком/ путь связывания сфер материи и духа, а жизнь – это легкий путь связывания этих сфер, но он доступен только в детстве или же прошедшим ученичество у истинного дела. …Дело – это трудный путь помощи жизни, а игра и радость – легкий. Дело может жить вечно /до тех пор, пока будет нужда в той помощи, которую оно может дать/, но оно – слуга жизни, а игра и радость существуют только в момент своего совершения, но они – господа жизни. …Т. е. жизнь является осью симметрии. Т. е. симметричны друг другу лежание и полет! Да, только когда лежишь и покоишься, может летать мысль человека. Когда сидишь, она может только бежать, а в жизни она ходит. И не может мысль не бежать у сидящего и не летать у лежащего!

Перелистывая /конспектируя/ свои старые писания: «Пусть увидят, как выглядит сознание человека, какая это каша. «Абракадабра, плыви! »»

«А в общении, которое тоже каша, каждый пытается вставить и утвердить свои краеугольные философские камни». /Это уже мысли по поводу интервью группы «Аквариум» на радио. /

Раньше я в этих делах был как в незнакомых странах, на неосвоенных землях и пустынях – поэтому был зажат и больше примерялся и готовился, чем делал. Тот же, кто внутри дела – или дня, или самого себя, или людской общности – тот должен действовать уже не насилием и произволом планов, а в режиме диалога /который требует не меньше сил, чем насилие и не менее прихотлив, чем произвол/. В юности – монолог, во взрослости – диалог, а в старости буду только слушать мир и Бога?!

Взрослая жизнь – это жизнь со знанием себя – своего прошлого, своей юности – и со знанием о мире. Мир так велик, что и напрягая все усилия, только к взрослости начинаешь в нем ориентироваться. И мир самого себя такой же.

Знание – это видение реальности: пеняйте не на знание, а на реальность. …Да и не было радости: был бег без тормозов, вслепую: то беспочвенный восторг, то беспочвенное раздражение. Узнав, понимаешь, что всё живое сложно, но податливо, не хорошо, но и не плохо, а проблематично. И это знание порождает дело…

Моя юность, радовавшая во время своего протекания, теперь мне тоже в основном доставляет печаль. И я хочу искупить свои прегрешения и реализовать свои заявки – легко ему – мне – было в юности делать долги и давать обещания! Это похоже на историю с блудным сыном – я тоже надеюсь, что моя молодость вернется ко мне, хотя бы и к старости.

В юности я рождал мысль, отдавая ей, младенцу, все свои соки, а теперь она выросла и стала птицей и я, всё еще слабый, лечу за ней, держась за ее хвост. А потом окрепну и сольюсь со своей птицей: дело, поступок и вид не будут расходиться со словом, образом и чувством.

Физическому труду необходим свежий воздух, а духовному – чистота и тишина.

Физический труд как баня, очищающая, а значит, и готовящая к духовному труду. Надо только сполоснуться холодной водичкой – «креститься»! Духовный труд как работа атомной станции: невидимый расход огромного количества энергии без видимого вреда для организма. И всё же, если хочешь остаться человеком, не закоснеть в таком напряженном состоянии, нужно размяться и расслабиться. Физический труд как массаж, а природа как то единственное, что достаточно огромно для того, чтобы развеять и огромное количество энергии.

Я юность провел в темноте – потому что ощущал своё внутреннее пространство как темноту, в которой что-то шевелится: уединился в стараниях понять и разглядеть - что. Свет, люди – отвлекали. В старости буду жить среди людей и на свету, как на небе.

Мы рождаемся ангелами в аду – с тем, чтобы во взрослости оставшись лишь человеком, а в старости потеряв себя, превратить ад в рай.

Живопись: неприятное впечатление от «Мамы с газетой» - это как со сном: если он разбит, то его уже трудно заново собрать. И начать сначала мне трудно после такого шока, с горечью во рту.

.. Плоский, тональный подмалевок и верхняя экспрессивная работа – она как яичница на раскаленной сковородке!

Лаконично, наравне с остальным нарисованные лица мне тоже нравятся, но это уже, конечно, не портрет человека, а изображение среды, включающей в себя человека.

…Кажется, до меня дошло: в музыке не больше специфических правил, чем в живописи! – т. е. их вовсе нет для меня.

В школе нужно попросту знакомить людей с жизнью, с миром, в котором они появились, родились. Т. е. не должно быть никакой научности /зато постоянно должен присутствовать игровой и соревновательный момент/, никаких «учебников», написанных языком лекций. Школа как ответы на всевозможные «детские» вопросы! «Какие размеры имеет поле, с которого можно заполнить хлебный магазин? » «Как машина едет? » и т. д. и т. п. По простому рассказать им, какова наша земля, какова наша история, каков сам человек, какова культура, политика, наука, философия, какие были выдающиеся в том или ином отношении люди и т. д. Математику – только четыре действия; грамотность; что-то из физики и химии только для знакомства. А так пусть науки уже более взрослые изучают, если есть желание. Также нужен опыт в бытовых вопросах: как шить, себя лечить, варить, выращивать сад и огород, что-то еще чинить и строить. Своё призвание не так просто открыть и человек должен иметь возможность попробовать и то, и другое. /Заставлять учиться даже и этому не надо. /

Для меня праздником является только всё физическое: и игры, и труд. Ни чтение, ни общение с людьми, не говоря уж об искусстве, для меня праздником не являются – это моя специализация, т. е. и праздник и мука.

Все думают, что они уникальны, что происходит что-то новое и с человеком, и с человечеством, что они неподвластны логике истории – всё оттого, что не знают прошлого, прожитого человеком и человечеством. Но знание прошлого не должно делать фаталистом.

Хотят раствориться в настоящем, уместиться в точке. Делают эту точку прекрасной и богатой…

Всё живое – от травинки до человека – хочет жить, но рождается на смерть. /И даже убийство это чуть ли не упраздняет: «всё равно ему – травинке, дереву, животному, человеку – умирать». / Человек рождается в рай, чтобы пожелать иметь его вечно и преодолеть смерть, отделяющую временный рай от вечного.

Раньше был прозрачен: насквозь проходили солнечный свет и ветер. Зато в делах тогда без конца ломался и разбивался – так что не мог идти на улицу, чтобы порадоваться.

Трачу время на ТВ: просто восполняю недостаток общения и впечатлений. Конечно, ужасный суррогат и если бы всё это – люди, путешествия, футбол и т. д. – было у меня в самой жизни, то «голубой экран» сам собой, немного пошипев, превратился бы в черный.

Засыпая, представил, что гирю поднимаю: не смог даже оторвать от пола!

Всё же буду вести краткий дневник – резюме дней; а дневник недель будет получаться как резюме дневника дней, а дневник месяцев как резюме дневника недель…. Последняя запись будет в дневнике всей жизни.

«Се тело Моё»: во всяком произрастающем зерне и плоде – Бог-Отец, во всяком приготовленном из них продукте – Христос. А съеденный Христос дает энергию – Духа. «Надо Мне уйти, ибо иначе не придет Дух».

Плоды много прекраснее нас, они существовали прежде всех времен, в раю – и они служат нам и идут на смерть из-за нас. Когда ешь апельсин, исполняешься художнической энергией, а когда ешь картошку – бытовой!

Потребляя плод-Христа и получая энергию, я стремлюсь образовать из нее новые – духовные, а не материальные – плоды. И это подобно 2-му пришествию Христа. Да, 1-ое пришествие было материальным, в теле, а 2-ое будет духовным, в образе. …Сейчас плоды дают деревья, травы и животные – все, кроме человека, который только потребляет – а тогда плоды будет давать именно человек.

Или: сейчас всё природное не образует симфонии, ибо человек не справляется с дирижированием, а тогда справится и получится великая музыка.

Всё, что может быть «зарезано», должно быть «зарезано». Пусть выживает только полноценное. Пожалеть бракованное, значит, не пожалеть полноценное. Многие книги, кино и т. п. уже «зарезаны». «Лучше меньше, да лучше» – я достаточно широк для того, чтобы этого «меньшего» в разных сферах хватило на весь день.

Так в Древнем Мире приносили жертвы, чтобы был открыт путь к откровениям Господним. «Выпрямите пути, малодушные»!

Людям просто некогда жить, просто не хватает сил на жизнь. …И как они умудряются всю жизнь проводить вдали от самих себя…. Гордятся увеличением «свободного времени» – оно им предоставлено только для того, чтобы они успели потребить произведенное. А ведь именно в наше время люди могли бы чувствовать себя свободными – но накатанные дороги на редкость хороши, а тропинки вбок словно вовсе исчезли…. «Когда видите, что листья становятся мягкими…» – они выбирают сами эти листья, а могли бы выбрать плоды.

…Ведь доброта всегда на положении юродивой, а ум всегда заковырист – всё это мешает скоростному движению по нашему «шоссе».

Наблюдая Олимпиаду: «Спортом должны заниматься азартные и страстные люди - «нервы» недопустимы».

В своих главных занятиях я соревнуюсь за первенство, а в каких-нибудь языках или шахматах, или футболе – за 1000-е /1000000-е/…

Соревнование как взаимопомощь и взаимоускорение. А то соревнуются одни «герои», а толпа только молча наблюдает – будто она сама не способна воспламениться.

Собака заскулила через 45 минут после того, как я лег спать и вывела меня из полубессознательного состояния – а ведь мне всё это время казалось, что я всё еще бодрствую и что-то думаю, а оказывается мысли уже сменились видениями. «Вот так незаметно и умирает человек, и духовно деградирует». /И развивается тоже – но этого я тогда, будучи мрачно из-за собаки настроен, не подумал! / Кажется, что еще живешь, а на самом деле только прогрессирующая слепота не дает увидеть прогрессирующее бессилие. В присутствие смерти не верится до самого конца. Голове хочется смотреть на светлое солнце и не хочется знать, что черная земля держит нас за ноги и не отпустит никогда.

Человек до сути никак не может добраться и всегда переносит свою инстинктивную неприязнь или приязнь на внешние признаки.